ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. САМОЗАРОЖДАЮЩИЕСЯ И РАЗРУШАЮЩИЕСЯ СТРУКТУРЫ

1.3. Жизнь как плата за обучение

И.Пригожин писал: "В сильно неравновесных условиях может совершаться переход от беспорядка, теплового хаоса, к порядку. ...В состоянии равновесия система "слепа", тогда как в сильно неравновесных условиях она обретает способность воспринимать различия во внешнем мире и "учитывать" их в своем функционировании. ...При переходе от равновесных условий к сильно неравновесным мы переходим от повторяющегося и общего к уникальному и специфическому".

И если вдруг элемент умудряется уцелеть в сильно неравновесных условиях, то он становится "мудрым", голова, набитая опилками в начале похода, становится наимудрейшей головой на завершающей стадии путешествия в Изумрудный город. Как утверждается в пословице: "Чем сильнее давление, тем чище родник".

Еще Максвелл отмечал, что у каждого существа имеются свои особые точки, используя которые, существо достигает определенных результатов, если, конечно, такая возможность ему представится. Вслед за ним то же самое повторил Том с его теорией катастроф и Пригожин со своим порядком из хаоса. А чем могут быть эти особые точки для тех структур, которые исследуются в данной работе? Наверное, это сообщение, а может быть даже отдельное слово естественного языка, поступающее на вход системы. Не простое слово, а такое слово, которое способно перетряхнуть всю систему, заставить ее изменяться. "Снесла курочка яичко, не простое, а золотое", — рассказывается в одной из русских сказок. И это яичко изменило жизнь и бабки, и деда. "В начале было слово," — утверждает Библия. Да, в начале было слово в качестве входного сообщения для мира хаоса. И это слово заставило хаос стать порядком.

И слово это было непростое. Это одновременно было слово-вопрос и слово-ответ. Неподготовленность системы, на которую обрушилось это Слово, породила лавинообразную реакцию изменения существующей структуры системы. И структура эта меняется до сих пор. Поэтому-то мы и живем, и думаем, и пишем.

Если это так, то в один прекрасный момент процесс изменения успокоится, колебания затухнут.

"Чак не ответил, и Джордж повернулся к нему. Он с трудом различал лицо друга — обращенное к небу белое пятно.

 — Смотри, — прошептал Чак, и Джордж тоже обратил взгляд к небесам. (Все когда-нибудь происходит в последний раз.)

Высоко над ними, тихо, без шума, одна за другой гасли звезды" (Л.Повель, Ж.Бержье).

И тогда будет новое слово-вопрос и новое слово-ответ. Если слово окажется знакомым, то структура не обратит на него внимания. Но если на вход будут настойчиво подавать сигнал со значением 4, на который требуется ответ 5, то возникнет такая структура, для которой это будет естественно и возможно, 4 станет равным 5.

Точно так же развивается и наука, историю которой кто только не пытался изучать: Пригожин ("Порядок из хаоса"), Грофф ("За пределами мозга"). Франк ("Философия науки"). Кун ("Структура научных революций") и др. Ученый, исследуя природу, задает ей вопросы, которые он способен сформулировать, и получает ответы. Ответы он получает не всегда такие, которые готов и способен принять. Но так как природу он изменить не может, то меняется сам, перестраивает себя таким образом, чтобы получаемые ответы стали его ответами, т.е. чтобы его желания совпали с его возможностями. Это порой так приятно. В результате человек меняется и, следовательно, для него меняется окружающий его мир. Вселенная из механизма превращается в компьютер, в самообучающийся нейрокомпьютер и т.д., оставаясь при этом неизменной.

"Природу невозможно заставить говорить то, что нам хотелось бы услышать. Научное исследование — не монолог. Задавая вопрос природе, исследователь рискует потерпеть неудачу, но именно этот риск делает эту игру столь увлекательной" — писал Пригожин. С этим нельзя не согласиться. Каждая неудача заставляет нас отказываться от самих себя. Чем больше неожиданных ответов, которые надо принять и объяснить, тем дальше мы от самих себя. В этой игре вопросов и ответов к природе ставкой являемся мы сами и расплачиваемся только собой. Наука — это самая азартная игра из всех существующих; здесь играют не на деньги и не на интерес и даже не на жизнь. Здесь играют на душу, и Гете не просто так писал про Фауста.

До тех пор, пока человек просто смотрит в окружающее пространство, пока он ест, спит, добывает на пропитание или размножается, ему ничего не грозит. Но стоит этому человеку грамотно сформулировать и просто задать вопрос "А для чего это?", "А почему так?" и получить неожиданный ответ как его девственность закончится и он станет другим или вообще исчезнет.

Порой полученный ответ способен уничтожить вопрошающего "Герман сошел сума. Он сидит в Обуховской больнице в 17-м нумере, не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро. "Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!.." (А.С.Пушкин).

Наблюдение изменяет самого наблюдателя. Может быть, смотреть в замочную скважину это и не подвиг, но что-то героическое и азартное рискованное в этом есть. В свое время М.Хайдеггер утверждал, что приближение ученого к объектам исследования означает, что те подвергаются насилию со стороны ученого. Сомнительно. Скорее всего ученый насилует сам себя собственными же вопросами. За это его можно обозвать азартным мазохистом в хорошем смысле этого слова и не более Молодой ученый отличается от своего старшего собрата только тем, что. провоцируя природу на ответный удар, он наивно надеется все же избежал его. Старший же коллега прекрасно знает, чем все это кончится, и готовит себя к тому, чтобы получить удовольствие от порой "грубых и болезненных" ответов на заданные им вопросы.

- Господа! — воскликнул вдруг Ипполит Матвеевич петушиным голосом. — Неужели вы будете нас бить? (И.Ильф, Е.Петров ).

Что такое хорошо и что такое плохо? Что собой представляет яблоко, висящее на древе познания? Вопрос задан. Ответ получен. Процесс получения мы ощущаем до сих пор на собственной шкуре. Остается надеется только на то, что наши сегодняшние вопросы будут менее болезненны для человечества. Хотя истории вопросов к природе Нобеля, Кюри, Эйнштейна, Винера и полученных ими ответов не оставляют никаких надежд на светлое будущее для нас сегодняшних. "И я вспомнил Четырнадцатый том сочинений Боконона — прошлой ночью я его прочел весь, целиком. Четырнадцатый том озаглавлен так:

"Может ли разумный человек, учитывая опыт прошедших веков, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?"

Прочесть Четырнадцатый том недолго. Он состоит всего из одного слова и точки: "Нет." (К.Воннегут. "Колыбель для кошки").

Придумывать вопросы — это не просто и не мало для того, чтобы наполнить жизнь смыслом.

Шекли писал в рассказе "Верный вопрос": "Один на планете — не большой и не малой, а как раз подходящего размера — ждал Ответчик Он не может помочь тем, кто приходит к нему, ибо даже Ответчик не всесилен.

Вселенная? Жизнь? Смерть? Багрянец? Восемнадцать?

Частные истины, полуистины, крохи великого вопроса. И бормочет Ответчик вопросы сам себе, верные вопросы, которые никто не может понять. И как их понять? Чтобы правильно задать вопрос, нужно знать большую часть ответа. "

Как тонко отметили Л.Повель и Ж.Бержье: "И если мы будем сражаться до конца против неведения, то истина будет сражаться за нас и победит все". А мы добавим: "И в первую очередь нас самих", потому что по большому счету кроме нас самих нам больше побеждать нечего и некого.

Классическое высказывание утверждает: "Познайте истину и истина сделает вас свободными". В сказанном очень много скрытого смысла. Стоит только вдуматься: "истина даст свободу", т.е. "понимание окружающего мира даст свободу". Но любое понимание, как показано выше, изменяет, перестраивает понимающий субъект. И получается, что познаем мы на самом деле не для того, чтобы удовлетворить свое любопытство, это нам только кажется, что любопытство движет нами. Мы ищем понимание только для того, чтобы измениться, для того, чтобы уйти от себя вчерашнего, для того, чтобы стать другим, для того, чтобы стать "свободным", свободным от себя вчерашнего. В результате — бесконечный бег... "а я все бегу, топчу, по гаревой дорожке... ", и так до тех пор, пока беглец способен переставлять ноги, до тех пор, пока новые ответы на старые вопросы не разрушат последние элементы, способные умереть, ради того, чтобы система усвоила, что дважды два с сегодняшнего дня будет четыре. Это истина сегодняшнего дня. Завтра будет другой день и другая пища. За понимание надо платить жизнью. Поэтому: "О благороднорожденныи, для тебя наступит то, что называют смертью. Ты покинешь этот мир, но ты не одинок: смерть приходит ко всем. Не привязывайся к этой жизни — ни из любви к ней, ни по слабости. Даже если слабость вынуждает тебя цепляться за жизнь, у тебя не достанет сил, чтобы остаться здесь, и ты не обретешь ничего, кроме блужданий в Сансаре. " (Тибетская книга мертвых.)

Мы ведем, говоря словами Блока, "... вечный бой, покой нам только снится," вечный бой со смертью, которую К.Кастанеда называл единственным достойным человека противником: "...Мы действуем только тогда, когда чувствуем давление смерти. Смерть задает темп для наших поступков и чувств и неумолимо подталкивает нас до тех пор, пока не разрушит нас и не выиграет этот поединок, или же пока мы не совершим невозможное и не победим смерть". До тех пор снова и снова будет подаваться напряжение на вход и на выход. Для элементов схемы спасения нет, остается только меняться, пережигая контакты и микросхемы, которым "больно". Сигнал мечется в лабиринте связей между нейронами, совсем как в песне В. Высоцкого: "Ищу я выход из ворот, но его нет! Есть только вход и то не тот". И не найдя выхода, находит самое уязвимое место и прорывает там систему, и система становится другой, "с заплаткой на боку". Может быть, не такой девственной и не такой красивой как раньше, но зато понимающей. Понимающей!

Если же эксперименты будут продолжены до последнего "солдата", до последней "микросхемы", до последнего нейрона, то и понимать-то уже станет больше нечего и некому. Система полностью растворится в мире, обретет покой и, как награду, возможность не быть. Может быть, именно это состояние и называется нирваной?

А пока есть живые нейроны, жизнь продолжает игру и загадывает новую загадку, ибо тайною мир держится: "А что такое человек?" И человек отправляется на поиски ответа. Пошел старший брат, средний и младший. А когда тайна разгадана, то сказка заканчивается. "Прекрасное прекрасно до тех пор, пока мы его не касаемся," — писал Шопенгауэр. А потом, меряя количеством пойманных мыслей свое одиночество, добавил: "Смерть, бесспорно является настоящей целью жизни. ... Мир — госпиталь неизлечимых".

Киркегор писал из своего датского королевства: "Женись, ты об этом пожалеешь, не женись, ты и об этом пожалеешь; женишься ты или не женишься, ты пожалеешь в том и в другом случае. Повесься — ты пожалеешь об этом; не повесься ты и об этом пожалеешь, в том и другом случае ты пожалеешь об этом. Такого, милостливые государи, резюме всей жизненной мудрости". Но сам он попытался перехитрить природу. Подумано, сказано, сделано! И тайна окружила его. Прекрасные и ужасные видения вошли в его мир, произошла "материализация мыслей и началась раздача слонов". Он жил, как мыслил, и говорил о том, что видел:

"Тот, кто научился страшиться по настоящему, тот научился наивысшему". У Киркегора были свои факты, у Шопенгауэра свои, у Ньютона — свои, у Эйнштейна — свои. Каждый решал задачу по своему. Но в конце-то концов все они покинули нашу детскую песочницу, забрали свои горшки, игрушки и ушли из игры, оставив нам свое понимание правил. А Время разрушает оставленные ими песочные домики. Восстанавливать их мы не сможем и не будем. Пытаясь постичь вырытые ими лабиринты в контексте нашей жизни, мы снимаем их, материализованных в книги, с полки, задаем вопросы и всегда находим подтверждение собственным мыслям. А как же иначе? Мертвые мудрее нас, они не спорят по пустякам. Природа стерла нейроны под именем Киркегор, Эйнштейн, Ньютон и др., потому что они мешали получить нужный ответ на заданный вопрос системе под названием Человечество! Природа каждое мгновение уничтожает тысячи ничего не понимающих и не согласных быть уничтоженными бедолаг и все ради того, чтобы, грубо говоря, первоначально дважды два было равно четырем, а потом стало бы пяти. Для того, чтобы фотон первоначально был частицей, а затем стал волной. "Человечество состоит из мертвых и живых, причем мертвых гораздо больше, чем живых, " — утверждал О.Конт, а мы добавим, они (мертвые) образуют фундамент современного понимания мира.

"И не говорите "такой-то нынче умер", а — "нынче он кончил умирать", ибо жизнь — не что иное, как каждодневное умирание..." — писал Б.Грасиан, и хочется к его словам добавить: "жизнь — каждодневное обучение, которое и является умиранием". Не случайно А.Шопенгауэр сделал вывод, что "философствовать — значит учиться умирать".

"Разумные слова изрек царь Нестор, о коем рассказывают, что он, спросив оракула о сроках жизни своей и услыхав, что проживет еще полных тысячу лет, молвил: "Стало быть не стоит обзаводиться домом". А когда друзья стали его убеждать построить не только дом, но дворец, да не один, а много, на всякую пору и погоду, он ответствовал: "Вы хотите, чтобы на каких нибудь тысячу лет жизни я сооружал дом? На такой краткий срок возводил дворец? Зачем? Хватит шатра или сарая, где бы я мог приютиться на время. Прочно устраиваться в такой краткой жизни — безумие" (Б.Грасиан. "Критикон".)

"Извините," — говорит природа, и случай уносит сотни человеческих жизней. Это делается для того, чтобы Человечество смогло ответить еще на какой-нибудь вопрос. Жизнь и Смерть — вопрос и ответ, единичка и нуль, а между ними мы "пережигаем свои контакты", суетимся и восстанавливаем вываливающиеся зубы, вырезаем аппендициты, — в общем латаем схему, с надеждой пригодиться. И обязательно пригодимся, хотя бы для того, чтобы умереть и не мешать отвечать на вопросы, а тем самым стать причастным еще к одному воспринятому человечеством знанию.

Нет, не случайно в мировой литературе так много художественных образов и соответственно произведений, в которых человеческое существо, будучи распятым в социальной структуре зависимостей, подвергалось бы ежедневной проверке на прочность, как проверяется берег ежедневным приливом. Перед системой (человеком) вдруг возникает вопрос, в ходе ответа на который определенный элемент структуры признается этой же самой структурой лишним и уничтожается, и его уже не спасут никакие средства защиты. И наоборот, можно падать без парашюта с самолета и оставаться живым.

В этой связи достаточно образно воспринимается следующий текст из К.Кастанеды ("Огонь изнутри"): "Накатывающаяся сила является средством, с помощью которого Орел раздает в пользование жизнь и осознание, но эта же сила — то, с помощью чего он, так сказать, взимает плату. Накатывающаяся сила заставляет все живые существа умирать. То, что ты сегодня видел, древние видящие назвали опрокидывателем. ...Ведь в действительности мы очень хрупкие создания. По мере того, как опрокидыватель снова и снова ударяет нас, смерть входит в нас. Накатывающая сила и есть смерть. Как только она находит слабину в просвете светящегося существа, она автоматически раскалывает кокон, открывая просвет и разрушая существо."

В другой работе той же серии К.Кастанеда ("Сила безмолвия") пишет:

" — Жизнь — это процесс, посредством которого смерть бросает нам вызов, — сказал он. — Смерть является действующей силой, жизнь — это арена действия. И всякий раз на этой арене только двое противников — сам человек и его смерть.

- Вовсе нет, — возразил Дон Хуан. — Мы пассивны. Мы действует только тогда, когда чувствуем давление смерти."

Входные данные создают нас из окружающего хаоса, вооружают против этого самого хаоса, а затем неожиданной командой, поднимая на бруствер из уютного и относительно безопасного окопа, отправляют на встречу с Огнем и Холодом бушующего Космоса: