Часть I. Природные основы психоинформационных явлений.
Глава 4. Изолированная информация и произвольность поведения.
Жизнь организма представляет собой двуединый процесс осуществления воздействий, направленных на внешнюю среду, и преобразований, происходящих во внутренних подсистемах и не выходящих за пределы организма. Внешние проявления жизни принято обозначать термином поведение, а внутренние явления — функционирование. Это разделение, вполне пригодное для обозначения различных сторон жизнедеятельности как предметов тех или иных научных дисциплин, например, поведение — этологии, функционирование — физиологии, не следует, однако, абсолютизировать, полагая возможным познание поведения помимо изучения функционирования и наоборот, поскольку, во-первых, одно без другого вообще невозможно, а во-вторых, и то, и другое представляет собой проявление процессов саморегуляции и самоуправления, осуществляющихся в организме, но в то же время и осуществляемых организмом, что вплотную подводит к вопросу о произвольном и непроизвольном в поведении и функционировании.
Термины непроизвольное и произвольное поведение обозначают две принципиально различные его формы, которые обобщенно можно обозначить как реактивность, т.е. активность без выбора, и избирательная активность, подразумевающая выбор объекта действия, способа действия, времени, места и вообще самого действия как такового.
Дихотомия непроизвольное-произвольное возникает не из противопоставления внешней и внутренней детерминации поведения, либо пассивности и активности, или даже детерминизма и индетерминизма. Определяющим признаком является наличие или отсутствие выбора поведения со стороны самого организма, проявляющего таким образом наличие или отсутствие самодетерминации, понимаемой как способность организма осуществлять активную избирательность как по отношению к внешней среде, так и к себе самому. Так же как авторегуляция и самоуправление, самодетерминация обязана своим происхождением не какому-то особому фактору вроде "свободной воли" или "мировой целесообразности", а только и исключительно внутреннему устройству живых систем, приобретающих данную способность в ходе эволюционного развития.
Функциональной основой самодетерминации является внутреннее изолирование информации, достигаемое путем формирования в центральной нервной системе таких компонентов, которые не являются одновременно управляющими компонентами других систем и не могут поэтому оказывать прямого воздействия на поведение и функционирование. Возникающая в этих компонентах информация может быть уподоблена письму "до востребования", которое выдается, во-первых, только по запросу адресата и, во-вторых, только при наличии определенных условий — в данном примере удостоверения личности. Более точной иллюстрацией является поведение человека, запланировавшего какое-то действие, но откладывающего исполнение до наступления некоторых внешних обстоятельств или же созревания каких-то внутренних условий, скажем, восстановления физической работоспособности, в отсутствие которых выработанный план не оказывает на поведение никакого влияния.
Существование в организме изолированной информации позволяет не только отображать наличные состояния внутренней и внешней среды, но кроме этого формировать и сохранять "до востребования" модели будущих состояний и прежде всего — планы или программы отсроченного поведения. Это явление не следует связывать только с высокоразвитыми живыми существами, поскольку уже насекомые способны осуществлять достаточно длинные цепочки действий, каждое из которых выполняется по определенному сигналу, разрешающему реализацию очередной заранее заготовленной двигательной программы. Такого рода сигналы вырабатываются в нервной системе как отображения событий, произошедших во внешней среде или в других системах организма, а функция, выполняемая ими в информационном процессе, заключается в управлении нервными структурами, содержащими изолированную информацию, благодаря чему нервная система приобретает свойство самоуправления.
Именно это свойство самоуправления обеспечивает способность живого существа к самодетерминации, т.е. к осуществлению самостоятельного выбора одного из нескольких возможных действий, доступных для выполнение одной и той же эффекторной подсистемой. Так, например, хищные осы с помощью своих лапок перемещаются по земле, роют норку, захватывают добычу, совершают туалет; кузнечики употребляют задние конечности для прыжков, но также и для стрекотания; пчелы используют крылышки для полета и для проветривания улья и т.д., и т.п. Во всех этих случаях животное самостоятельно выбирает требуемое действие, выступая, таким образом, ближайшей причиной того или иного поведения, что и позволяет говорить о самодетерминации как проявлении избирательной активности организма по отношению к самому себе. Вместе с тем, как видно из приведенных примеров, самодетерминация отнюдь не означает одновременно и произвольность, так как все перечисленные выборы поведения происходят в жесткой зависимости от внешних обстоятельств и от внутренней информации, заданной у насекомых генетически, т.е. порождаемой и сохраняемой изолированно как от внешней среды, так и от собственных органов животного.
У низших животных изолированная информация передается от родителей потомству, но не изменяется самим организмом в течение его жизни. Правда, и у этих существ содержание изолированной информации может стать немного или даже заметно иным в результате воздействия мутагенных факторов, однако свойство произвольности поведения обязано своим происхождением не случайным обстоятельствам, а эволюционному усложнению самой нервной системы, которая на каком-то этапе филогенеза становится способной к самостоятельному прижизненному порождению изолированной информации. Это явление называется научением и проявляется внешне как приобретение новых форм поведения, основанных на более широких возможностях выбора между различными заранее заготовленными программами действий, причем можно полагать, что так называемая латентная фаза, обязательно присутствующая в процессе научения, как раз и соответствует периоду формирования новой изолированной информации.
Отсроченная программа действий знаменует собой достаточно продвинутую стадию филогенетического развития живого организма, так как запуск таких программ требует наличия каких-то "спусковых механизмов", срабатывающих при совпадении воздействия специфических сенсорных раздражителей с определенным состоянием организма, которое обозначается обычно как установка к действию (set) или состояние предпусковой готовности (redintegration). Ввиду того, что пусковой раздражитель срабатывает подобно спусковому крючку ("триггер" — в англоязычной терминологии), логично предположить, что соответствующая сенсорная информация не подвергается специальной переработке, а только лишь сравнивается с уже имеющимися в организме моделями внешних ситуаций и внутренних состояний, необходимых и достаточных для совершения тех или иных "уместных" в данный момент действий. Это значит, что изолированная информация представляет собой не только заготовки действий, но и комплексы соответствующих обстановочных моделей, т.е. изолированная информация — это, с одной стороны, предвидение возможных действий, а с другой стороны, предвидение возможных ситуаций, что в конечном итоге можно рассматривать как предвидение (антиципирование), во-первых, собственного будущего поведения, во-вторых, будущих возможных состояний среды и, в-третьих, воспоследующих результатов поведения, направленного в целом на удовлетворение той или иной потребности путем перевода организма в некоторое новое состояние.
По мере эволюционного усложнения внутреннего строения организма и его взаимодействия с окружающей средой, содержание изолированной информации становится все более разнообразным, благодаря увеличению количества возможных программ действий и связанных с ними моделей пусковой стимуляции. С поведенческой точки зрения, все эти модели, каковыми являются также и сами программы, составляют некое поле возможностей, у простейших организмов заложенных генетически, а у более сложных — приобретаемых прижизненно путем формирования сначала временной, а затем и постоянной структуры взаимосвязанных или взаимодействующих моделей. Разница между этими двумя способами информационного интерферирования состоит в следующем: взаимосвязи объединяют модели разных модальностей, например, сенсорные и двигательные, создавая таким образом функциональное объединение, но не приводя к смешиванию сенсорной и моторной информации. Анатомически это проявляется как возникновение в центральной нервной системе сенсорных и моторных областей, а функционально означает разделение нервных субстратов, которые порождают изолированную информацию, относящуюся к восприятию и движению как отдельным функциям организма. Что же касается взаимодействий, то они происходят между моделями одинаковой модальности, что способствует обогащению их информационного содержания в плане генерализации, дифференциации, категоризации и тому подобных явлений, характерных для процесса научения.
Как уже говорилось, принципиальное свойство изолированной информации состоит в том, что продуцирующие ее нервные структуры связаны с "исполнительными" отделами нервной системы не прямо, а опосредованно — через специальный комплекс триггеров. Отсутствие прямой связи с информационными процессами, обеспечивающими жизнедеятельность организма, позволяет этим нервным структурам не только сохранять "до востребования" уже сложившиеся сенсорные и двигательные модели, но также продуцировать существенно новые модели, содержание которых в значительной степени эмансипировано от наличного в данный момент состояния организма и (или) окружающей среды. В контексте свойства избирательной активности это создает уникальную возможность конструирования как новых форм поведения, еще не опробованных эмпирически, но уже подготовленных к реализации, так и новых элементов среды, зачастую вообще не существующих в природе. Последнее обеспечивает животному переход на качественно иной уровень взаимодействия с окружающей средой, который подразумевает не только использование наличных условий обитания, но и создание таких условий, которые оказываются для него в каких-то отношениях более выгодными по сравнению с естественными.
Эволюционное развитие созидательного поведения приводит, в конце концов, к формированию человека и цивилизованной среды обитания, сочетающей естественную природу, преобразованные природные элементы и, наконец, искусственные объекты, созданные человеком сначала в своем воображении, а затем и реально. Таким образом природный самоуправляемый организм превращается в культурное самодетерминированное человеческое существо, что знаменует переход от натуральной жизнедеятельности к ее культурной форме, для которой характерно равноправное сосуществование материального, как явлений биологической природы, и идеального, как явлений информационного характера.
Как видно из всего изложенного выше, самодетерминация представляет собой в высшей степени естественное свойство живого организма, которое обеспечивается особой организацией осуществляющихся в нем информационных процессов. Филогенетической предпосылкой этой организации является прогрессивное усложнение тех нервных структур, которые порождают изолированную информацию, и вытекающее отсюда возрастание разнообразия и качественной новизны сенсорных и двигательных моделей, все более эмансипирующихся от жесткой связи с данным состоянием организма и его положением в пространственно-временном континууме не зависящих от него событий окружающей среды. С операциональной точки зрения это означает, что организм строит собственный внутренний мир, исходя из которого осуществляет избирательную активность в среде, реализуя таким образом влияние информации на протекание материально-энергетических процессов, начинающихся в организме как функционирование и выводимых за его пределы посредством оказываемых на среду направленных воздействий, т.е. в форме поведения. В свою очередь, повышение разнообразия внутренних моделей вызывает появление к жизни новых функций, которые вынуждена выполнять центральная нервная система. Это — функция оценивания адекватности внутренней картины мира и функция выбора программ преобразования окружающей среды, включая и создание искусственных, не существовавших ранее объектов. Обе эти функции осуществляются путем определенного "внутреннего поведения", опробующего ту или иную модель или программу без реального взаимодействия со средой или, как говорят психологи, "во внутреннем плане действий". В конечном итоге содержание и действенность изолированной информации становятся главными факторами самодетерминации человека как субъекта своей жизнедеятельности.
Несмотря на огромное разнообразие "человеческой" изолированной информации и высочайшую сложность порождающих ее нервных структур, человек отнюдь не может служить образцом абсолютно развитой самодетерминации, поскольку его внутренний мир в большей части формируется посредством интериоризации и лишь в меньшей — путем независимого конструирования. Именно поэтому и поведение человека, и его психическая деятельность в подавляющем большинстве ситуаций оказываются детерминированы извне и сравнительно редко — изнутри. Однако, если считать интериоризированное содержание полностью присвоенным человеком, то доля самодетерминации поведения может считаться значительно большей, и не удивительно, что именно тут кроется противоречие между кажущейся субъективной свободой и действительной объективной необходимостью многих компонентов поведения.
Самодетерминация в целом подразумевает наличие у организма определенного поля возможностей в поведении и функционировании, а разделение ее на произвольную и непроизвольную основано на наличии или отсутствии осуществляемого самим организмом выбора той или иной возможности в соответствии или вопреки условиям окружающей среды и даже собственному состоянию. Типичным проявлением произвольной детерминации является работа сознания, как информационного процесса, содержание которого составляют непрерывно происходящие акты решений и выборов, производимых на материале моделей, которые продуцируются в качестве изолированной информации. Сами эти модели возникают непроизвольно как результаты не контролируемых сознанием когнитивных процессов, однако их сравнение, верификация, оценивание и выбор осуществляются сознанием произвольно, благодаря его способности в каждый данный момент рефлексировать свое содержание, отображая его с помощью усвоенных знаковых систем.
Наряду с когнитивной информацией в сознательном информационном процессе используется также информация другого характера, присутствующая в сознании в виде ценностей, личностных смыслов, самооценок и других рефлексивных отображений, традиционно относимых к самосознанию личности. Все это рефлексированное содержание сознания можно объединить общим понятием "психоинформация", обозначив таким образом содержание происходящих в центральной нервной системе информационных процессов, непосредственно данных человеку в виде осознаваемых психических явлений. А поскольку все эти психические явления обеспечивают произвольную самодетерминацию, постольку очевидно, что данное качество имеет в своей основе информационный процесс, осуществляющийся с использованием изолированной информации.
Связывая произвольную самодетерминацию с функционированием рефлексивного сознания, следует еще раз подчеркнуть, что деятельность сознания отнюдь не является абсолютно свободной от каких-либо ограничений. Как уже говорилось, в качестве изолированной информации формируются модели, содержание которых относится не только к самому организму, но и к окружающей его среде, и следовательно, первейшая задача сознания состоит в оценке моделей на адекватность и проверке на взаимную непротиворечивость. Последнее делается по законам логики, которые вводят эту сторону деятельности сознания в свои жесткие рамки. Кроме того, работа сознания во многом определяется неосознаваемыми психическими, а также физиологическими процессами, например, биохимическими, управление которыми сознанию недоступно. Наконец, известные явления типа гипноза или внушения наглядно демонстрируют возможность внедрения в сознание "посторонней" информации, которую реципиент считает порождением своей собственной психики, да и в нормальных условиях могут возникать информационные явления, вполне осознаваемые человеком, но, тем не менее, совершенно непроизвольные, например, галлюцинации, фантомные боли и пр. Таким образом, произвольность самодетерминации всегда ограничена определенными пределами, которые могут быть уже или шире в зависимости от конкретных обстоятельств, что, однако, ни в коей мере не отменяет произвольность как таковую, но вместе с тем не позволяет ей превратиться в некую "свободную волю".
Наличие у высокоразвитого организма произвольной самодетерминации порождает хорошо известную в психологии проблему произвольности собственно самого действия, т.е. осуществления не только планирования, но и исполнения действий, сначала запускаемых, затем контролируемых и, наконец, прекращаемых самим организмом. Сущность этой проблемы состоит в необходимости раскрытия того функционального механизма, который осуществляет переход от намерения к действию, что в непроизвольном варианте обеспечивается жесткими стереотипными связями между сенсорными и двигательными моделями, а также соответствующими триггерными структурами, тогда как при произвольной самодетерминации выполнению любого действия предшествует определенная стадия, во время которой в организме вырабатывается решение об осуществлении или, напротив, задержке того или иного деятельностного акта. Иными словами, непроизвольная и произвольная форма самодетерминации отличаются тем, что в первом случае организм не властен над своими собственными информационными процессами, а во втором случае оказывает на них влияние, стимулируя одни связи и подавляя другие, что внешне проявляется как свободный выбор в осуществлении или воздержании от той или иной формы поведения.
Можно полагать, что механизмом "властвования организма над самим собой" является не просто сознательное, но кроме того и рефлексивное решение, т.е. такое решение, которое само подвергается анализу, оцениванию и сравнению с другими возможными решениями, либо выработанными самим сознанием, либо принятыми им к рассмотрению. Главное отличие рефлексивного решения от всех прочих, непрерывно осуществляющихся в сознании решений, состоит в том, что оно не просто принимается, но также и фиксируется в виде определенной формулы, связывающей побудитель с действованием и сохраняющейся в сознании на все то время, пока побудитель остается активным, а действование незавершенным или не совершенным. В информационно-процессуальной стадии это решение предсуществует как один из конкурирующих вариантов, рефлексивно отображающихся в сознании средствами внутренней речи, а будучи окончательно выбранным, решение о деятельности фиксируется в форме цели- информационного образования, которое становится в сфере рефлексивного сознания единственным и потому императивным решением. Все остальные решения, подразумевающие выполнение каких-то других действий, возможных в связи с данным побудителем, либо совсем вытесняются из сознания, либо сохраняются как запасные варианты.
Принятое целевое решение связывает побудитель (потребность, намерение и т.д.) с адекватной ему произвольной активностью (действием, поведением, деятельностью), что на языке самоуправления означает функционирование сознания в качестве регулятора-посредника, пропускающего через себя и придающего адресность тем влияниям, которые исходят от побудителя и в конечном итоге активизируют ту или иную моторику. Выполняя функцию посредника, сознание не производит воздействий, которые не были бы стимулированы внешними по отношению к нему влияниями, такими как потребности, эмоции, притязания, намерения и т.д. Это значит, что сознание отнюдь не является неким генератором произвольной активности, стоящим над всеми психоинформационными процессами. Правильнее считать сознание организатором этой активности, но организатором действительно незаменимым, так как достаточно напомнить, что так называемая "потеря сознания" полностью выключает какую бы то ни было произвольную активность.
При выполнении достаточно сложной произвольной активности единственного целевого решения обычно бывает недостаточно, поскольку оно относится только к инициированию деятельности, чье дальнейшее развертывание подразумевает осуществление разумных действий, каждое из которых в свою очередь реализует одну из нескольких моторных возможностей. В связи с этим по поводу каждого конкретного действия также принимается целевое решение, причем в некоторых случаях эти решения заготавливаются заранее в виде развернутого плана целей, а иногда принимаются оперативно в зависимости от актуально возникающих обстоятельств. Таким образом возникает иерархическая совокупность целей, одни из которых являются промежуточно-этапными, другие — вспомогательно-инструментальными, третьи — ситуативно-временными и т.д., но в любом случае в основании этого древа целей или плана лежит первоначально принятая цель, которая представляет собой решение осуществить конкретную активность в связи с конкретным побудителем.
Будучи по своему содержанию обобщенной формулировкой решения об осуществлении той или иной внутренней или внешней активности, исходная цель выполняет в произвольной самодетерминации функцию инициатора деятельности, а по мере разворачивания внутренней подготовительной фазы деятельности к этой "до деятельностной" цели последовательно добавляются "внутри деятельностные" цели отдельных промежуточных этапов, благодаря чему вырабатывается целостный ансамбль соподчиненных целей, каждая из которых является инициатором соответствующего исполнительного действия. Цели исполнительного этапа можно различать как промежуточные и вспомогательные в соответствии с направленностью действий либо на изменение состояний самого предмета деятельности, т.е. на достижение промежуточных результатов, либо на преобразование других объектов, имеющих значение условий или средств деятельности.
Следует отметить, что по ходу деятельности выполнение какого-то вспомогательного этапа может развернуться в особую (вспомогательную) деятельность, причиной которой выступает потребность, возникшая "внутри" деятельности, но не совпадающая по содержанию с исходным побудителем. В некоторых случаях вспомогательная деятельность может даже полностью эмансипироваться от основной и превратиться целиком в самостоятельную, но для этого необходимо, чтобы какой-либо специальный побудитель занял место "внутридеятельностной" потребности.
Значительное внимание, уделенное выше функции цели, связано с двумя принципиальными моментами. Во-первых, цель как информационное образование рефлексивного сознания, порожденное в результате целевого решения, является центральным действующим фактором произвольной самодетерминации, причем фактором не материальным, а идеальным, поскольку сама информация явление идеальное, хотя и порождаемое материально-энергетическими процессами. Это значит, что никакой собственной "деятельной" силы цель не имеет, так как идеальное ни в коей мере не обладает каким-либо энергетическим потенциалом. Во-вторых, цель не содержит в себе модели конечного результата тех внешних или внутренних действий (деятельностей), инициатором которых она является. Эти модели, существующие в сознании вполне самостоятельно, конечно учитываются в процессе принятия целевого решения, наряду со многими другими моделями (окружающей среды, способов действий, собственных возможностей и т.д.), однако в содержание цели они непосредственным образом не входят, да и порождаются совсем иными информационными процессами, связанными с извлечением информации из памяти, антиципирующим моделированием возможных изменений среды, отображением собственных состояний организма и т.д. Вместе с тем, модель будущего результата играет в принятии целевого решения далеко не последнюю роль, так как выбор конкретного вида активности имеет своим конечным итогом не преобразование среды как таковое (per se), а определенное изменение состояния самого организма, достигаемое опосредованно через соответствующие побудителю объекты среды, тем самым становящиеся, а точнее говоря, активно избираемые самим организмом в качестве предметов деятельности.
Принятое целевое решение связывает в единый взаимодействующий комплекс организм и среду через соответствующую одному и другому произвольно выбранную активность, осуществляемую организмом по отношению к определенным, выбранным организмом же, объектам среды. При этом движущей силой активности является сам организм, а не целевое решение, которое только канализирует активность, непрерывно осуществляющуюся в организме в форме различных материально-энергетических процессов. Тот факт, что цель действительно не обладает собственной деятельной силой подтверждается и житейскими наблюдениями большей или меньшей действенности, а иногда и полной бездейственности принятой человеком цели. Как видно из изложенного выше, это связано с тем, что принятое целевое решение представляет собой информационное образование, которое может повлиять, но может и не оказать влияния на материально-энергетические процессы, протекающие в премоторных структурах мозга. Процесс осуществления влияния субъективно переживается человеком как волевое усилие, которое необходимо совершить для того, чтобы принятое целевое решение вступило в действие, тогда как объективно речь идет об изменении состояния тех нервных структур, которые опосредуют связь между исполнительными моторными областями и структурами, породившими цель и зафиксировавшими ее в виде целевой формулировки.
Если эти изменения не достигают пороговых величин, определяющих возникновение нейронных потенциалов действия, то влияние "целевой" информации оказывается нулевым, что в патологических случаях принимает форму абулии, т.е. отсутствия у человека воли к действию, несмотря на полную сохранность механизмов целеобразования. Обратная картина наблюдается при патологической импульсивности поведения, когда исполнение целевых решений происходит практически мгновенно и нередко к сожалению действующего субъекта.
Все это говорит о том, что решающую роль при переходе от цели к действию играет уровень "предстартовой" возбужденности триггерных структур, опосредующих связь между изолированной целевой информацией и премоторными информационными образованиями, посредством которых формируются и хранятся программы будущих действий. Этот уровень определяется как физиологическими факторами, так и не осознаваемыми информационными влияниями, главным образом, со стороны побуждений и переживаний. Что же касается волевого усилия, то оно, по-видимому, представляет собой рефлексивное отображение в сознании процесса подтверждения целевого решения, которое по каким-то причинам не приводит к срабатыванию соответствующих триггеров, что вызывает необходимость либо отмены цели, либо ее повторного утверждения. Если подтверждения такого рода достаточно быстро следуют одно за другим, что собственно, и переживается как нарастающее волевое усилие, то вызываемые ими модификации в состоянии триггерных структур до известной степени суммируются, благодаря чему порог срабатывания в некоторых случаях может быть превышен вопреки тормозному влиянию со стороны каких-то блокирующих факторов, например, эмоции страха. Тем не менее, и в этом случае какой-то побудитель должен оказывать влияние на сознание, вынуждая его многократно подтверждать не срабатывающее сразу целевое решение.
На уровне рефлексивного сознания информация присутствует как бы в чистом виде — ее содержание хотя и порождается естественными носителями (нервными структурами), но тут же переводится в искусственные знаковые формы, создаваемые самим сознанием и для себя же. Именно это и производит впечатление отрыва идеального (информации) от материального (нервного субстрата), тогда как на самом деле происходит только лишь перевод содержания из одной формы в другую, причем не менее материальную, чем первая, но более удобную в плане произвольного манипулирования содержанием изолированной информации. Всевозможные искусственные носители информации, известные как "знаковые системы", обеспечивают настолько полное изолирование информации, что при некотором снижении физиологической активности триггерных структур, например, в состоянии сна, активные действия, как бы осуществляемые человеком и даже сопровождающиеся соответствующими эмоциональными переживаниями, в действительности разворачиваются только на уровне сознания, никак не проявляя себя в настоящих моторных актах. При этом даже во сне иногда возникает переживание абулии, когда человек хочет, но не может выполнить необходимые по сценарию сна действия. Это говорит о том, что даже в сновидном состоянии переход от целевого решения к действию не происходит сам собой, т.е. триггерные структуры являются обязательным посредником и в случае абсолютной виртуальности сенсорных и моторных моделей.
Завершая анализ проблемы произвольной самодетерминации, необходимо отметить, что удвоение информации, производимое в сознании благодаря знаковым системам, играет решающую роль не только в порождении внутренней психоинформации, но также и в межиндивидном общении как передаче содержания психоинформации от одного сознания к другому посредством искусственных носителей информации. Благодаря этому, психоинформация перестает быть неотторгаемой собственностью отдельного индивида и становится достоянием так называемого коллективного сознания, порождающего разнообразные формы материальной и духовной культуры.
