Часть 2, САМОУБИЙСТВО

Глава 2. Мотивы

На первый взгляд сама мысль о том, чтобы исследовать самоубийство как явление, кажется кощунственной. В газетах, отчетах компаний по страхованию жизни, в документах, свидетельствующих смерть, и в статистических сводках появляются похожие, как близнецы, невыразительные строки скупой констатации многочисленных случаев такого ухода из жизни. Согласно этим источникам, самоубийство есть не что иное, как логическое следствие хронического заболевания, разочарования в жизни, финансовых неурядиц, малодушия, уныния или безответной любви. Более всего поражает то, что подобные примитивные комментарии охотно и безоговорочно принимаются в обществе, где наука и реальные факты ежедневно доказывают уязвимость и несостоятельность подобной позиции. Однако, когда заходит речь о мотивах убийства, от легкомысленного и поверхностного отношения не остается и следа. Загадочные злодеяния и детективные истории волнуют тысячи людей, которые, затаив дыхание, следят, как проницательный сыщик анализирует очевидные мотивы преступления. Следует отметить, что в криминальных историях практически никогда не рассказывается о побудительных мотивах самоубийства, упор делается на анализе подоплеки убийства.

Для того чтобы убедиться в том, что сухая статистика не способна вскрыть истинные причины самоубийства, достаточно взглянуть правде в лицо.

Как правило, стандартная формулировка выглядит следующим образом: «Самоубийство — это бегство от невыносимой жизненной ситуации. Если эта ситуация носит внешний, видимый характер, то самоубийство выглядит импозантно, как волевой акт; если оно является результатом внутренней, скрытой от посторонних глаз борьбы, то оно выглядит как сумасшествие». Нельзя не признать привлекательность упрощенного объяснения самоубийства как акта, совершенного от безысходности, спровоцированного стремлением ухода от реалий жизни, таких как угроза бесчестья, жалкое существование или физическое страдание. Само собой напрашивается циничное сравнение с отпуском, праздником, сном, экстатическими состояниями, в том числе и погружением в наркотическое забытье.

В то же время нельзя не отметить существенной разницы между подобного рода временной подменой действительности иллюзией более приемлемого существования и самоубийством как способом ухода от реалий жизни. Самоубийство не является временной мерой. Нельзя поменять ничто на ничто. В этом смысле мы сталкиваемся с такой же парадоксальной дилеммой, что и Гамлет в своем монологе. Не вызывает сомнений, что человеческий разум не способен к адекватному восприятию небытия, но, таким образом, каким бы агностиком и скептиком ни был человек, рассматривающий возможность самоубийства, он невольно признает существование жизни после смерти, причем более приемлемой. Само по себе это еще не доказывает, что потенциальный самоубийца мыслит иррационально и начинает отдавать предпочтение вещам нереальным, но вера в загробную жизнь составляет предмет культурно-религиозных традиций многих народов. Поэтому, несмотря на то, что многие ученые и интеллектуалы скептически относятся к возможности посмертной жизни, или, скорее, к гипотетическому продолжению земного существования, в подсознании большинства людей вера в райские кущи укоренилась достаточно прочно. На подсознательном уровне мы еще не утратили своих первобытных инстинктов и в чем-то подобны животным, которых нельзя заподозрить в страхе смерти; соответственно разговор идет об интеллекте, который «всех нас превращает в трусов».

Более точно вышесказанное можно обобщить следующей формулировкой: «самоубийство — это попытка ухода от удручающих реалий жизни». В этом случае становится понятной иррациональность и иллюзорность мышления потенциальных самоубийц. Однако все еще остаются не выясненными предпосылки и мотивы, которыми самоубийца руководствуется, принимая решение уйти от реальности. Поведенческие реакции никогда не определяются исключительно внешними факторами; решение принимается под влиянием внутреннего импульса, корреляция которого с реальностью проходит чрезвычайно болезненно, но, за редким исключением, она преодолима. На основании многочисленных клинических исследований можно с уверенностью сказать, что некоторые люди способны «пережить» любые обстоятельства, какими бы ужасными они ни представлялись.

Как известно, человек в определенной степени сам создает свой внутренний мир, и поэтому так важно выяснить отправную точку принятия решения о самоубийстве. Если мы попытаемся смоделировать процесс принятия решения в динамике, то будем вынуждены искать причину, которой человек пытается искусственно оправдать безвыходность сложившейся ситуации. Иными словами, повинуясь подсознательному импульсу, человек пытается оправдать свой поступок очевидными причинами. В данном случае подсознательные предпосылки самоубийства намного важнее, чем анализ внешних, очевидных факторов.

Надо отдать должное многим прозорливым романистам, писавшим, что процесс саморазрушения героев их произведений начинался задолго до осуществления самоубийства как такового[1]. Одно из таких произведений[2] обязано своим названием легенде.

[1] См.: Томас Манн . Смерть в Венеции. Кнопф, 1925. ²Джон О'Хара. Встреча в Самарре. Харкорт, Брейс, 1934.

По одной из версий этого предания испуганный слуга прибегает к своему хозяину и рассказывает, как он повстречался на рынке со Смертью. По этой причине он желает как можно скорее уехать в Самарру, где, как ему представляется, Смерть его не застигнет врасплох. Отпустив слугу, хозяин сам отправляется на рынок, встречает Смерть и задает ей вопрос о том, почему слуга подвергся угрозам. На это Смерть отвечает, что то была отнюдь не угроза, а лишь удивление по поводу того, что этот человек оказался в Багдаде, их встреча должна была состояться в Самарре.

Существует не менее пятидесяти вариантов легенды, и, по мнению одного из ее интерпретаторов, Вулкотта, эта история уходит своими корнями в глубину веков. Сюжету отдали дань и такие известные авторы, как Г. У. Лонгфелло и Вольтер. Смысл притчи можно толковать как констатацию распространенного человеческого качества: герой легенды легкомысленно назначает свидание смерти, но делает вид, что пытается избежать этой встречи; при этом не имеет значения, вынужден ли он подчиниться велениям судьбы или руководствуется собственными внутренними побуждениями.

Сейчас мы отдаем себе отчет в том, что объяснять человеческое поведение рациональными мотивами бесперспективно. Существует немало примеров тому, что порой причины поступков человеческих неисповедимы, не поддаются интерпретации, а что уж определенно не вызывает сомнений, так это абсолютное неведение человека о причинах, побудивших его совершить необъяснимый поступок. В нашем случае проблема разрешима с помощью техники психоанализа, пролагающей путь к подсознательным мотивировкам личности. Психоаналитические методики способны пролить свет на причины самоубийства, изменить привычное отношение к этому вопросу и направить его изучение в научное русло.

Накопилось достаточное количество достоверных данных, если и не позволяющих делать окончательные выводы то дающих основание для обзорного аналитического исследования. При написании этой книги я поставил перед собой цель систематизировать уже имеющиеся результаты, но, для адекватного восприятия моих аналитических выкладок читатель прежде всего должен отказаться от упрощенной трактовки феномена самоубийства и признать тот факт, что психологические составляющие предмета исследования отнюдь не просты. Существенным препятствием к пониманию проблемы является привычная трактовка самоубийства как результата рокового стечения обстоятельств. Если бы это было так в действительности, то данный труд не имел бы права на существование, а сами самоубийства происходили бы намного чаще.

Предположим, становится известно о самоубийстве богатого мужчины. Выясняется, что его инвестиции пошли прахом, но смерть главы семейства обеспечила солидную страховую сумму обездоленным домочадцам. В данном случае проблема и ее решение просты и очевидны. Человек мужественно принял смерть, обеспечив своих близких.

Но почему мы делаем выводы лишь на основании последнего периода жизни этого человека, то есть тогда, когда он уже потерял состояние?[1]

[1] Широко распространено мнение, что потеря денег является обычной причиной самоубийства и умопомешательства. Эта точка зрения бытует и поныне, хотя неоднократно опровергалась. Мой брат вместе с Леоной Чайдестер проанализировал статистические данные с целью доказать, что финансовые потери, действительные или мнимые, составляют ничтожный процент по отношению к другим факторам, вызывающим психическое расстройство; так, во времена Великой депрессии (1931-1934 гг.) процент заболеваний был меньше, чем в более благоприятные периоды.

У.К.Меннингер и Леона Чайдестер. Финансовые потери и их роль в увеличении числа психических расстройств. «Журнал Американской медицинской ассоциации», 6 мая, 1933 г., с. 1398.

Почему бы не проанализировать причины, по которым он разорился? Еще более уместным было бы задуматься над тем, какие средства он использовал для накопления богатства, какого рода сознательными и подсознательными побуждениями он руководствовался, и возникало ли у него при этом чувство вины? И наконец во что обошлась тяга к накопительству ему и его семье? И поскольку банкротов много и нельзя сказать, что большинство из них кончает жизнь самоубийством, то какие глубинные мотивы заставили именно этого человека свести счеты с жизнью? Рассматривая этот случай, можно с уверенностью утверждать неприемлемость поверхностного анализа внешних факторов.

Рассмотрим еще один типичный случай, произошедший со скромным банковским служащим, жившим в небольшом городке, где все его знали как спокойного, дружелюбного и надежного человека. Однажды пополудни, по окончании банковских операций, наш герой закрылся у себя в конторе, достал револьвер, и на следующее утро его нашли мертвым. В бухгалтерских книгах была обнаружена недостача, и следствие установило факт тайного хищения нескольких тысяч долларов из фондов банка. Какое-то время друзья покойного отказывались верить, что такой добропорядочный человек был способен на обман, но по прошествии времени они вспомнили о том, что незадолго до самоубийства их приятель вел себя иррационально, предавался пороку и при этом мучился угрызениями совести. По их единодушному мнению, это и послужило причиной трагической развязки.

Несколько недель спустя открылись новые обстоятельства. Выяснилось, что этот человек имел «связь на стороне». Таким образом, истинные мотивы самоубийства, казавшиеся прежде такими очевидными, доказали свою несостоятельность. Общество решительно пересмотрело свои прежние выводы. В городке судачили: «Теперь ясно, где собака зарыта. Когда человек, имеющий жену и детей, забывает свой долг, то нет ничего удивительного в том, что он оказывается в безвыходной ситуации». Звучала и такая версия: «Ему попросту были нужны деньги на свою содержанку. Именно она виновата в его смерти».

Однако вдумчивый наблюдатель наверняка обнаружил бы скрытые причины произошедшего и попытался бы понять, каким образом запутанные сексуальные отношения нашего героя, человека уравновешенного и добропорядочного, повлияли на его решение пойти на подлог. Лишь немногие из его близких друзей знали о том, что брак его был неудачен, и только домашний доктор был в курсе того, что двадцать лет супружеской жизни были омрачены фригидностью жены этого мужчины.

«Это целиком ее вина, — считал доктор. — Она всегда была холодной, как ледышка».

Однако и это объяснение не является исчерпывающим. Почему этот человек женился именно на такой женщине? Почему не попытался что-то изменить, излечив свою супругу? И, наконец, почему столь неудачный брак агонизировал целых двадцать лет?

Возможно, найдется человек, знавший самоубийцу с юных лет, и скажет: «О! Вы не знали его мать! Это была холодная расчетливая женщина, которую деньги интересовали больше собственных детей. Неудивительно, что в браке он потерпел фиаско. Да-да, вам следовало бы знать его мать...»

Итак, мы познакомились с предпосылками самоубийства, очевидными для его соседей, но не имеющими ничего общего с первоначальной версией. Не следует думать, что все новые и новые подробности прольют наконец свет на истинные мотивы трагического поступка. Эти детали лишь доказывают чрезвычайно большой разброс возможных причин, и в своем анализе мы ни на йоту не отошли от простой констатации очевидных, поверхностных мотивов. Несмотря на то, что мы изложили историю более подробно, чем это было сделано в газетных публикациях, вопрос остается открытым. Почему судьба этого человека закончилась трагедией и что конкретно сделало его жизнь невыносимой? Сам по себе напрашивается вывод о том, что наш герой начал убивать себя задолго до того, как взял в руки оружие, и уж подавно задолго до того, как присвоил чужие деньги. Мы так и не поняли, почему его здоровые жизненные инстинкты не смогли восторжествовать над деструктивным началом.

В то же время становится ясно, что подобный способ распоряжения собственной жизнью имеет корни в наследственной предрасположенности, патологии, безволии или усилении деструктивных тенденций в период становления и формирования личности человека. В любом случае ясно, что инстинкты самоуничтожения проявляются в юном возрасте и в значительной степени определяют дальнейшее развитие личности. В конечном итоге эти тенденции могут возобладать над волей к жизни.

Подобный взгляд на самоубийство полностью отвергает наивные и поверхностные статистические клише типа «мужественного поступка» и «иррационального поведения» [1].

[1] В прошлом даже наиболее серьезные научные отчеты изобиловали подобными характеристиками и в большинстве случаев ограничивались поверхностными формулировками. В наше время формулировки отличаются большей обтекаемостью. Существует тенденция объяснять самоубийство следствием «безрассудных факторов», «первичных факторов», «вторичных факторов»; нередко можно встретить выражения типа «перенапряжение», «финансовые затруднения», «одиночество», «любовные неудачи», «желание привлечь к себе внимание». Последние отчеты (Рафаэль, Пауэр и Берридж. Самоубийство как проблема умственной гигиены в колледжах. «Американский журнал ортопси-хиатрии», январь 1937 г., с. 1-14.) содержат таблицы, в которых перечислены 150 таких «факторов», каждый из которых объясняет конкретный случай. На самом деле это не факторы, а симптомы.

Повторяясь, замечу, что с точки зрения психологии самоубийство является очень сложным, комплексным явлением, и не следует его идентифицировать как заурядный, случайный, импульсивный, логичный или, напротив, непостижимый поступок. Анализ мотивов самоубийства представляет известную трудность не только в силу сложности интерпретации сознательных и очевидных побуждений, но в большей степени потому, что при удавшейся попытке субъект недоступен для непосредственного изучения. Позднее мы увидим, что неспособность достигнуть успеха — даже в осуществлении самоубийства — можно выразить как математический результат взаимодействия условных векторов сознания и подсознания. Если бы описанный выше клерк остался в живых и отдал бы себя в руки специалистов-психоаналитиков, мы смогли бы выяснить влияние комплексов, доминировавших в раннем детстве и определивших специфическую направленность его личности, ставшую роковой. Доступность объекта исследования является вопросом первостепенной важности, так как рассуждать о мотивах человека, почившего в бозе, весьма проблематично. Тем не менее определенных результатов добиться можно. Психоаналитики изучили немало случаев несостоявшихся самоубийств. Кроме того, случается, что самоубийцы успевают сообщить что-либо о причинах, толкнувших их на этот поступок, до наступления летального исхода[1].

[1] ЛУНАТИК-САМОУБИЙЦА

Прожил достаточно долго для того, чтобы объяснить причины, толкнувшие его на самоубийство.

Роузбёрг, шт. Орегон, 13 марта

По сообщению полиции штата, во время сна Филлип Пезольд выстрелил в себя из пистолета, что и послужило причиной смерти этого квартиросъемщика из провинциального местечка Даймонд Рок. Услышав выстрел, миссис Луис Нейдерхейзер поспешила в комнату Пезольда, нашла его, окровавленного, на полу и вызвала полицию. По ее словам, умирающий, задыхаясь, прошептал, что он достал из-под подушки пистолет и выстрелил в себя во сне.

«Топика Дейли Кэпител», 14 марта 1935 г .

В Стаунтоне, шт. Вирджиния, Артуру Фурнье, ехавшему в автобусе, приснилось, что он находится на борту тонущего корабля. С криком «судно тонет, спасайся, кто может!» Артур вскочил со своего места. Но желающих покинуть «тонущее судно» не оказалось, а бедняга нашел свою смерть, выбросившись из окна автобуса.

Кроме того, многие пациенты, вероятно, совершили бы самоубийство, не будь превентивных мер, предпринятых врачами и медицинскими сестрами. Мотивы таких людей нам, врачам, известны из личной практики. И, наконец, во время психоаналитических сеансов выявляется целый ряд причин и мотивов, пусть и не явных, но симптоматичных. В следующем разделе сделана попытка комплексного обзора результатов исследований, осуществленных как предшественниками, так и автором и его коллегами.