МУЖЧИНА, СТРАДАЮЩИЙ СТРАХОМ ЛЮБВИ

— Вот уже неделя как я расстался со своей подругой и не могу выйти из депрессии?

(Чувствуется, что мужчина мысленно находится в ситуации последнего диалога со своей подругой.)

— Ну, и что вам оттуда слышится … какая её последняя, угнетающая фраза?

— Даже вам слышится… Она говорит, что я трус… трус…Я трус! (Мужчина закрывает руками свои глаза). А ещё болтун…

— А почему её оценка вас как болтуна расстраивает?

— А потому, что я в последнее время так боялся её потерять, что часто повторял, что люблю её. Так часто, что навредил. В последнее время мне казалось, что не чувствую с ней большого счастья и сухо целовал её… но часто.

(Анализ показывает, что личность часто может повторять слова любви и этим самым нарисовать фигуру или мозайку нелюбви. И, наоборот, часто говорить о нелюбви, но этим самым нарисовать мозайку любви.)

— И что вы делали всю эту неделю после расставания с ней?

— Анализировал о том, любил ли я, её? И вообще, разбирался, что такое любовь и была ли она у меня? Вот вы мне можете сказать, была ли у меня любовь?

(Это проявление психоаналитической составляющей в феномене любви. То есть, это невротичность, психическая подвешенность, двойственность чувств, то есть некое страдание. Оно бывает прой настолько сильным, что вызывает истощение и пациента порой приходится лечить от такой любви. Часто такая любовь — это не проблема двух, это проблема одного).

— Значит, если я вам докажу, что у вас любви не было, то вы поняв, что ничего не потеряли, сразу успокоитесь? Не так ли?

— Я на это очень сильно надеюсь. Поэтому и пришёл к вам.

(Мой пациент желает избавиться от своих страданий, но обусловлены ли они феноменом любви?)

— Итак, я слушаю вашу версию о том, что было между вами и вашей подругой.

— Сначала я думал, что в основе лежит только сексуальное влечение. Так и было, как только у меня появлялась сексуальная озабоченность, я скучал по ней и как голодный ободранный кот после странствий шёл к ней. Она… Это фонтан переживаний, это сон, она прелесть, как свеча горит и тает. Игра и блеск её реакций. Уф! Когда я у её ног, даже там я чувствую божественное творенье. И всё-таки, святые места есть не только в Иерусалиме. У мест святых люблю бывать один. И я такой на свете ведь не один. Я всегда отдавался её магии. Полёты… подзалёты… это было. Но… у мужчин же две философии — одна до, и другая после этого. А после этого вакуум. (По-видимому, это проявление феномена посторгазмической пустоты.) Ох, уж эти странности любви, то на коленях ползаешь перед ней, то видеть её не желаешь. Игра мужских гормон… читал. Ну, так и было. Какая ж это любовь? Ведь даже Пушкин женившись перестал писать о любви после своего брака. Больше об отечестве стал писать… В конце концов, не онанизмом же заниматься.

(Мой пациент изложил необходимое условие любви — сексуальное влечение, но этого не достаточно).

— Но позднее вы осознали, что ваши отношения нечто большее. Не так ли?

— Да, потом я понял, что она для меня нечто большее. Она очень заботилась обо мне, она хорошо готовит, у неё всегда хорошо, комфортно, чисто и она меня всегда финансово выручала. Без неё как без рук. Без неё я дикий, а с ней я кто-то. Но кто — это вопрос? К ней всегда хочется прижаться…

— Как к маме?

— Может быть, но мать моя как бы почувствовала, что я уже не нуждаюсь в её опёке и стала ревновать.

— Действительно, что вашей матери переживать-то, взять да передать своего сынишку другой «маме», то есть вашей подруге.

— Передать…Я, что ребёнок что ли?

— Нет. Просто у вас подсознательно возник психологический перенос на вашу подругу, как на мать свою.

— Ура! Значит, это доказывает, что это не любовь. Раз я мать увидел в своей подруге?

(Мой пациент на протяжении всего сеанса будет радоваться любым аргументам о том, что любви не было, выражая это лаконичным «ура». Это защита обратным чувством. Это защита от страха потерять рассудок от любви.)

— Наоборот, согласно психоанализу, любовь — это всегда продолжение любви к близкому человеку детства — матери, сестре, бабуле и т. п. Вы ищите их в других женщинах, но не осознаёте этого.

— Какая ж это любовь? Если я из подруги делаю мать. Я же всё-таки понимаю, что она нечто большее. Вот я после полугода общения со своей подругой стал осознавать, что стал переживать за неё, за её слабость. Я стал её чаще носить на руках. Поэтому не матерью она стала для меня, а больше дочерью. Тем более она меня младше. Я даже бываю для неё в роли отца. Ведь отца-то она потеряла ещё в детстве.

А знаете, правильнее было бы сказать, что она является для меня как бы моей половинкой, частью меня, каким-то моим идеалом.

(Это архетипическая составляющая феномена любви. Работа архетипа анимы — женской части психики в мужской. Но мужская часть преобладает, поэтому передо мной сидит мужчина.)

Мать и дочь здесь ни причём. Понимаете? Она та внутренняя женщина, тот идеал, который раньше я в себе вынашивал. Во всяком случае, мне так казалось тогда, когда мы с ней встречались. Эта моя внутренняя женщина, ну уж точно не мать, это моя внутренняя Богиня. Именно поэтому я иногда свою подругу называл Богиней. Она отвергала это, считая, что это мои внутренние выдумки и к ней никакого отношения е имеют. И действительно, она мне нравилась потому, что она прекрасна сама по себе или это не так, просто я в неё влюбился и поэтому, она мне нравилась? Я в своей любви себя наверное любил. Её с собой я сращивал, соединял. Поэтому ревновал. У неё другого быть не может!!! Она есть собственность моя… Ура! Здесь любви быть не может. Ведь так?

— Дескать, не она Богиня, а вы, испытывая желание Богиню встретить, навешали все эти атрибуты на свою прозаическую подругу? И всё-таки, по-видимому, она попала в резонанс с вашими внутренними идеалами.

— Именно так. Но она этого не понимала. Она то, тоже полюбила во мне то, что я конечно не имею. Ну, я же не мог, её обижать и старался развивать в себе всё то, за что она меня полюбила. Мне порой кажется, что все мои страдания в том, что я себя не люблю.

(И действительно, любовь к другому человеку невозможна без любви к себе. А любовь к себе — это прежде всего принятие себя, то есть умение быть счастливым наедине с собой. Только на этой основе открывается условие для принятия другого, как себя, со всеми позитивами и негативами. А принятие другого и есть одно из многочисленных определений психологического феномена любви.)

— Любовь — это всегда принятие другого…

Я себя ненавижу, себя не перевариваю. И после этого я должен ещё кого-то любить. Откуда взяться-то любви. Ура! Значит её не было. (Мой пациент улыбается противоречивой улыбкой.) А знаете, ведь мы с ней когда-то умели держать паузу. Просто молчали и было хорошо. (Это феномен чувственного общения, за пределами которого находится манипулятивная состаляющая феномена любви) Значит, мы принимали себя.

Но в то же время она меня любила мучить.

— Мучить или искушать?

— Последнее. Она умела это делать. Она мне не сразу отдалась. Мы с ней сравнительно долго встречались. Я был всегда в напряжении. Во мне боролись всякие чувства, противоречия.

(Это диалектическая составляющая любви — как конфликта между различными чувствами, как предвушение, являющееся напряжением, вызванным двумя противоположными чувствами.)

— Вы как бы были подвешены, будучи в состоянии предвкушения, постоянного дефицита её внимания и отношения. И это наполняло вас особым чувством.

— Вы мне намекаете, что это предвкушение и напряжение и было любовью. Нет, когда, мне было семнадцать лет, то я впервые встречался с одной девушкой. Я тогда настрадался от этого. Побыли бы в этом состоянии. Я похудел тогда. Было даже истощение. Я умирал без неё. И эти страдания и были любовью? Это психоз какой-то, а не любовь. Работать не хочется, ничего делать не хочется. Только и думаешь о ней. Слава Богу выкарабкался из этого состояния.

— И как вам это удалось?

— Мне… ей. Она эта моя первая девушка пожалела меня видимо. Отдалась. Нет, я не хочу так любить. Не хочу больше терять так голову. С ней у меня такого не было и не будет.

— А могло бы быть? Вы чувствовали, что можете опять попасть в эту прекрасную психологическую ловушку любви?

— (После паузы.) Да, чувствовал и не хотел этого. Я сейчас только начинаю догадываться, что боялся того, что у меня уже было в семнадцать лет. У меня страх опять потерять голову. Стать этим безумцем. А у меня ведь дела, бизнес. Нет этого психоза мне не надо. Он миновал меня с этой подругой. Я хочу встречаться с такой девушкой, с которой я бы не потерял головы. Мне тяжело потом будет. Вон люди же живут как-то привыкают друг к другу. (Эмпирическая составляющая в любви, которая начинается в процессе экспериментирования — совместного проживания. Как говорится «стерпится слюбится»). Не всё же держится на этом безумстве. Есть ещё что-то. (Действительно практика показывает, что многое в нашей жизни держится не на любви, а на ответственности — страхе подвести близких и Других, способности чувствовать боль другого как свою и т. п. Любовь здесь возникает как следствие Голода, испытания пограничными ситуациями, болезнями, проблемами. Любовь всегда переходит на уровень детей, как продолжение отношений, как выход из кризиса отношений, как особое преодоление, которое переводит отношения на иной уровень. Это любовь как награда за преодоление. Всё вышеприведённое является духовно-смысловой составляющей любви.)

Разве может любовь основываться только на понимание того, что все оценивают мою подругу высоко, а я, слушая их боюсь её потерять, потому, что её все ценят, но не я. Мать говорит — женись, друг говорит — женись, дескать с квартирой девушка. У меня нет финансово-сексуального рефлекса. Я не завожусь, как многие современные девушки заводятся на пузатых, старых и богатых. Всякие президенты говорят женитесь и детей рожайте так как численность населения падает. Ну, вы меня понимаете.

Я не верю в вечную любовь! Как это возможно? Мы всегда привыкаем к человеку, а раз привыкаем, то значит её, то есть любви и быть не может.

(А что нужно чтобы мы не приедались, нужен промежуточный элемент — ребёнок, который растёт и непредсказуем.)

Как-то мне посоветовали, дескать, если у меня проблемы в общении с девушкой, надо просто жениться и всё нормализуется.

(Практика показывает обратное. Если проблемы общения есть до брака, то в браке они только обостряются)

Она заявила, что я боюсь. А чего я боюсь? Безумства любви, или хомута ответственности, который я одену на себя, когда женюсь. Я начинаю понимать, что истинное счастье любви, не в наслаждении, которое она приносит, а в страхе потерять ум из-за неё. Именно этот страх, этот адреналин и запоминается потом. Но какие это страдания. И понимаешь, что страдания, но опять лезешь туда в пекло безумства. Знаю я этих ухоженных домашних мужей, которые бредят об этом безумстве, о трусят. Боятся превратиться в медведя как в постановке «Обыкновенное чудо»

Она меня полюбила как старшего, как подчинённая, как зелёная, как слепая девчонка и я воспользовался её слепотой (Манипулятивная составляющая феномена любви). Потом она поняла что была в моих сетях.

Было время, когда я с ней каждый день знакомился и каждый день влюблялся. Ведь она была всегда такая разная…

Мой пациент успокоился, причём моей роли в этом практически не было. Он сам наковырялся в своей любви настолько, что она потеряла тайну и магию. А магия любви исчезает как только открывается структура этой магии. В этом успокоении уже не было той подвешенности, того страдания, которое было раньше. Но стал ли мой пациент этого успокоения счастливее это вопрос?