ЧАСТЬ ПЯТАЯ. СУГГЕСТИЯ И БЕЗОПАСНОСТЬ
|
Смешно, когда кузнечик бросается на телегу: все уверены, что упадет кузнечик, никто не думает, что перевернется телега. |
Введение
|
Чем больше вы разрушены, тем легче над вами господстсовать — тогда нечего опасаться восстания с вашей стороны. |
Как уже отмечалось ранее, главная причина отнесения проблемы защиты в общем виде к алгоритмически неразрешимым заключается в невозможности перекрыть для любой системы потенциально бесконечное множество угроз.
Однако тот факт, что что-то невозможно сделать совсем не означает, будто бы никто этого и не будет делать, но и, кроме того, если что-то невозможно сделать в общем виде, то это не означает, будто для отдельных частных задач нельзя получить изящные решения.
До сих пор основное внимание уделялось явным информационным угрозам. Обычно мы отбрасывали и отбрасываем, как несуществующее, если вслед нам, как это было в истории с Фаустом, вдруг черный пес побежит по пашне [15]
Все ближе подбирается он к нам".
И видеть не хотим, как можно дольше, что
И не замечаем,
Магический их смысл не так-то прост".
Только иногда вдруг кольнет в груди, станет тревожно. Мысли начнут суетиться без видимого порядка. Но умиротворяющая музыка и разумная речь, словно анестезия, на какое-то время понизят уровень хаоса в черепе познающего и человек успокоится. Правда, тревога-то не ушла. Более того, пес делает
Все еще пока живы, несмотря на то, что предупреждение об опасности отвергнуто разумом. Так может быть и не было никакой опасности, а был только оптический обман? Так почему бы и не впустить черного пуделя под свою крышу? Пусть живет. Кому придет в голову смотреть в завтрашний день и думать о том, что потребуется когда-то изгнать элемент из системы, а он при этом вдруг из маленькой суетной собачонки, из "бесовской мелкоты", превратится в разбухшую до потолка нечисть. Со временем эта нечисть, конечно, примет для нас вполне благопристойный вид, ибо, как утверждал Б.Грасиан, "даже самая страшная рожа перестает быть страшной, когда к ней привыкаешь".
И даже термины становятся благозвучнее, а иначе заменяют их. Информационную бойню начинают называть информационной войной. Однако война — это всегда война, в которой равные выходят на бой с равными, и шанс победить есть у каждой стороны. А бойня — это бойня. На бойню приводят безгласный народ и начинают хлестать его слепящими и глушащими все человеческое информационными потоками. Для тех, кого уже привели на бойню, выход только один: работать на хозяина бойни и потом сдохнуть за ненадобностью. С бойни нельзя убежать, но если способен чувствовать, то можно, подобно грустным коровам, смотреть на божий мир и плакать, ощущая кожей приближение неотвратимого конца.
Модели, предлагаемые в данной части работы, достаточно грубы для того, чтобы стать скальпелем в руках информационного хирурга. Здесь и сейчас задача состоит в другом: сформулировать основные признаки информационного поражения и достаточно общие правила поведения систем в условиях информационной войны. Но и, конечно, самое главное — это попытаться понять:
а) на что способна в этой войне информационная самообучающаяся система, а на что нет;
б) в какой степени подобные системы могут противостоять или помогать более емким образованьям, частью которых они являются.
Что же касается детализации, то она всегда может быть сделана и самим читателем.
