ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗВЕРИНАЯ ЖЕСТОКОСТЬ
I. ФУРИЯ
«Где нет места для любви или ненависти, там нет и крупной роли для женщины».
Фурия — имя жестокой богини-мстительницы в древнеримской мифологии.
Это имя стало нарицательным для обозначения представительниц слабого пола, своим характером и поведением вызывающих вполне конкретные ассоциации с мифической богиней зла.
Феноменальную жестокость воплощенных фурий иногда — по аналогии с мужской жестокостью — называют «звериной», хотя данный эпитет в этом варианте своего применения представляется еще менее точным и вообще справедливым.
Если жестокость мужчин во многом носит природный, животный характер, то женская жестокость гораздо более очеловечена и формируется не столько подсознательной сферой «ОНО», сколько разумной сферой человеческого «Я». Это в гораздо меньшей степени спонтанная вспышка слепой, необузданной ярости дикаря, чем осознанный и выпестованный разумом бунт мстительного раба (обстоятельств, традиций, собственной плоти — но все равно раба).
Эта особенность, как отмечает целый ряд исследователей, характерна и для женских особей животного мира.
Герой одного из рассказов Джека Лондона выдвигает любопытную гипотезу относительно того, почему в корриде участвуют именно быки, а не коровы. Дело в том, замечает он, что, бросаясь на красный плащ матадора, быки закрывают глаза, а коровы — нет, что делает их действия гораздо более осознанными и представляющими гораздо большую опасность для матадора.
А если к подобному свойству добавить осознанную жестокость неуравновешенного, капризного и затуманенного бушующей чувственностью характера определенной части женщин?
Они явно помечены каким-то адским перстом.
АРГУМЕНТЫ:
«В восемнадцатом году в Одессе зверствовала «красная» женщина-палач. Вера Гребенюкова («Дора»). С.П.Мельгунов рассказывает: «Она буквально терзала свои жертвы: вырывала волосы, отрубала конечности, отрезала уши, выворачивала скулы… в течение двух с половиной месяцев ее службы в одесской чрезвычайке ею одной было расстреляно 700 с лишним человек, то есть почти треть расстрелянных в ЧК всеми остальными палачами».
Да уж! Если женщина берется за мужское дело, она всем докажет, что может исполнить его лучше мужчины, иначе ее спишут как глупую бабу. С. С. Маслов описывал женщину-палача, которую видел сам: «Она регулярно появлялась в Центральной тюремной больнице в Москве (1919 г.) с папироской в зубах, с хлыстом в руках и револьвером без кобуры за поясом. В палаты, из которых заключенные брались на расстрел, она всегда являлась сама. Когда больные, пораженные ужасом, медленно собирали вещи, прощались с товарищами или принимались плакать каким-то страшным воем, она грубо кричала на них, а иногда, как собак, била хлыстом. Это была молоденькая женщина… лет двадцати-двадцати двух».
А вот сообщения о революционной деятельности Ревекки Пластилиной-Майзель-Кедровой, которая «расстреляла собственноручно 87 офицеров, 33 обывателя, потопила баржу с 500 беженцами и солдатами армии Миллера».
Может быть, это единичные случаи?
Еще одесская героиня пятидесяти двух расстрелов: «Главным палачом была женщина — латышка со звероподобным лицом; заключенные звали ее «мопсом». Носила эта женщина-садистка короткие брюки и за поясом обязательно два нагана…»
«В Рыбинске был свой зверь в облике женщины — некая «Зина». Есть такая в Екатеринославе, Севастополе.
Не многовато ли убитых для единичных случаев?
«В Киеве, в январе 1922 года была арестована следовательница-чекистка, венгерка Ремовер. Она обвинялась в самовольном расстреле 80 арестованных, преимущественно молодых людей. Ремовер была признана душевнобольной на почве половой психопатии. Следствие установило, что Ремовер расстреливала не только подозреваемых, но и свидетелей, вызванных в ЧК и имевших несчастье возбудить се больную чувственность*.
Интересно, много ли таких, как Ремовер, было арестовано?
Чем эти ужасы лучше кошмаров тридцать седьмого?
«Комиссарша Нестеренко заставляла красноармейцев насиловать в своем присутствии беззащитных женщин, девушек, подчас малолетних…»
Известно, что женщины-палачи в гораздо большей степени, чем мужчины, беспощадны и изобретательны в пытках.
КСТАТИ:
«Я вынужден напомнить вам, что вы не знаете Марокко. Должно быть, вы слышали о солдатах, которые для того, чтобы не попасть в плен, пускали себе пулю в лоб, слышали о тех, которые не успевали проделать это и затем подвергались пыткам, о которых даже говорить страшно? Но вам едва ли известен тот факт, что пытают обычно женщины…»
В истории Венгрии есть такой печально знаменитый персонаж как принцесса Эльжбет Батори (1560–1614). В числе ее владений был замок в окрестностях Чжета, куда эта дама часто наезжала, чтобы отдохнуть от столичной суеты и развлечься. А развлечения ее состояли в зверских (простите, братья меньшие, но так принято говорить) пытках девушек из ближних деревень, разумеется, с летальным исходом. Таким образом кровожадная принцесса умертвила ни много ни мало — 650 человек!
А такой зловещий персонаж русской истории, как Дарья Салтыкова (1730–1801), по прозвищу «Салтычиха», замучившая в своем подмосковном имении 138 крепостных…
Как выяснилось на следствии, она собственноручно била их кнутом, поленом, скалкой, обваривала кипятком, жгла раскаленными щипцами, выставляла голыми на мороз или сажала в развороченный муравейник.
Потрясенная данными следствия Екатерина II приговорила эту фурию к пожизненному заключению в подземной тюрьме Ивановского монастыря.
А две фурии-террористки последней четверти XIX века, впоследствии вошедшие в историю КПСС как народные героини…
ФАКТЫ:
«24 января 1878 года, в собственном кабинете на Адмиралтейском проспекте Петербурга выстрелом из револьвера в упор был тяжело ранен петербургский градоначальник генерал-адъютант Ф.Ф.Трепов. В него стреляла двадцативосьмилетняя дворянка, учительница, в прошлом политическая ссыльная Вера Засулич.
Ей не было и двадцати лет, когда она вошла в террористическую, заговорщическую группу С. Г. Нечаева — выдающегося честолюбца, интригана и мистификатора, создавшего в 1869 году тайную организацию «Народная расправа». Нечаевцы — главным образом студенты Петровской сельскохозяйственной академии — по его приказу убили своего товарища И. И. Иванова, обвинив его в предательстве, хотя улики против Иванова были совершенно недостаточны. Сделано это было для того, чтобы «сцементировать организацию кровью».
Сам Нечаев проповедовал, что ради совершения революции следует идти на самые крайние меры. А в написанном им программном сочинении «Катехизис революции» он требовал от членов организации подавлять в себе любое из человеческих чувств, мешающее революции. Он требовал порвать с окружающим революционера миром, стать яростным и беспощадным его врагом, порвать с его законами и приличиями, нравственностью и гуманизмом, не останавливаться перед убийствами, шантажом, провокациями, обманом и запугиваниями, беспрекословно выполняя приказы, исходящие из глубоко законспирированного центра. После убийства Иванова Нечаев бежал за границу, но через три года был арестован в Швейцарии и передан России. Его приговорили к 20 годам каторги, и, когда он сидел в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, его бывшая единомышленница Засулич совершила покушение на Трепова. На суде она объяснила свой поступок тем, что мстила за заключенного студента-революционера Боголюбова, которого Трепов приказал высечь розгами за нарушение режима».
Суд присяжных оправдал террористку, и она отбыла за границу.
Вторую фурию звали Софья Перовская.
Она была организатором и непосредственным участником одного из шести покушений на императора Александра II, а к остальным также имела отношение как член террористической организации «Народная воля».
…19 ноября 1879 года к Москве приближался императорский поезд, включавший в себя два состава. По сведениям народовольцев, в первом составе ехали чины свиты, большая часть конвоя и слуг, во втором — император, его семья и часть придворных. Составы шли с интервалом в полчаса. Террористы решили, пропустив первый, взорвать состав, в котором ехал Александр II.
Так они и сделали. Когда второй состав вошел в зону поражения, нежные пальчики Софьи Перовской провернули ручку магнето, на дальнем конце провода вспыхнула электрическая искра — и огромной мощности мина взорвалась, превратив состав в груду обломков и истерзанных человеческих тел.
По чистой случайности на этом участке пути личный состав императора двигался не вторым, а первым, и поэтому остался невредимым.
За этим последовал еще ряд покушений целеустремленных народовольцев, и в итоге император Александр II пал от их рук.
Эта череда покушений унесла жизни огромного количества людей. Например, в феврале 1880 года во время террористической акции Степана Халтурина в Зимнем дворце погибло 19 и ранено 45 солдат императорской гвардии.
Суд, состоявшийся уже при Александре III, вынес смертный приговор главарям террористов, и 3 апреля 1580 года пятеро из них были повешены, в том числе и Софья Перовская.
А октябрьский переворот 1917 года, который миллионам людей с преступным складом мышления сказал свое «можно», предоставил фуриям самое широкое поле деятельности.
Затем появились «фурии в законе», надевшие мундиры НКВД, затем — их немецкие сестры в мундирах гестапо. А в начале шестидесятых — кубинские фурии, сладострастно пытавшие противников режима Кастро, в конце шестидесятых — хрупкие вьетнамские фурии, вырезавшие внутренности у пленных американцев…
Кто они? Выродки, экзотическое исключение из правил, или наоборот, само правило, а все эти пушкинские, тургеневские, бальзаковские, флоберовские, мопассановские, толстовские — аномалия?
И да, и нет.
Изначально они такие же, как и все остальные, только, скорее всего, проявившиеся в период созревания нарушения половой функции вызвали в них эту страшную мутацию, превращающую подспудные предрасположенности в черты характера.
Ницше отмечал ущербность половой функции у женщин, занимающихся наукой, видимо, имея в виду ее недостаточность. У женщин-фурий, как правило, наблюдается обратное — болезненный переизбыток этой функции, близкий к нимфомании. Примертому — царица Тамара хладнокровно убивавшая не удовлетворивших ее партнеров, или женщины-палачи, о которых упоминает Лариса Васильева, такие как чекистка Ремовер или комиссарша Нестеренко.
Фурия — это, прежде всего, сексуально взбесившийся «синий чулок».
Возьмем хотя бы террористку Веру Засулич, которую Ленин характеризовал как «кристально чистого человека»11.
11 Воспоминания о В. И. Ленине. В пяти томах. Т. 1, М. 1979, с. 244.
АРГУМЕНТЫ:
«Даже хозяйственность Вера Ивановна проявляла, заботливо покупала провизию в те дни, когда была ее очередь варить обед в коммуне (в Лондоне Вера Ивановна, Мартов и Алексеев жили коммуной) — (выделено ред.). Впрочем, мало кто догадывался о семейственных и хозяйственных склонностях Веры Ивановны. Жила она по-нигилистячему: одевалась небрежно, курила без конца, в комнате ее царил невероятный беспорядок, убирать свою комнату она никому не разрешала. Кормилась довольно фантастически. Помню, как она раз жарила себе мясо на керосинке, отстригала от него кусочки ножницами и ела. «Когда я жила в Англии, — рассказывала она, — выдумали меня английские дамы разговорами занимать: «Вы сколько времени мясо жарите?» — «Как придется, — отвечаю, — если есть хочется, минут десять жарю, а не хочется есть — часа три». Ну, они и отстали». Когда Вера Ивановна писала, она запиралась в своей комнате и питалась одним крепким черным кофе».
Вот такие они в быту.
Бушующая в них злоба против всего мира, против всех мужчин и женщин, которые кажутся им вызывающе удовлетворенными и благополучными, выливается в поступки, поражающие подчас своей сугубо женской непоследовательностью, алогичностью и истерией.
Женщины менее чувственны, чем мужчины, в своей установке на агрессию, но в прямых мотивах агрессии и в ее конкретных проявлениях женская чувственность проступает настолько ярко, что подчас заводит в тупик опытных криминалистов.
Это напоминает непредсказуемое поведение женщин-водите- лей, очень часто создающих на дорогах опаснейшие аварийные ситуации.
Поэтому говорят, что мотивы преступлений бывают выраженными, слабо выраженными и… женскими. По крайней мере, с сильным налетом женственности.
АРГУМЕНТЫ:
«Первая группа состоит из трех женщин-убийц.
Две из них — участницы бандитской шайки, в 1926 г. оперировавшей в одной из пригородных дачных местностей Москвы.
Эта шайка сделала своей профессией ограбление, изнасилование и убийство дачников. Наши две участницы являлись женами вожаков этой шайки и «работали» наравне с мужчинами.
Одна из них, хитрая эротичная дебилка атлетоидного телосложения, страшно ревновала своего мужа к его жертвам, которых он насиловал. Любопытно отметить, что в связи с этой ревностью она обнаружила довольно необычную сексуальную инверсию: жена обычно добивала жертву своего мужа, а затем гвоздем либо выкалывала глаза уже мертвой изнасилованной женщине, либо раздирала ей висок. На почве своей неугасимой ревности эта дебилка и развалила всю бандитскую организацию. Интересно отметить еще, что во время допросов она рассказывала о похождениях шайки так же равнодушно и отрешенно, как о жизни какой-то абстрактной первобытной орды.
У второй участницы этой же шайки мы можем отметить резко выраженный астенический тип телосложения с некоторыми чертами инфантилизма; с психической стороны — склонность к истерическим реакциям, конфабуляциям (так называемым истерическим выдумкам). Будучи в заключении, эта участница бандитской шайки перенесла приступ депрессивного состояния в связи с тем, что ее сотоварищи обвинили ее в предательстве. В этом приступе депрессии она, будучи беременной, все время говорила, что была изнасилована в МУРе одним из его агентов. Основой ее депрессивного состояния, таким образом, явилась, по ее словам, беременность и обвинение соучастников в предательстве. Приступ депрессии спустя полтора месяца сошел на нет, и судебное дело смогло получить свое завершение.
Наконец, третья женщина — глава и вдохновительница криминального акта втроем. Происходя из мещанского сословия полугородской местности, проведя всю жизнь в одном из глухих «медвежьих уголков» Пермской губернии, она, уже будучи вдовой, устраивается в качестве сиделки в госпитале в Перми (дело происходило в период 1922—23 гг). По расформировании госпиталя она в городе никакой работы не находит, уезжает в деревню, где и оседает на разоренном войной хозяйстве своего покойного мужа. У нее двое детей, ей 49 лет. Три года назад начался климактерический период.
Это приземистая атлетическая женщина с изрядным запасом так называемой «народной хитрости», себе на уме, с мужским упорством, злопамятная и озлобленная на свою бедность, вдовство, соблазненная городской жизнью со сравнительно легко добываемым там куском хлеба.
А тут рядом с ней живет портниха, обшивающая всю округу, не нуждающаяся, одинокая…
И созревает план ограбления и (в случае необходимости) убийства этой портнихи, являющей собой живой контраст с преступницей. Последняя подбирает себе двух соучастниц, идет к портнихе, набрасывает на нее аркан и душит, пока сообщницы держат жертву за ноги. Любопытно то, что при дележе награбленного ей, в числе прочих вещей, достаются серьги, которые потом не были обнаружены в ходе самого тщательного обыска. Будучи в заключении, она держится заискивающе, несколько прилипчива, медоточива, лицемерна и лжива. Все время упрямо отрицает ту главенствующую роль, какую она играла при ограблении, то и дело осеняя себя крестным знамением».
Как видим, во всех трех случаях женская чувственность играла немаловажную роль в преступном поведении этих фурий.
Любые, даже самые унифицированные человеческие стремления, преломляясь в сознании женщины, приобретают совершенно специфическую окраску, источником которой прежде всего служит женская чувственность.
Именно гипертрофированная чувственность является родной сестрой жестокости, в особенности если она имеет либо природные аномалии, либо лишена возможности нормального функционирования вследствие тех или иных обстоятельств.
Вот почему жестокость фурий никогда не бывает столь последовательна и продуктивна, как жестокость мужчин.
-----------------------------------------
