Часть вторая
Тайны Тибета
В тайное учение тибетцев в качестве самостоятельного раздела входит телепатия.
Александра Деви-Неел более сорока лет провела на Тибете, путешествуя и изучая различные мистические учения. Перед вами отрывок из ее книги «Мистики и маги», в котором красочно описывается, как умеют и учат передавать мысли на расстоянии в «Стране Снегов».
Тибетские мистики — люди не самые разговорчивые. Те из них, у кого есть ученики, для их обучения пользуются особыми приемами, в которых речь занимает одно из последних мест. Ученики отшельников-созерцателей могут видеть своих учителей чрезвычайно редко, через значительные промежутки времени. Длительность этих промежутков соответствует степени успехов ученика и обусловлена его духовными нуждами, судить о которых может только учитель. Между встречами с учителем проходят долгие месяцы, а порой и годы. Однако, невзирая на такое отдаление, когда обстоятельства вынуждают, учитель и ученики (как правило, наиболее развитые из них) имеют возможность общаться между собой.
Есть все основания предполагать, что в высокогорных районах «Страны Снегов» телепатия выполняет функцию «беспроволочного телеграфа». Но если в цивилизованных странах аппаратура связи поставлена на службу обществу, то телепатическая связь доступна лишь небольшому числу посвященных. Тибетцы считаю телепатию наукой, поддающейся изучению наряду со всеми остальными науками. Передачей мыслей на расстоянии могут заниматься все, кто получил необходимую подготовку и обладает соответствующими способностями для применения теории на практике. Существуют различные методы, рекомендованные для овладения техникой телепатии. Но тибетские адепты тайных учений единогласно определяют в качестве основной причины этого явления очень сильную, доходящую до транса концентрацию мысли.
Учителя мистики сходятся во мнении, что желающий овладеть искусством телепатии должен в совершенстве управлять своим сознанием так, чтобы произвольно вызывать концентрацию мысли на одном-единственном объекте. Причем от того, насколько интенсивна эта концентрация, зависит успешное применение телепатии на практике.
Роль сознательного «приемника», в любой момент готового реагировать на тончайший сигнал телепатических волн, справедливо считается почти такой же трудной, как роль «передаточной станции». Тот, кто готовится стать «приемником», должен прежде всего предельно настроиться на человека — возможного передатчика сигналов. У ламаистов одним из столпов духовной тренировки является такая степень концентрации мысли на одном предмете, что все остальные буквально исчезают из поля восприятия. С другой стороны, эта тренировка включает в себя упражнения, направленные на развитие способности воспринимать различные токи неуловимых сил, пронзающих Вселенную по всем направлениям.
Некоторые утверждают, что телепатия, подобно «тумо» и прочим полезным, но необязательным талантам, всего лишь произвольное побочное достижение, приобретаемое в процессе духовного совершенствования. А это значит, что делать ее предметом специального изучения — излишне. Существует и другая точка зрения: сила, приобретаемая в процессе духовного совершенствования, позволяет использовать на практике телепатию и большинство других оккультных способностей. Однако тот, кто не способен достичь высоких ступеней мистического пути или же вовсе не стремится к этому, имеет право стараться преуспеть хотя бы на какой-нибудь из его боковых тропинок. Как правило, многие учителя-мистики разделяют эту точку зрения и заставляют своих учеников усердно упражняться в телепатии.
Некоторые анахореты-созерцатели и без предварительной подготовки способны воспринимать на расстоянии сообщения своего духовного наставника. Этот факт считается свидетельством их глубокого почтения к учителю. Полагают также, что незначительное число мистиков стихийно получают способность телепатировать свои мысли.
Попытаюсь сжато описать основы обучения телепатии.
Прежде всего необходимо выполнять все упражнения, которые вызывают состояние транса при мысленной концентрации на одном объекте до тех пор, пока субъект не сольется с объектом в единое целое.
Также нужно тренироваться в выполнении дополнительных упражнений: освобождать сознание от всякой умственной деятельности, создавать в нем безмолвие и абсолютный покой. Затем следует овладеть распознанием и анализом разнородных явлений, которые способны вызывать внезапные и, судя по всему, необъяснимые психические и физические ощущения, особые состояния сознания: радость, страх, печаль и, кроме того, неожиданные воспоминания о событиях, предметах и лицах, как будто не имеющих никакой связи с ходом мыслей или действиями человека, в чьей памяти они появляются.
После проведения подобных тренировок в течение нескольких лет ученик допускается к совместным медитациям с учителем. Оба удаляются в тихую, скудно освещенную комнату и концентрируют свои мысли на одном и том же предмете. По окончании упражнения ученик рассказывает учителю обо всех фазах своей медитации, сообщает различные идеи и субъективные представления, возникшие в ее процессе. Полученные данные сопоставляются с моментами медитации учителя, сходства и расхождения отмечаются.
На следующем этапе ученик, не будучи осведомленным о предмете медитации учителя, старается воспрепятствовать возникновению в своем сознании мыслей, создать в нем вакуум и зафиксировать неожиданно появляющиеся мысли, чувства, представления, как будто чуждые его собственным интересам и представлениям. Образы и мысли, возникшие у ученика во время медитации, лама сравнивает с тем, что он мысленно внушал ученику на протяжении сеанса.
Далее ученик получает от учителя конкретные задания. Он должен предельно сосредоточиться, находясь на небольшом расстоянии от наставника. Если послушник воспринимает приказы, то это становится видно из его ответов или действий. Затем расстояние между учителем и учеником постепенно все больше увеличивается — если прежде они могли находиться в одном помещении, но в разных комнатах, то теперь ученик возвращается в свою келью, а через некоторое время удаляется от жилища ламы на несколько километров.
На Тибете никто не сомневается в том, что ученые-мистики способны читать чужие мысли, когда им вздумается. Поскольку учитель уже в совершенстве владеет таким умением, его ученик может тренироваться в передаче телепатических сигналов: учитель узнает об этом намерении прежде, чем ученик успевает настроиться на начало опыта.
Необходимо также добавить, что связь между учеником и учителем посредством таких вульгарных средств, как падающие с потолка или найденные под подушкой письма, тибетским мистикам неизвестна. И когда их об этом спрашивают, им бывает очень трудно поверить в серьезность собеседника и не принять его за непочтительного шутника.
Для телепатической связи, равно как и для других сложных психических явлений, тибетская среда исключительно благоприятна. Здесь немаловажное значение имеют факторы, связанные со значительной высотой над уровнем моря и затопившим эту страну океаном великого безмолвия. Такую необыкновенную тишину можно «услышать» даже сквозь рев самых бешеных горных потоков. Вероятно, проявлению духовных сил человека способствует также отсутствие в этой местности больших поселений, жители которых всегда создают своей деятельностью кипучие круговороты духовной энергии, нарушающей тончайшие нити, которые, вероятно, обусловливают возникновение психических явлений. Каковы бы ни были эти причины, но телепатическая связь, произвольная или сознательная, на Тибете, по-видимому, не редкость.
Исходя из собственного опыта могу с уверенностью заявить, что я сама получала на расстоянии сообщения от имевших со мной дело лам. И вполне возможно, что этих сообщений было больше, чем я сама думаю. Но в качестве проверенных наблюдений можно отметить случаи, когда спустя несколько дней или даже месяцев после принятия сигналов ламы, посылавшие их сами осведомлялись о результатах опыта.
Помимо сообщений духовного плана, которые с некоторой долей вероятности можно приписать не только телепатии, но и определенному совпадению представлений у ученика и наставника, хочу рассказать о случае совершенно иного порядка, который произошел в долине реки Дэнши во время моего путешествия в Лхассу. Лама, применивший прием, который показался мне характерным проявлением телепатической связи, принадлежал к братии монастыря Тшедзон.
Мы остановились на ночлег в овраге под открытым небом. Овраг проложили воды ручьев в период дождей, но в это время года он был сухим и звонким от мороза. Мы не располагали никаким топливом, а потому не смогли утром даже вскипятить чай с жиром, составляющий наш обычный завтрак. Чтобы успеть пройти за день намеченное расстояние, мы отправились в путь натощак.
Около полудня поблизости от дороги мы увидели почтенного вида ламу, сидевшего на ковре, снятом с лошади, и доедающего свою трапезу. Рядом с ламой находилось его сопровождение, состоявшее из трех молодых людей, более походивших на его учеников из богатых семей, нежели на обычных слуг. Неподалеку щипали сухую траву четыре стреноженные лошади. Путники разложили костер, и от чайника, стоявшего на горячей золе, все еще шел пар. Мы, как и подобало нищенствующим паломникам — а это было путешествие с переодеванием, — очень вежливо поприветствовали ламу. Вероятно, на наших лицах было написано желание позавтракать, потому что лама пробормотал приветствие и пригласил нас присесть к костру, приготовив свои чашки для чая и тсампы. Один их учеников ламы вылил остатки чая нам в чашки, положил перед нами мешочек тсампы и отправился помогать товарищам седлать и вьючить лошадей. Одна из них внезапно испугалась чего-то и, вырвавшись, ускакала. Надо сказать, что в дороге это довольно обычное происшествие. Монах взял веревку и пошел ловить беглянку.
Лама оказался не из болтливых — он молча наблюдал за резвящейся лошадью. Мы же продолжали поглощать предложенную нам еду. Я заметила на земле пустую деревянную чашку из-под простокваши и, догадавшись, что этот продукт имеется на видневшейся вдалеке ферме, прошептала на ухо своему спутнику: «Когда лама уйдет, мы отправимся на ферму и попросим там простокваши». Я говорила очень тихо, но было похоже, что старик все же расслышал мои слова. Он устремил на меня испытующий взгляд и долго не отрывался от моего лица, все время повторяя что-то вполголоса. Затем он отвернулся.
Тем временем монаху удалось поймать убежавшую лошадь и, закинув ей на шею веревку, он стал неспешно приближаться к нам. Лама оставался неподвижен, взгляд его был устремлен на идущего юношу. Вдруг последний остановился, на мгновение замер на месте в напряженной и сосредоточенной позе, затем привязал лошадь к скале, сошел с дороги и отправился в сторону фермы. Вскоре я увидела, что юноша возвращается, неся в руках миску простокваши. Монах не поставил ее перед учителем — он продолжал держать ее в руках, вопрошая взглядом: «Я принес то, что вы хотели? Что мне теперь с этим делать?» На эти безмолвные вопросы лама ответил кивком головы, приказывая юноше отдать миску с простоквашей нам.
По всей вероятности, зрительная телепатия тоже имеет место на Тибете. Жизнеописания знаменитых лам в интерпретации тибетцев дают нам множество примеров подобных явлений. Но в этих «житиях» истина и вымысел так тесно переплетаются, что в отношении описываемых чудес невольно перевешивает сомнение в их правдивости.
Тем не менее и в наши дни можно найти людей, утверждающих, будто у них самих были видения, переданные на расстоянии средствами своеобразной телепатической связи. Эти видения не имеют решительно никакого сходства со снами. Иногда они возникают во время медитации, а иногда и вовсе когда человек занят посторонними делами.
Один лама-тсипа (астролог и математик) рассказал мне о том, как однажды во время трапезы он вдруг увидел своего друга — ламу-гиюд (лама, окончивший школу магического ритуала), с которым не виделся уже много лет. В видении этот лама стоял у дверей своего дома с незнакомым молодым трапа, который имел вид собиравшегося в дорогу путника. Молодой монах, прощаясь, распростерся у ног ламы, а тот, улыбнувшись, сказал ему несколько слов и указал пальцем на север. После этого монах повернулся на север и вновь распростерся у ног ламы. Поднявшись, он перекинул через плечо свой плащ, на одной из пол которого лама-тсипа заметил дыру. После этого видение рассеялось. А через несколько недель к нему пришел тот самый юноша. Его прислал лама-гиюд для того чтобы лама-тсипа обучил молодого монаха различным астрономическим вычислениям. Трапа рассказал, что при прощании с учителем тот сказал ему: «Вы отправляетесь теперь к новому наставнику, а потому вам следует приветствовать его». С этими словами лама-гиюд указал на север, где находилось жилище ламы-тсипа.
Выслушав этот рассказ, лама не особенно удивился, увидав дыру на плаще своего нового ученика…
Я спросила, хотел ли лама-гиюд таким образом предупредить своего друга о прибытии нового ученика, но лама-тсипа не смог дать мне ответ на этот вопрос. Рассказанный им случай произошел не так давно, и у него еще не было возможности расспросить об этом своего друга.
Надо заметить, что тибетцы совсем не стремятся к расследованию психических явлений, и это является одним из главных препятствий в работе исследователя. Тибетцы склонны рассматривать психические явления как факты, если и не совсем обычные, то, во всяком случае, не настолько из ряда вон выходящие, чтобы возбудить у свидетелей непреодолимое желание анализировать эти факты. В сознании тибетцев они не нарушают сложившихся представлений о законах природы, о том, что «возможно», а что «невозможно», как это принято решать на Западе. Большинство тибетцев — причем в равной степени как невежественные, так и ученые — свято верят, что все возможно для того, кто умеет, и поэтому чудеса, свидетелями и исполнителями которых они являются, не пробуждают в них самих никаких чувств, кроме восхищения ловкостью и умением совершающего эти чудеса человека.
