ТВОЯ ЖИЗНЕННАЯ ПОЗИЦИЯ

Прасковья Андреевна МАЛИНИНА: «НЕ ПОСРАМИТЕ И ВЫ ЧЕСТИ НАШЕЙ ТРУДОВОЙ»

Мне довелось побывать в Чехословакии, в ГДР, во Франции, и всюду виделась мне моя Саметь; красносизые закаты над Волгой, голубые снега, санки с ребятишками... Шепчу про себя: «Саметь... Саметь...» — и кажется мне таким теплым это слово, как дыхание новорожденного теленка, как голоса мальчишек, высыпавших снегирями на дорогу... Каждую досочку, каждый кирпичик в памяти перебираю, складываются они в хозяйство колхозное, в жизнь мою. И вроде киноленту кто крутит передо мной, картинки мелькают грустные и веселые...

Вот я девчонка-босоножка, от горшка два вершка — нянчу годовалую Шурку в семье богатеев Моховых. Шурка плачет всю ночь, не спит, и я не сплю. Моховы кормят меня, за еду отдали меня семи лет к ним в няньки.

Маму вижу свою, как низко она кланяется учительнице — просит взять меня в школу. «Мала очень», — сомневается учительница. Я обещаю: «Вырасту скоро, я же в няньках была».

Теперь уже утром и вечером нянчу я Шурку, а днем бегу в школу. Училась старательно, книжки, как живые, ладонью гладила.

...Светлый тихий денек. Мы сидим в избе и зачарованно смотрим на руки отца: он плетет сбрую, у нас теперь своя лошадь, свое хозяйство. После революции в деревне землю по едокам поделили. Уполномоченный из города собирал комитет бедноты, заверил — земля крестьянам отдана навечно.

...В Самети организовался колхоз, в честь наступающего праздника назвали его «12-й Октябрь».

Вечер. Кто-то сильно стучит в окно: оказалось, комсомольцы зовут в клуб на беседу. Наш секретарь читает «Правду»: «Тринадцатитысячный рабочий коллектив Сталинградского тракторного завода шлет пролетарский привет Всесоюзному съезду колхозников-ударников... Задача завода — служить делу социалистического переустройства сельского хозяйства...»

«Вот видите, товарищи, — говорит секретарь, — коммунисты завода-гиганта поставили задачу — служить нам. Будут у нас тракторы, все будет!»

Когда впервые появился у нас в Самети трактор, мы бежали за ним: хотелось дотронуться до грохочущего доброго чудовища, так ловко отваливающего пласт за пластом землю... Я сразу поверила в силу трактора, никакого страха он у меня не вызвал.

А вот коровника испугалась. Испугалась потому, что назначили меня на ферму бригадиром. Пошла я к нашему председателю.

«В навозе потонем, — говорю, — если мне не поможете навоз от скотного двора отвезти. И вентиляцию надо наладить».

«Поможем, во всем поможем, Прасковья Андреевна». — Председатель смотрит на меня со всей серьезностью.

Вижу, не одна я в заботах, все коллективно хозяйство плечами подпирают, чтобы не рушилось, а росло.

Помню утренние часы на ферме, сонное дыхание коров. У самой глаза слипаются, а надо за дела браться: доярку заболевшую подменить, телят больных выхаживать, полы помыть. И так до вечера, до темноты. Это сейчас вода по трубам идет на фермы, а раньше мы все делали руками. Руки ныли от дойки, деревянными становились, красными, как гусиные лапы зимой, когда мы ведерками перетаскивали из колодца воду на ферму.

1934 год. На ферме у нас радость — доярку Машу Егорову премировали — она лучшая доярка СССР.

Вдруг заскучали мои товарки: день за днем, от зорьки до зорьки на ферме, в клуб не поспевают. Договорились так работу распределить, чтобы и на клуб времени хватало.

Организовали свой хор. Первым делом разучили старинные народные песни, разучили и частушки собственного сочинения. Весь зал покатывался со смеху, когда мы пели одну такую частушку:

На партийном собрании проголосовали отправить меня в совхоз «Караваево» — поучиться у них скот выращивать по-научному. Хорошо живется телятам в Караваеве — телятник сухой, чистый, воздух всегда свежий. Все телята крепенькие, как на подбор.

Вернулась я окрыленная: начнем и мы племенную работу. За племенными коровами особый уход, таких коров у нас мало. Отобрали мы с зоотехником из простых беспородных буренок достойных для воспитания телочек.

Стала я заниматься с доярками, обсудили специальный рацион, на ферме новые порядки завели.

В 1941 году мы уже смогли отправить в Москву на сельскохозяйственную выставку лучший свой скот.

Война. Как косой по ногам ударила беда. А стоять надо крепко: фронт и тыл кормить надо.

Теперь мы не только доярки. Мы и зоотехники, и полеводы, и коноводы. Мужья на фронте. Все хозяйство на женских плечах. Пахали на быках, сеяли, вывозили картошку, всю, до самого последнего клубенька, чтобы и буренкам досталось. Хоть и война, а надо выводить новую костромскую породу.

Трудно жили. С утра до ночи на ферме, детишек своих не видели.

Мороз. Вьюга. Доярки коровник чистят. Прибегает дочка Марии Харитоновой, в руках письмо, кричит: «Убили, убили!» В глазах у всех слезы. Вместе мы горевали, вместе превозмогали беду.

Висит на ферме плакат: «Все для фронта! Все для победы!» Бывало, от усталости руки не поднимаются, а работать надо. Добились мы своего, выдюжили. Заговорили о нашем отборном стаде в других колхозах и совхозах.

Собрался к нам в гости академик Ефим Федотович Лискун посмотреть, действительно ли у нас выведена новая порода.

Стали ждать мы гостя, коров своих красавиц украсили попонками, колокольчики им надели, вывели во двор. Идет академик и про все расспрашивает. «Вы, — говорит он мне, — сами-то уверены, что порода действительно новая?» — «Новая, скот хороший у нас», — отвечаю. Коровы, сильные, красивые, крупные, выхаживают по двору, глаз не отвести. Осмотрел их Лискун придирчиво, повернулся ко мне, улыбаясь, говорит: «Действительно есть порода, есть. Спасибо вам. Ваши женщины — герои. Многие мужей на фронте потеряли, а не сдались».

Время, когда мы руками доили да из колодца воду таскали, давно прошло. Молокозавод у нас свой, доярки к молоку руками не прикасаются, по молокопроводу, к которому подключены доильные аппараты, течет оно в охладитель, тут его машины в пакеты расфасовывают. И техника в колхозе богатая, и живут люди весело. В Доме культуры кружки музыкальные, библиотека. Школу новую выстроили. Ребята получают горячие завтраки, за форму, учебники и портфели платит колхоз. Обучаем детей музыке. Сколько радости было, когда из города привезли мы пианино, скрипки и много других музыкальных инструментов! Три преподавателя приезжают из Костромы в нашу Саметскую музыкальную школу. Карапузов в яслях и садике тоже не обижаем. Все для них делается бесплатно.

Иногда меня спрашивают: «Прасковья Андреевна, всю душу вы в хозяйство вкладываете, можно сказать, ось жизни вашей проходит через колхоз, а оценят это наследнички — не разбазарят колхозное добро?» «Наследничками» сомневающиеся называют молодежь, тех, кто должен прийти нам на смену. И я отвечаю твердо: «Не наследнички они, на все готовенькое пришедшие, а соратники мои по созданию светлой жизни».

Часто прихожу я в школу, разговариваю со старшеклассниками, рассказываю им о будущем нашего колхоза, советуюсь, как нам поспеть машины новые освоить, постройки новые поставить. Смотрю: у ребят глаза светятся, интересно им, все дела колхозные близко к сердцу принимают.

Когда мы задумали создать у нас на МТФ комплексную механизацию, секретарь партбюро, учитель Саметской школы Федор Федорович Данилкин ребят подключил, здорово пропагандировали они механизацию среди колхозников: сочиняли рассказы, подбирали фотографии, разъясняли всем, кто хотел работать по старинке, что колхозу да и всему государству механизация выгодна и работать с машинами интересней.

Данилкин за ребят горой. Это он настоял на том, чтобы правление выделило помещение для пионерского штаба. В Самети у нас сводные пионерские отряды: «Орленок» и «Чайка».

...С утра у правления поют горны, бьют барабаны — это пионеры встречают колхозников, идущих на работу, такое у всех замечательное, боевое настроение, на работу идут люди как на праздник. Ну и ребята, конечно, при деле: «трудовые десанты» увидишь и на прополке, и на сборе семян клевера, и на рубке дров. Малыши у них под крылом — игры всякие с ними заводят.

Вся Саметь участвует в школьном выпускном вечере. ...В просторном зале, украшенном цветами, хозяйки хлопочут — накрывают столы. Ребята и девчата красивые, нарядные — для них это не только день окончания школы, но и празднество по случаю вступления выпускников в колхоз. Голос прерывается от волнения, когда я зачитываю постановление правления о приеме выпускников в нашу колхозную семью. Радуюсь: сил прибавится, веселее, умнее пойдет работа, ведь люди-то выросли образованные, знающие.

Оркестр колхозный играет туш, все стоят, аплодируют. На пиджаках и кофточках у товарок моих, у сподвижников ордена и медали, звездочки золотые блещут — шестнадцать Героев Социалистического Труда у нас. И говорю я ребятам — надежде нашей: «Нет ничего лучше Родины, лучше моего народа. Не посрамите и вы чести нашей трудовой!»