Часть 3, ХРОНИЧЕСКАЯ ФОРМА САМОУБИЙСТВА


...

Глава 4. Антиобщественное поведение

Потребовалось немало времени для того, чтобы общество стало рассматривать неадекватное поведение своих членов не только с точки зрения «бытового умопомрачения», но задумалось и над саморазрушительным характером таких людей, а значит, над необходимостью оказания им психиатрической помощи. Так, в тех случаях, которые принято называть половыми извращениями, жертва подобного недуга, подверженная, по сути дела, инфантильным комплексам, не находит приемлемого выхода своим наклонностям в жестких рамках общественных запретов и ограничений. В определенном смысле она вынуждена оставаться один на один со своей сексуальной незрелостью и таким образом становится социальным изгоем. К этой же категории относятся те люди, чья неподконтрольная агрессивность вынуждает их пускаться во все тяжкие, невзирая на социальные запреты, угрызения совести и возможные потери. Таких людей принято считать закоренелыми уголовниками, а отношение к ним и поныне остается традиционным, а меры пресечения преступлений принимаются малоэффективные, поскольку такова сама система наказания и запретов. И наконец, речь пойдет о тех, кто, подобно уголовникам и сексуальным извращенцам, влекомы внутренними искаженными побуждениями, но в то же время сами подсознательно ищут наказания и, более того, провоцируют его. Существует немало психиатрических определений этому недугу; лично я обозначил его как «извращенную личность» и впервые ввел в употребление в своей книге «Человеческий разум». Большинство психиатров предпочитают термин «невротический характер». Последний отличается от невроза тем, что проявляется не столько в поведении, сколько в эмоциональной и физической ущербности.

Во всех трех перечисленных типах подсознательной и сознательной агрессивности срабатывает принцип бумеранга. Иными словами, первоначальное стремление заставить страдать других людей разворачивается против самого агрессора, и даже успешное осуществление деструктивных намерений против других в конечном итоге трансформируется в тенденцию к самоуничтожению.

По-видимому, нет необходимости говорить о том, что не все виды внешней агрессии являются саморазрушительными по своим результатам. Так, нельзя назвать потенциальным самоубийцей человека, который проявляет агрессивность, становясь на защиту своей собственности, своего счастья, репутации или идеалов. Напротив, мы имеем дело с прямо противоположным результатом, ибо человек, проявляющий в аналогичных обстоятельствах пассивность, как раз и становится на путь саморазрушения. В клинических случаях, о которых идет речь, агрессивность превращается в обоюдоострый меч, разящий как самого агрессора, так и его жертву.

При этом я вполне отдаю себе отчет в том, что поневоле вступаю в философскую дискуссию по поводу телеологической посылки, согласно которой результат (в нашем случае — самоуничтожение) является следствием намерения. В том случае, когда интенсивность (позитивного) желания неизмеримо высока и перевешивает все другие соображения, одно из которых ведет или может привести к смерти, саморазрушение можно условно рассматривать как шанс на спасение или даже наказание, невольное, но случайное. Согласно моей прагматической позиции лечащего психиатра, результат рассматривается не как следствие вольного или невольного умозрительного выбора (психологический детерминизм), а выявляется в процессе психоаналитического исследования. Практически во всех случаях пациент признает у себя наличие бесконтрольного желания, сопровождаемого враждебностью или чувством вины, вопиющими о наказании, и, таким образом, провоцирующими иллюзорное стремление избежать неминуемой расплаты. Неотъемлемой частью техники такого самоуничтожения является слепая вера в то, что «удача сама идет в руки»; при этом возможные последствия не принимаются в расчет .

Любому здравомыслящему человеку ясно, что нелепо рисковать двадцатью долларами ради одного, при том, что такой риск предусматривает вероятность сурового наказания. Очевидно, что такой поступок будет не чем иным, как открытым стремлением к саморазрушению. Тем не менее:

НЕЛЕПАЯ СДЕЛКА

Нью-Йорк, 18 мая 1935 г. (по сообщению «Ассошиэйтед Пресс»). Г-н Т.У. на протяжении 29 лет и 10 месяцев работал почтовым служащим. В июле ему предстоял выход на заслуженную пенсию.

Однако не далее как сегодня он был уличен в хищении долларовой купюры в процессе перлюстрации одного из писем. Попытка незаконного приобретения одного доллара стоила ему годового тюремного заключения и потери пожизненной пенсии в размере $1 200.

«Топика дейли кэпитэл», 19 мая 1935.

Далее мы детально рассмотрим каждый из трех упомянутых типов психопатического саморазрушения, а именно: невротический характер, преступные наклонности и половые извращения. С этой целью ниже приводятся характерные примеры из психиатрической практики, демонстрирующие возможность выявления деструктивных элементов задолго до их фактического проявления.

А. Невротический характер

Эта форма скрытого хронического самоуничтожения, так же, как и алкоголизм, замаскирована внешней агрессивностью поведения. Разница состоит лишь в том, что невротик, в отличие от алкоголика, разрушает собственную личность не пьянством, а неразумным поведением. В данном случае речь идет не об эпизодических проявлениях, но о четко обозначенной тенденции, ставшей привычкой. Так называемое плохое поведение (читай — агрессивное) неизбежно приводит к полной деградации личности. При этом неважно, какую именно роль выбрали для себя эти люди — алкоголика, невротика или преступника, — в любом случае они обречены на поражение. Например, если такая личность делает выбор в пользу карьеры преступника, то все без исключения криминальные деяния будут отличаться бросающейся в глаза бестолковостью исполнения, а сам : преступник будет вести себя так, будто стремится к аресту; после задержания он будет чинить массу препятствий собственному защитнику и вместо того, чтобы стремиться обрести свободу, сделает все возможное, чтобы понести заслуженную кару. При этом даже незаурядные личности используют свои неординарные способности для того, чтобы полностью разрушить свои же якобы гениальные планы.

На заре психиатрии такому пациенту ставили диагноз — «психопат» — термин, имеющий хождение и поныне среди большинства психиатров. Исследованием психопатической личности занимались многие ученые, но лишь психоанализ .< позволил проследить динамическое развитие этого заболевания. Без преувеличения можно сказать, что по своей провокационное™, агрессивности и эмоциональному воздействию на лечащего врача таким пациентам нет равных. Это делает весьма проблематичной объективную диагностику и, как результат, затрудняет правильный выбор метода лечения. Тем не менее на основании уже имеющегося опыта удалось выявить некий общий стереотип поведения, с оглядкой на который психиатр может делать правильные выводы. В отличие от хронического невротика или алкоголика такой пациент способен к открытому выражению собственной агрессивности. Более того, они просто не умеют скрывать своих намерений, что, в свою очередь, ставит их в прямую зависимость от укоров совести. Какое-то время они могут дурачить общество, но самих себя — никогда. Таким образом, они становятся жертвой явного противоречия: с одной стороны, ими движет стремление к открытому проявлению агрессии, а с другой — собственная совесть, которая требует для них примерного наказания. Именно поэтому их поведение столь же провокационно, как и поведение втайне нашкодившего ребенка, подсознательно стремящегося получить от собственного отца хорошую порку.

Наиболее полно этот тип личности изучен Александером,

Франц Александер. Психоанализ личности. «Публикации по неврозам и умственным расстройствам». Нью-Йорк и Вашингтон, 1930; он же в соавторстве с Хьюго Стаубом. «Преступник, судья и публика», изд. Макмиллан, 1931; он же в соавторстве с Уильямом Хилиг. «Корни преступления», изд. Нопф, 1935.

исследования которого нашли отражение в многочисленных публикациях по поводу «невротического характера». Этот автор изучил многих преступников или тех, кто считал себя таковыми. При этом не следует забывать о том, что немалое число пациентов, в силу своего общественного положения или по ряду других причин, могли уклоняться от наказания довольно долго, если не постоянно. Рассмотрим типичную историю болезни одного из таких пациентов.

Молодой человек, о котором пойдет речь, был сыном высокопоставленных родителей, которые и стали главной жертвой агрессивности собственного отпрыска. Этот пациент начал отсчет своим неблаговидным поступкам едва ли не с пеленок. Одним из первых его воспоминаний был поджог надворной постройки, принадлежащей собственному семейству. К семи годам он уже преуспел в мелких кражах денег, фамильных драгоценностей и других предметов, принадлежавших родителям. Иногда он просто ломал дорогие безделушки, а иногда отдавал в залог и тратил вырученные деньги на сладости.

При поступлении в начальную школу обладателя милого личика и прелестных локонов сверстники окрестили «девчонкой», что не помешало ему заслужить славу главного озорника и задиры, перед которым трепетали все остальные ученики. Наибольшее удовольствие наш герой испытывал, дразня и мучая физически слабых и беззащитных детей. Неоднократно его исключали из школы. Половая жизнь юноши также началась очень рано. Многие девочки стали жертвами его похотливости, при этом в полной мере испытав его хамское и презрительное отношение. Наконец его отправили в подготовительную школу в Вирджинии, из которой он был отчислен за ужасное поведение. Вторая попытка пристроить его в другую подготовительную школу также не увенчалась успехом, так как он ни во что не ставил не только преподавательский состав, но и собственных родителей, не желая учиться и проваливаясь на всех испытаниях. При этом он не мог пожаловаться на недостаток сообразительности, ибо последующие психометрические тесты подтвердили высокий коэффициент его умственных способностей.

По собственной просьбе и при содействии отца, который имел большие связи и высокую деловую репутацию, юношу взяли на работу в банк. Карьера банковского служащего была непродолжительной, так как начальство не захотело иметь среди своих служащих пьяницу, переколотившего множество автомобилей и регулярно получающего взыскания за вождение машины в нетрезвом виде. Оставшись без работы, он ограбил нескольких своих родственников, не брезгуя ничем — от денег и драгоценностей до бутылок со спиртным. Вскоре он связался с бандитами из Филадельфии и открыл частный игорный дом, но вскоре прогорел вчистую. Желая поправить дела и компенсировать убытки, он подделал несколько финансовых документов, на чем и попался. Однако семейные связи и на этот раз помогли — ему удалось избежать судебного преследования.

Я упомянул лишь несколько эпизодов, имевших определяющее значение в формировании преступного стереотипа поведения, и не стал останавливаться на постоянно совершаемых мелких преступлениях против родителей и общества, описание которых заняло бы не один десяток страниц.

Внешность нашего пациента могла ввести в заблуждение кого угодно. Как уже было сказано, его лицо отличалось миловидностью с налетом невинности, а безупречные манеры выдавали человека, принадлежащего к сливкам общества. С подкупающей искренностью он поведал нам о том, что не может понять причины, вынуждающей его снова и снова искать неприятностей, и выразил надежду, что

врачи прольют свет на это обстоятельство. Психоаналитическое исследование, к которому он относился с неприкрытым скептицизмом и иронией, вскоре действительно выявило причины недуга, ставшие для пациента полной неожиданностью.

Внешне среда, где воспитывался наш герой, выглядела почти безупречно. Он был сыном уважаемых и преуспевающих родителей, имевших еще одного ребенка — его старшую сестру, которую вряд ли можно было считать явным конкурентом младшему сыну. Само собой разумеется, дети не знали, что такое материальная нужда или отсутствие общественного внимания. Однако за фасадом внешнего семейного благополучия таились непреодолимые препятствия для нормального развития ребенка. Зерно неудовлетворенности и беспокойства было посажено в раннем детстве, чтобы' впоследствии расцвести пышным цветом и требовать постоянного полива. Прямым подтверждением моих слов служит сон, о котором пациент поведал буквально на первых сеансах.

«Я был участником велосипедной гонки, одной из тех, о которых постоянно сообщают в последних новостях. Я был ее лидером. Другой парень, следующий сразу за мной, поднажав на педали, попытался настигнуть и обойти меня. Мне, как постоянному чемпиону, которого регулярно показывают в кинохронике, претила сама мысль о такой возможности, и я подумал: «Ну, я вам всем покажу, на что способен!» Сделав над собой нечеловеческой усилие, я резком оторвался от основной группы гонщиков. При этом я отдавал себе отчет в том, что подобное усилие будет стоить мне жизни, ибо бешеная скорость не позволит мне вписаться в следующий поворот. Последнее, что я помню, — это падение, переходящее в стремительный полет в бесконечность».

Такой сон со всей очевидностью отражает установку юноши на самоуничтожение. Пациент всегда и во всем стремился к первенству, и невозможность достичь идеала привела к неизбежному искажению восприятия реальности, что и явилось причиной катастрофы.

Теперь попробуем выяснить, какие детские впечатления послужили побудительным мотивом для проявления саморазрушительной тенденции.

Его первым соперником стала старшая сестра, так как родители после недолгого периода младенчества нашего героя, когда все их внимание было естественным образом сосредоточено на новорожденном, вскоре лишили младшего сына привычных проявлений любви. Далеко не последнюю роль в этом спектакле сыграла именно старшая сестра. О том, что в данном случае речь не идет об обычной детской ревности, свидетельствуют многочисленные ухищрения и бессовестные уловки, на которые маленькая плутовка пускалась с целью утвердить свое превосходство. Вероятно, она действительно испытывала нешуточную тревогу и панически боялась поделиться местом в сердце родителей с младшим братом. Впрочем, судьба этой девочки не является предметом нашего исследования. Как бы там ни было, дочь заняла в семье место любимицы, в то время как брат окончательно превратился в паршивую овцу, от которой родители не ждали ничего, кроме неприятностей.

Если бы родители были знакомы с современными воззрениями на воспитание, они бы поняли, что поведение их младшего сына было одновременно провокационным и заранее обусловленным. Иными словами, он не только пытался отомстить за собственное унижение, но по-своему, хоть и, эксцентрично, стремился вновь обрести утраченную родительскую любовь. Однако они оставили это обстоятельство без внимания и всем своим последующим поведением играли ему на руку, то есть подвергали его суровым наказаниям, что, конечно, не только не исправило дурное поведение, но стимулировало дальнейшее, более интенсивное проявление агрессивности.

Даже сами способы наказания были ошибочны. Время от времени отец порол сына, но чаще разыгрывал бездарный спектакль, состоящий из неискренних угроз, искусственность которых не осталась не замеченной сыном. Например, несколько раз он отводил мальчика в участок, предварительно договорившись с полицейскими. Мать, в свою очередь, также не отличалась педагогическими талантами. Она прилюдно и больно щипала мальчика, добиваясь слез и раскаяния, а фактически унижая чувство собственного достоинства своего ребенка. Унижения продолжались и тогда, когда мать заставляла уже большого мальчика носить короткие штанишки, а при поступлении в среднюю школу запретила делать мужскую стрижку. Таким образом, с юных лет нашему пациенту пришлось противостоять жестоким ударам по собственному самолюбию и мужскому достоинству. В то же время он ежедневно убеждался в том, что куда лучше быть девочкой, на которую блага сыпятся, как из рога изобилия, и на прегрешения которой все смотрят сквозь пальцы. Психоаналитические исследования показали, что все без исключения мальчики подвергаются искушению кажущимися преимуществами девочек, и вследствие этого появляется психологическая напряженность между мужским и женским началом. При этом возникает опасность подмены активной мужской позиции пассивной женской. И нако-I нец, когда ребенок убедился в неискренности и жестокости родителей, а также в собственной беспомощности и незащищенности, перед ним встала дилемма: либо встать на путь уничижения мужского начала, что привело бы к неприкрытому гомосексуализму, либо принять позицию жесткого противостояния, сопровождаемого поиском тайного удовлетворения под маской внешней агрессивности.

Итак, мальчик сам выбрал свой жизненный путь. Подсознательно он решил, что, какими бы ни были его поступки, они a priori не могут доставить родителям удовольствия, а коль скоро родители к нему несправедливы и недобры, то нет смысла и стремиться к этому. Следовательно, единственной целью в жизни становилось получение собственного удовольствия во что бы то ни стало. Вполне сознательно он испытывал отвращение ко всему, что нравилось родителям, и, напротив, охотно совершал поступки, внушавшие им омерзение. Идеалы отца и матери более-менее соответствовали общественным стереотипам и представлениям; поэтому неудивительно, что наш герой экстраполировал агрессию по отношению к родителям на само общество, что привело к досадным осложнениям в его судьбе.

Итак, мы проследили, как ребенок вследствие неверного воспитания превратился сначала в «плохого мальчика», а затем — в «дурного человека». Это вполне объясняет причины формирования того, что называют «преступными наклонностями» и что мы обозначаем как «невротический характер». Разница между этими понятиями состоит в том, что невротический характер в конечном счете не подразумевает получения ощутимых дивидендов от агрессивных поступков; более того, сами поступки как бы требуют неизбежного и скорого наказания. Все вышесказанное подтверждает сама жизнь этого пациента. Все, что бы он ни делал, не приносило ему никакой пользы, будь то пьянство, воровство, мошенничество, насилие, драки и т. д. Ворованные деньги растаяли, как прошлогодний снег; подделка ценных бумаг вскоре была обнаружена; пьянство пагубно сказалось на его здоровье; мысль о соблазненных девушках не давала ему покоя практически до самой смерти; веселые приятели всегда предавали его. Вольно или невольно, но он всегда попадал в беду. Во время моих сеансов выяснилось, что у него случались периоды относительного умиротворения. Сразу же после того, как эти оазисы природной доброты приоткрывались, он непременно начинал искать новый объект агрессии, тем самым демонстрируя свою общую установку на непримиримость с окружающим миром, что, очевидно, не могло не приносить ему новых страданий. Когда очередной неблаговидный поступок доказывал свою несостоятельность и следовало неминуемое наказание, он после непродолжительного периода бессмысленных бравад начинал задумываться над тем, почему его собственное бессердечие приносит столько сердечной боли ему же самому. Услышав от психиатра о том, что его поступками движет ярко выраженная предрасположенность к наказанию, он начисто отмел эту гипотезу и заявил, что испытывает не более чем легкие укоры совести. Именно такая реакция характерна для пациентов с типичным невротическим характером .

Александер и Хили приводят очень яркий пример проявления невротического характера, где со всей очевидностью демонстрируется, с одной стороны, предрасположенность пациента к агрессии и враждебности, а с другой — стремление «отдать себя в руки правосудия».

Пациентом был юноша из обеспеченной семьи, старший из пяти детей почтенных родителей. Ни один из его родственников не был замечен в правонарушениях, и в целом ребенок воспитывался в весьма благополучной среде. Начиная с восьмилетнего возраста он начал воровать и дошел до того, что его вынуждены были отправить в исправительные учреждения, где мальчик чувствовал себя как рыба в воде, так как был умен и предприимчив, а это не могло не снискать ему многих поклонников и дружков среди малолетних правонарушителей. Позднее он откровенно признал, что нечто необъяснимое, какой-то внутренний импульс постоянно подталкивал его к воровству.

В шестнадцать лет его амнистировали, и сразу же по выходе из исправительного дома он украл чемодан. Представ перед судом для малолетних преступников, он заявил судье, что в исправительном учреждении для малолетних преступников с ним обходились слишком мягко, и он заслуживает более сурового наказания. По собственной просьбе его направили в колонию для взрослых преступников, где он, как и прежде, нашел приятелей, зарекомендовал себя с лучшей стороны и вскоре снова был досрочно-условно освобожден. Почти сразу после освобождения он опять попал в беду, но затем на год или около того остепенился, занялся делом и женился. Однако после рождения первого ребенка он принялся за старое — взялся за угон автомобилей. Затем он поступил на службу в военно-морской флот, но долго там не продержался и дезертировал. Очередная кража закончилась очередным тюремным заключением. Далее он совершает побег и продолжает свою преступную деятельность. Все это время злосчастный уголовник пишет жене трогательные письма, в которых сетует на то, что сам не может понять причины, толкающие его на все новые безрассудства, и умоляет простить его. Отец и родственники жены, которые также не остались равнодушными к его чарам, тратят огромные суммы, чтобы вызволить его из беды, но добиваются лишь того, что их герой опускается все ниже. Наконец, после очередной попытки разбойного нападения, его приговаривают к длительному сроку тюремного заключения. И опять он отличается примерным поведением и, более того, совершает геройский поступок, учитывая который ему даруют условное освобождение. Тем не менее за несколько .. дней до выхода на свободу во время свидания с женой, которая уже строила радужные планы по поводу их безоблачного будущего, он совершает абсолютно бессмысленный побег и вскоре вновь попадает за решетку по обвинению в нескольких кражах и разбоях, имевших место в соседнем штате. История повторяется: его приговаривают к длительному заключению, и люди вновь тянутся к нему, не в силах устоять перед несомненными достоинствами неординарной личности. Психиатр, пользовавший его в то время, отметил, что этот заключенный не был заурядным уголовником, а скорее являлся человеком, совершавшим преступления под влиянием непреодолимого внутреннего побуждения. Многочисленные попытки психоаналитического исследования не принесли ощутимых результатов. И все же с течением времени молодой человек, казалось бы, свернул с кривой дорожки и поселился под вымышленным именем в другом городе. Однако там он становится двоеженцем, а затем совершает ряд нелепых и эксцентричных преступлений, ставших причиной очередного тюремного срока. «Послужной список» молодого человека, малая часть которого приведена на этих страницах, насчитывает десять или двенадцать тюремных сроков, множество арестов, бесчисленные попытки властей и родственников разорвать этот порочный круг как с помощью кнута, так и с помощью

пряника. И все же побудительные мотивы преступного поведения остались загадкой не только для других, но и для него самого. Интеллигентный, физически крепкий, одаренный молодой мужчина продолжал проявлять «странный оптимизм по поводу своего будущего».

Пассивная невротическая агрессивность

Иной раз, вместо того чтобы куражиться, хулиганить и искать неприятностей на собственную голову, человек реализует свою агрессивность и склонность к саморазрушению пассивно, как бы парадоксально это ни звучало. Пассивность не менее провокационна, чем прямая агрессия. Вышеупомянутая категория является скорее исключением из общего правила, в то время как тип людей, вызывающих раздражение окружающих своей леностью, инертностью и безразличием, является куда более многочисленным. В этом случае стремление к наказанию носит латентную форму и пациент выступает как жертва неумолимой судьбы или неблагоприятного стечения обстоятельств, например, финансовых неурядиц. Иными словами, наказание трудно рассматривать как адекватную расплату за содеянное.

Чтобы не вносить путаницы в классификацию, условно обозначим этот тип невротического характера как «беспомощный». Ребенок, испытывавший постоянное давление со стороны заботливых, но непримиримых родителей, которые относились к нему, как к любимой игрушке, и не давали ни малейшей возможности для проявления собственной инициативы, всю оставшуюся жизнь будет обречен нести крест слепой покорности. Или, напротив, станет не в меру воинственным и непримиримым, что, в свою очередь, спровоцирует подсознательное стремление к наказанию. Как правило, именно последнюю категорию пациентов рассматривают в качестве обладателей невротического характера. Но я думаю, что упомянутая выше «беспомощность» того же рода, хотя и не так очевидна на первый взгляд. Насколько мне известно, невротические проявления, носящие пассивный характер, ранее не идентифицировались. Такие пациенты искусно маскируют собственную агрессивность, равно как и не выставляют напоказ свои несчастья, объясняя их волей слепого рока. Ниже я приведу пример, демонстрирующий этот тип во всей красе. Это история одного из моих знакомых, невротический тип характера которого принес бесчисленные беды многим людям, как, впрочем, и ему самому, вследствие того, что он с редкостным постоянством умудрялся не выполнять возложенные на него обязательства.

Я сошлюсь на то, как охарактеризовал этого молодого человека декан колледжа, где юноша провел шесть лет, но так и не получил диплом. По многим показателям он не справился с учебным планом. Подобно святым мученикам древности, которые в процессе покаяния делали шаг вперед и два шага назад, он выполнял не более семидесяти пяти процентов ежегодных заданий. Учетные записи свидетельствуют о том, что причиной неудач стало не отсутствие способностей, а планомерная незавершенность любого начатого дела. В одном случае он проигнорировал изучение одной из курсовых тем, в другом — не закончил требуемый чертеж, в третьем — не позаботился составить библиографический список, в четвертом — пропустил обязательные лабораторные занятия. Последний случай не был исключением — прогулы стали для него нормой поведения. При этом молодой человек был приветлив и откровенно сокрушался о том, что ничего не может с собой поделать. Его безнадежные мольбы о помощи или совете напоминали детское стремление к одобрению, равно как и его визиты к врачу были вызваны не желанием преодолеть свою слабость, но тягой к демонстрации собственного невезения и несостоятельности.

Однажды он показал свой график ежедневных дел. Врач просмотрел это расписание и обнаружил, что масса времени тратится впустую, в ущерб занятиям. Через несколько дней пациент с гордостью рассказал о курсовой работе, которую написал за несколько часов и которая, по его словам, позволит ему получить право на двухгодичное обучение по этому курсу. Но тут же он заявил, что в это самое утро, проснувшись и увидев за окном дождь, он повернулся на другой бок и проспал занятие, пропуск которого грозил отчислением. Именно такие беспомощные попытки он предпринимал, наивно полагая, что выберется из болота, в котором барахтался, как малое дитя.

Он был единственным сыном своенравного отца-тирана и не менее жесткой в своем поведении матери. Его младшая сестра была хрома, а друг детства умер мучительной, медленной смертью в возрасте восьми лет. Таким образом, ранние годы прошли под знаком болезни сестры и смерти друга. Соседние мальчишки дразнили его «девчонкой», поколачивали и нередко доводили до слез. Воистину он стал для сверстников козлом отпущения и постоянным объектом шуток и издевательств. Как в школе, так и дома его подвергали строгим наказаниям. Спортом он практически не занимался, отчасти потому, что в раннем детстве мать не предоставляла ему достаточно свободы для активного самовыражения. Когда ему подарили роликовые коньки, он не знал, что с ними делать, и стеснялся учиться, так как младшая сестра уже умела кататься. До десяти лет он спал в детской кроватке, и это несмотря на то, что его длинные ноги в ней уже не помещались. Не имея собственной комнаты, он спал в комнате матери и сестры.

Когда мальчику исполнилось двенадцать лет, мать ушла от отца, взяв с собой детей. Позднее отец похитил сына, который впоследствии стал невольным объектом препирательства между родителями. Затем отец послал его в военную школу, где его также колотили и подвергали всяческим унижениям. Доходило до того, что ровесники подвешивали его из окна головой вниз. Мальчик рос хилым, заторможенным, не способным к успешной самостоятельной деятельности любого рода. Отец посылает его в колледж, где он из года в год демонстрирует на испытаниях свою удручающую несостоятельность. Итак, он становится бессловесной и жалкой тенью своего энергичного отца, невзирая на то, что родитель открыто выражал свое возмущение неудачами сына. В действительности все интересы юноши сосредоточились вокруг фигуры отца, которому он всячески старался угодить. Но на самом деле сын не вызывает у отца ничего, кроме неприязни и негодования по поводу неспособности проявить мужские качества.

Нечто похожее произошло с фермером средних лет, который попал в нашу клинику с полным набором едва ли не всех возможных физических недугов, полный перечень которых я из стремления к краткости опускаю. Позволю себе остановиться лишь на поведенческих проявлениях его склонности к саморазрушению.

Когда сын женился, отец и тесть в качестве свадебного подарка отписали ему по ферме. В течение первых нескольких лет после свадьбы он закладывал эти фермы и перезакладывал, пока в 1917 году полностью не лишился подаренной собственности (хочу напомнить, что в это время рынок сельхозтоваров был весьма продуктивным и привлекательным, а на фермеров не оказывалось никакого давления). Заняв денег у отца, он переехал в Калифорнию, где вложил все в виноградарство, но вскоре опять остался без гроша. Какое-то время он подрабатывал, где мог, пока не скопил сумму, достаточную для покупки нескольких грузовиков. Со временем он рассчитывал серьезно заняться грузовыми перевозками, но не сумел вовремя внести очередную плату, и автомобильный парк был потерян. На этот раз отец прислал ему тысячу долларов, которую он вкладывает в заправочную станцию, и некоторое время дела идут не так плохо. Однако, желая расширить бизнес, он возводит рядом с заправкой ремонтную мастерскую. Это предприятие очень быстро доказывает свою нерентабельность, а его хозяин в очередной раз становится банкротом.

Несколько лет спустя отец отдает ему еще одну ферму при условии, что сын вернется на Восточное побережье и сам начнет хозяйствовать. Возглавив ферму, он с прежним упорством закладывает все земли и в самый разгар сельскохозяйственных работ отправляется в Калифорнию. По его расчету, расходы на поездку должны были окупиться взносами завербованных им компаньонов. Из четырнадцати человек, которых он соблазнил деловой поездкой на Запад, одни не смогли вовремя заплатить, а с других он сам не позаботился собрать договорные взносы. Купив на Востоке несколько автомобилей, он погнал их в Калифорнию на продажу, но расчеты оказались неверными, и от товара пришлось избавиться с убытком. Он вернулся домой и обнаружил, что подошел срок оплаты по закладным. Чтобы решить эту задачу, он продал скот, принадлежавший жене, но вырученные деньги были потрачены не на необходимый банковский взнос, а на очередной вояж в Калифорнию.

По прибытии на Запад он отправился в Нью-Мексико и арендовал 14 000 акров земли, рассчитывая организовать серьезное сельскохозяйственное производство. Однако дочти все имевшиеся деньги были потрачены на первый взнос, а на закупку семян оставались жалкие крохи. Ничтоже сумняшеся, он бросает эту затею и возвращается на Восток, чтобы продемонстрировать родственникам и банкирам пустые карманы. Агрессивность этого человека воплотилась в его деловых проектах, но, в отличие от нормального бизнесмена, которому кураж идет на пользу, наш герой использовал свою энергию в прямо противоположном направлении. При этом он не только пустил на ветер собственные деньги, но разорил всех доверявших ему людей.

Эпизоды истории этого человека выглядят столь абсурдно, что трудно представить, что такие люди действительно есть. Не меньшее удивление вызывает тот факт, что очевидная деструктивность начинаний фермера-неудачника осталась незамеченной его компаньонами и родственниками. Впрочем, таких людей обычно обвиняют в собственной дурости, иногда в жульничестве или все списывают на злосчастную судьбу. Однако подобные сентенции обходят стороной психологическую составляющую неудачи. Очень не многие способны осознать, что этот парень стал рабом собственного комплекса неполноценности, а чрезмерная и обреченная на провал деловая активность служила лишь ширмой его несостоятельности как бизнесмена. При этом дело не исчерпывается избыточной предприимчивостью, ибо в некоторых случаях последняя приносит свои плоды. Очень часто агрессивность становится оружием неприкрытой глупости. В нашем примере во всей полноте предстала клиническая картина пассивного саморазрушения, о чем свидетельствуют не только внешние проявления умственной отсталости, но и целый набор физических заболеваний, описание которых выходит за рамки данного исследования.

Все вышесказанное не оставляет сомнения в том, что динамическая сила иррациональных и подсознательных мотивов определяет поведение людей с невротическим складом характера. Конечный результат такой мотивации, по сути дела, ничем не отличается от последствий мученичества, аскетизма, хронического невроза и т. д. В то же время нельзя обойти вниманием тот факт, что невротик данного типа в определенном смысле спасает себе жизнь. Более того, он получает своего рода удовольствие, которое более постоянно по сравнению с испытываемым теми, кто ищет удовлетворения в неприкрытом разгуле и буйстве. Однако за это приходится платить ценой страданий, лишений, утраченных надежд и простых жизненных радостей. С точки зрения здравого смысла, эту сделку не назовешь иначе, чем дурацкой, ибо мимолетное удовольствие покупается ценой всей жизни.

Впрочем, не стоит впадать в другую крайность и считать этих людей, коль скоро они следуют «зову сердца», достойными восхищения, а не жалости. Любой психиатр не раз сталкивался с бравадой пациентов, когда они, балансируя на грани между гордыней и отчаянием, провозглашали тезисы о том, что «лучше умереть стоя, чем жить на коленях» . Подобные претензии в итоге доказывали свою полную несостоятельность. Ничто в жизни не проходит безнаказанным, а накопленный годами груз ошибок приводит к тому, что скорбь и печаль рано или поздно приходят на смену былой беспечности и высокомерию. Эффективная терапия возможна, лишь пока такая трансформация не произошла; к сожалению, очень часто саморазрушение становится необратимым.

Б. Преступные наклонности

Тема преступности в последние годы столь интенсивно муссируется в научных кругах, что было бы наивным пытаться отразить все ее аспекты в рамках этой книги. Поэтому я остановлюсь лишь на тех моментах, которые имеют непосредственное отношение к саморазрушительной тенденции психики преступника.

Каждому американцу знакома поговорка, согласно которой «преступление никогда не окупается». В стремлении убедить публику в справедливости этого утверждения, а заодно и преподать подрастающему поколению урок нравственности, средства массовой информации, и в частности кинематограф, не скупятся на демонстрацию поучительных, а порой и устрашающих эпизодов (например, жалкий вид уголовника, пристегнутого наручниками к символу торжествующей законности — шерифу). Тем не менее преступность неуклонно растет, и сам лозунг звучит скорее как заклинание, что само по себе свидетельствует о том, что заключенная в нем истина не столь очевидна, как может показаться на первый взгляд. Огромное количество американских граждан своим поведением демонстрируют истовую веру в то, что преступление все-таки окупается. Для того чтобы выяснить, каким образом происходит подобная расплата, стоит прибегнуть к анализу человеческой психики, так как, несомненно, понятие награды для отдельно взятой личности строго индивидуально. Однако, даже условно ограничив «награду» рамками материальной выгоды, нельзя забывать о том, что сама история американской нации демонстрирует впечатляющие примеры баснословного успеха людей, которые уходят от ответственности за свои преступления. Достаточно вспомнить о промышленных магнатах, пивных королях или владельцах публичных домов.

Более того, сколько бы ни твердили правоохранители о недопустимости преступных действий, полицейские департаменты многих городов открыто пропагандируют приемлемость применения криминальных методов в борьбе с уголовниками. Так, глава полиции большого города как-то заявил: «Те люди (полицейские), кто поддает им (гангстерам и подозреваемым) жару, пойдут на повышение. Я лично вручу нашивки тем парням, которые дадут этим гориллам под зад и вправят им мозги».

Журнал «Нейшн» от 13 ноября 1935 г.

На той же неделе окружной прокурор одного из южных штатов с одобрением высказался в поддержку линчевания, а несколькими годами ранее губернатор Калифорнии Рольф открыто выступил в защиту суда Линча. Время от времени американскую общественность крайне шокируют столь откровенные признания людей, облеченных властью, которые позволяют своим подчиненным попирать букву закона. Психологии американца вообще свойственна установка, согласно которой человек допускает для себя возможность того, что заказано другим. Пожалуй, следует вспомнить о том, что наша страна была основана группой людей, которые с самого начала грубо и последовательно попирали законы Англии. Скажу более — богатство и экономическое процветание США являются следствием первоначального беззастенчивого разграбления природных ресурсов, печальные последствия которого становятся очевидными лишь в наше время. Несмотря на это, миллионы американцев продолжают считать своим неотъемлемым правом хищническую вырубку лесов, истребление диких животных и птиц, загрязнение водоемов нечистотами и отходами производства, эксплуатацию земельных угодий без оглядки на последствия грубого вторжения в законы природы.

Я позволил себе отступление от предмета исследования исключительно потому, что сомневаюсь в способности среднего американца понять деструктивную сущность преступности как таковой и саморазрушительную функцию любого преступника. Вся идеология нации построена на системе прямо противоположных ценностей. Сравнивая психологические исследования в Германии и Штатах, Александер и Хилли,

Франц Александер, Уильям Хил и. Корни преступления. «Психоаналитические исследования», Нопф, 1935, с. 283.

пришли к следующему заключению:

«Более всего впечатляет героический эксгибиционизм, с позиции которого американцы оценивают преступные деяния; по сравнению с Европой этот фактор оказывает доминирующее влияние при формировании мотивов, которыми руководствуются нарушители закона. Вместо того чтобы осудить преступность публично и ответственно, американское общество с упорством и наивностью подростка придает ей некий романтический оттенок. В то же время безжалостный механизм современной цивилизации перемалывает нравственные нормы и низводит роль личности до уровня детали коллективного конвейера. Вследствие этого преступность становится едва ли не единственной нишей, где личные качества и достоинства отдельного человека могут проявляться свободно и без давления со стороны общественных структур... Исторически в основу американской морали и философии индивидуализма был заложен символ человека, «создавшего себя»(self-made man), который не зависит от посторонней помощи и добивается успеха в процессе равноправной конкуренции».

Другими словами, гипертрофированный индивидуализм подразумевает право личности на попрание общественных норм поведения и, по своей сути, является криминальным.

Правда состоит в том, что мы, американцы, уверены, что преступление не окупается только тогда, когда преступник пойман. Следовательно, моральная установка, которую дети Нового Света могут почерпнуть из пресловутого лозунга, сводится к следующему: «Будь заядлым индивидуалистом, по мере возможности живи в мире с соседями, но, когда тебе выгодно, не гнушайся преступать закон, да так, чтобы тебя не поймали». Если при этом человек достаточно искусен и удачлив, то он получает материальное поощрение, а в глазах общества становится героем дня. И напротив, если преступник неуклюж, глуп или совершает ошибку, его списывают со счета, объявляют общественным изгоем и демонстрируют на его примере изумленной молодежи верность тезиса о неокупаемости правонарушения.

Однако общие рассуждения о преступности, хотя и необходимые для американского читателя, не должны отвлекать нас от главной темы исследования, а именно, от научного обоснования деструктивной природы правонарушения. Со всей определенностью можно говорить о существовании «нормального» криминального поведения в том смысле, что некоторые индивидуумы совершают противозаконные действия, не испытывая при этом угрызений совести, не служа никаким идеалам и не являясь приверженцами какой-либо системы нравственных критериев. Они просто делают то, что им заблагорассудится, и при этом стараются избежать наказания. Исследования, проведенные в штате Миссури,

Реймонд Моли. Отправление уголовного права в Миссури. Сент-Луис, Ассоциация уголовного права штата Миссури, 1926.

показали, что лишь в одном из тысячи уголовных дел преступник получил по заслугам. При этом следует иметь в виду, что любое исследование такого рода в основном опирается на факты, касающиеся пойманных преступников, в то время как те, кто гуляет на свободе, а таких подавляющее большинство, практически не принимаются в расчет. Поэтому объективность такой, с позволения сказать, статистики вызывает серьезные сомнения.

Супруги Глюк

Шелдон и Элианор Т. Г л юк. Пятьсот преступных карьер. К. Нопф, 1930.

рассказали о многочисленных случаях, когда совершенное преступление становилось лишь началом преступной карьеры. То, что агрессивность рецидивистов была деструктивной, то есть становилась причиной тюремного заключения и загубленной жизни, не требует дополнительных доказательств.

Но коль скоро многие преступники не были пойманы ни разу, я не считаю себя вправе подвергать рецидивистов дискриминации и называть их словом «уголовники». Не исключено, что и в этом случае мы имеем дело с отклонениями, носящими невротический характер. Некоторые из этих людей, несомненно, глупы и попадаются именно по этой причине, другим просто не везет; очень немногие из тех, кто совершает непростительные, с уголовной точки зрения, ошибки, может быть назван «нормальным преступником». Вероятно, большинство из них следует отнести к категории, тщательно изученной психоаналитиками.

Франц Александер и Хьюго Штауб, цитируется по книге Теодора Рейка.

Большинство людей не в силах устоять перед импульсом к совершению преступлений, который мы обозначим как «универсальную тенденцию». С другой стороны, эти же люди не свободны от угрызений совести. Таким образом, идя на поводу собственной агрессивности, они становятся невольными заложниками своих же моральных принципов, если не попадают в руки закона. Следовательно, они подсознательно стремятся к наказанию и становятся невольными помощниками органов правосудия, нередко совершая действия, провоцирующие их поимку. Таким образом, они получают желанную «передышку» в тюрьме.

Мотивы такого рода были тщательно изучены Александером и Хили и приводятся в цитируемой выше книге. Психоанализу были подвергнуты около дюжины преступников, и во всех случаях глубокое психологическое исследование выявило одну и ту же закономерность, а именно, огромное желание оставаться независимым ребенком и не менее сильное отвращение к социальным, экономическим и иным барьерам, воздвигнутым на пути получения удовольствия. Общую формулу дополняли чувства мести, вины и стремление к самоуничтожению. «Они относились ко мне, как к скотине, я их ненавижу, я добьюсь от них того, что хочу; но я сожалею, я чувствую себя виноватым, я понесу за это наказание...»

Эта формула аналогична психологической матрице других жертв самоуничтожения. Она сводится к следующему. Некоторые преступления совершаются под воздействием непреодолимого чувства ненависти, порожденного в детском возрасте, когда человеку приходится подавлять свои эмоции настолько, что подсознание становится неспособным к скрытой реализации внутреннего агрессивного импульса. Это, в свою очередь, приводит к тому, что ребенка часто ловят на неразрешенных поступках и наказывают.

Лично я убедился в справедливости такого вывода, столкнувшись с весьма неординарной личностью. До этой встречи среди моих знакомых и пациентов, как здравомыслящих, так и безумцев, преступников и добропорядочных граждан, я не наблюдал ничего похожего. Ниже я вкратце попытаюсь изложить историю его жизни, полный отчет о которой занимает не менее тысячи страниц. В мою задачу входит выявление эмоциональных причин беспримерных преступлений, совершенных этим человеком.

Передо мной лежит объемное дело с полным перечнем деяний преступника, казненного по приговору федерального суда. Оно начинается следующими строками:

«Я — Джон Смит, заключенный № 31614, для Департамента уголовных наказаний Соединенных Штатов от ......

Я — лжец.

Я — вор.

Я — убийца.

Я — дегенерат.

Сделанные выше признания не умаляют истинности того, о чем я пишу далее.

Сейчас мне тридцать восемь лет, двадцать два года из которых я провел в тюрьмах, исправительных домах и других пенитенциарных заведениях. За всю свою жизнь я не принес добра ни себе, ни кому-либо другому. Я — отпетый негодяй и подлец... Но таковым меня сделал закон.

За перо я взялся исключительно потому, что знаю — мои дни сочтены...

Вся моя жизнь была посвящена разрушению. На этих страницах я пытаюсь доказать, что мог бы посвятить себя созидательной, конструктивной деятельности, направленной на благо другим и себе самому, в том случае, если бы получил правильное воспитание, а также при соответствующем отношении со стороны представителей закона...

Я вполне отдаю себе отчет в том, как я плох; я знаю, что меня никто не любит и не уважает, что вовсе не огорчает меня, так как, со своей стороны, я сам никого не люблю и не уважаю. Я презираю, ни во что не ставлю и ненавижу каждое человеческое существо на этой Земле, включая самого себя... Единственные чувства, которые я испытываю, — это ненависть и страх. Сейчас я чувствую себя опустошенным и неспособным получать радость от жизни. Все, что мне осталось, — это страдание... Остатки благородных чувств, которые я порой испытывал, были полностью вытравлены из моей души много лет назад».

Дальнейшее повествование представляет собой откровенный самоанализ, в процессе которого узник не щадит ни общество, ни себя самого. Он признается в убийстве двадцати трех человек и не выражает по этому поводу никакого сожаления. (Большинство из этих убийств было доказано в ходе предварительного следствия.) При этом он не пытается оправдать содеянное, а просто поясняет, что убийство доставляло ему удовольствие, помогало реализовать мстительные стремления, притом, что первоначальные объекты ненависти не имели ничего общего с его жертвами.

Весьма трудно на нескольких страницах дать всеобъемлющую характеристику этому уникальному человеку. Несмотря на то, что он практически нигде не учился, его самообразование отличалось обстоятельностью, а интеллект был явно выше среднего уровня. Весьма примечательно, что этот человек не страдал наличием каких бы то ни было комплексов. В моей практике это был первый случай, когда деструктивные импульсы носили столь открытый характер и полностью осознавались самой личностью. В приватной беседе он подробно рассказал мне о деталях своего плана по уничтожению человечества. Несмотря на очевидную концептуальную несостоятельность, этот план вызывал ассоциации с официальной позицией производителей оружия массового уничтожения, которые так гордятся технологическим прорывом в изобретении новых, все более изощренных средств убийства людей.

Сомневаюсь, что найдется человек, который смог бы читать эти строки без содрогания. С одной стороны, в них чувствовалась неуемная ненависть, горечь и беспрецедентная жестокость по отношению к человеку, а с другой — объективная самооценка и проблеск веры, а также своего рода привязанность к одному из представителей власти, который в молодости проявил к юному преступнику доброе отношение и долгое время находился с ним в переписке. По-видимому, с этим человеком у преступника были связаны какие-то надежды на переустройство мира, которые носили скорее умозрительный характер, так как автор исповеди откровенно признавался в своей ненависти к людям и прямо писал о том, что лучшим исходом для человечества является его гибель. При изучении рукописи невольно создавалось впечатление, что рассматриваешь внутренности человека, попавшего в аварию, но благодаря своим нечеловеческим способностям продолжающего трезво и осознанно воспринимать реальность и, невзирая на приближающуюся смерть, рассуждающего о подробностях инцидента.

Ибо этот человек вполне осознавал причины, приведшие его к столь печальной развязке. Он рос в религиозной семье, но с юных лет познал нужду, а влияние улицы привело к тому, что в восемь лет он уже знал, что такое арест. В двенадцать лет он оказался в исправительной школе для малолетних, где столкнулся с неприкрытой жестокостью. Это только прибавило горечи к безрадостным впечатлениям раннего детства. Далее его жизнь представляла непрерывную череду преступных деяний с последующими арестами и тюремными сроками. При этом каждое новое преступление и соответственно наказание все более ужесточались и, как результат, ожесточалась душа юного правонарушителя.

Со временем аналогичные психологические факторы были отмечены в процессе психоаналитических исследований других заключенных. Исключительность нашего случая состоит в том, что эта незаурядная личность сумела не только дать правильную самооценку, но точно подметила общие психологические особенности человека и преступника, в частности. Вкратце они сводятся к тому, что ненависть порождает ненависть; несправедливость по отношению к ребенку порождает ответную реакцию, которая подавляется и дремлет до поры до времени, чтобы затем проявиться в той или иной форме; ценой греха становится смерть; убийство порождает самоубийство; убивать других — значит убивать самого себя; истинной расплатой является собственное страдание; а само страдание — непродуктивно.

Этот человек добился, чтобы его казнили за убийство, совершенное в тюрьме, а это было непростой задачей, так как к тому времени смертная казнь в штате Канзас не применялась уже более пятидесяти лет. Поэтому нельзя не оценить его беспрецедентных усилий в этом направлении. В частности, он искусно обошел все препятствия, которые чинили власти и судебные психиатры.

В день казни он был оживлен и, взойдя на эшафот, всячески подбадривал палачей, понуждая их поторопиться с выполнением возложенной на них задачи. Все присутствовавшие отметили, как охотно он принял смерть. В сущности, его казнь была не чем иным, как самоубийством, то есть прямой манифестацией того, что подспудно владело его подсознанием в течение тридцати восьми лет.

В. Половые извращения

В задачу этой книги не входит анализ причин, по которым общество регламентирует те или иные нормы сексуального поведения, и того, как эти нормы меняются с течением времени и под влиянием традиций того или иного народа. Факт остается фактом: некоторые формы сексуальной активности, бывшие в свое время общественной нормой, превратились в табу; и наоборот, запретные перестали таковыми являться. Таким образом, социально и законодательно эти нормы могут пересматриваться. С психологической и биологической точек зрения, концепция сексуального поведения представляет собой более постоянную величину и находится в прямой зависимости от степени подавления естественных влечений в детском возрасте, вследствие которого возникают последующие искажения общепринятого способа сексуального самовыражения. Любой психиатр сталкивается с многими случаями, когда вместо традиционных объектов любви одни люди фетишизируют вещи, другие предпочитают особ своего пола, третьи выбирают жестокость или страдание, четвертые получают удовлетворение, подсматривая за сексуальными играми других.

Из эпохальной работы Зигмунда Фрейда «Три дополнения к теории половой жизни» известно, что так называемые извращения свойственны натуре любого человека, но, как правило, не выходят за рамки зачаточного состояния, уступая место более взрослым формам получения удовольствия. В некоторых людях борьба между инфантильными тенденциями и зрелыми чувствами происходит настолько мучительно, что порой искаженные наклонности так или иначе проявляются. Иногда от них можно избавиться лишь ценой полного отказа от половой жизни. Бывает и так, что прекращение внешних проявлений таких наклонностей подразумевает их скрытое поощрение. В других случаях извращенцы вовсе не отказываются от своих привычек, а продолжают активно вести нетрадиционную половую жизнь тайно, не афишируя. В последнем случае наблюдается картина, аналогичная преступной деятельности. Как только общество выявляет порок, люди, подверженные ему, становятся изгоями либо субъектами уголовного права. С одной стороны, некоторые не в силах преодолеть внутреннее побуждение извращенного характера, и эта причина очевидна. С другой стороны, те препятствия, которые встречаются на пути извращенца, и угроза неминуемой расплаты, казалось бы, Должны отвращать людей от недозволенного. Однако во многих случаях такого не происходит. Следовательно, мы Должны признать, что либо инфантильный побудительный мотив является непреодолимым, либо наказание — неадекватным, если не вовсе бессмысленным. В любом случае ясно, что последующее самоуничтожение принимается как должное, а фактически человек подсознательно стремится к этой цели. (О том, что к голосу здравого смысла не прислушиваются, уже упоминалось выше.) В романе Жида «Распутник» со всей очевидностью рассказано, как губительно и деструктивно половое извращение. Вряд ли можно найти лучший пример саморазрушительной функции порока, чем отношения Оскара Уайльда и лорда Дугласа. Взаимная ненависть, теплящаяся под покровами так называемой любви, порождает предательство, в результате которого Уальда бросают в застенок, а Дуглас теряет свою репутацию.

См. автобиографию Андрэ Жида. Если это умрет. «Рэндом Хаус», 1935, с. 296-304.

В отвращении, которое общество испытывает к открытым гомосексуалистам, а также в яростных нападках на этих людей отчетливо просматривается подсознательный страх хулителей перед собственными дремлющими гомосексуальными наклонностями. В равной мере общественное негодование является отражением другого аспекта, который незаслуженно обошли вниманием психиатры в своих попытках объяснить поведение гомосексуалистов. Этим аспектом является элемент агрессивности, проявляющийся в процессе обольщения. Иногда он просто бросается в глаза. Я изучал поведение молодой заключенной в женской тюрьме штата. Она ничуть не скрывала, что соблазнила десятки старшеклассниц из средней и подготовительной школ. Техника обольщения заключалась в том, что она убеждала юных девушек в порочности и жестокости мужчин. По ее словам, чтобы избежать тяжких и мучительных страданий, женщине не остается ничего иного, как не позволять мужчине даже дотрагиваться до нее. В то же время она всячески расхваливала женщин, их нежность и дружелюбие, тактичность и красоту. Поэтому юным леди следовало овладеть определенной техникой, приносить друг другу счастье и доставлять удовольствие. Если у кого-то возникают сомнения по поводу агрессивности (хотя и бессознательной) таких увещеваний, ему будет небезынтересно узнать, что эта женщина, внешне очаровательная и нежная, как только что распустившийся цветок, попала в тюрьму вовсе не по причине своих развратных действий, а по обвинению в убийстве собственного мужа, которого она до смерти забила молотком. Оставив несчастного супруга истекать кровью, она закрыла дверь на ключ и преспокойно отправилась играть в бридж с друзьями.

Каким образом подобная агрессивность связана с саморазрушительными тенденциями, пока еще не совсем ясно. В одних случаях эта связь не столь очевидна, в других — проявляется во всей своей красе. В этом смысле показательна история тридцатидвухлетней женщины, чей список развратных поступков (как гомосексуальных, так и гетеросексуальных) возглавляет инцест со старшим братом, который произошел, когда ей минуло шесть лет. Такое случается нередко и, как правило, отнюдь не предопределяет будущую карьеру гомосексуалиста. Но в данном случае гомосексуальные наклонности впервые заявили о себе в подростковом возрасте, когда наша героиня сошлась с другой девочкой. Впрочем, в этом также не было бы ничего необычного, останься этот эпизод единичным; однако в течение последующих десяти лет у нее были многочисленные гомосексуальные контакты, не отличавшиеся ни особой страстью, ни дружеской привязанностью и почти всегда подразумевающие прямую опасность для соучастников. По профессии она была учительницей эстетики танца, что давало ей несомненные преимущества для удовлетворения своих порочных наклонностей с ученицами. При этом она не скрывала своих симпатий, а напротив — выставляла свой гомосексуализм напоказ. В результате она приобрела дурную славу и потеряла работу. Она делала недвусмысленные предложения совершенно незнакомым девушкам; те отвергали ее ласки и жаловались начальству, что в итоге приводило к увольнению злосчастной лесбиянки. Во всех случаях она не могла удержаться от страстного поцелуя, что естественным образом вызывало негодование окружающих. Устраиваясь на новую работу, она боялась, и не без основания, что слухи о ее поведении дойдут до ушей нанимателя.

Таким образом, она постоянно расписывалась в собственной неспособности устоять перед искушением, которое считала естественным, не подозревая о том, что ее сексуальная импульсивность, по сути дела, являлась проявлением агрессивных и саморазрушительных тенденций. Как уже было сказано выше, в ее влечении к особам женского пола не было ни истинной страсти, ни настоящего чувства. Агрессивная сущность мотивации подтверждается тем, что пациентку всегда преследовало опасение пострадать самой или причинить страдание объекту своего вожделения. Однако основной вред она наносила именно себе, целенаправленно подрывая свою репутацию по собственному почину.

Психология bookap

Для лучшего понимания поведения этой женщины сделаем экскурс в ее детство. Она была младшей из семи детей и соответственно имела четырех старших братьев и двух старших сестер. Один из братьев, который был старше ее на одиннадцать лет, неоднократно вовлекал сестру в сексуальное взаимодействие и в качестве поощрения снабжал девочку карманными деньгами. На другого брата, который был тремя годами старше, она буквально молилась. Старшая незамужняя сестра все еще жила с родителями, постоянно попадая в различные неприятности. Она была столь несносна, что собственная мать несколько раз добивалась ее ареста. Отец отличался безответственностью и женолюбием, подолгу пропадая у своих подружек и не давая никаких объяснений по этому поводу. Однажды он послал одну из дочерей в дом своего брата для удовлетворения сексуальных потребностей последнего.

Девочка росла сорванцом и часто жалела о том, что не родилась мальчишкой. Интерес к спорту, физическим упражнениям, короткая стрижка и любимые брюки — все это свидетельствовало о подсознательном желании принадлежать к мужскому полу. С другой стороны, она периодически вступала в гетеросексуальные связи, впрочем, недолгие и без серьезных намерений. По всей вероятности, ее ранний сексуальный опыт со старшим братом и другими мальчиками внушил ей мазохистскую установку относительно женской роли, которая впоследствии стала для нее нежелательной и неприемлемой. Кроме того, безответственное поведение отца развеяло девичьи грезы об идеальном мужчине. С раннего детства она завидовала кажущейся свободе и первичным половым признакам мальчиков. Это и привело к тому» что она стала имитировать мужские манеры и поведение. В то же время поведение братьев, сестер и родителей внушало ей такое отвращение, что мужская роль стала ассоциироваться с садистическими установками, спровоцировавшими внутренний протест. Таким образом в формирование ее сексуального поведения был заложен элемент агрессии и деструктивных намерений по отношению к девочкам, которые подсознательно отождествлялись с матерью и сестрами. Одновременно развивался и комплекс вины, после чего уже ничто не могло удержать ее от реализации саморазрушительных тенденций.