Часть первая Знаменитые деструктивные личности


...

Адольф Гитлер

Как женщина, которая предпочитает подчиняться сильному мужчине, а не господствовать над слабосильным, так же и массы любят повелителя больше, чем просителя, и внутренне их гораздо больше удовлетворяет доктрина, не допускающая никакого соперника, чем благодеяния либеральной свободы; часто они не знают, что делать с этой свободой, и чувствуют себя покинутыми.

Адольф Гитлер. «Майн Кампф»

(20 апреля 1889 года — 30 апреля 1945 года)

Основатель Третьего рейха, преступник, до сих пор приковывающий внимание миллионов

Любопытно, но об Адольфе Гитлере написано и снято несоизмеримо больше, чем о любом подлинном творце, о любом действительно великом преобразователе, несущем в мир красоту, любовь и радость. Этот феномен искаженного восприятия действительности массовым сознанием достоин пристального внимания и тщательного исследования, ибо крайне опасным для будущего человечества является восхищение убийцами и разрушителями. Мы не откроем ничего нового, если заметим, что именно страх перед грозной и неведомой силой чьего-то несгибаемого духа, пусть злого и отвратительного, заставляет мир преклоняться пред мрачной и неистребимой волей властвовать и сокрушать. От фигуры Гитлера исходит опасность, и, с одной стороны, люди проникаются беспокойством, думая о возможности появления нового исчадия ада, а с другой — их подкупает ощущение силы, несущей, как ураган, беспощадное истребление всему живому и вызывающей завораживающее ощущение сладкого ужаса. Ведь каждый из живущих знает, что глубоко внутри его естества также упрятаны демоны, дремлющие или глубоко спящие, или скованные, однако одним своим присутствием толкающие к познанию бездны…

Хотим мы того или нет, но физически слабый, духовно бедный, психически неполноценный человек, пораженный паранойяльным стремлением к власти, сумел навязать свою демоническую идею миллионам, полностью перекроить карту Европы и создать условия для геополитических изменений планетарного масштаба. Для живущих после этого мрачного исторического феномена крайне важно постичь как истоки этой удушающей для мира мотивации, так и глубинные причины удручающей податливости масс. Есть смысл провести ревизию восприятия, чтобы понять, когда наступает порог готовности покориться сильному лидеру, независимо от того, несет ли он созидание или, искусно маскируясь обещаниями призрачного счастья, таит в себе смерть и хаос. Стоит также рассматривать принципы жизненной стратегии Гитлера, особенности его мышления и взаимодействия с окружающим миром. Ведь хотим мы того или нет, но при объективном рассмотрении создатель Третьего рейха предстает перед беспристрастным взором не только, и не столько мистическим сгустком энергии и воли, упрямо устремленной к смерти, но и сомневающимся и вечно ищущим в себе, пугливом маленьком человеке, черты гения и бессмертного воителя. И самое главное — он предстает беспрерывно анализирующим события, непрестанно учащимся, постигающим законы развития и плетущим свою гигантскую смертельную паутину, человеком-пауком, который рассматривает себя не только как часть политического процесса, а как главного регулировщика этого процесса. Так стоит ли во всем винить фюрера, ведь это унылое и аморфное человечество в своей беспечной спячке прозевало вызревание нарыва чудовищной силы, прорвавшегося вулканическим потоком крови и скорби.

Уроки прошлого, даже самые отвратительные и гнусные, должны быть изучены с максимальной тщательностью. Как минимум для того, чтобы не допустить или хотя бы оттянуть появление на горизонте нового лика Сатаны.

Детство, раскалывающее надвое

Адольф Гитлер появился на свет в семье мелкого буржуа, в которой жизнь главы семьи служила доказательством возможности изменить социальный статус благодаря настойчивым усилиям, трудолюбию и уважению к долгу. Судьба матери, напротив, оказалась тривиальной демонстрацией примитивной женской роли в провинциальном обществе австрийской глубинки. На двадцать три года моложе своего довольно уважаемого в округе мужа, она сначала прислуживала в доме при жизни его прежней жены. Более того, она состояла в родстве с Алоисом Гитлером и, по всей видимости, была племянницей своего будущего супруга, потому что для заключения брака потребовалось специальное разрешение духовенства. Этот нюанс важен еще и потому, что из шестерых детей этой странной пары выжили лишь двое: Адольф и его младшая сестра. Скорее всего, смерти его троих предшественников, как и смерть младшего брата, довлели над мальчиком уже в детском возрасте, заставляя невольно размышлять над тем, каким образом он один остался в живых и не является ли этот факт каким-то небесным знаком. Уже в детские годы Адольф отдавал должное таинственному Провидению, которое, как он полагал, было явно на его стороне. Отразилось на формировании характера мальчика и двусмысленное положение его матери, которая, как отмечают биографы Гитлера, так и не сумела стать полноценной хозяйкой дома, ощущая себя то приближенной служанкой строгого таможенного служащего, то родственницей, которую попросили присмотреть за домом. Очень похоже, что это болезненное ощущение неполноценности, усиленное ужасом очередной потери ребенка, стали предвестником тех страхов и фобий, которые предопределили пожизненные истерию и многочисленные комплексы будущего первого нациста в истории, ту ущербность, которую он будет компенсировать в течение всей своей жизни.

Действительно, само появление Адольфа на свет казалось неким не подвластным анализу чудом. Поэтому, когда незримые и могущественные силы спасли четвертого мальчика, ему неожиданно досталось все то, что предназначалось разделить на четверых. Мать потакала всем желаниям сына, всячески и незаслуженно одобряя его любые действия. Она внушила сыну непоколебимую веру в его исключительность, заодно развив нетерпение к любому промедлению в выполнении его желаний, потому что такие случаи сопровождались припадками ярости и истерии. Хотя на редкость балованный ребенок часто мучил мать своими выходками, его отношения с нею, тем не менее, были полны теплых чувств, потому что непримиримый и признающий во всем мире лишь себя будущий основатель Третьего рейха однажды бросил все и примчался, чтобы попрощаться с умирающей от рака груди матерью. Кажется, ни к кому на свете он не был так привязан, как к этой простой и смиренной женщине. Но с ее смертью в самом Адольфе навсегда умерла едва зародившаяся способность любить. Некоторые исследователи, например Джин Ландрам, отмечают, что он обожал ее до религиозного фанатизма и постоянно носил с собой ее портрет. Этот портрет стоял на тумбочке перед его кроватью до конца жизни, и его нашли в подземном бункере в Берлине после того, как вождь нацистов покончил с собой. Стоит обратить внимание еще на одну деталь, которую приводит Иоахим Феста: «…Потеряв столько детей, она [мать Гитлера] обратила всю свою заботу на двоих оставшихся, забота же эта обычно проявлялась в материнской слабости и податливости, и сын вскоре научился хорошо этим пользоваться». Исследователь нашел ответ на вопрос о первопричинах зарождения гигантского эгоцентризма и чудовищного себялюбия в маленьком мальчике, который с каждым годом становился все более неуправляемым. Скорее всего, старшие дети Алоиса от первого брака не имели на мальчика никакого влияния, потому что он надолго был огражден заботливой матерью от какого-либо воздействия извне. Юное ненасытное создание поглощало все ее энергию и силу, любовь и ласку. Если для нее, кроме выжившего сына, ничто не имело большего значения — ведь в этом крылось доказательство ее женской состоятельности для супруга, которого она боязливо называла «дядя Алоис», – то для самого мальчика ее любовь давала возможность ощутить себя маленьким божеством, посланником Неба, для которого открыто и доступно все в этом мире. Похоже, что чувства Клары еще более усилились, когда появившийся вслед за Адольфом мальчик вскоре умер. Выжившей же дочери Пауле при наличии потрясающе непримиримого Адольфа, заслонившего собой все остальное и всех остальных, уже ослабевшая от постоянных родов мать просто не могла дать столько же энергии и любви. Фактически все ее силы, как и вся ее материнская любовь, достались сыну.

Когда она умерла, Пауле едва минуло десять, тогда как характер восемнадцатилетнего Адольфа уже сформировался. Именно огромная материнская любовь и способствовала появлению у взрослеющего Гитлера удивительно устойчивой и высокой самооценки, которую не смогли сломить и разрушить или даже пошатнуть его многочисленные неудачи. Падая на дно общества, он всякий раз умудрялся с гордо поднятой головой смотреть вверх, отказываясь признавать себя представителем низшего социального слоя.

Довольно важной представляется информация американского психоаналитика Вальтера Лангера, который по заказу американской разведки осуществлял исследование личности Гитлера. Опираясь на свидетельства информаторов в Германии, он отмечал, что отец Гитлера был очень привязан к первому сыну (которого тоже звали Алоис), рожденному за семь лет до Адольфа, но мачеха всяческими ухищрениями настраивала его против старшего сына, стараясь обратить его внимание исключительно на своего любимого Адольфа. В конце концов, она даже сумела убедить своего мужа не отправлять Алоиса на учебу в техническую школу, а «сэкономить деньги для образования их сына Адольфа». Разумеется, маленький Адольф не мог не ощущать своего исключительного положения в доме и фанатической опеки матери, которые сформировали его непостижимый, поистине дикий эгоизм. Надо сказать, отец явно не влиял на формирование характера своего младшего сына, и стоит ли удивляться, что некогда строгий родитель с закостеневшими от многолетней службы чиновничьими мозгами не сумел повлиять на строптивого мальчика, который «неожиданно» для только что вышедшего на пенсию почтенного таможенника стал демонстрировать удивительное непослушание и вызывающую несдержанность. С мужской последовательностью и угнетающей окружающих важностью стареющий отставник начал внушать сыну собственные взгляды и нетленные догмы чиновничьей карьеры, однако уже избалованный матерью и привыкший к полной свободе действий Адольф никак не желал соглашаться с отцом. Тут также стоит противопоставить Адольфа сбежавшему из родительского дома Алоису — из-за того, что «не мог больше выносить старика». Алоис — старший просто не сумел ничего сделать со своим младшим сыном, скрывающимся за непробиваемой стеной материнской защиты. Не имея никаких идей относительно своих устремлений и лишенный каких-либо увлечений, Адольф, тем не менее, с маниакальной настойчивостью и непримиримостью выступал наперекор желаниям родителя. И хотя сам Гитлер впоследствии отмечал, что его более чем посредственное обучение в реальном училище являлось результатом противостояния с отцом, на самом деле он таким образом маскировал свою лень и нежелание подчиняться коллективным законам. В то же время из противоречий детства проистекают причины внутренней борьбы Гитлера за собственную «полноценность». Дебоши изрядно пьющего отца, ссоры и противостояние с матерью, его грубость и ее отчаяние, а также соперничество с другими детьми за материнскую любовь сделали его патологическим невротиком. Но еще из детства, кроме бесчисленных страхов, он вынес впечатляющую изворотливость, которую отточил в скрытом противостоянии с отцом и другими детьми. Еще, чтобы не быть похожим на отца, он решил не иметь дела с алкоголем. Но, несмотря на неприятие своего родителя, молодой Гитлер во многом неосознанно будет копировать именно отца, начиная с критики существующего мира и государственных устоев в затхлых пивных и заканчивая настойчивыми требованиями к окружающим считать себя великим человеком.

Постепенно послушание само по себе становилось для юноши невыносимым испытанием, а интровертность характера способствовала отсутствию друзей среди сверстников и вообще нежеланию контактировать с кем-либо. Такое положение заметно усиливалось явным непониманием между обществом небольшого городка Линца и приехавшим из деревни Адольфом, а также патологическим неприятием им какой-либо критики, пусть даже за неуспеваемость. А тут еще умер отец, хотя это мало отразилось на поведении Адольфа.

После этого прошло еще два года попыток Адольфа Гитлера примирить свою нестандартную натуру с учебой в рамках дисциплинированной группы людей, в головы которых методично вдалбливали необходимые для жизни бюргера навыки и знания. Конечно, Гитлер бросил реальное училище, но не потому, что стоял на более высокой ступени развития, а скорее для того, чтобы доказать, что он не будет следовать отцовским путем, который казался ему серым, тусклым и неинтересным. Ему хотелось пестроты и собственной состоятельности, могущества и славы, хотя, кроме амбиций, за душой у юноши ничего не было. Уже в то время Гитлер начинает формироваться как психопатическая личность, демонстрирующая крайнюю несговорчивость, вызов и непримиримость во всем. Его уходу из реального училища предшествовали переэкзаменовки и два оставления на второй год из-за неспособности усвоить учебную программу. Но это отнюдь не следует расценивать как умственную неполноценность; такое отношение к учебе у Гитлера явилось прямым следствием совсем иных причин, из которых наиболее весомыми оказались социальное отторжение, борьба за духовную свободу в споре с отцом (пусть даже мертвым к тому времени), а также подсознательное провозглашение себя выдающейся личностью, развитие которой тормозит банальное просиживание за партой. Представляется крайне важным, что в связи с уходом из училища Гитлер не чувствовал своей ущербности, а напротив, был искренне исполнен ощущения, что ему наконец удалось вырваться из серости и дать своей личности возможность расти до небесных высот. Этими ощущениями он, несомненно, обязан матери…

Смерть матери поразила и привела Адольфа в состояние растерянности, но не изменила его мрачных наклонностей и устремлений. Если отец был всегда слишком поглощен собой и гораздо больше заботился о внешнем восприятии своего облика окружающими, нежели о проявлении реальных чувств, то мать напитала его силой своей любви, которая и поддерживала на плаву этого с виду чудаковатого молодого человека. Сиротство, надо полагать, усилило его разрыв с окружающим миром. Но с сиротством он получил и некоторые ресурсы, позволяющие парить определенное время в невесомости. Несмотря на полный провал двух поступлений в художественную школу в Вене, он, величая себя то художником, то писателем, то начинающим архитектором, слонялся по австрийской столице, со странной бессистемной старательностью изучая архитектуру, беспрестанно посещая театры и музеи, бездельничая и все больше погружаясь в мир своих восхитительных фантазий. В них он неизменно был героем, преображающим мир, а тем временем пропасть между реальностью и миром его ощущений все возрастала, и Адольф в глубине души осознавал это, потому что абсолютно исчез из поля зрения родственников.

Отказавшись от понятных среднему человеку ориентиров, на которые указывал ему отец, и не найдя новых, Гитлер испытывал смутный стыд, все еще веря в свою исключительность и величие. Со временем, когда иссякло небольшое наследство, Гитлер все больше стал ощущать двойное давление. Снизу его уже поджимал страх скатиться в бездну нищенского существования, а сверху тяжелым прессом давило желание проявить себя, доказать свою состоятельность и получить признание. Он жил в вопиющей дисгармонии, которая наполняла его душу озлобленностью и ненавистью. Оценивая период становления Гитлера, Эрих Фромм дает панорамную картинку деформации личности будущего предводителя нацистов. «В своей жизни Гитлер как бы поднимался по ступенькам неудач: нерадивый учащийся, исключенный из средней школы, провалившийся на экзаменах абитуриент, изгой, отлученный от своего класса, неудавшийся художник — каждое поражение все глубже ранило его нарциссизм, все больше его унижало. И с каждой неудачей он все дальше уходил в мир фантазии. В нем нарастала ненависть, крепло желание мстить, развивалась некрофилия, уходившая корнями, по-видимому, еще в детские инцестуальные наклонности».

В значительной степени на формирование характера будущего диктатора повлияло противоречивое отношение к отцу и скрытый конфликт с ним. С одной стороны, он глубоко внутри признавал достижения своего родителя, дослужившегося до должности старшего таможенного чиновника, с другой — жаждал для себя больших масштабов деятельности. Этот разрыв в восприятии отца и себя сквозь призму отцовской деятельности рос по мере того, как сам Адольф убеждался в своей неспособности к систематическим усилиям в какой-то одной области и демонстрировал полную никчемность при получении образования. На фоне отцовской педантичности и последовательности в работе болезненная нервозность молодого Гитлера и его систематические провалы углубили в нем чувство ущербности, а ощущение ущемленного самолюбия стало сопровождать его повсеместно. Именно через отца проявилось отторжение Гитлера своим социальным слоем: принадлежа к прослойке мелких буржуа, он возненавидел свое социальное окружение из-за невозможности соответствовать природе отца как одного из успешных представителей своего класса. Примечательным представляется выбор Вены как базового места для формирования своих честолюбивых помыслов — тут юный Гитлер в точности скопировал путь своего отца, который в свое время тринадцатилетним юношей отправился в большой город за счастьем. И достиг его, став авторитетным и весьма состоятельным служащим, а не унылым сапожником, ремеслу которого он сначала намеревался учиться. Возможно, поэтому в годы бесцельных блужданий по Вене в поисках осязаемой цели, когда восприятие Гитлера бродило, подобно винной закваске, он носил с собой фотографию отца и испытывал к образу своего родителя смесь подобострастного благоговения и жгучей ненависти. Он тайно преклонялся перед отцом за то, что тот, начав свой путь с нуля, перешел на новый социальный уровень и силой своей преданности работе приобрел значимый статус, который и передал вместе с наследством. Но болезненно тщеславный отпрыск проникся лютой ненавистью к своему настойчивому в работе родителю, потому что отчетливо осознавал, что абсолютно неспособен на подобные систематические усилия. Как и родитель, он жаждал осуществить гигантский скачок, но положение добропорядочного мещанина его никак не устраивало. Желая достичь гораздо больших высот, чем отец, и не имея для этого ни элементарной усидчивости, ни воли сосредоточиться на какой-нибудь цели, он бесился от ярости и приступов бессильного гнева. Возможно, он уже в первые годы «венского периода» жизни был готов взяться за какую-нибудь идею, но не было цели, не существовало жизненных ориентиров, кроме болезненного желания прославиться и добиться всеобщего признания. За признание он готов был презреть не только заветы отца, но положить на жертвенный алтарь весь мир.

Есть еще один важный нюанс в тайном соперничестве Гитлера со своим отцом. В самом начале пути взрослеющий Адольф, взирающий на себя как на будущего великого человека, с явным пренебрежением относился к достижениям предка, которые могли быть оценены лишь на бытовом, или обывательском, уровне. Любая чиновничья карьера имела свой потолок и потому отвергалась самонадеянным юношей; ему нужно было нечто, дающее право находиться в стороне и выше той мелкой буржуазии, которую он презирал и которая не принимала его, отвергая за неприспособленность и непрактичность. Однако по мере своего скатывания в чуждую его естеству и ужасающую своим зловонием люмпенскую плоскость, по мере духовного падения и даже деградации в молодом человеке росло негодование и ожесточение из-за того, что он не способен преодолеть притяжение этого земного, мирского бытия. Он все больше жаждал подняться в небеса и убедить всех, что чего-то стоит. Но его не хотели признавать, и ушедший в мир иной отец словно смеялся над ним из преисподней, а регалии умершего оставались едва ли не самым сильным раздражителем для опустошенного честолюбца. Эта трагическая непризнанность и стала основой огромной деструктивной силы, наполнявшей Гитлера все основательнее, и чем больше становилось противостояние понятных, обычных достижений в обществе с его установленной и отменно функционирующей системой ценностей, тем яснее он понимал, что никогда не добьется в этой иерархии положения своего отца. И он бесповоротно, не оглядываясь, шагал в область деструктивного, туда, где его многочисленные комплексы могли превратиться в добродетели. Отсутствие реальных достижений и признания, к которому он стремился с маниакальной страстью, помноженное на формальные достижения отца, признаваемые в мелкобуржуазной среде, стали самым мощным раздражителем для молодого человека, ищущего счастья в дебрях эпохальных сооружений величественной Вены. Также стоит отметить роль женской идентификации в формирующемся характере Гитлера: глубокая привязанность к матери на фоне отторжения отца сформировала в нем женские, мазохистские наклонности. Последние, в свою очередь, предопределили его спокойное восприятие себя на дне общества, куда его неминуемо вели неспособность и нежелание сосредоточиться на чем-либо.

Еще одним мощным импульсом для рождения извращенной психологической установки и мотивированного движения к иррациональной цели является, по убеждению многих исследователей, феномен подавляемой сексуальности. И. Фест прямо говорит о том, что его «расовая теория была пронизана комплексами сексуальной зависти и подспудным антифеминизмом». Другой исследователь отмечает, что он был подвержен странной фобии, постоянному преувеличенному страху перед венерическими заболеваниями.