Психология деятельности. Импульсивное поведение[51]

1. Живое существо и витальная потребность. Ничто так не специфично для живого существа, как наличие у него потребностей и необходимость самому заботиться об их удовлетворении. Это значит, что для него характерна актив­ность, т. е. установление определенного взаимоотношения с внешней действительностью, без чего, разумеется, ни одна потребность ие может быть удовлетворена. Бесспорно, эта активность составляет по существу все содержание жизни; было бы неуместно говорить о жизни без активности. Отсю­да ясно, что понятию потребности принадлежит исключи­тельное место во всякой науке, ставящей себе целью понима­ние живого существа в частности и особенно в психологии

Потребность — источник активности.Там, где нет ника­кой потребности, не может быть и речи об активности.

В этом смысле понятие потребности очень широко. Оно касается всего, что является нужным для живого организма, но чем он в данный момент не обладает.

Однако то, в чем живой организм может испытывать нуж­ду, зависит от уровня развития самого организма. Потребно­сти развиваются, и ни для кого не является спорным, что че­ловек на нынешней ступени развития обладает множеством таких потребностей, подобных которым нет не только у жи­вотного, но и у человека, стоящего на примитивной ступени культурного развития.

Несмотря на это, есть все же некоторые потребности, без которых не может существовать ни один живой организм, на какой бы ступени развития он ни находился. Это те потреб­ности, которые связаны с основными процессами самой жиз­ни — с питанием и размножением, и, следовательно, они яв­ляются основными витальными или чисто биологическим» потребностями. Потребности питания, роста, размножения имеются у каждого живого организма, как у простейшего, так и у сложнейшего. Конечно, это не значит, что эти потребнос­ти не изменяются в процессе развития, что у амебы и у чело­века одна и та же потребность питания. Нет, мы хотим толь­ко отметить, что каждый живой организм, на какой бы высо­кой ступени он ни находился, имеет витальную потребность, что без нее жизнь вообще невозможна. Однако никому, ко­нечно, не придет сегодня в голову отрицать, что и эта потреб­ность развивается, усложняется и разнообразится, что на низшей ступени она одна, а на высшей иная.

2. Витальная потребность и поведение. Что же характер­но для витальной потребности? Прежде всего совершенно не обязательно, чтобы она и психически была дана. Достаточно, если она существует объективно, т.е. если организм действи­тельно испытывает нужду в чем-то. Невзирая на то что субъект, возможно, не имеет о ней никакого представления, он все же безошибочно прибегает к средствам, необходимым для ее удовлетворения. Эта происходит приблизительно так, как в случае потребности дыхания. Организм вовсе не чув­ствует особо, что ему чего-то не хватает, что это нечто есть воздух и добыть его можно только посредством дыхания. Несмотря на это, он дышит с максимальной точностью, для этого ему не требуется ни собственного предварительного опыта, ни чьей-либо помощи.

Так по существу происходит во всех случаях основных витальных потребностей. Если новорожденному ребенку по­ложить в рот сосок груди и при этом его организм нуждается в питании, т. е. если у него имеется потребность в пище, он тотчас начнет сосать, несмотря на то что его никто этому не учил. И теленок не нуждается в обучении тому, как пастись, или цыпленок — как клевать: первый сразу находит именно ту траву, которая может его выкормить, а второй — зерно, а не, скажем, песчинки, несмотря на то что у него нет еще ни­какого опыта.

Словом, животное изначально, без научения, находит со­ответствующий корм и соответствующе с ним обращается. Витальная потребность сама направляет организм к нужно­му предмету. Организм не постепенно научается находить предмет удовлетворения потребности. При наличии опреде­ленной потребности из бесчисленного множества предметов, находящихся в окружающей среде, на него оказывает влия­ние тот из них, который может удовлетворить эту его потреб­ность. В результате у живого существа возникает установка соответствующего действия и, если этому ничто не мешает, осуществляется и само это действие. В таком случае обычно говорят: у животного, цыпленка или человека с рождения имеются врожденные способности удовлетворения некото­рых потребностей; всякое живое существо не только обраща­ется именно к тому, что может удовлетворить его потребно­сти (цыпленок — к зерну, а не к песку), а прибегает и к дей­ствиям таким, которыми можно достигнуть этой цели (начинает сосать, клевать и т. д.). Такое врожденное, целесо­образное поведение обычно называют инстинктом и подра­зумевают, что оно связано с основными элементарными по­требностями.

3.  Обслуживание как отдельная форма поведения. Од­нако такая картина раскрывается перед нами только в том случае, когда удовлетворение потребности не встречает ни­какого препятствия, когда среда непосредственно предостав­ляет то, что нужно для удовлетворения этой потребности. Например, в случае нормального дыхания в изобилии име­ется воздух и организму не требуется ничего, кроме вдыха­ния его; или же перед цыпленком на песке разбросаны зерна, и он начинает их клевать. В таком случае процесс удовлетво­рения потребности протекает сам собою, не требуя вмеша­тельства сознания, и все поведение протекает инстинктивно. Но таков лишь первичный вид поведения, та примитивная активность, когда вопрос ставится относительно процесса самого удовлетворения потребности, а не добывания средств, которые нужны для этого. Эта форма активности известна под названием потребления, и мы видим, что она осуществ­ляется без участия сознания, в виде инстинктивных актов.

Но допустим, что на пути удовлетворения потребности возникло препятствие, например затруднилось дыхание. Что же тогда произойдет? Несомненно, у субъекта возникнет спе­цифическое чувство, чувство беспокойства, что ему чего-то не хватает, и, наряду с этим, — состояние некоторой напря­женности, которое каждую минуту готово перейти в состоя­ние активности. В этом случае мы уже будем иметь дело с фактом выявления потребности в сознании, с потребностью как с психическим феноменом. Как мы видим, она пока ограничивается только рамками состояния субъекта и ниче­го объективного в ней нет. Но немного больше задержки в удовлетворении потребности, и она даст отражение и в пред­метном сознании: к вызванному недостачей чувству беспо­койства и напряжения добавляется и специфическое пережи­вание того объекта, который является средством удовлетво­рения потребности. Например, в случае голода, когда нет возможности его непосредственного удовлетворения, субъ­ект переживает его в первую очередь, разумеется, как соб­ственное мучительное состояние, но, кроме этого, и пережи­вание объективной действительности становится своеобраз­ным: голодный замечает в окружающем в первую очередь то, что может удовлетворить его потребность. Следовательно, потребность определяет и восприятие субъекта.

Но интересно, что это восприятие совершенно специфич­но: субъект не просто видит то, что может удовлетворить его потребность, а вместе с тем испытывает чувство определен­ной его притягательности, своего рода влияние, идущее от предмета восприятия и призывающее к определенному дей­ствию. На такое психологическое воздействие потребности впервые обратил особое внимание Курт Левин и для его характеристики ввел специальное понятие (Aufforderungscharakter), пользующееся сегодня в нашей науке общим вни­манием. Левин имеет здесь в виду наблюдение, что голодно­го, например, притягивает пища, а жаждущего — вода, а ког­да обе эти потребности удовлетворены, тогда, быть может, они окажутся вовсе незамеченными или, во всяком случае, совершенно безразличными для субъекта. Теперь у этих предметов уже не осталось ничего от их прежней притяга­тельной силы и, следовательно, они не могут побудить субъекта к действию.

Таким образом, в случае, когда удовлетворение потребно­сти затрудняется, когда потребность непосредственно не реализуется, она проявляется в сознании субъекта в виде спе­цифического содержания. Со стороны субъекта она пережи­вается в виде чувства неудовлетворенности, содержащего в себе моменты возбуждения и напряжения, а с объективной стороны — в виде определенных предметных содержаний, побуждающих к действию.

Случаи осложнений удовлетворения потребности, разу­меется, часто встречаются и в повседневной жизни живот­ных. Вот, например, с дерева слетела птичка, начала что-то клевать на земле; вот на глаза ей попалось насекомое, и она устремилась к нему. Содержание почти всей ее жизни запол­нено такими поисками и нахождением корма. Так и у других животных. Свинья, например, постоянно ищет пищу, беспре­станно роет землю, переходя с одного места на другое, и т. д. Словом, там, где средство удовлетворения потребности не­посредственно не дано, животное вынуждено в поисках его перемещаться с места на место и вести себя соответственно тому, что оно найдет для себя полезным.

Эти случаи поведения животного по существу мало чем отличаются от случаев поведения потребления. Если для последнего характерна такая непосредственная данность средств удовлетворения потребности, что живому существу нужно только, так сказать, взять корм в руки и положить в рот, то здесь положение осложнено в том отношении, что для овладения средствами удовлетворения потребности требу­ются некоторые дополнительные простые акты, в частно­сти — перемещение с места на место. Например, животное вынуждено пойти к роднику для удовлетворения жажды; или же, когда кончится корм на одном месте, перейти на дру­гое место. Вдумываясь в эти случаи, мы убеждаемся, что и здесь мы по существу имеем дело с актами потребления, только сравнительно усложненными. И в самом деле, чистый акт потребления в чистом виде состоит, например, и в еде, и в питье. Но разве поднесение пищи ко рту и жевание явля­ются иными актами поведения? Разумеется, и тот и другой акты, взятые отдельно, например поднесение пищи ко рту не с целью еды, а с какой-то иной целыо, не являются актами по- требления. Но когда они непосредственно связываются и не­посредственно служат чистым актам потребления, тогда, ра­зумеется, и они должны считаться поведением потребления.

Однако обычно мы имеем дело с еще более усложненным положением. Случается часто, что пища находится перед гла­зами животного, но заполучить ее ближайшим путем не уда­ется; тогда Животное ищет обходный путь и при этом решает довольно сложные задачи. Об этом свидетельствуют, напри­мер, опыты И. С. Бериташвили над различными представи­телями беспозвоночных, а также особенно опыты Келера над человекообразными — антропоидами.

Рассмотрим некоторые примеры. Собака видит, что кусок мяса выбросили из окна на улицу. Ей не удается выпрыгнуть из окна за мясом, поэтому она бежит в другую комнату, от­сюда выбегает через заднюю дверь во двор и со двора — на улицу. Она полна ожидания найти там желанный кусок. Как хмы видим, прежде чем овладеть мясом и начать акт потреб­ления — еды, собака вынуждена выполнить довольно слож­ные акты. Но можно наблюдать и гораздо более сложные слу­чаи, особенно в экспериментальных условиях.

Антропоид заперт в клетке; снаружи лежат пища, кото­рую обезьяна очень любит, но достать ее рукой она не может. Тогда она хватает палку, которая преднамеренно положена рядом с ней в клетке, и при ее помощи затаскивает пищу к себе в клетку. Или же еще: высоко, к потолку клетки, подве­шен банан, обезьяна старается достать его, но это ей не уда­ется, потому что банан висит очень высоко. Она тащит рядом лежащий ящик, устанавливает его под бананом, вскакивает иа ящик, но все же не может дотянуться до банана. Тогда она подтаскивает второй и третий ящики, ставит их на первый и так достигает своей цели.

Чтобы охарактеризовать это поведение антропоида, надо в первую очередь отметить, что здесь вся деятельность жи­вотного от начала до конца побуждается одной основной це­лью — животное стремится удовлетворить свою потребность, ни на одну минуту не забывая о ней. Эта потребность стано­вится для него актуальной не только тогда, когда начинается процесс ее непосредственного удовлетворения — процесс по­требления, она актуальна и тогда, когда, например, животное тащит один ящик, потом другой и третий. Несмотря на то что обезьяна прибегает к целому ряду актов, которые не имеют с потреблением такой непосредственной связи, какая была от­мечена в вышеприведенном случае усложненных актов по­требления, все же бесспорно, что все эти акты находятся под влиянием основной потребности.

Таким образом, акт потребления предваряется довольно сложным процессом поведения, который питается из источ­ника одной определенной потребности и от начала до конца служит цели ее удовлетворения. Это особенно наглядно вид­но хотя бы из той взаимосвязи, в какой он находится с актом удовлетворения указанной потребности — с процессом по­требления: он незаметно переходит в этот процесс и с ним вместе создает одно нераздельное целое.

Несмотря на это, бесспорно, мы имеем здесь дело с новой формой активности, с новой разновидностью поведения. Если специфичным для этой формы поведения мы сочтем ту тесную связь, в какой она находится с актом потребления, т. е. то обстоятельство, что она непосредственно служит цели подготовки этого акта, тогда, очевидно, наиболее целесооб­разным для нее названием было бы обслуживание.

4. Импульсивное поведение и обслуживание. Как проте­кает активность субъекта в случае обслуживания? Чем она определяется? Для решения этого вопроса наиболее подхо­дящим является опять-таки наблюдение поведения челове­ка: ведь в инвентаре поведения человека случаи обслужива­ния занимают одно из первых мест! Молено сказать, что обслуживание является обычной формой нашей повседнев­ной активности. И в самом деле, когда у нас появляется ка­кая-либо конкретная потребность, не всегда же нам удается удовлетворить ее беспрепятственно! Наоборот, гораздо чаще мы сталкиваемся с каким-либо препятствием и бываем вы­нуждены, прежде чем приступить прямо к акту потребления, выполнить целый ряд других операций, производимых толь­ко для того, чтобы преодолеть указанное препятствие и дать нам возможность удовлетворить свою потребность.

Поскольку эти операции служат цели непосредственного удовлетворения определенной конкретной потребности, мы можем признать их за отдельный случай обслуживания. Этот момент — обслуживание какой-либо конкретной потребно­сти, — как уже отмечалось выше, является тем основным при­знаком, которым обслуживание отличается от других форм поведения. Скажем, у человека возникла какая-то потреб­ность, например он голоден, но пищи нет под рукой, и поэто­му придется ради нее пуститься в дальний путь. В каком слу­чае человек пойдет на это? Безусловно, только в том случае, если потребность настолько сильна, что покрывает неприят­ность прохождения дальнего пути. Без этого условия субъект не выполнит акта обслуживания, т. е. не пустится в дальний путь, и предпочтет остаться без пищи. Словом, совершенно невозможно выполнять акт обслуживания так, чтобы он не побуждался импульсом основной потребности. Там, где в его основе лежит другой импульс, уже нельзя говорить об акте обслуживания.

Может случиться, что некоторые моменты акта обслужи­вания окажутся трудновыполнимыми, но, несмотря на это, они все же выполняются и опять-таки остаются актами об­служивания.

Посмотрим, как протекает обычно акт обслуживания. Внешне перед нами раскрывается такая картина: как только появляется какая-либо интенсивная потребность, субъект начинает деятельность для ее удовлетворения; иногда эта де­ятельность очень сложна и длится до тех пор, пока не будет обеспечена возможность удовлетворения потребности.

Как же протекает эта деятельность? Скажем, дикарь по­чувствовал голод. Он отправляется на охоту: берет оружие для охоты, идет в лес в определенном направлении. В зави­симости от того, какой ему встретится зверь и в каких условиях, он или засядет в засаду, или прямо начнет его пресле­довать, или же пустит в него стрелу. Если он убьет зверя, то потом освежует его и после выполнения целого ряда других операций приступит к удовлетворению своей потребности — начнет есть. Эта простая схема охоты дикаря фактически ча­сто наполняется сложным содержанием. Эта активность со­стоит из цепи последовательных моментов, каждое звено этой цепи занимает свое место и действует целесообразно.

Как все это происходит? Разве дикарь заранее обдумыва­ет все свое поведение, заранее взвешивает его? Конечно нет. Стоило ему почувствовать голод, и он тотчас обратился к ак­там определенного поведения — охоты. Отдельные акты это­го поведения как будто сами собой, без особого вмешатель­ства субъекта, сменяют друг друга: дикарю не нужно задумы­ваться в каждом отдельном случае, как теперь поступить, к чему прибегнуть, чтобы быстрее достичь цели. Обычно здесь все протекает принципиально совершенно так же, как и в том случае, когда мы испытываем жажду, а вода или стоит в по­суде тут же на столе, или в другой комнате. Разумеется, мы никогда специально не задумываемся, как поступить, что предпринять, чтобы удовлетворить жажду: сами условия си­туации диктуют нам, что надо делать. Если вода тут же в по­суде на столе, одна рука потянется к стакану, а другая к по­суде с водой; если же нет этого, тогда мы будем действовать так, как потребуют обстоятельства.

Словом, мы хотим сказать, что, когда поведение осуще­ствляется под влиянием актуального импульса опреде­ленной потребности, отдельные его этапы и моменты проте­кают как бы сами собой, без сознательного управления ими субъектом. Их, скорее, определяет та ситуация, в которой субъекту приходится разворачивать свои действия.

Что же фактически лежит в основе этого поведения? Чем оно управляется? Мы, разумеется, не можем сказать, что в этом случае все поведение представляет собой цепь отдель­ных рефлекторных движений, всецело зависящих оттого, ка­кое внешнее впечатление или раздражение воздействует на субъекта. Этого нельзя сказать, во-первых, потому, что подобное поведение никогда не повторяется в совершенно неизменном виде, что оно вполне стереотипно, будь даже условия совершенно одинаковыми; и, во-вторых, роль субъек­та как целого мы не можем отрицать в наше время даже в слу­чае рефлексов. Совершенно спорно, что здесь мы имеем дело с настолько сложной формой активности, что сегодня и ду­мать нельзя серьезно о попытке ее механистического объяс­нения.

Теоретически для нас ясно, что ситуация как целостный комплекс внешних раздражителей действует на моторный аппарат живого существа не непосредственно и не таким пу­тем вызывает в нем соответствующие движения. Нет, ситуа­ция в первую очередь воздействует на самого субъекта и если и вызывает где-либо какой-то эффект, то только в самом субъекте. Среда оказывает влияние на поведение только че­рез этот вызванный ею в субъекте эффект.

Чем можно объяснить, что несмотря на то, что во всем поведении дикаря во время охоты ни само поведение его в целом, ни отдельные его моменты не осознанны и не предна­меренны, а поведение все же протекает так целесообразно? На субъекта, возбужденного определенной потребностью, воздействует актуальная ситуация, вызывая в нем опреде­ленное целостное изменение, определенную установку, и вот его последующее поведение строится на основе этой установ­ки. Потому-то оно целесообразно и помимо осознания.

Таким образом, становится ясным тот специфический признак, который отличает течение поведения обслужива­ния: когда субъект с целью удовлетворения актуальной по­требности обращается к внешней среде, у него появляется определенная ситуация, которая вызывает в нем такую же определенную установку и посредством этой последней на­правляет все его последующее поведение. Так как во всех случаях такого поведения действует всегда импульс удовле­творения актуальной потребности, мы могли бы назвать его (поведение) импульсивным. Тогда получилось бы, что для импульсивного поведения характерно, во-первых, что его источником является актуальная потребность и, во-вторых, что оно определяется установкой, созданной актуальной си­туацией.

5. Труд и потребность. Потребление и обслуживание встречаются и в инвентаре активности животного. Но суще­ствует и такая форма активности, которая присущатолько человеку; таковой в первую очередь является труд. Энгельс наглядно доказал, что источником всех особенностей, харак­теризующих человека как человека, является труд. И нам се­годня ясно, что смысл и цель подлинно человеческой жизни заключаются в труде, что он является не проклятием для че­ловека, как это переживалось всеми испокон веков до сего дня, т. е. до установления в Советском Союзе социалистиче­ского строя, а благословением и отрадой, источником счас­тья, «делом чести, делом доблести и подвигом славы».

Что же мы подразумеваем, говоря о труде? Разумеется, если за труд мы признаем всякий процесс целесообразного использования энергии или то, с чем связано преодоление трудностей, тогда и потребление и обслуживание следует считать видами труда, потому что и то и другое, несомненно, состоит из целесообразных актов и, возможно, как одно, так и другое нередко требует довольно большой энергии. Оче­видно, для труда не специфичны ни целесообразность, ни сравнительно высокий уровень трудности, проявляющейся в процессе его выполнения. Психологически характерным для труда является нечто совершенно иное.

То, что делается в случае обслуживания, имеет целью удовлетворение потребности, вызывающей эти акты обслу­живания: продукт обслуживания предназначен для актуаль­ной потребности. Например, у человека жажда. Эта потреб­ность вынуждает его прибегнуть к соответствующим актам обслуживания — принести или налить воду. Продукт обслу­живания — налитая вода — предназначен для удовлетворе­ния жажды. Обслуживание служит только той конкретной актуальной потребности, которая дала ему начало. Без нее и независимо от нее не существует никакого акта обслужива­ния. Без нее и независимо от нее не может быть и никакого продукта обслуживания, потому что продукт обслуживания не может иметь какого-либо значения, ежели предположить, что не существует того, для чего этот продукт должен быть предназначен.

Иначе обстоит дело в случае труда. Разве мы только тог­да делаем что-либо, когда нам это нужно, и делаем только для того, чтобы удовлетворить наличную потребность? Конечно нет! В жизни человека обычным является то, что он обраща­ется к активности и тогда, когда то, что создается этой актив­ностью, совершенно не нужно для удовлетворения его на­сущной потребности. Рабочий хлебного завода берется за работу не только тогда, когда ему хочется поесть хлеба, и ра­ботает он не для того, чтобы выпечь столько хлеба, сколько необходимо для удовлетворения теперешнего его голода. Если бы он поступал так, мы имели бы дело с процессом об­служивания. Нет, он работает, чтобы изготовить определен­ный продукт — хлеб, несмотря на то что в данный момент он ему совсем не нужен. Именно это обстоятельство особенно характерно для его трудовой активности, которая проявля­ется не для создания продукта, необходимого для удовлетво­рения актуальной потребности, той потребности, которую субъект испытывает сейчас, в данный момент, а для удовлет­ворения потребности в питании вообще. Эта потребность может возникнуть у него или у кого-либо другого завтра или когда-либо в другое время.

Таким образом, в то время как обслуживание имеет в виду только удовлетворение актуальной потребности, труд имеет целью удовлетворение возможной потребности.

6. Труд и воля. Но откуда же приобретает человек энер­гию делать то, потребности чего у него в данный момент нет? Как возможен труд?

Разумеется, здесь понятия рефлекса недостаточно. Не умещается труд и в рамках импульсивного поведения. Мы достаточно убедились в том, что он не начинается с импуль­са актуальной потребности, да и впоследствии не направля­ется им. Мы убедились, что труд подразумевает совершенно иной вид активности, такой вид, который имеет силу дей­ствовать без актуальной потребности и создавать независи­мые от последней ценности.

Таким видом активности, как мы убедимся ниже, являет­ся воля. Следовательно, вне воли труд никогда не сформиро­вался бы в том своем законченном виде, какой он имеет на сей день как специфическая особенность человека. С другой сто­роны, и воля не достигла бы человеческой ступени своего развития, если бы труд не создал специфических условий для ее стимуляции и развития.

Воля

1. Общее определение понятия. Что такое воля? На­зовем несколько бесспорных примеров волевого действия и посмотрим, в чем сказывается специфическая особенность воли.

Спишь в холодной комнате. Проснулся утром и видишь, что время вставать. Вставать не хочется, но уже время — мо­жешь опоздать. Наконец делаешь усилие и встаешь. Потре­бовался определенный акт воли, чтобы преодолеть есте­ственную леность.

Очень хочется курить, но ты уже решил отказаться от этой привычки; сдерживаешь себя и не закуриваешь.

Допустим, я пишу книгу и в одном месте должен выска­зать мысль, которая в основном противоречит моим прежним взглядам, не раз защищаемым мною публично. Возникает вопрос: высказать эту новую мысль или нет? Если выска­жешь ее, этим публично признаешь, что ошибался, а твои противники были правы. Если же скроешь этот свой новый взгляд, это будет изменой основному принципу, согласно которому в науке главное истина, а не ложное самолюбие. В конце концов вопрос решается согласно интересу объек­тивной истины. Несомненно, для этого снова понадобилась помощь воли.

Когда нам надо что-либо сделать, скажем, надо написать какой-то труд, то предварительно мы составляем план: како­го вопроса следует коснуться вначале, о чем говорить после и как приблизиться к конечному вопросу. Разумеется, реше­ние каждого из этих вопросов потребует волевых актов, и в конце концов мы остановимся на вполне определенном пла­не работы. После этого вновь потребуется особый волевой акт, чтобы начать писать труд, т. е. приступить к исполнению выработанного плана.

Что является характерным для всех этих случаев? Во-первых, — и это должно быть отмечено в первую очередь, — субъект и его поведение, его деятельность противостоят друг другу. Субъект дан не в деятельности, а вне ее. Мы себя пе­реживаем отдельно, а свои действия — курение, вставание с постели, служение объективной истине, свой план — совер­шенно отдельно. Мы ведь пока еще не действуем! Мы пока только ставим вопрос, как действовать! Во всех этих случаях и наше «я» и наши возможные действия как бы даны извне, мы о них рассуждаем и думаем как о чем-то объективно пе­ред нами существующем.

Таким образом, мы видим, что для всех случаев воли ха­рактерна объективация своего «я» и своего поведения.

Второй, не менее характерный для воли момент проявля­ется в своеобразии переживания поведения и «я». Само по­ведение еще не дано, оно принадлежит не настоящему, а бу­дущему; оно происходит не теперь, а должно совершиться после; стало быть, оно переживается как феномен будущего, а не настоящего. Во всех указанных выше случаях процесс протекает так: прежде чем осуществится определенное пове­дение — вставание с постели, отказ от курения, объективное изложение взглядов, — мы рассуждаем, думаем: осуществит­ся ли оно?

Следовательно, для волн характерно то, что она имеет дело не с наличным актом, а с тем, который должен осуще­ствиться в будущем. Воля глядит вперед, она, говоря терми­ном В. Штерна, является проспектным актом.

Что касается переживания своего «я», оно в случае воли занимает совершенно особое место. Во всех рассмотренных примерах «я» переживается как единственный источник, от­куда вытекает всякое волевое поведение, как единственная сила, от которой всецело зависит, каким будет поведение, что произойдет: встану ли я или буду нежиться в постели, заку­рю ли или совсем брошу курить, словом, так ли я поступлю или по-иному — это зависит от меня, причиной этому я сам. Короче, воля переживается как активность «я» или «я» пе­реживается в воле активным, действующим.

Если теперь сравнить случаи воли со случаями импуль­сивного поведения, сразу станет ясно, как велика разница между ними. Скажем, я почувствовал жажду. Иду, беру в руки графин с водой, наливаю в стакан и пью. Все это проис­ходит так, что субъект (я), объект (посуда, вода) и поведение (подойти, налить, выпить) включены в один целостный про­цесс и вне этого процесса в отдельности не переживаются: здесь нет ни объективации «я», ни объективации поведения. Кроме этого, поведение протекает здесь в настоящем, оно ак­туально, происходит сейчас, и говорить здесь о будущем со­вершенно излишне. Наконец, поведение — наливание воды, питье — переживается так, будто оно происходит само собой. Во всяком случае, субъект здесь обычно вовсе не чувствует, что для этого поведения нужно проявить особую активность: источником поведения переживается скорее потребность, чем активность «я».

С этим обстоятельством связан один исключительно важ­ный момент, который существенно отличает друг от друга акты импульсивного и волевого поведения. В случае импуль­сивного поведения, как мы только что отметили, основным его источником является потребность: как только возникает потребность (жажда), субъект прибегает к точно соответ­ствующему поведению (идет и пьет воду); импульсивное по­ведение начинается импульсом потребности и заканчивает­ся актом ее удовлетворения — актом потребления. Совсем иначе обстоит дело в случае волевого поведения. В приведен­ных выше примерах волевого поведения отношение между актуальной потребностью и окончательным поведением но­сит иной характер, чем в случае импульсивного поведения. Здесь у субъекта всегда возникает какая-либо актуальная по­требность. Однако его поведение никогда не подчиняется им­пульсу этой потребности, субъект делает не то, что ему хочет­ся, а нечто другое: в первом случае ему хочется лежать, но он встает, во втором — хочется курить, но он воздерживается.

Словом, в случае воли источником деятельности или по­ведения является не импульс актуальной потребности, а не­что совсем иное, что иногда даже противоречит ему.

Таким образом, еще одним особенно специфичным при­знаком воли является то, что она никогда не бывает реализа­цией актуального импульса, и, следовательно, необходимую для деятельности энергию она всегда заимствует из другого источника. Этот признак воли заслуживает особого внима­ния. Можно сказать, что корень проблемы воли гнездится именно здесь, в этой особенности, и психология воли несет особенную обязанность выяснить, из какого источника при­обретает воля энергию своей деятельности. Поэтому ниже мы специально будем говорить об этом. А пока необходимо отметить хотя бы одно.

Дело в том, что нередки случаи, когда человек по своей воле обращается именно к тому поведению, к которому стре­мится и импульс актуальной потребности. Например, чело­веку хочется пить. Импульс его актуальной потребности вле­чет его к воде. Но он не подчиняется этому импульсу, разду­мывая, можно ли пить воду в этих условиях. Наконец он решает: «Эта вода ведь минеральная, и пить ее не вредно, а даже полезно» и пьет. Как видим, здесь мы как будто несом­ненно имеем дело с волевым поведением. Однако, с другой стороны, субъект все же пьет воду, т. е. удовлетворяет свою актуальную потребность! Следовательно, для воли, оказыва­ется, вовсе не обязательно, чтобы она противостояла акту­альной потребности. Но если глубже вникнуть в сущность дела, можно убедиться, что и здесь актуальную потребность нельзя считать силой, направляющей поведение.

Правда, субъект хочет пить, это его актуальная потреб­ность, и после некоторого колебания он и пьет воду, т. е. удов­летворяет эту потребность. Но в действительности акт питья воды вызывается не только жаждой как таковой. Нет, субъект прибегает к этому акту — пьет воду — только после того, как вспоминает, что минеральная вода полезна. Если бы не так, жажда осталась бы жаждой и субъект отказался бы от воды. Так что дело не в том — выпьет субъект воду или нет, когда ему хочется пить. Дело в том, чем вызван этот акт: им­пульсом актуальной или же неактуальной потребности?

Согласно всему этому, мы получаем возможность гово­рить о специфических свойствах волевого акта, т. е. о призна­ках, отличающих его от остальных видов активности. Эти признаки заключаются в следующем: а) в случае воли им- пульс актуальной потребности никогда не вызывает дей­ствия, волевое поведение никогда не опирается на импульс актуальной потребности; б) в случае воли происходит объективация входящих в процесс активности моментов: «я» и по­ведения; «я» противостоит поведению; в) волевое поведение не является поведением, протекающим в настоящем, оно будущее поведение: воля проспективна; г) это будущее поведе­ние со стороны «я» заранее предусматривается, и его реали­зация зависит от «я»: воля всецело переживается как актуальность «я».

2. Физиологические основы воли. Всякая активность, всякое поведение в первую очередь дается нам в виде опре­деленных движений тела и отдельных его органов. Это обсто­ятельство настолько очевидно и закономерно, что некоторые психологические направления, особенно бихевиоризм, счи­тают поведение от начала до конца производным нашего мы­шечного аппарата и для его понимания довольствуются изу­чением деятельности этого аппарата. Но, разумеется, наше поведение представляет собой не только одно лишь мышеч­ное явление. Большая роль психики в поведении вообще ив частности в волевом совершенно несомненна. Но также не­сомненно и то, что едва ли многое в психике имеет столь тес­ную связь с телом, как волевой процесс. Поэтому рассмотре­ние общих телесных основ воли совершенно необходимо.

Анатомо-физиологической основой воли, без которой ни одно живое существо не обладало бы ею, является большой мозг. Когда мы действуем произвольно, в определенном цент­ре коры больших полушарий мозга рождается физиологиче­ский импульс, который по пути нижележащих аппаратов продолговатого и спинного мозга направляется к моторному нерву и посредством его вызывает сокращение мышц и дви­жение соответствующего органа. Это движение произволь­ное, и оно отличается от рефлекторного движения не только тем, что имеет корковое происхождение, тогда как рефлекс имеет непосредственно субкортикальное происхождение, но и с другой стороны: в случае рефлекса физиологический импульс распространяется по неизменным, врожденным пу­тям и вызывает вообще движения стереотипного характера; в случае же воли такие врожденные пути не имеют никакого значения, произвольные движения протекают всегда в новом виде и изменяются сообразно цели, какую субъект ставит пе­ред собой. Центром, регулирующим эти движения, считает­ся зона левого полушария, и понятно, что, когда эта послед­няя нарушается, у субъекта снижается способность осмыс­ленной, целенаправленной деятельности.

Описанное впервые Гуго Липманом заболевание, назван­ное им апраксией, проявляется именно в расстройстве спо­собности к произвольному поведению: субъект проявляет полную несостоятельность в выполнении даже самых про­стых преднамеренных действий (например, он не в состоя­нии расстегнуть или застегнуть пуговицу по заданию), тогда как импульсивно он совершенно легко выполняет те же акты. Однако когда ему самому нужно расстегнуть или застегнуть пуговицу, когда у него есть актуальная потребность в этом, тогда выполнение этого акта не представляет для него ни­какой трудности. Апраксия является расстройством произ­вольного поведения и, как мы видели, связана с нарушением определенной корковой зоны.