Сознание того, что один из членов семьи заболел шизофренией, однозначно воспринимается родственниками как катастрофа, которая меняет все. «Потому что все уже не так, как было раньше» — таково название изданной Хайнцем Дегер-Эрленмайером (Heinz Deger-Erlenmaier) книги, в которой родственники...
В последней книге Лофтус пишет: «Я изучаю память, и я скептик» (Loftus & Ketcham, 1994, p. 7). Вероятно, и мы все должны быть таковыми.
Иллюстрируем это выдержками из многочисленных протоколов. Воспроизводя длинный ряд слов, Ш. пропустил слово "карандаш". В другом ряде было пропущено слово "яйцо". В третьем — "знамя", в четвертом — "дирижабль". Наконец, в одном ряду Ш. пропустил непонятное для него...
Итак, болезнь уже сформирована, лечиться и жить трезво больной не собирается. Он говорит: «Я не алкоголик. Захочу и сам брошу пить, а не захочу — никакое лечение не поможет. И вообще, я в лечение не верю!» Между тем болезнь быстро прогрессирует и утяжеляется. Неужели все так безнадежно? Почему...
Девушка сначала не прочувствовала, а потом поняла и заулыбалась:) Через 5 минут она сама придвинулась ко мне поближе:)
В поисках научной истины человек нечаянно добыл знания, которые сумел использовать для господства над природой. Успех был огромным. Но односторонне сосредоточившись на технике и потреблении материальных благ, человек утратил контакт с самим собой, с жизнью. Расставшись с религиозной верой и...
Хотя вслед за другими я тоже постоянно употребляю эти термины: «изнутри» и «внутри», должно быть понятно, что это всего лишь привычный и удобный способ описания. Под внешним миром обычно подразумевают мир материи, а под внутренним – мир чувственных образов, переживаний и разума, то есть мир...
10. Проследите также за тоном своего голоса. Ведь при собеседовании идет действие со звуковым сопровождением. Учтите, что многим людям, в том числе и работодателям, больше импонируют низкий тон голоса, нежели высокий. А базарные интонации оставьте «для дома, для семьи».
Через несколько дней он зашел ко мне в мастерскую. Мы о чем-то говорили, и вдруг я вспомнил об украшении.
Надежно закрепив на спине корзину, Тутеми взяла у меня с колен ребенка и ловко усадила его в петлю из мягкого луба у себя на груди. — Готово, — сказала она, улыбнувшись и вопросительно взглянула на Этеву и Ритими.
Она сверху вниз окатила меня водянисто-серыми своими очами и, вынув сигарету изо рта, передала ее мне. Я вцепился зубами в слюнявый фильтр и глубоко затянулся. Голос вернулся ко мне, и теперь я мог членораздельно что-то сказать. Это что-то не поражало оригинальностью, но зато это уже было...