Глава 5. СМЫСЛ СИЛЫ

4. Сила и любовь

Любовь и власть принято противопоставлять друг другу. Обычная аргументация при этом следующая: чем больше кто-либо демонстрирует власти, тем меньше любви; и чем больше любви, тем меньше власти. Любовь предстает как лишенная силы, а власть как лишенная любви. Чем больше кто-то раскрывает свою способность любить, тем меньше он беспокоится о манипуляции и прочих аспектах власти. Власть ведет к доминированию и насилию, любовь ведет к равенству и человеческому благополучию. Этот аргумент, унаследованный нами от викторианского периода, часто, хотя и не всегда, приводят в качестве обоснования пацифистской позиции. Временами на него указывают даже как на основание "нравственного закона".

Я уверен, что этот аргумент основывается на поверхностных рассуждениях и приводит нас к огромным ошибкам и бесконечным затруднениям. Наше заблуждение состоит в том, что мы видим любовь только лишь как эмоцию, и не видим ее наряду с этим онтологически, как состояние бытия.

В воспитании детей, к примеру, унаследованный аргумент состоит в том, что чем больше родитель любит ребенка, тем меньше он доказывает или каким-то иным способом проявляет свою власть. Это стало частью "попустительства", которым характеризуются взаимоотношения многих детей и родителей в последние несколько десятилетий. Я не хочу осуждать попустительство как некое целое. Во многом оно стало реакцией на викторианский авторитаризм и привело к здоровой свободе и росту ответственности в молодежной среде. Но это как правило, было в тех случаях, когда родитель не подавлял свою силу, а позволял ребенку открыто видеть структуру того, с помощью чего он (родитель) живет. Но, с другой стороны, родитель, который пытается проявлять любовь, будучи уверен, что любовь есть отказ от применения силы, станет объектом манипуляции со стороны ребенка. Часто родитель, уже припертый к стене, будет мучаться сильнее и чувствовать себя более виноватым из-за чувства обиды по отношению к ребенку, и, в конце концов, в этом порочном круге, он может восстать на ребенка в ярости со всевозможным насилием. Семьи, лишенные должной структуры, действуют, уповая на любовь без силы, что приводит к развитию детей без корней, которые позже упрекают своих родителей в том, что они никогда не говорили им "нет".

Это стремление к любви с отказом от силы порождено тенденцией к псевдоневинности. Оно недооценивает сложность любви, упуская тот факт, что любовь, сколь угодно глубокая и долгая, всегда страдает от подобных моментов нечестности. Такая любовь основана на неосознании нами своего участия, если перефразировать Артура Миллера, в неустранимой амбивалентности человеческой жизни.

То, что любовь и власть взаимосвязаны, лучше всего доказывает тот факт, что всякий должен в первую очередь иметь внутреннюю силу, чтобы быть способным любить. Так, Присцилле, пока у нее не было сил высказать свое "нет" тем, кто предполагал ее сексуально эксплуатировать, не удавалось построить удовлетворительные отношения. Пока Мерседес не развила свое самоуважение, пройдя через опыт "смерти в кресле дантиста", она не могла сколько-нибудь глубоко вступить в отношения любви. Человек должен иметь нечто, что он может дать, чтобы не быть всецело захваченным или поглощенным, превратившись в ничто.

Ошибочность указанного противопоставления люб ни и силы заключается в том, что мы рассматриваем любовь только как эмоцию, а силу исключительно как силу принуждения. Нам нужно понять, что обе они также онтологичны, как состояния сущего или процессы.

Отношение между властью и любовью отражено еще в мифах. Вспомните, что Эрос, бог любви, сын Афродиты и Ареса, бога воины или раздора. Как могли древние греки яснее поведать нам о том, что не бывает любви без агрессии? Но еще более удивительно имя другого ребенка, благословившего этот союз — Гармония. Это слово означает нечто, что хорошо слажено, пропорционально, согласовано, и кажется здесь в высшей степени парадоксальным. Но разве и в самом деле не должна быть гармония динамической пропорцией между раздором и красотой?

Эмпирические отношения власти и любви можно показать на примере близости двоих в проблеме насилия, силовых отношений. Случаи насилия наиболее вероятны между людьми, имеющими тесную эмоциональную связь, которые поэтому легко могут ранить друг друга. Согласно статистике, большинство убийств в Филадельфии приходится на внутрисемейные убийства. Наиболее опасной комнатой, в смысле вероятности совершения в ней убийства, является спальня. "Если Вы женщина старше 16, — пишет М.Е.Вольфганг в своем исследовании, — вашим убийцей будет скорее всего муж, любовник или родственник. <…> Когда убивают мужчину, убийцей чаще всего является его жена <…>. Спальня — самая "убийственная" комната в доме"⁵³.

⁵³ Wolfgang M.E. Who Kills Whom Psychology Today, Oct. 3, 1969. P. 55. См. также McNeil E.B. Violence Tociav Pastoral Psychology, Sept., 1971. P. 21–31.

В браке и парных отношениях мы видим такое же взаимоотношение между любовью и силой. В другом месте я уже писал о необходимости сочетания самоутверждения (сила) и нежности (любовь) в половом акте. Без нежности отсутствует забота п внимательность к чувствам и наслаждению другого, а без самоутверждения теряется способность к полной вовлеченности в совершаемый акт. Когда любовь и власть представляются парой противоположностей, "любовь" постепенно вырождается в жалкое подчинение одного партнера и тонкое (или не столь уж тонкое) доминирование другого. Так, часто возникают садомазохистские браки. Когда ставится цель руководствоваться только любовью, утверждение и агрессия попросту отвергаются как чересчур зараженные властью. Это приводит к "слипанию" друг с другом, к поглощенности друг другом. Теряются твердая уверенность, структура и чувство достоинства, которые охраняют права каждого из партнеров.

Такие отношения могут раскачиваться взад и вперед, от подчинения как формы любви до насилия как формы власти. Все мы привыкли к сообщениям в блоках новостей о том, как преданная жена или муж тридцати лет вдруг вонзает нож в своего спутника жизни, совершая чрезвычайно кровавое убийство. Этот крайний пример показывает проблематичность "любви", которая не сопряжена с реалистическим принятием силы. Существуют статистические основания для распространенного замечания относительно того, что брак с кем-то, кто недостаточно себя контролирует, например, "взрывается" время от времени, может привести к некоторой шумихе и редким ссорам, но не к убийству. Послушный, очень сдержанный человек, который всегда кажется добрым, может выплеснуть свою агрессию в одном большом взрыве. Это согласуется с нашим тезисом о том, что насилие имеет место, когда человек не может нормальным образом изжить свою агрессию.

Интересную вариацию на тему силы и любви можно видеть в фильме "Последний показ картин". В этом фильме изображена жизнь небольшого городка в Техасе, в котором женщины не имеют никакой явной власти ни политической, ни экономической. Единственная власть, которую они имеют — скрытая власть, связанная с их сексуальностью. Они "приговорены к невинности", принимающей форму лицемерной застенчивости и благопристойности, они спекулируют этим. Эта их "моральная" позиция, которая оказывается аморальной. Одна девушка, желающая потерять девственность, приводит своего приятеля в мотель, побуждая его к половому акту. Когда он (что в дан ной ситуации понятно), оказывается к этому неспособен, она награждает его презрением. Однако другим девушкам, ожидающим ее снаружи, она говорит: "Это было удивительно, я просто не нахожу для этого слов". Тем самым получается, что женщина при любом раскладе имеет власть над мужчиной, и мужчине остается только делать все от него зависящее, чтобы удовлетворить требования и соответствовать ожидали ям женщины. Все побуждения в этой круговерти не ходят от женщин, которые отстранены от власти и единственное их оружие притворная невинность.

Другой интересный аспект проблемы силы и любви — это проблема ревности. Я не буду вдаваться в рассмотрение вопроса о том, является ли определенная мера ревности, как функции внимания к другому человеку и отношения к нему как к представляющему ценность, нормальной и здоровой, и скажу лишь, что я полагаю, что это по всей видимости действительно так. Но то, что обычно называют "ревностью", выходит далеко за рамки нормального внимания к другому. Это собственничество, которое возрастает прямо пропорционально бессилию индивида. То есть степень угрозы, которую представляет для него потеря другого, есть степень, в которой он чувствует ревность. Он ничего не может сделать, не имея в себе сил снова покорить любимого, он ощущает себя совершенно брошенным и одиноким. В этой ситуации ревность может стать формой насилия.

Один молодой человек, находившийся в начала ной стадии психоанализа, был охвачен изрядной ревностью, так как не мог застать по телефону свою возлюбленную, находившуюся в Лондоне. Ощущая свое полное бессилие, этот молодой человек испытывал крайнее раздражение, высказывал угрозы. Он вылетел в Лондон, наполовину "надеясь" застать ее в постели с другим мужчиной. Я поставил слово "надеясь" в кавычки, чтобы указать на то, что ревность часто возникает из специфической амбивалентности в отношениях: человек любит, но одновременно ненавидит, то есть, он всегда предпочтет в случае, если она действительно обманывает его, занимаясь любовью с другим, разорвать отношения.

Ревность характерна для отношений, в которых человек ищет скорее власти, чем любви. Она имеет место, когда человек не способен выстроить достаточную самооценку, достаточное чувство собственной силы, собственного "права жить", если мне позволено будет употребить это выражение Мерседес. Невротическая ревность, как ни странно, может наиболее" сильно вспыхнуть тогда, когда любовь не слишком крепка пли не убедительна. Она является рефлексией человека, чувствующего неспособность снова "покорить" другого. Это сила, которая "выходит боком", и может приводить к пустой трате времени, и быть очень деструктивной. Ревнивый человек, по-видимому, нуждается в том, чтобы вложить всю свою энергию и состояние ревности, в частности для того, чтобы "доказать" свою любовь, которую в глубине души он ощущает как во всех отношениях проблематичную.

Границы силы и любви перекрывают друг друга. Любовь заставляет того, кто любит, хотеть, чтобы на него влияли, и желать делать то, что хочет любимый. Переплетение любви и силы можно видеть в отношениях между любовниками, между мужем и женой, заботящимися о достоинстве другого, сохранении его или ее независимой личности. Его можно видеть в воспитании ребенка на твердых основаниях, которые понимающий взрослый дает ребенку. Напористость, утверждение своей личности и временами даже агрессия не только не предосудительны, но являются здоровыми в развитии любовных отношений.

Некоторые читатели возможно скажут, что заботливая сила и интегративная сила в действительности являются формами любви. Я согласен с их мнением, но полагаю, что лучше стараться избегать растворения силы и любви друг в друге. Поэтому я предпочитаю четко удерживать различие их значений. Однако мы можем говорить о том, что низшие формы силы — эксплуатация, манипуляция — содержат в себе минимум любви, тогда как высшие формы забота, интегративная сила содержат ее больше. Другими словами, чем выше мы поднимаемся по этой шкале, тем больше любви мы находим.

Даже в религиозной сфере вера в то, что "Бог движет мир только любовью" является сентиментальностью. Те, кто придерживаются этого мнения, забывают, что первое слово молитвы общей исповеди — "Всемогущий", и что молитва Господня заканчивается словами: "Яко Твое есть Царствие и сила и слава во веки". Часто заповеди блаженства просто неверно интерпретируют: "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю", — равно как историю Иисуса, говорящего, когда ему предлагают всю власть на земле: "Изыди от меня, сатана". Но мы должны принимать во внимание, что христианство возникло в период, когда римская армия оккупировала весь известный мир, и всякая политическая власть или недостаток кротости повлекла бы за собой скорое наказание. Наша проблема сейчас в другом: мы присутствуем в мире, над которым властвует супертехнологии, и мужчины и женщины должны быть способны отстоять власть своего сознания, если они вообще еще способны выжить.

Общественная деятельность — работа ради расовой справедливости, мира между народами, помощь бедным и т. д. невозможна без сочетания силы и любви.

Не удивительно, что Ницше объявил христианство своего времени религией слабых и провозгласил время утверждения силы и аристократизма духа. В переоценке всех ценностей Ницше настаивает на том, что радость приходит не от подчинения и отрицания, но от утверждения. "Радость есть просто проявление чувства достигнутой силы, — восклицает он. — Суть радости есть плюс — чувство власти"⁵⁴.

⁵⁴ "Только ошибочное понимание привело философа, провозгласившего волю к власти [т. е. Ницше] к радикальному отвержению христианской идеи любви. И то же самое ошибочное понимание привело христианских теологов к отвержению ницшеанской философии воли к власти во имя христианской идеи любви" (Tillich P. The Courage To Be. New Haven: Yale University Press, 1952. P. 11). Тиллих утверждает также, что не может быть христианской социальной этики или эффективной работы по утверждению социальной справедливости при разделении любви и силы.