Глава 4. История, которую стоит прожить
Священный роман
Есть еще один путь, когда мы понимаем, что виной трагедий нашей жизни являются Жалящие Стрелы, но и Вечный зов Романтики не считаем иллюзией. Чтобы избавиться от цинизма взрослых, лучше всего посмотреть на детей, и нас не должно удивлять, что большинство из них находит способ примирить оба послания. Прежде чем впасть в скептицизм (который часто путают со зрелостью), дети интуитивно воспринимают настоящую Историю как сказку. Если вы вспомните, лучшие сказки не романтичны в обычном значении этого слова. Они реалистичны. В них обязательно есть ведьмы, злые колдуны и противные мачехи. Но история не ограничивается этими персонажами, и они не являются в ней центральными. Там есть настоящие герои и героини, там есть во имя чего жить и за что отдать жизнь. Там есть поиски или путешествие, изобилующее опасными ситуациями, где ставка больше, чем жизнь.
Мои сыновья сейчас в таком возрасте, когда самыми большими героями для них являются ковбои. В наши дни перепалки и рискованные приключения — не редкость. Не так давно, когда я укладывал моего семилетнего Самюэла в постель, мы завели разговор о будущем. Я спросил его, чем он хочет заняться, когда вырастет. Его взгляд сделался серьезным и строгим, он посмотрел на меня и сказал: «Я собираюсь возродить Запад». Сердцем своим он знал, что создан для чего-то великого. Наши сердца тоже знают об этом, если мы позволим им заговорить с нами.
Самое удивительное, что метафора, которую мы нашли для названия нашей книги, ближе всего к тому, как Писание представляет Евангелие — а именно как Священный роман. Если вы удивлены, это хорошо, так как любое объяснение, достаточно смелое, чтобы подойти к определению смысла жизни, должно отвечать по меньшей мере двум требованиям: оно должно быть достаточно емким, чтобы вместить оба послания, и должно немного удивлять. Мы так долго подходили к христианству «теоретически», что почти перестали понимать его истинный смысл. Как сказала Мэри Стюарт Ван Льюэн,
…очень многое зависит от вашего отношения к Писанию. Играете ли вы в покер «докажи текстом» с Бытием, Евангелиями, отчасти с посланиями Павла, с чем-нибудь еще таким же таинственным — за исключением разве что Псалмов и Притч, отрывки из которых вы используете в своих молитвах? Или вы понимаете Писание как космическую драму — создание, падение, искупление, надежда на будущее, — как драматическое повествование, которое вы можете применить к любой области своей жизни?
Из интервью в газете «Призма»
На протяжении веков, предшествующих современной эре, церковь рассматривала Евангелие как Роман, космическую драму, ведущие темы которой присутствуют в наших собственных историях и сводят случайные сцены в единое искупительное целое. Но наш рационалистичный подход к жизни, который преобладает в западной культуре вот уже несколько столетий, лишил нас этого взгляда, превратив веру в набор сухих истин. Современные доктрины евангельских церквей воспринимаются как свод ответов на все вопросы: в них все правильно, но от этого у вас не перехватит дыхания. Как предупреждает британский теолог Алистер Макграф, первоначальное назначение Библии не сводится к тому, чтобы быть набором доктрин:
Свести откровение к принципам или понятиям — это значит удалить элемент таинственности, святости и чуда из Божественного самораскрытия. «Основные законы» могут просвещать и информировать, но они не побудят нас броситься на колени в благоговении и страхе, как Моисей перед горящим кустом или ученики при виде воскресшего Христа.
Страсть к истине
Может ли наша жизнь в действительности иметь смысл, каждая ее часть — плохая или хорошая? Эта глубокая тоска, которая внезапно охватывает нас, когда мы слышим определенную песню по радио или смотрим на наших детей, когда они уверены, что их никто не видит, говорит нам что-то более правдивое о жизни, чем послание, принесенное Жалящими Стрелами. То, о чем говорит нам тоска, кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. Но раз она все же говорит, то остается надежда, что это может быть правдой. Как написал Честертон в «Ортодоксии», он «всегда верил, что жизнь подразумевает волшебство: теперь я думаю, что она подразумевает и волшебника. …Я всегда чувствовал, что жизнь в первую очередь — история; а раз есть история, то есть и рассказчик».
Следуя истории, которую Бог позволил нам увидеть, Вечный зов, который мы слышим, — это Его призыв к нам отправиться в путешествие. Воскресение нашего сердца требует, чтобы Священный роман был настоящим, и именно об этом говорит нам Писание. Как напоминает нам Фредерик Бучнер в своей прекрасной книге «Раскрывая истину: Евангелие как трагедия, комедия и волшебная сказка», мир Евангелия — это мир волшебной сказки, но с одним существенным отличием:
Это мир волшебства и тайны, беспросветной тьмы и мерцания звездного света. Это мир, где случаются как ужасные, так и прекрасные события. Это мир, где добродетель противостоит злу, любовь — ненависти, порядок — хаосу, и все это находится в вечной борьбе, в которой часто нелегко бывает понять, кто на чьей стороне, потому что внешность обманчива. И все же, несмотря на сумятицу и дикость, это мир, в котором добро в итоге торжествует и после битвы начинается счастливая жизнь и где в конце концов и добро, и зло обнаруживают свое истинное лицо. …Это и есть сказка Евангелия, которая, безусловно, решительным образом отличается от всех других сказок тем, что она происходит не «однажды», а вечно.
Давайте вместе исследуем драму, полотно которой Господь ткал еще до начала времен и которая нашла место и в нашем сердце. Кто основные участники этой великой истории? Каков ее сюжет? Какое отношение имеем к ней мы? По мере того как мы будем заново открывать самую древнюю историю на свете, историю, которая не стареет, мы будем приближаться к Божьему сердцу и к тому, чтобы снова обрести свое. Возможно, если мы узнаем, что Господь сохранит нас и не даст погибнуть, мы сумеем довериться Ему и оставить свое сердце отрытым для Романа. Хотя этого мы страшно боимся, чувствуя свою беспомощность.
