Искушения интеллигенции

Обыкновенное чудо[116]

— Что, по-вашему, чудо? И вообще — играют ли чудеса какую-то роль в жизни верующего человека?

— Я думаю, каждый человек обречен на то, чтобы воспроизводить ситуацию своего собственного духовного рождения. У меня получилось так, что к Богу, к Церкви я пришел не через чудеса. Передо мной стоял философский вопрос: поиск правды, смысла жизни. Я стал верующим через усилие воли и мысли; меня не потрясали те или иные чудеса. А потому и по сю пору я не склонен ставить чудеса во главе духовной жизни.

Чудо само по себе доказывает только, что мир не сводится к бессмысленным актам природы, к материальному строению, что есть сверхчеловеческая, сверхобыденная реальность. Но что это за реальность, каково имя её, какой у неё замысел о нас? Разные религиозные традиции отвечают на этот вопрос по-своему. И поэтому чудо не может доказать истинность Православия или христианства.

Помню, году в 88-м шел по Арбату. Тогда Арбат был открытой зоной, там бродили первые уличные проповедники, в основном — кришнаиты. У меня завязалась беседа с одним из них. И он говорит: «Да ваш Христос, он всего лишь йог-неудачник. Я вот тоже могу по воздуху летать». Пришлось ответить, что я и не сомневаюсь в его способностях и даже не прошу их демонстрировать, т. к. я не атеист, а христианин. Для меня нет проблемы в том, что есть чудеса, у меня вопрос — какого вы духа, каков источник ваших чудес.

Еще помню, разговорился с одной девочкой-кришнаиткой. Она еще ходила в обычном светском платье, а, занчит, недолго была в секте. И вот я ее спрашиваю: «Скажи, пожалуйста, за время твоего общения с этими ребятами в тебе что-то изменилось?» — «Да конечно, я научилась испытывать трансцендентальное наслаждение. Махамантра! Она так много дает!» — «Скажи, а что кроме этого изменилось в твоей жизни?» Девушка удивилась и поинтересовалась, а что именно могло измениться. Я пояснил: «Ну, может быть, отношение к людям, к друзьям, к родителям. Может, больше стало любви к ним». — «Нет, — говорит, — пожалуй, нет. Все осталось прежним».

Для меня это показательно. Ведь главное чудо, которое может произойти в мире, это не переставление гор с места на место в буквальном смысле слова, а переставление гор своих грехов, пристрастий, привычек. Христос не говорит «блаженны творящие чудеса», но «блаженны милующие». В Православии главное — это изменение твоего внутреннего мира. Впрочем, не только в Православии, даже в Индии многие говорили, что неумный человек старается изменить то, что вне него, а мудрец старается изменить то, что внутри него.

Так что истинность Православия доказывается не столько чудесами или пророчествами, сколько тем, что люди, от которых вроде бы нельзя было ожидать каких-нибудь покаянных перемен, меняются.

Чтобы не говорить о политиках, когда-то проповедовавших одно, а сейчас говорящих другое, давайте вспомним людей, которых вряд ли можно заподозрить в утилитарности мышления, в неискренности.

Скажем актриса Екатерина Васильева. Человек жил в театральном мире, мире «тусовки», где каждый ловит лишь свое отражение… Все у нее было, и прежде всего — добротный имидж в тех кругах, которые были для неё авторитетными. И вдруг она бросает вызов своей среде (своей, а не официальной, что гораздо сложнее, т. к. легче идти против государственной власти, нежели против дворовых авторитетов). Оставляет театр, становится церковной старостихой (сейчас, слава Богу, неофитский карантин кончился, и она снова начала сниматься). Разве не чудо?

Или — рокеры. С точки зрения церкви, более отдаленных от нее людей нет. В массовом церковном сознании существует мнение, что рок — это сатанизм, дебилизм, разврат, наркомания… И вдруг люди, которые этой музыкой живут — Юрий Шевчука или лидер группы «Агата Кристи» — сегодня позиционируют себя как православные. Когда даже из этого мира идут какие-то религиозные токи, это, на мой взгляд, тоже чудо.

— Может быть, их религиозность — всего-навсего прикрытие растраченного таланта?

— Не думаю. Разве исчез талант у Шевчука?

— Возникает вопрос, зачем в Евангелии рассказывается о чудесах, которые творил Христос, когда можно было бы ограничиться проповедью христианства?

— Чудеса есть свидетельства того, что Небо становится ближе. Чудеса есть знак соприсутствия, встреченности, неодиночества. Путь к встрече не через чудеса пролегает, но чудеса оказываются на церковном языке знамениями того, что эта встреча состоялась. Пытаясь понять Церковь, необходимо совместить в сознании две вещи, казалось бы противоположные.

С одной стороны Церковь не придает большого значения чудесам — нельзя искать чудес, требовать чудес, желать чего-нибудь неожиданного.

С другой стороны, каждая наша молитва — это молитва о чуде. Совершенно справедливо писал Иван Тургенев: каждое прошение, каждая молитва сводится к тому, что, Господи, ну сделай так, чтобы дважды два было пять¹¹⁷.

¹¹⁷ «О чем бы ни молился человек — он молится о чуде. Всякая молитва сводится на следующую: «Великий Боже, сделай, чтобы дважды два — не было четыре!». Только такая молитва и есть настоящая молитва — от лица к лицу. Молиться всемирному духу, высшему существу, кантовскому, гегелевскому, очищенному, безобразному богу — невозможно и немыслимо. Но может ли даже личный, живой, образный бог сделать, чтобы дважды два — не было четыре? Всякий верующий обязан ответить: может — и обязан убедить самого себя в этом. Но если разум его восстанет против такой бессмыслицы? Тут Шекспир придет ему на помощь: «Есть многое на свете, друг Горацио…» и т. д. А если ему станут возражать во имя истины, — ему стоит повторить знаменитый вопрос: «Что есть истина?» И потому: станем пить и веселиться — и молиться» (Молитва // Тургенев И. С. Полное собрание сочинений в 30 томах. Т. 10. М., 1982, с. 172).

Но при этом православный человек, когда молится о чем бы то ни было, начиная с того, что «хлеб наш насущный дай нам днесь» и кончая молитвой об исцелении своей доченьки, он, в конце концов, завершает свою молитву неким смягчающим обращением: «Впрочем, да будет воля Твоя, Господи».

В этом — существенное различие между заговором и молитвой. Заговор предполагает, что у колдуна есть власть над духовным миром и эту власть он проявляет, навязывает свою волю духовным реалиям. А молящийся человек знает, что Тот, к Кому он обращается, бесконечно выше его и поэтому человек просит, а не диктует Богу свою волю.

Итак, с одной стороны Церковь говорит «чудес не ищи», а с другой, каждая молитва это прошение о чуде. Но есть еще и третья сторона, третья точка этого странного треугольника. Это то, что чудо естественно в жизни христианина. Понимаете, в церковной среде даже не принято рассказывать о чудесах. Странны не чудеса, а их отсутствие. Чудеса совершенно естественно входят в жизнь христианина. Более того, православный от явления чуда смутится, потому что, как у нас говорят, если тебе показано чудо, то, скорее всего, за твое неверие. Как-то раз в Киеве мне предложили съездить в один дом, где, говорят, все иконы, которые туда приносят, начинают мироточить. Я подумал и отказался: ну замироточит там моя иконка, а потом я привезу ей домой и она будет висеть в моей квартире. А зачем? Чтобы дать повод говорить: «в моем доме есть необычная икона, значит, я сам чем-то необычен»? В итоге это приведет к такой серенькой пошлой гордыньке. А мне чего-то этого не хочется.

И потом чудо далеко не всегда глас с небес или купина неопалимая. Чудо может войти в твою жизнь через обычного человека. Я — книжник, и чудеса в моей жизни по большей части книжные. В нужную минуту находится нужная книга, раскрывается на нужной странице…

В ноябре 2002 года читал я лекцию в Бухарестском университете. Между делом, буквально одним словом, упомянул масонов. В зале начались смешки, ухмылки, шутки. Я про себя это запомнил, но комментировать никак не стал. А вечером того же дня в супермаркете натыкаюсь на французский журнал Le Point¹¹⁸ — на обложке огромными буквами тема номера: «Ширак и франкмасоны». Внутри фотографии: пять министров-масонов в правительстве Ширака, масонские лидеры на приеме в Елисейском дворце (19 ноября 2001 года)… На следующий день показываю этот журнал студентам: «Ну, кто вчера ухмылялся? Просто не надо в крайности впадать, считать, что Господь Бог ушел в отпуск, передав власть над миром масонам. Но не надо считать, что слово «масон» употребляют только неумные люди, а на самом деле их не было и нет».

¹¹⁸ Le Point. 8.11.2002. № 1573.

А первое такое чудо со мной произошло в 1995 году. Моя книга «Традиция, догмат, обряд» уже уходила в типографию. В ней была глава, посвященная католической мистике. Мне же досаждало чувство какой-то научной некорректности: ведь опорные для этой главы тексты (видения католической святой Анджелы) я цитировал из вторых рук: по книге Алексея Федоровича Лосева. Да, Лосев указывал источник своих цитат. Но из самого этого указания следовал, что шансы добраться до него минимальны: русский перевод дневников Анджелы, сделанный Львом Карсавиным, был издан в 1918 году. Понятно, что тираж был минимальным. Понятно, что государственные библиотеки эту книгу уже не заказывали и не хранили. И в разрухе последующих лет погибла большая часть тиража… И вот забредаю я в букинистический магазин в Столешниковом переулке. Ничего интересного на полках не нахожу и, когда уже протискиваюсь из-за прилавка назад, смотрю — под стеклом внутри этого самого прилавка лежит эта книжица… Цена, конечно, запредельная. И что же? — Продавщица предлагает мне взять эту книгу на ночь домой… Тут я понял, что все-таки Бог что-то имеет против католической мистики.

— А что для Вас является главным чудом в жизни, что Вы часто вспоминаете, что поддерживает Вас на Вашем миссионерском пути?

— Для меня самое значимое чудо это то, что было со мной в день моего крещения. Господь дал пережить благодать Таинства крещения, полноту радости. Для меня это гораздо важнее, чем другие свидетельства, которые я читаю в книжках. Когда я крестился, мне было уже девятнадцать лет. Это был шаг от Бердяева к Церкви, от идеи о Боге к живому Христу. Т. е. я вошел в Церковь и не вышел… и, надеюсь, — не выйду. Для меня это первое и самое большое чудо.

— А каким было последнее чудо в Вашей жизни?

— Оно было 24 марта 2003 года. Фонд Святого Всехвального апостола Андрея Первозванного в этот день в Храме Христа Спасителя проводил заседание организационного комитета по программе Всеправославной молитвы «Просите мира Иерусалиму». По окончании официальной части президент Фонда А. В. Мельник пригласил меня в свой офис на Ордынку. Мы решили, что наше знакомство и беседа заслуживают того, чтобы обрести посредника в «коммуникационном процессе» — в виде бутылки виски. И вот после тоста ставлю я рюмку на стол — а она начинает двигаться. Едет так сантиметров пятнадцать по прямой к краю стола и медленно и неравномерно вращается вокруг своей оси. Все семеро присутствующих изумленно глядят за ее медленным путешествием. МИДовец, сидящий между мною и Мельником, пробует подставить руку с краю стола, чтобы успеть ее поймать, когда она-таки свалится. Я успеваю сказать: «да тут у вас прямо полтергейст какой-то!». Честно говоря, начал я эту фразу с намерением пошутить, но по ходу произнесения понял, что это и в самом деле оно самое. И тогда вместо того, чтобы прикасаться к этой рюмке рукой, издалека крещу ее. Она тут же стала — за пять сантиметров до краешка стола.

Спрашиваю хозяина: освящен ли ваш офис. Он говорит: «нет, мы только что сюда переехали, еще месяца нет. А освящение планировали после Пасхи»… Очевидно, от старых хозяев осталось дурное духовное наследие.

О таких событиях я много слышал от священников, но сам увидел впервые.

— А церковь ведет какой-то реестр чудес? Исследует их?

— Иногда. Но православие по своей сути чуждо пиаровским технологиям. У нас не в чести публичность.

— Уже давно ходят слухи о том, что при Московской патриархии есть некий секретный научный отдел, собирающий и систематизирующий сведения обо всем сверхъестественном, чтобы попытаться определить, что от Бога, а что от дьявола…

— В исповедальном порядке расскажу вам об одном из самых крупных своих церковных разочарований. Когда я лет двадцать назад учился в МГУ на кафедре, носившей громкое имя «Истории и теории научного атеизма», в спецкурсе по современному состоянию русской церкви нам неизменно подчеркивали: церковь активизирует работу с молодежью, церковники разрабатывают программу возрождения веры и т. д. А потому, дескать, мы, атеисты, тоже должны активизироваться, чтобы противостоять их проискам. В общем, все по логике: «баран нарочно рога отрастил, чтоб на волков охотиться». Я искренне этому верил и надеялся: хорошо, если так. А затем, когда переступил порог церковной жизни и поработал во всех интеллектуальных центрах русской церкви: в Московской духовной академии, в Московской Патриархии, в синодальных отделах, то с удивлением и некоторым разочарованием убедился: ничего подобного нет. Нет центра, который занимался бы глубинными научными разработками, прогнозами, составлял долгосрочные программы и при этом контролировал бы их реализацию. Наша церковная жизнь строится по принципу «раздражение — реакция»: появилась сиюминутная проблема, стала очевидно-неотвязной — и лишь тогда начинается поиск выхода (чаще — ухода) от нее.

— Но разве чудесные проявления — это не то, что должно интересовать церковь в первую очередь?

— То, что кажется проблемой вам, для нас проблемой не является. Чудо для религиозного человека в порядке вещей, поэтому и научного центра по «чудоведению» у нас нет. Помните фильм «Тот самый Мюнхаузен»? Барон составляет распорядок дня: объявить войну Англии, слетать на Луну… Чудеса включены в его повседневный график. Ну вот, таков Образно говоря ираспорядок дня религиозного человека: я иду в храм на водосвятный молебен, чтобы получить святую воду, которая будет меня исцелять и защищать, — следовательно, на это чудо у меня предусмотрено полчаса… Так что странным, пугающим и печалящим было бы отсутствие чудес.

— Если Вам будет рассказывать о приходе в Церковь человек, которого поразило произошедшее с ним чудо… Вы поверите?

— Конечно, это возможно. Только теперь я буду просить человека выстроить свою веру на более твердом основании, на слове Божьем, на знании церковного учения, с тем, чтобы новое чудесное потрясение, которое может с ним произойти, не вытолкнуло бы его из Церкви.

— Существуют чудеса, которые казалось бы признаются и наукой: так называемая Туринская Плащаница, сошествие Благодатного Огня. Но есть мнение, что чудо является чудом только тогда, когда не признается наукой.

— Величайшее чудо — это существование мира, существование жизни человека. И существование жизни признается наукой. Но меня всегда смущают регулярно повторяющиеся чудеса.

Когда мне говорят, что всегда вот в этом месте, в это время происходит чудо, я настораживаюсь. Когда мне говорят, что на Пасху всегда солнышко светит или на Благовещение птички гнезда не вьют…

Это меня несколько раз понуждало приглядываться. Пасху 2000-го года я встречал в Праге, так там просто снегопад был, там солнышка совершенно не было видно.

Видите ли, Бог христиан это Бог тактичный: Он не насилует свободу человека. И Господь в Евангелии не чудесами вытягивал веру, но в ответ на веру творил чудеса.

Вы упомянули Туринскую Плащаницу. Это чудо настолько тактичное, что тот, кто желает, видит в нем чудо, тот кто желает, видит подделку. Есть научные доводы и в пользу аутентичности (т. е. я могу признавать плащаницу отпечатком Иисуса из Назарета и в этом не будет ничего погрешающего против научной добросовестности), и в пользу того, что это творение более позднего времени, неизвестно как сделанное.

И у той и у другой точки зрения есть достаточно веские аргументы, доказывающие правоту. В своей несовместимости они оставляют «зазор» для твоего сердца, твоего желания. Что ты желаешь увидеть — тем для тебя это и будет. Если ты хочешь видеть здесь подделку — для тебя это будет не более чем кусочек древней ткани, и тогда твоя душа останется просто в мире вещей. Но если ты желаешь чуда — для тебя это будет чудом, святыней, пятым Евангелием. Тогда ты окажешься в мире, где все осмысленно, в мире знамений.

С Благодатным Огнем то же самое. Кто-то видит в этом «естественное явление», говорит, что «это всё фотовспышки, блики телекамер» или еще что-то. А для кого-то это — чудо. Кого-то этот Огонь обжигает, кого-то нет. Это еще зависит от настроя человека, его ощущений. Т. е. эти чудеса не навязаны человеку. Ему дается право выбирать — принять их или нет.

— Может ли человек сам создать чудо, породить его своими психологическими усилиями?

— Да, конечно. Человек может зазвать к себе в гости «инстанции», творящие чудо. А они опять же очень различны. Что и происходит во всевозможных сектах.

— Среди верующих иногда можно услышать споры, что вот, дескать, существует православные чудеса, а есть католические. Католики не принимают православные чудеса, православные католические. Но разве есть какое-то отличие чудес от чудес?

— Есть промысл Божий над всем человечеством. Я думаю, даже в жизни атеиста есть чудеса, которые он, правда, быстро забывает. Господь посылает дождь и на грешников и на праведников, и забота Божия существует о всех его чадах, даже о тех, кто о Нем не знает.

Но есть чудеса, связанные с видениями. И здесь православный человек должен быть осторожен. У католиков, по-моему, тут меньше осмотрительности. Например, у одной шведской католической святой начала двадцатого века были видения и голоса, которые утверждали, что придет на землю цивилизация любви. И якобы Христос сказал ей: ты знаешь, Я не самореализовался в любви на земле, Меня слишком рано распяли, и Я хочу чтобы до конца мира настало полное царствие любви. И поэтому Я сделаю так, что все в мире объединятся — и христиане и иудеи, и мусульмане и т. д. Будет единая вера, все будут дружить и только потом придет антихрист…

Идеология этой святой теперь лежит в основе идеологии папы Иоанна-Павла II¹¹⁹. Но что это были за голоса — никто даже не задумался.

¹¹⁹ Подробнее об этом см. в первой главе моей книги «О нашем поражении» (М. — Ростов-на-Дону, 2003).

Конечно, и православный может довериться чему не надо. Вопрос в реакции Церкви на эту ошибку. Такие мистические состояния, которые в Православии рассматриваются как неудача, в другой конфессии могут оцениваться как норма, как проявление святости, чуда.

— А что такое говорение на языках?

— У меня до сих пор нет ясного ответа на этот вопрос. Это вне-словесная, аномальная, экстатическая религиозность. У нас сегодня все чинно-типиконно. Но память о молитве без слов, сверхсловесной молитве осталась в Пасхальном каноне: «Пасху празднуем весёлыми ногами».

При серьёзном разговоре на эту тему надо учитывать различие темперамента. У белорусов и русских один темперамент, достаточно спокойный. У молдован или грузин — другой. Это тоже православные народы, но национальный характер у них другой. Русских паломников всегда шокирует в Иерусалиме поведение православных арабов, особенно в Великую Субботу. Они скачут, кричат, орут. Меня же их поведение радует. Я рад, что они умеют радоваться в такой полноте, когда не только сокровенные тайники сердца, но и тело участвует в радости о Христе воскресшем. У христиан до IV века были ритуальные танцы. В эфиопской церкви они сохраняются до сих пор. Возможно, в этом ряду могла существовать глоссолалия как экстатическая форма выражения своей радости и благоговения перед лицом Бога.

Но надо заметить, что апостол Павел не делает акцента на говорении языками. Перечисляя дары Духа Святого, он не упоминает такого дара. Дары Духа Святого: любовь, радость, мир, долготерпение, а не глоссолалии. Поэтому именно эти дары, а не глоссолалию надо в себе возгревать. И Христос не говорит: «по тому узнают все, что вы мои ученики, если будете лаять на непонятном языке». Признаком ученичества Он выставляет любовь.

То, что сегодня творится на собраниях неопятидесятников-харизматов, напоминает не об апостольской Церкви, а о шаманских камланиях. Нам всем известны бабки-целительницы, которые сидят под православными иконами, читают православные молитвы, но при этом по сути колдуют. Христианский антураж и лексикон не гарантируют христианского внутреннего настроя. Вот так и у харизматов. Проповеди и гимны у них христианские, а вот мистический опыт родственен скорее нью-эйджеровским технологиям транса, нежели православной молитве.

В 1998 году я был в Ханты-Мансийске, и работники местного дома культуры были очень обрадованы тем, что в их стенах наконец-то зазвучала православная проповедь. А то все харизматы да баптисты, американцы да корейцы… На радостях они поведали мне такую историю:

Истекло время аренды зала харизматами. Пора расходиться — а у них самый экстаз. Глоссолалия уже позади, теперь они уже покруче «изменяют» состояние своих сознаний. «Техничка» тем не менее начала уборку. И вот проходит она со своей шваброй под сценой (то есть между сценой и залом), а пастор в это время делает пассы в зал: «Примите Духа Святого! Примите мир в Духе Святом!». Сектанты один за другим валятся без сознания (такое состояние называется у них «покой в Духе»). Уборщица оказывается как раз между пастором и залом, не смотрит ни на того ни на другого, а лишь на подметаемый ею пол. И тут вдруг после очередного «пасса» — она и сама падает без сознания. Зал в восторге: «Вот оно, свидетельство истины нашей веры! Напрасно неверы говорят, будто у нас тут самовнушение! Вы же видите — человек не слышал наших проповедей, не молился с нами, а тем не менее оказался доступен действию Духа!». Восторг длился минут пять. А затем уборщица пришла в себя и молвила: «А что, разве у нас сегодня снова Кашпировский?». Просто в прошлый раз в такое же трансовое состояние вводил ее именно сей персонаж…

— Много ли сейчас чудес?

— Меня это даже пугает — так их много. Обилие чудес и в православной церкви, и за ее пределами — мне кажется, в этом есть что-то тревожное. В народе говорят, что во множестве чудеса являются накануне войны или других серьезных испытаний, чтобы таким путем укрепить веру в людях. Я же полагаю, что самое большое чудо — перемена в человеческой душе. Потому что потеснить гору привычек и грехов — чудо большее, чем сдвинуть с места Монблан.

— А что касается более осязаемых церковных чудес: мироточения икон, их самообновления — у вас нет подозрения, что часть их инспирирована отнюдь не божественной силой?

— Таких подозрений у меня совершенно нет. Разве что имеет место инспирация не человеком, а некой духовно противоположной силой — то, что на языке православия называется «прелестью», таким магическим очарованием. В ряде случаев такое можно подозревать. Но в любом случае бесовские проделки — это не человеческие подделки.

— Экзорцизм — это вынужденная духовная мера или бизнес?

— Я не думаю, что это бизнес. Экзорцизм — это реальность, необходимая часть церковной жизни. Но мода на экзорцизм — это духовная болезнь. Нужда в экзорцизме — это горькая правда; действенность экзорцизма — правда радостная, но мода на него — это ложь. Я человек традиции. Я читаю в житиях святых, что святым древности огромного труда стоило одного человека исцелить от одержимости. А когда я вижу, что на отчитку привозят целыми автобусами, то недоверчиво говорю про себя: или наши монахи превзошли Сергия Радонежского или бесы нынче сговорчивее стали.

— Эта демоническая сила может проявлять себя в стенах храма?

— Даже в стенах храма.

— Есть еще чудо изгнания бесов. Тут тоже все без подвохов?

— Сейчас много чудес, связанных с негативом. Отрицательная духовная сила себя очень ярко проявляет, и только у Церкви оказывается средство, чтобы ей противостоять. Скажем, в Магадане религиозное пробуждение началось с того, что в одной квартире был мощный полтергейст. Вещи буквально летали по комнатам, причем по кривым траекториям, самовозгорались. Ни милиция, ни экстрасенсы ничего поделать не могли, и только, когда приходили православные священники, вся эта катавасия прекращалась. Борьба за квартиру шла около полугода, все это широко освещалось в местной прессе, и в итоге эта история произвела на город большое впечатление.

Впрочем, я, кажется, уже опоздал рассказать один профессиональный анекдот. Представьте: православный миосонер выступает перед университетской аудиторией. И по ходу своего повествования он доходит до той минуты, когда он должен употребить неприличное слово. Он должен беса упомянуть. Поскольку этот миссионер не впервые общается с образованной публикой, он прекрасно понимает, какова будет реакция зала. Ведь наша постсоветская интеллигенция еще слова Бог правильно выговорить не может. Ей чего-нибудь попроще надо: «космическая энергия», «биоэнергоинформационное поле Вселенной» и т. п.¹²⁰ А если им еще про беса что-то ввернуть, то тут такой хай поднимется! «Мы-то думали Вы интеллигентный человек! А Вы на самом деле обычный мракобес, реакционер! Про бесов всерьез говорите! Да это же средневековье, инквизиция, охота на ведьм!» И т. д и т. п. Предвидя это, миссионер решает высказать свою мысль на жаргоне интеллигентной аудитории. И говорит: «В эту минуту к человеку обращается мировое трансцендентально-ноуменальное тоталитарно-персонализированное космическое зло…». Тут бес высовывается из под кафедры и говорит: «Как, как ты меня назвал?».

¹²⁰ По определению некоего оккультного «академика» Г. Б. Дворкина «Всеобщим Вселенским Богом-Творцом, создающим по своему образу, подобию и сути, является энергополевая информационно-распорядительная система (ИРС) Вселенной» (цит. по: Валькова Л. Николай Рерих: для русского народа мои труды // Наша газета. Кемерово, 6 декабря 2002.

Так вот, в Церкви бес — не только персонаж анекдотов или фольклора. Наша практика очного противостояния силам зла прошла через века. По латыни это экзорцизм, по-русски — отчитка бесноватых. Есть поразительный пример из XIX века. Врач, который не склонен верить в религиозные феномены был вынужден засвидетельствовать: «Кликуша безошибочно различала святую воду от простой, как скрыто мы ее ни давали. Каждый раз, когда ей подносили стакан со святой водой, она впадала в припадок, часто прежде, чем попробует ее на вкус. Вода была свежая, крещенская (исследование было произведено в средине января). Наливались обе пробы в одинаковые стаканы в другой комнате и я подносил ей уже готовые пробы. После того, как много раз повторенные опыты дали тот же положительный результат, я смешал обе пробы воды вместе, простую и святую, и налил их поровну в оба стакана. Тогда кликуша стала реагировать на обе пробы припадками. Ни одного раза она не ошиблась в этом распозновании святой воды»¹²¹.

¹²¹ Краинский Н. В. Порча, кликуши и бесноватые как явления русской народной жизни. Новгород, 1900, с. 186

— А проводятся ли беседы с духами, вселившимися в одержимых?

— Некоторыми священниками. Но мне, сказать честно, это не нравится. В Новом Завете мы читаем, что Христос и апостолы избегали принимать любые свидетельства бесовской силы. А сегодня в моде брошюрки о том, как иеромонахи берут интервью у несчастных одержимых людей и у тех сил, которые в них вселились. И даже строят на этом целые богословские концепции. Но это уже не богословие, а «бесословие».

— А сами Вы были свидетелем изгнания бесовских сил?

— Слава Богу, личной нужды ходить на такие службы у меня не было, а ради любопытства идти туда неполезно.

— Для вас это обыкновенное чудо, для светского человека — мистика. А чудес или мистики в нашей жизни многовато.

— Интересно, что многие люди, которые занимались экстрасенсорикой, телекинезом и прочими непознанными явлениями, быстро эволюционировали и приходили к религиозному мировоззрению, начиная осмыслять их с этой точки зрения. Но отчасти в силу своей необразованности давали феноменам хоть и религиозные, но антихристианские истолкования. Церкви ничего не оставалось, как сказать: осторожно, это псевдорелигия! Но можно ли отделить сами феномены от их оккультных, магических интерпретаций? Для такого рода дискуссий и размышлений, на мой взгляд, необходимо было бы создать центр, о котором вы говорите. Пока есть только «Центр св. Иринея Лионского», который собирает информацию о сектах, а заодно и о деятельности оккультных кружков, которые любят маскироваться под центры исследования необычных явлений.

— Ну, а на бытовом уровне? Скажем, человек столкнулся с полтергейстом у себя в квартире или его одолевает некий призрак? В милицию по понятным причинам обращаться неудобно. Идти в церковь?

— К сожалению, очень многие идут от одного беса к другому: к различным магам, специалистам по снятию порчи и прочим. В этой связи уместно вспомнить слова выдающегося российского демонолога Владимира Ильича Ленина о том, что «синий черт» ничуть не лучше «желтого черта»¹²². Надо, конечно, идти в храм. Долг священника — воспроизвести над одолеваемым странными явлениями человеком молитвы, которые вообще-то уже читались над ним при его крещения. Это таинство начинается с молитв экзорцизма — изгнания бесов. Церковь в своих молитвах обычно обращается к Богу, к людям, но есть уникальная ситуация, когда она обращается к сатане. Священник поворачивается лицом не на восток, а на запад, и велит сатане оставить сие создание Божие. Заклинательные молитвы, впрочем, не обязательно читать в храме — священник может прийти на квартиру.

¹²² Ленин В. И. Письмо А. М. Горькому от 13.11.1913 // Полное собрание сочинений. т.48, М., 1975, с. 226.

— Вам доводилось проводить такой обряд?

— Я ведь не священник, поэтому такого рода опыта у меня нет. Но мне приходилось от некоторых священников в разных городах слышать поразительные рассказы о том, что случается в домах. В частности, в тех, где хозяева слишком увлекались оккультными опытами. Например, летают утюги, причем не со стола на пол, а со сложными углами атаки, с резкими поворотами. За ними — ножи, вилки…

— Просто «Федорино горе» какое-то. Вы доверяете этим рассказам?

— Я доверяю не каждому священнику, потому что много лет живу в церкви и знаю, что здесь тоже разные люди встречаются. Но не верить именно этим отцам у меня оснований нет. Рассказыают и сами «пострадавшие». На Украине, под Кривым Рогом, есть городок Зеленодольск. Когда город работал над оборонными заказами, власти построили замечательный детский сад — с бассейном, мозаикой и фресками. Но наступили трудные времена, его закрыли и отдали под офисы. Потом стало чуть лучше, и года четыре назад здание вернули детям. Правда, теперь под школу, потому что в условиях «незалэжности» отчего-то стало мало появляться малышей. Начался учебный год, а спустя несколько месяцев туда приехал я. Прежде чем представить ученикам, директриса завела меня к себе в кабинет, заперла дверь и спросила: «Отец Андрей, что у нас происходит?». Оказывается, когда школу открыли, пригласили батюшку освятить помещение. «Решили сделать это вечером, чтобы не смущать неверующих. Священник окропил святой водой классы и мой кабинет. Я последняя уходила из школы, проверила сигнализацию. К тому же у нас есть охрана. Утром открываю кабинет — полный погром! Не то чтобы ящики столов вынуты и бумаги перемешаны — вообще все вверх дном и даже люстра сорвана и завязана узлом. При этом окна закрыты и замки целы. Вызванный электрик просто остолбенел: какую же нечеловеческую силу надо приложить, чтобы завязать в узел стальную люстру?!».

Я в ответ мог предположить только одно: очевидно, люди, которые прежде занимали это помещение, баловались какими-нибудь гороскопами, гаданиями или даже вызыванием духов. Когда священник именем Христовым нечисть изгонял, она, уходя, решила напоследок напакостить. Таких случаев очень и очень много. Это вообще характерно для нашего времени: люди, сначалаприобретают какой-то негативный религиозный опыт, и лишь затем приползают в храм и просят защиты.

— Раньше такого не было?

— Сегодня отдельные страницы Евангелия читаются совершенно иначе, чем, скажем, сто лет назад. С тогдашними русскими интеллигентами можно было обсуждать евангельскую этику, но как только речь заходила о религиозном подвиге Христа, в частности, о его сражении с бесами и исцелении бесноватых, в ответ морщились: дескать, апостолы просто не поняли, что это была обычная эпилепсия. И вообще, мол, бесовщину следует понимать как символический образ. Ситуация изменилась только сравнительно недавно — когда вчерашние атеисты оказались один на один с антихристианскими проявлениями.

— Почему это произошло?

— История церкви схожа с историей нашей армии. Та, победив в войне, 50 лет существовала в условиях мира. Нас приучили к миру. Бездействующая армия стала презираема, унижаема. А в итоге армия столь ослабла, что к 1994 г. в ней не нашлось даже одной дивизии, способной воевать в Чечне. Так же и русская церковь выиграла битву с язычеством и создала христианскую цивилизацию, при которой человек чувствовал себя духовно защищенным и не думал о разного рода бесовщине. Раньше защита эта воспринималось как само собой разумеющаяся, как горячая вода в квартире, но на самом деле за ней стоял огромный труд многих священников и монахов¹²³. А когда люди перестали задумываться об этом аспекте, они взбунтовались: отстаньте от нас с вашими догмами! Куда хочу, туда лезу. И после разрушения храмов — взрыва этой религиозной защитной стены — все эти духи снова в гости к нам. Зато стало более понятно, что и зачем существует в церкви.

¹²³ В толкиеновском «Братстве Кольца» очень узнаваемо описывается эта ситуация: «Ты говорил о крепости, принимающей на себя удары Врага, но наша задача в ином. На свете немало зла, для которого ничто — крепостные стены и острые мечи. Много вы знаете о мире за границами Гондора? Там свобода, ты говоришь? Так вот, ее бы там и в помине не было, если бы не мы, северяне. Когда темные твари, которых ты и в кошмаре не видывал, вылезают из-под холмов, из темных лесов, не свобода, а страх царит на равнинах. И тогда на их пути встаем мы. Кто мог бы безопасно пользоваться дорогами, кто мог бы спокойно спать в мирных краях Среднеземья, если бы северяне оставили свою неусыпную службу, если бы покинули этот мир? Ты говоришь, вас благодарят, но не помогают? Нам не перепадает и этого. Путники косятся, встретив нас на дорогах, селяне изощряются, выдумывая для нас прозвища. Один толстый трактирщик прозвал меня Колобродом, а между прочим, живет он в одном дне пути от чудищ, которых увидишь только — и обомрешь, а если такое наведается к нему в гости, от деревни и труб не останется. Но он спит себе преспокойно, потому что не спим мы. А по-другому и быть не может. Пусть простой фермер живет, не зная страха, я и мой народ все сделаем, чтобы он жил так и дальше. Для этого храним мы свои тайны, в этом видим свое назначение, покуда в мире еще год за годом зеленеет трава».

— Хорошо, теперь о связях с загробным миром. Свидетельств общения с усопшими множество. Умершие люди являются родственникам во сне и даже наяву. Это тоже бесовщина?

— Однозначно ответить невозможно. Когда к нам обращаются с подобным вопросом, ответ священника обычно такой: чтобы вы не забывали об ушедших людях, они просят вас о молитвах за них. Ведь нить до конца не разрывается. И еще это некое вразумление родственникам, дабы они, помня о предстоящем исходе из этого мира, восприняли религиозную систему ценностей. Правда, такие явления могут быть и следствием истерического самовнушения, злым розыгрышем, газетной дезинформацией.

— Как быть, если человек пугается происходящих с ним необъяснимых явлений?

— Во-первых, христианская вера освобождает от таких страхов. Я верю в Христа — значит, не верю в сглаз, в порчу и прочую чушь. Как говорит апостол Павел, если Бог с нами, то кто против нас? В XIX веке святой Феофан Затворник советовал одной девочке, как бороться с греховными мыслями: представь, что на тебя напал громила. Собери силы в кулак, ткни ему в грудь, а когда злодей чуть ослабнет, кричи что есть силы: «Караул, грабят!». Так и с духовными наваждениями. Оттолкнуть их от себя — и к Господу: «Защити!» Только «кричать» надо на самый верх, «по вертикали». Тогда мы поймем, почему Христа называют Спасителем. Приемами карате, как это делает Шварценеггер в фильме «Армагеддон», антихристианскую нечисть не победишь.

Ну и, во-вторых, в доме обязательно должна быть святыня. Церковные свечи, ладан (который можно класть просто на разогретую настольную лампу), святая вода — лучше крещенская. Вообще надо осознать, что граница духовного мира и материального отнюдь не жесткая, материальные предметы могут быть насыщены энергией Духа. Освященные предметы следует содержать так, чтобы они не были поругаемы. То есть на отдельной полке, в отдельном ящике. Ну и надо стараться, чтобы поблизости от святыни не было нечистых предметов. Не надо тащить в дом сатанинскую, оккультную, астрологическую литературу, а уж тем более ею пользоваться.

— Основной источник чудес — Господь Бог. Как церковь различает, что от Бога, а что от нечистого?

— Нам, конечно, недостаточно только зафиксировать, как в Академии наук, чудесное явление. Мы пытаемся понять, что за силы стоят за ним и какое влияние оно оказало на свидетелей. Слушая тех, кто уверяет, что они установили связь с загробным миром, обрели дар пророчества или исцеления, мы прежде всего заглядываем им в глаза. Нечистая душа обязательно будет «фонить».

И потому наш первый вопрос будет: какой была ваша работа над самим собой, что вы изменили в своей совестной глубине, чтобы обрести новые чудесные свойства? Второй вопрос — последствия. Есть некие духовные болезни, одна из них — гордыня. Если у «контактера» появляются нотки самопревозношения: я такой-сякой, избранный человек шестой расы — это тоже явный сигнал тревоги. Ну и, конечно, учитываем его отношение к церкви.

Здесь некое вкусовое ощущение. По интонации речи, по глазам можно что-то такое отличить, даже по тому, с каким пафосом этот человек будет рассказывать о чуде. Там, где появляется нотка энтузиазма, есть повод для дистанциирования.

— Странно, восточная Церковь считается самой мистичной из всех христианских Церквей, но в тоже время настороженнее всех относится к чудесам.

— Я думаю в глубине своей одно с другим связано. Тот, кто отказывается пить из придорожной лужи, в конце концов, выкапывает колодец с чистой водой.

— Осторожность, рассудительность, трезвость… Неужели для разума есть место в системе церковной веры?

— А для православия вообще никогда не стояла проблема противоречия разума и веры, в отличие от западной философии. Соотношение веры и разума очень точно высказал отец Алексей Мечев, замечательный старец начала века и духовный отец Николая Бердяева. Св. Алексей сказал так: «Разум — это только рабочая лошадка у сердца». А куда она привезет — от сердца зависит. Разум действительно приводит тебя в ту точку, в которой назначаешь ему свидание. Разум всегда что-то ищет, обосновывает, а вот что именно ты прикажешь ему искать — зависит от тебя. Захочешь ты, к примеру, подбирать аргументы в пользу того, что твоя жена тебе изменяет, очень скоро ты найдешь детальки, подтверждения, и тебе будет казаться, что это так.

Какие к нам приходят мысли, помыслы — не совсем зависит от нас. А вот затем от нас зависит, что фиксировать из потока различных впечатлений, мыслей, представлений. И поэтому я бы сказал так: вера — это волевое знание. Одно дело знать, что Бог есть. О том, что «что-то там есть», все знают. А как на это реагируют? Никак. Поэтому вера это не просто знание; вера — это моя личная реакция на то знание, которое пришло ко мне.

— Расскажите о том, что следует считать болезнью духа.

— Духовная болезнь — это когда исчезает покаяние в человеке, радость молитвы исчезает, появляются ложные псевдодуховные переживания… Эти болезни появляются от посещений знахарей, экстрасенсов, сект. Об этой опасности мы говорим не потому, что так требуют говоритьь наши книжки. Мы не начетчики. К сожалению, каждый священник из опыта своих прихожан может рассказать десятки и десятки историй о людях, которые пошли такими путями и поломали себе душу.

Одна из болезней духа — это отсутствие у человека трезвости. Я имею в виду трезвую оценку самого себя, мотивов своих действий, окружающих обстоятельств. Это может быть слишком уничиженное сознание («я — скорпион») или напротив — слишком самопревознесенное («я — бог»). Следующая духовная болезнь — неумение контролировать себя. Иногда человек живет слишком «вывернуто», экстравертивно — все, что ему на ум и на сердце пришло, он сразу выплескивает, не утруждая себя контролем. Следующая духовная болезнь — излишняя медитативность — это то, что называется «приди и завладей моей душою». Любые гости, духи, космические энергии протекайте через меня. Эта болезнь часто бывает у людей творческих. В последние века считается, что муза должна тебя посетить, а ты должен открыться ей, и что-то через тебя скажется. Но под видом музы может все, что угодно, в тебя попасть. Мы знаем слишком много случаев, когда люди талантливые кончали очень страшно. Самоубийства, наркотики… Бывало и так, что тем, кто окружали «избранников музы», жилось очень плохо. Кошмаром была жизнь для семей Льва Толстого и Осипа Мандельштама… «Вдохновение» не всегда несет с собой добро. Суть христианского принципа трезвости и целомудрия в том, чтобы ты не был игрушкой в руках посетившего тебя духа.

Что такое целомудрие? Это цельность человека, цельность мудрости. В этом фундаментальное отличие христианской психологии от йоговской, восточной. Восточное сознание предлагает: раскрой свою душу, убери свою личность, излишнюю рефлексию, самоконтроль, слейся с космосом, слейся с миром. Энергии космоса пусть пронзают тебя, а ты не мешай. Эта распахнутость может быть принята только в одном случае. Если стать пантеистом, то есть уверить себя, что в мире есть только одна энергия, которая находится по ту сторону от добра и зла. И с чем бы ты ни встретился — это все равно будет Оно. И в добре и в зле — Оно. И в жизни и в смерти, и в боге и в демоне — Оно, Единое…

Христианский мир гораздо более сложен — есть добро и есть зло, и между ними пропасть. Поэтому если ты снимаешь «стражу» со своего сознания, то совсем необязательно, что первым тебя посетит ангел. Скорее будет наоборот. Поэтому надо быть очень осторожным. Христианин должен жить, руководствуясь заветом Владимира Ильича Ленина — надо почаще спрашивать: кому это выгодно? Когда некий помысел посещает твое сознание, твое сердце, ты его спроси: ты откуда? Знаете, как в народе говорят: справа от меня стоит ангел хранитель, а слева — бес искуситель. И тогда подумай: откуда мне эта мысль явилась — справа или слева? Перед лицом Христа я могу сделать то, что мне пришло в голову сейчас? Христианин подобен оператору за пунктом ПВО. Он сидит перед своим монитором, озирает вверенное ему воздушное пространство, и вдруг появилась какая-то неопознанная цель. Он ей посылает кодированный вопрос — свой или чужой? Если ответа нет, значит, чужой, надо заставить его удалиться. Прилетела к тебе в голову какая-то мысль (например, пойти старушку-процентщицу зарезать), ты спроси ее: откуда ты такая умная пришла ко мне? Если я это сделаю, Христа это обрадует? Или, может быть, обрадует другого персонажа? Дурную мысль нужно гнать без всякого почета. Для этого человеку дано орудие гнева. Гневная эмоция — это богоданный дар, позволяющий защищать душу подобно тому, как система иммунной защиты защищает тело от инфекции. Надо правильно ею пользоваться, чтобы выметать недолжные искушения.

Вскоре после моего поступления в семинарию туда приехал один священник, который очень много значил для меня. Приехал, находит меня, гуляем мы с ним по Лавре, и он сразу берет бычка за рога — говорит: ”Знаешь, Андрей, здесь в семинарии есть свои искушения, свои проблемы. Прежде всего, никого не осуждай — своих собратьев, священиков, монахов… Это самый разрушительный грех будет. Ты теперь — человек богословски грамотный, ты знаешь, откуда нашептываются эти помыслы осуждения. Как говорится, — из-за левого плеча. Так вот, если появилась мысль: ой, смотри, что там Ванька делает! — ты посмотри за левое плечо и спроси: а твое какое дело?»

— А чем плоха астрология?

— Сразу скажу, я отнюдь не много размышлял над этой темой. Вообще считаю ее недостойной серьезного размышления. Это же совершенно виртуальная реальность. Никаких объективных наблюдений в астрологии не существует, а есть субъективная — с точки зрения местонахождения наблюдателя — компоновка тех или иных звезд в созвездия

Реально же звезды, которые числятся в одном созвездии, между собой могут находиться на более дальнем расстоянии, чем те. что значатся в разных.

Понятен интерес к астрологии со стороны людей, исповедующих язычество. С их точки зрения, как сказал Аристотель, космос — это город, населенный богами и людьми. Языческие боги — его олицетворение различных стихий. Человек в таком космосе — не более чем песчинка, микрокосмос — маленький мир, помещенный в мир большой.

Но христианство возвестило совершенно иной взгляд на людей. По слову святителя Григория Богослова, человек — это макрокосмос, помещенный в микрокосмос. Большой мир — в мире маленьком.

— По сути, все наоборот?

— Дело в том, что Бог, Которого исповедует христианство, — над-космический. Он дал миру законы, создал их. И потому Сам никакими законами не связан.

И из своего внекосмичного господства Бог дает Свой образ человеку. Поэтому человек хотя он живет в этом мире, но не является пленником мира. Поэтому у христианина нет никакой нужды верить в то, что его судьба, а тем более какие-то нравственные поступки зависят от влияния космических стихий.

При разговоре с экономистами, физиологами, психологами, социологами мы говорим: да, человек может участвовать во взаимосвязях, которые изучают эти специалисты. Но всецело он ими не определяется. И только когда оскотинивается, забывает о своем высшем призвании, в нем начинают действовать законы греха. В том числе и те, которые прописаны в социологии, психологии, психоанализе, физиологии и прочем. Но у человека, как его мыслит христианство, всегда есть возможность возвыситься над этими законами и жить по велению Бога, а не по велению падшего естества.

Но астрология — все-таки не то же самое, что социология или физиология. Это мифология. Поэтому у нас есть причина, чтобы ни пяди земли не отдавать такого рода верованиям. То есть мы не согласимся не только с формулой «звезды правят миром», но и с более мягкими формулировками («звезды подсказывают, звезды влияют…»).

Не будем забывать: мир, культура достаточно органичны. Астрология всегда существовала в теснейшем союзе с различными оккультными воззрениями. И если человек слегка увлекается ею, то потом начинает серьезно загружать свою душу оккультно-языческими мифами. А это уже духовно опасно.

А вообще поражает, что люди сами не слышат, что говорят о себе. Христианство не согласно с астрологией, потому что астрология несет ересь о человеке, ибо слишком низко думает о нем. Встречаются двое. Знакомятся: — Ты кто? — Я Телец. А ты? — Я — Скорпион. Помню, в журнале «Наука и религия' несколько лет назад была опубликована статья под названием «Какое ты дерево?» Честно говоря, я сразу догадался, какое дерево автор.

Удивительно, как глухи бывают люди, вроде бы уже привыкшие бороться за права и достоинство человека! Когда речь идет не о политике, а о мифологической стороне жизни, они вдруг становятся смиренны (недопустимо смиренны!) и уничижают себя до уровня марионеток, которыми управляют какие-то невидимые космические потоки.

Астрология нам неинтересна не только по религиозным мотивам, но и по миссионерским. Ведь астрология находится вне науки. А наука для нас — и дитя, и традиционный критик и помощник.

Дитя — потому что именно христианство создало культуру, в которой могла родиться наука. Научная революция — это дитя христианской Европы, а не Саудовской Аравии, Китая или Индии.

Критик — потому что антицерковная пропаганда обвиняет Церковь в антинаучности. Нам уже несколько столетий приходится жить в агрессивной среде, которая ищет любой повод для того, чтобы напасть на Церковь. И одно из любимых копыт, которыми нас лягают, это как раз обвинение в антинаучности.

В этих условиях церковные люди научились оценивать те или иные свои утверждения а соответствии со стандартами научного мышления. Поэтому мы предпочтем быть в союзе с наукой, а не с астрологией..

— А в Вашем доме есть оккультная литература?

— Навалом. Как говорится, врага надо знать в лицо.

— Где держите?

— Да весь туалет ею забит.