Часть первая Знаменитые деструктивные личности
От сибирского мужика до религиозного мессии
Стоит признать, что создание подобия религиозного вероучения стало для податливого русского народа самой удобоваримой духовной пищей, а для самого Григория Распутина — универсальной идеей-фантомом и надежным прикрытием для развития своих низменных побуждений. Под религиозным соусом оказалось возможным практически любое проявление животных желаний. Неизвестно, нашла бы подобная идея-фантом отклик в другой стране, но в кругах российской аристократии, склонной к восприятию душой происходящего, сомнениям и переживаниям, мистические внушения и религиозная пища особенно легко усваивались. Для России, истощенной поражением в войне с Японией, ростом активности революционного движения и пролитой в связи с этим кровью, приход «старца» оказался как нельзя кстати. Особенно важным «историческим моментом», позволившим крестьянину так легко и стремительно проникнуть в высшие круги российского общества, оказалась небывалая психическая уязвимость императрицы и искренние намерения императора облегчить ее душевные страдания. Долгое отсутствие наследника и затем, наконец, появление в семье больного гемофилией мальчика после четырех девочек заставило царскую чету испытывать страх за жизнь сына. Умение распознавать проблемы сильных мира сего и предлагать верные решения помогло Распутину предстать перед царицей чуть ли не в качестве Небом посланного ангела-хранителя, что оказалось наиболее выдающимся достижением сибирского мужика.
Но прежде чем появиться в столице империи, отец Григорий прошел непростой путь скитальца. Кажется, он знал, к чему стремился: распространить свое влияние как можно дальше, чтобы пребывать в образе великого пророка, которому дозволено все и который может пользоваться любыми благами цивилизации. Выдавая себя за праведника, он сумел распространить о себе славу целителя от душевных недугов далеко за пределы села. Но, исцеляя и воздействуя религиозно-гипнотическими заговорами, с самого начала Распутин встал на путь вседозволенности, требуя от своих жертв удовлетворения своих плотских желаний. Впрочем, подавляющее большинство почитательниц вовсе не считало себя жертвами; охотно омывая ноги «отца Григория» (которому в то время было лишь немногим более тридцати), они рассматривали интимные отношения с ним как необходимую дань Господу, очищение от грехов и просто плату праведнику за оказанное внимание. Забитые люди с низкой самооценкой, психически слабые и павшие духом, они были крайне податливы к волевым нравоучениям Распутина, а ему служили материалом для отработки своих технологий психического и религиозного воздействия на окружающих. Таким образом Распутин усвоил, что даже полная глупость, высказанная авторитетно и уверенно, подкрепленная ссылками на небесные силы, воспринимается как новый закон.
Неизвестно, когда самовлюбленного и самоуверенного Григория посетила мысль переселиться в более хлебные места, возможно, она возникла после появления среди его почитательниц женщин из богатого сословия. Он с удивлением обнаружил, что душа человека всегда остается уязвимой, если найти верный ключик к ларцу, в котором она покоится. Все чаще Распутин оказывался искусным взломщиком таких ларцов, а проникновение в глубь человеческого естества становилось для него профессией. «Отец Григорий» много раз убеждался, что если освободить человека от приобретенного панциря, в котором он, как черепаха, прячется от мира, останется лишь желеобразная субстанция, очень уязвимая, податливая и мягкая, как глина. И на ее поверхности легко можно было прочесть весь список проблем и комплексов — от невротической тревожности до сексуальной неудовлетворенности. Со временем Распутин научился видеть сквозь непроницаемую защитную кольчугу из громких званий и должностей, свидетельствующих о социальной значимости. Он взял на себя функции, которые можно было бы обозначить как некий симбиоз религиозного лидерства и врачевания, чего не способна была предложить ни официальная церковь, ни медицина. Наконец, состоятельным женщинам, скучавшим от однообразной жизни, отягощенной бесконечными ограничительными условностями, он предложил еще и запретный плод в виде не ограниченного условностями секса, обнажив деструктивные раздражители, а также создав доступную, необычайно привлекательную перспективу облечь свои тайные желания в форму очищения от грехов. Кстати, именно благодаря женщинам он проник в царскую семью и закрепил знакомство с императрицей Александрой Федоровной, склонной к мистицизму и чрезмерной набожности. Если сановники, с которыми он сблизился, давали официальные рекомендации, то женщины передавали друг другу свои эмоциональные впечатления об «отце Григории», что действовало гораздо эффективнее.
Важным элементом, обеспечивающим рост влияния Распутина, являлась его необычная внешность — он резко выделялся в любом столичном обществе. Э. Хереш замечает, что это было частью необходимого Распутину своеобразного сценического образа. Его яркие вышитые рубашки из дорогой ткани, сапоги из мягкой кожи и пояс с кистями смотрелись очень необычно и возбуждали неимоверное любопытство великосветского обывателя, живущего салонами и приемами. Но довершала картину восприятия «сибирского монаха» его решительная манера говорить, перебивая всех, отводя своей персоне центральное место и ошарашивая напускной туманностью высказываний. Сущий пройдоха и шарлатан, он хорошо понимал, что его единственная возможность влиять на окружающих с их утонченным и часто романтическим восприятием мира заключается в показной демонстрации хамства и искусстве выдавать свои бесчисленные пороки за божественные дары. В значительной степени такое поведение являлось компенсацией неумения разговаривать на понятном этим людям языке и носить светскую одежду. Французский посол Морис Палеолог, оставивший немало свидетельств о деятельности самого влиятельного крестьянина России, отмечал, что при необходимости Распутин переходил даже к таким экзотическим представлениям, как «пророчества, заклинания бесов и колдовство». Распутин в глубине души понимал, что должен беспрестанно удивлять и шокировать светское общество, оставаясь непредсказуемым и непонятым. Только тогда он будет оставаться интересным, вызывать любопытство и смутный страх. Только тогда он сможет влиять на жизнь окружающих, строя рай для себя. Освоившись в столице, Григорий Распутин стал профессиональным лицедеем. Это тем более удивительно, что он не владел ни грамотой, ни какими-либо специальными знаниями, которые можно почерпнуть из книг. Отрывочные сведения из древних религиозных течений, хождение в секту хлыстов да взятое из общения с порабощенными им на религиозной или сексуальной почве женщинами оказались едва ли не единственными источниками его интеллектуального багажа. Его усилия не пропали даром: только в промежутке с 1905 по 1908 год появившийся в столице крестьянский волхв побывал во всех престижных салонах Петербурга, а произведенное им впечатление на однообразную жизнь светской знати оказалось столь ярким, что Распутин превратился в украшение подобных мероприятий.
Но сам он хорошо знал, к чему стремился. Деньги, признание и рост влияния в среде могущественных богачей и политиков — вот что волновало сибирского крестьянина. Он не стеснялся финансовых подачек ни от влиятельных мужчин, ни от их легкомысленных жен, а кутежи постепенно заполняли все его время, хотя периодически для придания блеска своему образу он впадал в состояние религиозного транса, чем наводил ужас и вызывал благоговение впечатлительных дам. Григорий Распутин включился в большую игру за власть, и она захватила его.
Конечно, Распутин должен был удивлять истинными чудесами, и нередко ему это удавалось. Многие биографы приводят эпизод, описанный Еленой Джанумовой. Когда Распутину позвонили из Царского Села и сообщили, что наследник не может заснуть, мучаясь от боли в ушах, «отец Григорий» несколькими фразами по телефону «заговорил» мальчика, тем самым сумев доказать свою состоятельность. Уже через четверть часа Алеша преспокойно спал, а царица в очередной раз рассыпалась в благодарностях «спасителю». Объясняя свою гипнотическую силу, Распутин как-то сознался, что ключевым фактором его психорелигиозного и целительского воздействия является безоговорочная вера в Бога. Прикрываясь святостью, авторитетом и величием навязанных сознанию ищущих утешения образов, он старался внушить всем, что воздействует не сам, а как посредник, подключенный к неистощимой Божественной энергии. И чем проникновеннее оказывалась вера в Бога, тем мощнее было воздействие человека, которому Небеса передали часть своих полномочий.
Объявив себя «святым» в столице, он в глазах общественности взвалил на свои плечи сакральную миссию спасения душ. Но Распутин был вынужден долгое время опираться на высокопоставленное духовенство, в ином случае путь наверх был бы заказан. И Распутин в этот период смиренно посещал церковь. Очень точно его первичный мотив уловил Валентин Пикуль. «Не вера, а страх двигал Распутина в официальные храмы». Должна была оформиться связь с официальной властью, иначе Распутин оказался бы слишком уязвимым для этой власти. Тут Распутину нельзя было обойтись без авантюристов крупного калибра. И пожалуй, не стоит считать чудом, что таковые быстро нашлись: тот же Илиодор, ставший не без помощи Распутина влиятельным епископом Царицына, или Гермоген, получивший епископство в Саратове. Они легко распознали истинную сущность Распутина, прекрасно понимая его побуждения и желания. Но их вполне устраивало восхождение этого проходимца на вершины власти. Оказывая поддержку сибирскому крестьянину, они создавали плацдарм и для себя. Биографы упоминают множество эпизодов взаимодействия Распутина с духовенством, суть которых сводилась к массовым манипуляциям коллективным сознанием. Так, осенью 1909 года во время посещения Распутиным Царицына епископ Илиодор организовал «старцу» поражающее воображение шоу, во время которого Распутин предстал чуть ли не живым апостолом. Перед развратником и лицедеем склонились тысячи паломников, как перед новоявленным мессией-спасителем, а он упивался невиданной властью и возможностью делать все, что вздумается, не страшась ответственности. Но примечателен еще один штрих, связанный с подобными масштабными зрелищами: Распутин намеренно через подкупленных агентов распространял слухи о совершенных им чудесах, которые должны были дойти до монаршего двора, еще раз подтверждая славу «старца». А «старец», окруженный поклонницами, купался в вине и разврате, тихо смеясь над незадачливостью своих покровителей.
Позже на почве борьбы за власть Илиодор отречется от Распутина и даже назовет его «дегенеративным божьим человеком». Но в этой истории, как и во многих других, связанных с продвижением Распутина во власть, отражается его стратегия временных связей и союзов. Распутин никогда не задумывался над глубинными побуждениями своих временных соратников, а такие категории, как порядочность и честность, вообще были чужды пониманию человека, который решил добиться власти любыми средствами. Раз кто-то может оказать ему услугу, этого человека надо держаться, по меньшей мере, до того часа, пока их интересы не разойдутся. Это была идеология отношений, основанная на животных инстинктах, терпеливости сидящего в засаде хищника и напряженной готовности нанести ответный удар.
Наиболее впечатляющим талантом сибирского «старца» оказалась способность глубоко проникать в суть душевных переживаний собеседника, особенно женщин. Как уже говорилось, Распутин развил этот редкий талант еще в те времена, когда в родном селе создал из украшенного иконами погреба своеобразную «часовню», где человек впадал в оцепенение и легко поддавался внушению. И досконально изучив психику современниц, познакомившись с их проблемами и способами их преодоления, Распутин выбрал представительниц слабого пола в качестве опоры для продвижения к своей призрачной цели. Более эмоциональные и более подверженные влиянию, в России они были еще и традиционно более религиозными. Чтобы покорить женщин, Распутин подбирал к ним один из двух известных ему ключей: либо воздействие на восприимчивую к религии натуру, либо влияние путем создания сексуальной привязанности. Он научился слушать женщин, давая каждой из них то, чего от него ожидали. Распутин в начале знакомства с любой женщиной пытался проникнуть в ее внутренний мир, узнать детали семейной жизни. И если только он выяснял, что каждый из супругов живет своей жизнью, то женщина тотчас становилась потенциальной добычей «старца». Свою необразованность и безграмотность он компенсировал развитой с годами наблюдательностью, подкрепленной поистине удивительной способностью учиться. Нахватавшись от разных людей поверхностных представлений о Боге и церкви, он с присущей ему бесцеремонностью вдавался в смелые рассуждения о божественном и святом. Наблюдательность сделала Распутина тонким психологом, с первого взгляда чувствовавшим, на какую именно кнопку необходимо нажать на тайном пульте управления человеческой душой для воздействия на ту или иную личность. Поэтому при воздействии на религиозный рычаг Распутин выступал непререкаемым ментором, представляя себя великим учителем, имевшим доступ к высшим знаниям. Во втором случае, наоборот, он ловко использовал струны межполовых отношений, силой и хитростью завоевывая и завлекая в свои сети десятки и сотни неискушенных жертв.
Григорий Распутин вовсе не был одержим идеей изменения миропорядка или создания собственного религиозного учения. Его внутренний мир был слишком примитивен и прост для этого, а устремления касались преимущественно реализации мелких корыстных интересов, чему способствовал весь этот психосексуальный и религиозный маскарад. Приближение к первой даме государства, осуществление воздействия на нее и сохранение такого положения вещей как можно дольше — вот скромный перечень амбиций сибирского «старца». Даже те, кто по долгу службы занимался отслеживанием каждого шага Распутина, признавали, что у него «никаких идейных побуждений не существовало» и руководствовался он лишь плотоядными импульсами. Но в то же время люди, близко знавшие его, отмечали, что это «человек, способный на все». В нем видели демона, коварного и враждебного всему миру, готового на чудовищные деяния, обладающего неистовой и всесокрушающей решительностью. По сути своей Распутин, как и большинство деструктивных личностей, был трусливым, что не раз демонстрировал. Но, словно компенсируя эту слабость, он говорил решительно и безапелляционно, а с окружающими обращался бесцеремонно, радуясь, если удавалось вызвать страх и благоговение. Он был едва ли не единственным мужчиной, осмеливавшимся обращаться к царице на «ты», но и это было проявлением глубинного страха потерять привязанность могущественной особы. Он воздействовал на первую женщину империи преимущественно через ее детей, с которыми заигрывал, вел ненавязчивую переписку в формате «учитель — ученик», а самой же «маме», несчастной невротичке с глубокими религиозными убеждениями, давал определенное утешение, повторяя едва ли не каждый раз, что пока он покровительствует царской семье, с ней ничего не случится.
