От памяти к мышлению
7. Теория генерических чувствований (sentiments generiques) и ее критика. Проблема так называемой логической памяти.
Несмотря на то, что деятельность памяти состоит как в запоминании, так и в забывании, как раз проблема запоминания обыкновенно привлекала внимание исследователей, а проблема забывания, наоборот, оставалась в тени. Если не считать проблемы количественного учета забываемого материала, которая главным образом составляла содержание соответствующих экспериментальных работ, и проблемы патологии памяти (амнезии), которая еще и сейчас не вышла из стадии грубо эмпирического собирания фактов и малообоснованных гипотез, то проблема остается и в наши дни маловыясненной: формы и условия забывания, сущность и значение забывания, эти вопросы еще ждут глубоких исследований, а пока их касались скорее мимоходом главным образом французские психологи (Тэн, Рибо, Бине, Дюга). Внимание этих исследователей привлекала в особенности проблема значения забывания. Неправдоподобно, чтобы такой повседневный факт, как забывание, имел бы чисто отрицательное значение. Уже Рибо указывал пользу забывания, с помощью которого человек подымается над бесчисленным количеством конкретных деталей, и так облегчается возможность обобщения. Дюга энергично формулирует роль забывания следующим образом: «Забывание не всегда отрицание или противоположность памяти; оно может быть условием ее, как диссимиляция — условие жизни... Вспоминать — значит выбирать среди явлений прошлого, собирать одни и устранять другие, т. е. следовательно, систематически забывать все то, что находится и должно оставаться вне настоящей эвокации (evocation presente)» 158 .
158 Dugas. La memoire et l'oubli. Paris, 1917.
Однако был один исследователь, который, как раз исходя из изучения забывания, построил свою теорию памяти. Это польский психолог Абрамовский. Он утверждает, что обычное состояние всего прошлого, за исключением воспоминания о данном моменте, представляет собой неопределенное чувство всей массы забытого, и это — та латентная память, криптомнезия, или подсознательное, которая постоянно сопровождает все факты нашего сознания. Абрамовский утверждает состояние особого «генерического чувства» («родового чувства») известных групп забытых фактов, организованных вокруг какого-нибудь события или символа. Оно фигурирует в смутных аффективных воспоминаниях, образующих содержание наших грез и отчасти наших художественных произведений. Эти коллективные генерические чувства, смесь криптомнезических эквивалентов фактов, объективно координированных, составляют «большие потенциалы нашего подсознательного», играющие важную роль в психопатологии и образующие базу для ассоциаций нормальных идей. Наиболее простой криптомнезический факт есть генерическое чувство чего-либо забытого, проявляющееся в припоминании чувством отсутствия, недостачи, а в узнавании — сопротивлением неправильному внушению или чувством «deja vu». Оно является также источником галлюцинаций памяти и парамнезий.
Эти проявления аффективной памяти образуют «бессознательное» — аффективную и аинтеллектуальную форму сознания. Но есть активная и выявленная память, которая, по Абрамовскому, является восприятием простых или коллективных генерических чувств, составляющих криптомнезию. Это мнезическое восприятие аналогично, по Абрамовскому, восприятию внешних вещей. Как в последнем можно различать интеллектуальную и аффективную сторону, так и во «внутреннем восприятии», т. е. в воспоминании, следует различать интеллектуальную часть воспоминания (переменную, частичную и эволютивную — умственный образ или слово) и аффективную часть (примитивную и стойкую, на которой основывается мнезическая ценность воспоминания).
Теория Абрамовского не только слабо разработана, но и запутана, а нередко и прямо неверна. Конечно, неправильно отождествлять подсознательное, латентную память и аффективную память: все это далеко не одно и то же, так как, например, заученное наизусть грамматическое правило может являться содержанием латентной, а не аффективной памяти, а подсознательное, если пользоваться этим термином, может относиться не только к памяти, но и к восприятию. Не надо также смешивать роли умственного образа и слова в воспоминании: их роль различна. Словом, ни в целом, ни во многих деталях теория памяти Абрамовского неприемлема. Но в ней есть и ценные мысли, выделив и соответствующе исправив и переработав которые, можно несколько двинуться вперед в выяснении явлений памяти.
Память одной своей стороной соприкасается с движением и чувством, а другой — с мышлением, и то, что обычно называют бессознательной памятью, — это преимущественно привычка и аффективный опыт. Даже забываемые образы, как мы видели, могут, стираясь, оставлять лишь аффективный след. Я даже колеблюсь, не следует ли ввести термин «мнестическое чувство» или сохранить менее притязательный термин «аффективный опыт». Но совершенно уверенно я отклоняю «генерические чувства» как очень неясный и могущий вызвать путаницу термин: Никаких таких чувств нет: есть только чувства знакомости или чуждости, да и то, пожалуй, не как специфические своеобразные чувства.
Но если нет «родовых чувств», то есть родовые понятия, именно они играют огромную роль в той памяти, которая соприкасается с мышлением, — в так называемой логической памяти. Термин «логическая память» — один из самых неопределенных терминов в современной психологии вплоть до того, что одни (например, Уиппл) этим термином обозначают содержание запоминаемого («мысли»), а другие (например, Барт) — способ запоминания (не механический, а через установление логических связей). Вряд ли было бы производительно заняться выяснением терминологии. Целесообразно заняться соответствующими реальными фактами.
Первый из этих фактов — запоминание и воспроизведение только «смысла». Такая память может быть настолько недословной, что в воспроизведенном тексте не будет ни одного слова из подлинника. Процесс запоминания состоит в значительной мере в замене понятий подлинника высшими, равнозначащими или низшими понятиями. Это есть процесс переработки запоминаемого в понятиях. Детали этого процесса неясны еще, но то, во что исходит запоминание с течением времени, т. е. забывание, есть в конечном счете замена более общими понятиями.
И с этих более общих понятий обыкновенно начинается обратный процесс — «думающее воспоминание». Как мы видели, оно начинает с более общих понятий и постепенно специфицируется, пока не дойдет до известного момента, когда уже становится возможной автоматическая реинтеграция. Чем развитей и координированной система понятий у данного субъекта, тем лучше, при прочих равных условиях, «думающее воспоминание» его.
Таким образом, в процессе «думающего запоминания» и воспоминания понятия играют огромнейшую роль. Они дают возможность запомнить и вспомнить наиболее существенное, самую суть явления, забывая все несущественное, случайное. Память становится мышлением, и воспоминания — не просто воспоминаниями, а мыслями пользующегося ими субъекта. Проблема логической памяти в том виде, как она обычно ставится в экспериментальной психологии, например хотя бы у У иппла, лишь стушевывает этот процесс превращения памяти в мышление и воспоминаний в мысли.
