Глава 3. ЯЗЫК: ПЕРВАЯ ЖЕРТВА

Единственный гражданский долг поэта — защищать свой язык от искажения и подмены понятий. И это особенно важно сейчас. Искажение языка происходит очень быстро. А когда язык искажен, люди утрачивают веру в то, что они слышат, и это ведет к насилию.

У.Х.Оден

Когда наш век корчится в родовых схватках перемен, первым страдает язык. А это, как правильно отмечает Оден, напрямую ведет к росту насилия. Билли Бад, оказавшись на скамье подсудимых после того, как ударом кулака убил боцмана, восклицает: "Языком бы я его не поразил… Объяснить это я мог только кулаком". Не будучи способным воспользоваться языком (из-за сильного заикания), он мог выражать свои мысли только физической силой.

Насилие и общение исключают друг друга. Проще говоря, с тем, кто является вашим врагом, говорить невозможно, но если вы все же способны общаться с ним, он перестает быть врагом. Этот процесс имеет двойную направленность. Когда человек испытывает ярость по отношению к другому — скажем, в припадке гнева или в желании мести за ущемленное самолюбие, — способность изъясняться автоматически блокируется неврологическими механизмами, которые высвобождают адреналин и направляют энергию в мышцы, готовя организм к схватке. Представитель среднего класса, возможно, походит из угла в угол, пока не успокоится достаточно, чтобы выразить свои эмоции в словах, пролетарий же может попросту перейти к действиям.

Рассуждая об истоках власти у ребенка, Гарри Стэк Салливан указывает на то, что "самым мощным орудием ребенка является плач. Плач представляет собой деятельность речевого аппарата, губ, рта, гортани, щек, голосовых связок, межреберных мышц и диафрагмы. Из плача происходит обширный набор наиболее эффективных инструментов, с помощью которых человек формирует свою безопасность в среде людей. Я имею в виду языковое поведение, операции со словами"31.


31 Sullivan H.S. Basic Conceptions / Conceptions of Modern Psychiatry. N.Y.: W.W.Norton, 1953. P. 15.


Основание этих явлений можно увидеть, если обратить внимание на то, что дает языку возможность быть. Язык возникает на основании соединяющей людей способности к пониманию, эмпатической связи между людьми, структурированного единства, которому они причастны, способности отождествить себя с другим. Эта способность к пониманию больше, нежели просто слова: она подразумевает состояние "Мы", которое может объединять людей. Прототипом этого состояния является созревание плода в утробе мате ри, завершающееся процессом рождения. Если бы не существовало утробы матери, в которой мы развивались на эмбриональной стадии, язык был бы невозможен; а если бы затем не последовало рождения, он был бы не нужен. Из этой диалектической связи с другими, связи, внутри и вне которой мы можем жить

и действовать, потаенными и сложными путями на протяжении многих веков шло развитие речевой способности. Каждый индивид одновременно связан с другими и независим от них. Из этой двойственной природы человека рождаются символы и мифы, составляющие основу языка и служащие связующим людей мостом над разделяющей их пропастью.

Мы можем лучше прояснить связующую функцию символа, если вспомним, что слово символ происходит от двух греческих слов: ovv, "с", и /taAAeiv, "бросать, кидать", — и означает буквально "соединять". Символ связывает воедино разные стороны опыта, такие как сознательное и бессознательное, индивидуальное и общественное, историческое прошлое и непосредственное настоящее. Антонимом символа является диавол, "разрывающий связь". "Дьявольскими" функциями являются, соответственно, разделение, отчуждение, разрыв взаимоотношений, в противоположность сближению, соединению, союзничеству. Древние люди так же хорошо, как современные, знали о том, какие опасности таит искажение языка. Так, Сократ говорит в диалоге Платона "Федон": "Неверное использование языка не просто безвкусно, но поистине губительно для души". А современные критики недугов общества подобным образом говорят: "Сила и здоровье общества зависит от общности языка и понятий, и нам очевидно, что белое и черное сообщества в Америке уже не говорят на одном языке и не разделяют единого понимания происходящего"32.


32 31 Abrams R., Vickers С, Weiss R. Postscript / / Dialogue on Violence / R.Thcobald (Ed.). N.Y.: Bobbs-Merrill, 1968. P. 90.


Поскольку символы приводят к соединению смыслов, они высвобождают огромную энергию. Длинные волосы и хиппового вида одежда молодого поколения, к примеру, являются символами оппозиции всей экономике Америки, основанной на жажде наживы и соревновании. Поэтому Никсон и Агнью, как и некоторые другие люди в этой стране, с такой яростью реагируют на такую форму волос и голубые джинсы. Волосы и джинсы сами по себе совершенно безопасны, однако как символы протеста молодежи против ценностей, которые президент и вице-президент отождествляют с Америкой, они представляют собой реальную силу.

Когда связь между людьми нарушается — то есть, когда разрушаются возможности общения — возникает агрессия и насилие. Так, недоверие к языку с одной стороны и агрессия и насилие с другой проистекают из единой ситуации33.


33 Я не говорю о типе агрессии, известном как "любовные ссоры", где агрессия действительно выражает желание снова соединиться. Она на стороне "любви", а не в оппозиции к ней; мы еще хотим разговаривать, и это может стимулировать многое. Я говорю о реальной противоположности любви — о злобе, состоянии, в котором человек хочет отдалиться от другого настолько далеко, насколько это возможно. Это омертвляет язык, умервщляет способность говорить, общаться. Есть еще одна сложная проблема, отличающаяся от первой: ненависть, прорывающаяся в насилии, всегда должна быть как-то связана с любовью, иначе она утратит свою энергию, и за нес не будет желания бороться. Все, с чем мы боремся, содержит амбивалентность ненависти-любви; любовь, как правило, вытесняется и этим сообщает динамику ненависти.