Рок-музыка и миссионерство

Первый рок-концерт с участием Церкви

Несколько моих впечатлений

Прежде, чем перейти к рассказу о собственно концерте «Рок к небу», нужно сказать несколько слов о том, каким вообще может быть отношение Церкви к рок-музыке. Очень часто мы, православные люди, плюемся, говоря: «Все эти рокеры одинаковы, все они одним сатанинским миром мазаны». Это слишком легкое и, в конце концов, даже кощунственное решение.

Есть Христовы слова: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф. 7,12). Хотели бы мы, чтобы о нас и нашей вере судили так же «глобально», как мы судим о мире рока? Давайте подумаем — почему православие одних влечет, а других страшит. Когда мы с вами произносим слово «православие», то у нас с этим словом связано воспоминание о чувстве легкости и радости после исповеди, о глазах старца, с которым довелось однажды встретиться, о глубине православной мысли, к которой довелось прикоснуться, о евангельской страничке, которая однажды была «понята»… А какие ассоциации со словом «православие» у людей, стоящих вне Церкви? — Для них это синоним скучной проповеди и приходской злюки. Как видим, слово одно, но только для разных людей оно сопряжено с совсем разными представлениями. Супер-омоним: фонетически тождественное слово, обозначающее даже не то что разные, а просто противоположные реалии.

Ну, вот точно так же и со словом «рок». Для православных людей это прежде всего обозначение сатанеющей толпы. А для части людей, любящих рок, упоминание этого слова пробуждает воспоминание о совсем ином: о катарсисе, пережитом на рок-концерте, о совестном ожоге, причиненном точным поэтическим образом, о чистой поэзии, которая ложится на гитары Шевчука и Кинчева…

Мы обижаемся, когда натыкаемся на не-наши представления о нашей вере. Так и рокеры обижаются, когда укалываются о наши представления об их любви. Есть ли в нашем, церковном мире дурь, а в их, рок-мире — сатанизм? Есть. Но и то и другое — не все православие и не весь рок.

Нам не хотелось бы, чтобы эту дурь считали родовым признаком всего православного мира. Но тогда и мы сами должны оградить себя от размашистых суждений о других мирах. Наш мир сложен. Но и другие миры тоже пестры.

Рок — это протест, это разрушение. Но разрушение чего? Неужто все, что можно разрушить «в мире сем», является христианским? Разве только под колокольни можно класть динамит? Не слишком ли много в нашей жизни и истории нагромождено вавилонских башен?

Есть, есть тот рок, который взрывает «вавилоны». Как взрывают и бомбят ледяные заторы весной, чтобы дать путь реке.

Люди, выросшие на рок-культуре, нередко проходят через труд и боль разрыва с миром праздной и навязчивой скуки: скучно идти по старой колее оргий и гулянок, душа желает чего-то другого. И возвращаться в мир «белых воротничков» и карьеры — тоже невмоготу. От кого это чувство духовной жажды, желание убежать от «пустоты изнутри»? От Бога или от сатаны, который якобы всем заправляет в мире рока? Оно от Бога. Но пришло оно в эти души через рок. И к Богу оно их и привело.

Вот в этом кощунство тотального осуждения рока: если Бог действует через рок, через некоторых людей из мира рока и через некоторые песни, сказанные на языке рока, то не стоит весь мир рока замазывать одной черной краской сатанизма…

Теперь о впечатлениях от самого рок-концерта.

В Ледовый дворец я входил не через служебный вход, а вместе со всей толпой — специально, чтобы вблизи посмотреть на людей, к которым вскоре придется обращаться. Там шла любимая народная игра «Мы и менты». Первое впечатление: меня никто не обижал. Ребята даже как могли, проталкивали меня вперед, создавали необходимое пространство.

Я не увидел того, чего опасался. Не было стеклянных глаз, не было пьяни, не было настроя подраться. Умные, светлые глаза. Студенты. Мечта любого университетского преподавателя — обращаться к аудитории с такими глазами… Через несколько часов я проверил свою догадку и, уже прощаясь, сказал в зал: «Особенно мы желаем помощи Божией тем, кому завтра сдавать экзамен». Ведь середина января — время сессии. Реакция зала показала, что студенческие заботы ради этого вечера были отложены весьма многими… Люди, воспитывающие в себе привычку думать, пришли на выступление поэтов, учащих думать.

Когда начался концерт, первым выступал Кинчев. Я никогда его не слышал на концерте, да и подаренный им альбом «Солнцеворот» так и не смог его ни разу послушать: моего терпения не хватало больше, чем на двадцать секунд. Я даже когда мальчишкой был, к рок-музыке дышал совершенно равнодушно. И здесь я впервые увидел его в деле. Первое впечатление: мужик действительно работал, и то, как он выкладывался — это серьезно.

Мне важнее всего было разобрать слова, и поэтому меня поставили к самой мощной колонке. Я, естественно, приготовился, что сейчас весь этот очень тяжелый рок будет на меня давить. И тут настала пора удивиться второй раз за вечер. Ощущение оказалось легким; музыка не мешала воспринимать слова. Я испугался: а вдруг это «прелестная» легкость, вдруг это антидуховная «эйфория». И решил проверить «духа зала» через Иисусову молитву. Вопреки моим опасениям молитва получилась легко — хоть и стоял я вплотную к главной аудиоколонке, из которой на меня вываливались мегатонны децибелл. Молитве рок Кинчева, оказывается, не мешал. У меня бывали случаи, когда идет духовное противостояние и молиться даже про себя очень тяжело — например, при очной встрече с колдуном. Но здесь такого не было.

Затем на сцену вышла Ольга Арефьева. Для меня это совсем незнакомое имя, и тем более (значит, уже в третий раз за вечер) я был удивлен — на этот раз силой и красотой ее голоса.

И вот тут произошло то, чего опасался Кинчев. Двухлетнюю паузу между возникновением идеи совместных выступлений и вот теперешним ее осуществлением Константин пояснил так, что он опасался за меня. Опасался, что алисоманы могут оскорбить меня, забросать, засвистеть… Эти неприятности выпали на долю Арефьевой. «Армия Алисы» не хотела расставаться со своим кумиром — и «Ковчегу» пришлось выступать под свист. С десяток пластиковых стаканов вылетел на сцену. Я не стал бы по этому поводу обвинять всех присутствовавших на концерте: просто когда на стадионе столько тысяч, достаточно десяти «фанатов», чтобы создать видимость безобразия…

Ольга мужественно встретила попытку обструкции. Она никак не реагировала — и просто пела.

Я же сделал для себя вывод: все мои наработки совершенно никуда не годятся.

Обычно я не готовлю выступлений заранее; тему лекции я определяю только войдя в аудиторию, заглянув ей в глазки. Важнейший параметр — соотношение платков и очков, то есть «профессиональных прихожан» и городской интеллигенции (порой еще надо учесть количество «жвачных», зачем-то променявших пастбища на университетские буфеты). И от этого зависит, как я буду строить разговор, какая будет тема и т. д.

В данном случае писать проповедь заранее было бы тем более странно — не погрузившись в более чем новую для меня атмосферу многотысячного рок-концерта. Итак, я надеялся на очередную импровизацию.

Но после Арефьевой понял, что она будет невозможна: слишком много «привходящих факторов» и просто помех.

Впервые посмотрев на рок-концерт со стороны сцены, я понял, как велико давление рок-аудитории на того, кто стоит на сцене! Если хочешь что-то ей сказать, ты должен сам уметь давить, преодолевать сопротивление. Тут нельзя импровизировать, нельзя учитывать реакцию зала — как на обычной лекции. Я понял, что должен отказаться от своей привычки говорить «без бумажки».

Пришлось, забыв годы, вспомнить свою первую проповедь. Семинаристы, произнося свою первую, учебную проповедь, должны написать ее заранее, дать проверить преподавателю, выучить ее наизусть, а затем произнести ее на вечерней молитве перед своими собратьями (то есть — в отсутствие прихожан). Очень похоже на проповедь на рок-концерте: и там и там ты слеп (первую проповедь семинарист произносит на вечерней молитве, в неосвещаемом храме), и там и там аудитория не настроена тебя слушать. Как и на рок-концерте, твое появление с проповедью на вечерней молитве — это досадная помеха: чем длиннее твоя проповедь, тем больше последних крох свободного времени ты крадешь у своих товарищей. Ты стоишь на амвоне и всем существом своим понимаешь всю бессмысленность своей проповеди, понимаешь, что твои однокурсники не примут от тебя никаких нравоучений, понимаешь, что «чувства добрые» твоя «лира» пробудит в «народе» только в случае, если она заглохнет быстрее ожидания или же даст петуха.

Та моя первая, учебная проповедь была единственным моим заранее написанным и зазубренным выступлением. Преподаватель гомилетики (то есть искусства проповеди) по ее окончании сказал мне, что это худшая проповедь, которую он слышал в своей жизни³⁹¹. С этим вдохновляющим напутствием родной духовной школы я и направился на миссионерское служение… Наверно, если б тот преподаватель знал тогда, где я буду проповедовать — поставил бы он мне не четверку, а двойку.

³⁹¹ Нашел я недавно рукопись той своей проповеди. Ничего особенного, но и не хуже других студенческих проб. Центральное ее место звучало так: «Когда меняется погода и настают пасмурные и холодные дни, посмотрим, как эта перемена выявляет состояние здоровья людей. Те, кто здоров, никак почти не ощутили этих изменений — в них оказалось достаточно жизненной силы и крепости, чтобы не утратить своего ровного и хорошего самочувствия из-за погодных неприятностей. Но те из людей, в ком — скажем, по мере возраста — убавляется физическая крепость, все более и более ощущают свою зависимость от перепадов давления и температуры. В детях и молодых людях еще хватает внутренних запасов энергии и тепла, чтобы не оглядываться на погоду. Но больной человек уже без барометра может определить, что происходит на улипе: ему об этом быстрее радио сообщат его суставы и сосуды, головная боль и тяжесть в груди. Так мы видим здесь закономерность: по тому, как реагирует человек на перемену внешних погодных условий, можно заключить о состоянии его здоровья. Тот же закон вполне применим и к духовной жизни. Здесь так же внутреннее духовное здоровье непосредственно связано с восприимчивостью к внешним переменам. Вот смотрите, человек стоит в храме, молится и в душу его сходит мир, свет, теплота. Кончится служба, выйдет христианин за порог храма, в мир. И попадает он там, скажем, по дороге домой, в ситуацию, когда вокруг него будут омраченные и раздраженные люди. Сможет ли он в таком окружении не утратить внутреннего мира и чистоты, сможет ли донести до дома ту собранность и теплоту, какую дала ему Божественная служба? А если и дома его ждет духовная непогода? Если вообще жизнь его наполнена скорбями и невзгодами, обидами и искушениями? Вот тут-то и проявится — есть ли у этого христианина подлинное духовное здоровье, или же он подвластен действию духовных болезней. Если крепка его духовная жизнь, если он духовно укоренен — то не отразится на его внутреннем мире внешняя духовная непогода. Если же заразится он от окружающих их духовными болезнями — значит и сам он был нездоров».

Так что Гребенщикова и Шевчука мне послушать толком не удалось: я ушел за кулисы, и там буквально на коленке начал набрасывать свою проповедь, а затем, уклоняясь от попыток отобрать у меня интервью, ходил по коридорам и зубрил ее… Задача была ясна: в зале могла бы взрываться хоть атомная бомба — но я должен был бы продолжать свою работу.

Я, в каком-то смысле, капризный и избалованный лектор. На моих лекциях полная тишина, люди приносят диктофоны, когда мест не хватает, они стоят даже за моей спиной, студенты приносят мне сок перед началом лекции… А здесь аудитория, которая, прямо скажем, не демонстрирует академического благочестия.

И главное: я говорил в темноту. Мощные прожектора светят из зала на сцену, то есть мне в лицо. Значит, в моих глазах просто стоит черная пелена. В этой черноте 14 тысяч подростков. У меня бывали полуторатысячные залы, но 14 тысяч не бывало. А тут все эти тысячи стоят передо мной, но я ни одного из них не вижу.

Кроме того, у меня не было оснований считать, что зал придет в восторг от моего появления на сцене. 14 тысяч человек собрались на концерт «Рок к небу». Ради рока или ради Неба? Кем я стану для них? В лучшем случае они воспринимают меня как досадную помеху, мешающую концерту; в худшем — как клоуна, заполняющего паузу между номерами.

Итак, я их не вижу, а они ведь тоже не молчат: шумят, свистят. А я не разбираюсь в оттенках свиста на рок-концерте. Ведь даже аплодисментами можно сказать: пошел вон, надоел, — а можно, напротив: давай еще, рано уходишь. А как понять язык свистов?

Этот зал не намерен молчать и не настроен сдерживать свои реакции. И он уже не такой тихий, как до начала концерта, а достаточно «разогрет»…

По тому, что я слышал, начало моей проповеди прошло в большей тишине, чем я ожидал, а закончилась она в большем шуме, чем я предполагал. Перелом произошел на словах «русский рок — это борьба за право думать».

Опрошенные мною свидетели из зала потом утверждали, что люди все-таки слушали.

Мне кажется, что ребята поняли главное. Они же боялись, что сейчас выйдет поп и начнет их «грузить»: обличать их грехи и говорить, чего делать нельзя. Или же проповедник перейдет на церковно-китайский язык, то есть будет «глаголать» про благодать, стяжание Духа и прочую «духовность». А здесь они поняли, что к предмету их любви относятся серьезно.

Затем выступал Бутусов. Очень здорово, что в конце все вместе спели песню Цоя «Звезда по имени Солнце». В Петербурге к нему особое отношение.

Напоследок я немножко нарушил план организаторов и взял микрофон во второй раз. Там все-таки под конец подпустили официозу, который на мой взгляд портил дело: торжественное вручение икон, Кинчев кланяется и целует у батюшки руку. Мне кажется, что это было лишнее (из зала это могло быть прочитано как то, что Церковь, мол, всех нас на колени поставить хочет, подогнуть под себя). Я решил подправить ситуацию и сказал (надеясь, что слушатели помнят название концерта — «Рок к Небу»): «Ребята, Небо — вот там (рука указует вверх), выход — вот там, метро — вот там. Бог, я надеюсь, у вас в душе. А те, кто рядом с вами стоят, это — люди, хорошие люди. Пожалуйста, не обижайте и не давите их, когда будете отсюда выходить».

Потом начальник службы охраны дворца сказал, что он был потрясен тем, как расходились ребята, что он не видел раньше, чтобы после рок-концерта не было давки и драки. Люди уступали друг другу дорогу, девчонок вперед пропихивали.

Конечно, наивно было бы надеяться, что после этого концерта все эти 14 тысяч повернутся и разойдутся по храмам. Я не тешу себя иллюзией, что после концерта с участием батюшки все дружно потянутся к вере.

Моя надежда вот на что.

О том, что динозавры русского рока всерьез обратились к религии, их поклонники знают. Но меру этой серьезности вряд ли представляют. Им кажется, что это очередная «литературная тема», очередной околосценический «выверт»… Совместное же наше выступление кому-то поможет понять, что это нечто большее. Это и в самом деле — всерьез. Скажем так: вера доставляет и Шевчуку и Кинчеву сегодня болезненные переживания — это нормальный признак христианина. Когда появляются свои поводы для переживания, раскаяния, самоосуждения, копания в себе. Формула обращения известна: «сначала я критиковал Евангелие, потом Евангелие начало критиковать меня». Шевчук как и Кинчев сейчас уже во втором возрасте. Это люди, которые свою жизнь и творчество поднесли к евангельскому светильнику на проверку…³⁹²

³⁹² «Стоит ли опять говорить о конфликте с Киркоровым? Я лучше приведу цитату из недавнего разговора с моим другом, дьяконом Андреем Кураевым. Я спросил: «Что значит выражение «Не суди, и не судим будешь»? Он объяснил: нельзя говорить, что такой-то, например, Филипп — сволочь. Этим ты приговариваешь человека, как прокурор. Судить нельзя. Но осуждать за поступки можно» (Юрий Шевчук. Комсомольская правда. 17.1.2003).

И еще одно: я предложил Кинчеву на том концерте: может, вместе выйдем в конце и споем рождественское песнопение? Кинчев и Шевчук, мне кажется, очень здраво отреагировали: «Молитва — это слишком серьезно. Это не здесь». Вот это мне в них нравится: в них нет жажды освоить роль «пророка» (на этом сломалась Жанна Бичевская).

В судьбах ребят, внимающих их песням, свой поворот к вере, наверно, еще далеко впереди. И все же мир Церкви станет казаться менее чуждым тем, кто был на этом концерте. Ледяная (прозрачная, но холодная) стена между ними и Церковью подтает. Они поймут, что чрез эту стену смогли пройти серьезные, настоящие, живые люди. Пройти и не замерзнуть. А, значит, и для себя не стоит зарекаться, что, мол, «церковь это только для старушек». До выводов из этого впечатления могут пройти годы и годы.

Но понимание того, что для того, чтобы быть православным, не обязательно эмигрировать в прошлое, появится уже сейчас. Оказывается, на языке современной молодежной культуры, можно говорить о том, что составляло святыни русского народа и тысячу лет тому назад. Не надо искусственной стилизации под сарафанчики, матрешки, лубки и. т. д. Можно быть человеком современного стиля жизни и при этом все равно быть человеком очень архаичной, традиционной религии.

Нужно искать какие-то общие ниточки — то, что интересно им и что интересно мне. Такие акции могут очеловечить наш образ в глазах подростков. Ведь мы для них — как инопланетяне, живущие в другой Вселенной. Когда они видят священника и музыканта рядом, для них тема Христа станет чем-то более живым, нежели просто тема творчества поэта такого-то. В таком соседстве я не к себе заставляю прислушиваться, а к тому же Шевчуку. Чтобы его же слушатели серьезнее отнеслись к тому, о чем он сейчас пел.

И такое сближение уже начинается — причем даже тогда, когда я просто рассказываю ребятам в школах об этом концерте.

Для меня во всем в этом важно то, что теперь у меня есть право об этом рассказывать. Ведь у любого миссионера должны быть какие-то заготовки на разные случаи жизни, в том числе и на самые клинические. То есть если я вхожу в аудиторию, пробую говорить по-человечески, но она в упор отказывается понимать, что такое трансцендентальная аперцепция, тогда, соответственно, я должен предложить им такой язык разговора и такую тему, которая была бы приемлема, спровоцировала бы на разговор, на диалог тех, кто изначально находится даже не на нуле, а в минусе, кто не желает меня слушать. Тогда я говорю о чем-нибудь из их мира, из их жизни. Вот поэтому для меня возможность рассказывать об этом рок-концерте важнее, чем сам рок-концерт.

Конечно, мне был важен не только отзыв молодежи, но и реакция церковных людей. Та двухлетняя пауза между появлением идеи и ее реализацией сняла много возможных недоразумений. Во многих беседах (как частных, так и перед аудиториями) я говорил об этом проекте. В конце концов сама мысль о возможности такого взаимодействия в церковной среде перестала казаться чем-то недопустимым. И в Петербург я ехал уже не как инициатор, а «за послушание», откликаясь на просьбу, исходившую от людей, несущих вполне официальное церковное служение.

Но самое интересное было потом. Конечно же, на этом рок-концерте мы ходили по минному полю и боялись, какая реакция будет у церковного начальства. Реакция превзошла все наши ожидания: Петербургская епархия не отказалась от своего отцовства этого детища.

После концерта мне довелось уже обсуждать концерт с архиепископом Костромским Александром, главой Отдела по делам молодежи и с архиепископом Белгородским Иоанном, главой Миссионерского отдела нашей Церкви. Реакция была самая положительная. Церковный официоз — газета «Московский церковный вестник» — также поместил положительный очерк и опубликовал мою концертную проповедь (кажется, это первый случай за последние два года, когда эта газета полностью публикует чью бы то ни было проповедь).

Мой рассказ об этом событии в Московской Духовной Семинарии также был встречен более чем заинтересованно, и из нескольких сот студентов никто не счел необходимым воспроизвести столь расхожую еще совсем недавно гипотезу о тождестве «рока-шаманизма-сатанизма-модернизма»…

Самая изумительная реакция была на Рождественских чтениях в Москве 2003 года. На секции, посвященной молодежной культуре, были основные децствующие церковные лица петербургского рок-концерта. Архимандрит Геннадий (Гоголев) и свящ. Артемий Скрипкин рассказали о событии, которое произошло за десять дней до этих «Чтений». Затем подъехал я и опять упомянул об этом концерте. В итоге встал седобородый священник и с некоей досадой сказал: «Вы тут забыли, что Россия — это не только Москва и Петербург! Наша Архангельская область по территории с половину Франции будет. Ну, где я столько времени и сил найду, чтобы за каждой рок-группой по всем нашим городам ездить!». То есть батюшка понял, что это, теперь такая политика: «комсомольцы — на трактора, попы — на рок-концерты!». Пришлось его успокоить, сказать: «Никто вас, батюшка, туда идти не обязывает».

Что ж, похоже, что уже вскоре вопрос об отношении церкви и рок-музыки придется ставить уже иначе: как избежать профанации и слишком тесного общения, чтобы рок-певцы не превращались в проповедников, а проповедники — в завсегдатаев рок-концертов. То, что хорошо в качестве редкой и острой приправы, наверно, не должно превращаться в дежурное блюдо.

4. Отрывок из интервью Юрия Шевчука (Быть богатым стыдно, а нищим — тоскливо… Юрий Шевчук в редакции КП» // Комсомольская правда 21 февраля 2003).

— Я не люблю мессианства в творчестве. Мессианством страдают многие авторы, политики и журналисты. Мы всего лишь делимся своими мыслями, и дело людей — принимать это или не принимать.

— Кинчева очень сильно шарахало от бесовской символики до Бога.

— Он молодец, что вышел из этого. Это страна у нас такая: или горячая, или холодная. Как русская баня. Для меня вера — это очень личное. Как-то дьякон Андрей Кураев мне сказал: «Юра, мне нравится в тебе то, что ты не поешь о Боге, а поешь о душе». Не нужно о Боге петь, молитвы написаны, псалмы. Если есть потребность, нужно идти в церковь и молиться.

— Как вы с Кураевым нашли друг друга?

— Жизнь нас нашла, меня вопросы многие мучили. Он пришел на мой концерт, я его пригласил. Потом говорили всю ночь: о рок-н-ролле, о бесовщине, о стране, о любви… Он очень душевный и мудрый человек.

Правда, после концерта 14 января «Рок к небу», в котором он принимал участие, московские батюшки очень напряглись. Это было неоднозначное мероприятие, и до сих пор никто не знает, нужно ли это делать или не нужно…

— Говорят, Андрей Кураев в конфликте с Патриархией³⁹³.

³⁹³ Насчет «конфликта с Патриархией»: «За многолетние миссионерские труды и в связи с 40-летием со дня рождения Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий удостоил профессора Православного Свято-Тихоновского Богословского Института диакона Андрея Кураева ордена преподобного Сергия Радонежского III степени. 9 марта высокую церковную награду диакону Андрею вручил, по поручению Святейшего Патриарха, архиепископ Истринский Арсений. Он напомнил о том, что у отца Андрея был непростой путь ко Христу. «Сегодня мы можем сказать, что отец Андрей не столько богослов-изыскатель, сколько богослов-апологет». После того как в России изменился политический строй, «мы стали свидетелями того, как множество самых разных религиозных течений и сект кинулись на нашу необъятную родину». Но отец Андрей не уклонился от свидетельства о Православии и, обращаясь к современному человеку, «стал разъяснять, что есть Бог, что есть вера, и что вера — это своего рода система, которая дает человеку возможность вести правильную, чистую жизнь. Затем, как вы знаете, некоторые наши соотечественники, верующие люди, стали суеверно ожидать близкого конца света, называть какие-то даты, ссылаясь на святых отцов. И даже утверждать, что в ожидании этого конца Церковь, собственного говоря, может ничего не делать, отказаться от миссии, от социального служения, от взаимодействия с нашим государством. И в этой ситуации отец Андрей также сумел найти верные слова, чтобы объяснить, как правильно следует понимать свидетельства Священного Писания и святых отцов. Во всех спорных случаях отец Андрей старался, ссылаясь на святых отцов, на богословов и подвижников веры, привести те положения и примеры, которые убедили бы и утихомирили нас в ситуации сомнений и неприязни. Почаще спрашивайте его, чтобы он помог разрешить сомнения в таких случаях, когда мы начинаем паспорта менять или участвовать в переписи». Владыка Арсений пожелал отцу диакону, чтобы Господь даровал ему «силы, мудрости, новых открытий, новых друзей и новых союзников на пути, который ведет ко Христу». В ответном слове отец Андрей признался, что эта награда для него «сколь радостна, столь и неожиданна». Он отметил, что в последнее время сложился «странный миф», будто он находится чуть ли не в оппозиции к Святейшему Патриарху. «Это совершенно невозможно, так как для меня обретение единства с нашей Православной Церковью слишком дорого. Эта награда для меня знак единомыслия со Святейшим Патриархом» (Все книги отца Андрея // Церковный вестник. М., 2003, № 5)

— Кураев… он очень живой человек. Это, наверное, кому-то не нравится. Для бабушки Бог — это священник, для язычника — молния, для нас — душа. Понимание Бога, как и понимание любви, бесконечно. Кураев очень много ездит по стране, пишет, выступает, читает лекции. Я его попросил, он приехал в Кронштадт, в кадетский корпус, где учится сын. Беседовал с ребятами несколько часов. У нас есть молодые священники, такие настоящие, моторные. Искренне рубятся за веру. Я много видел священников и в Чечне, и в Косово. Замечательные люди. Без духа нам никуда…

5. Павел Виноградов. Рок устремляется к Небу // Невское время (Санкт-Петербург). 16 января 2003

14 января в Ледовом дворце Петербурга прошел благотворительный рок-концерт «Рок к небу». Он состоялся по инициативе молодежного отдела Санкт-Петербургской епархии Русской православной церкви

Организаторы концерта заявляют, что он стал первым и пока беспрецедентным мероприятием, совместно организованным представителями церкви и рок-культуры.

На крупнейшей питерской концертной площадке собралось почти 14 тысяч зрителей, перед которыми выступили Юрий Шевчук, Константин Кинчев, Борис Гребенщиков, Вячеслав Бутусов, Сергей Калугин и другие исполнители музыки в стилях рок и фолк. (Надо сказать, эти музыканты признают свою принадлежность к православию³⁹⁴).

³⁹⁴ Относительно Гребенщникова это уже неверно. Последние годы он декларирует свою симпатию к буддизму.

Перед началом концерта перед зрителями выступил известный богослов, православный публицист дьякон Андрей Кураев³⁹⁵, специально приглашенный организаторами. По мнению отца дьякона, оратора, умеющего захватить любую аудиторию, его выступление на мероприятии, осуждаемом некоторыми православными, имеет миссионерскую направленность.

³⁹⁵ Неточно: концерт открывал архим. Геннадий (Гоголев). Моя проповедь была ближе концу.

— Русский рок в своих лучших песнях — это болевые уколы в совесть. Это борьба за право думать, за право быть одиноким, за право выпадать из толпы и из попсы. Русский рок встряхивает и говорит: «А ты знаешь, Небо становится ближе», — сказал в своей проповеди на концерте Андрей Кураев.

Устроители полагают, что первый опыт сотрудничества церкви и рок-музыкантов стал успешным. По их мнению, рок-культура и церковь могут сотрудничать в борьбе против войн, насилия, наркомании, абортов и других проявлений зла в жизни.

Надо сказать, западные христиане уже давно используют рок-культуру в своей миссионерской деятельности. Часть христиан считают, что подобные акции предоставляют церкви возможность выйти из храмов и напрямую обратиться к молодежи. Однако, как уже сказано, в жизни РПЦ это — первый прецедент подобного симбиоза. По всей видимости, он признан удачным и представителями церкви, поскольку молодежный отдел Санкт-Петербургской епархии планирует провести еще целый ряд подобных мероприятий.

Средства от проведения концерта предполагается направить на реставрацию и обустройство православных храмов при высших учебных заведениях Санкт-Петербурга.

Мы поинтересовались мнением некоторых участников и зрителей концерта об этом неоднозначном событии.

Сергей Калугин, рок-музыкант, лидер группы «Оргия праведников»:

— Фестиваль с названием «Рок против смерти», который планировался нами (то есть рок-группой «Оргия праведников»), с предложенными нами составом участников и целями не состоялся. Вместо него в Петербурге был проведен другой фестиваль, пересекающийся с нашим лишь в одном аспекте — сотрудничестве РПЦ с представителями отечественной рок-культуры. Мы хотели донести до сознания молодых людей, что нельзя легко относиться к такой вещи, как аборт, поскольку аборт есть убийство. И эту мысль вполне разделяют люди, которые имеют кредит доверия в молодежной среде — то есть рокеры. Надо довести до того же тинейджерского сознания, что если мы вообще хотим, как народ, иметь какое-то будущее, то детей рожать надо. И надо дать понять, что таковое мнение имеется у рокеров потому, что многие из них — люди религиозные, и это тоже всерьез и по-настоящему. Именно поэтому церковь приняла участие как главный организатор фестиваля в мероприятии. Тут рушится давний барьер — общее мнение, что церковь считает рок сатанизмом, что она вообще игнорирует молодежь и современность.

Александр Сафонов, православный христианин:

— Сказано: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых». Возможно, для народа и была польза лишний раз увидеть и услышать отца дьякона Кураева. Но я абсолютно уверен, что никто из моих православных друзей на такой концерт не пойдет.

Андрей Кураев, дьякон:

— Я рад, что Александр Сафонов не пошел на этот концерт. Мероприятие и не было рассчитано на таких, как он. Его и его «православных друзей» просят об одном: не мешать. Если он не умеет ничем своим (например, репутацией в «правильных» кругах) жертвовать ради ближних — значит, Евангелие осталось им не услышанным. Такие, как он, юродство только в посмертных книжках чтят…

Светлана, православная христианка:

— Твердым в вере православным действительно неинтересны духовные искания заблуждающихся рокеров. Этот концерт делался для ищущих, сомневающихся. Согласитесь, что на рок-концерты приходят все-таки думающие молодые люди — недумающие быстрее пойдут на какую-нибудь попсу. Так что давайте оценивать этот концерт именно с такой точки зрения. Ведь многие из тех, кто пришел в православие после долгих исканий, слушали рок-музыку..

6. Из интернет-откликов:

«…Выступление «Алисы», между тем, в самом разгаре. Кинчев на сцене, как всегда, великолепен. Пластика, мимика, жесты — просто не устаю любоваться этим человеком! Исполняет же Константин Евгеньевич традиционную в последнее время для себя программу — «Светлая Русь», «Небо Славян», «Званые», «То ли наугад, то ли наобум…» и т. д. Алисамания, как всегда, палит фаера… Сначала по 1–2 штуки, потом всё больше и больше… Красиво, бесспорно, но и на этот раз, наверняка, не обошлось без жертв… в какой-то момент вокруг «пиротехников» начинают образовываться пустые пятна диаметром в несколько метров. Один не затушенный фаер летит куда-то налево от сцены… к счастью, по пути он никого и ничего не задевает. А Алиса уже заканчивает своё выступление… К.К. поздравляет всех с Рождеством, прощается «до встречи 14 февраля в Юбилейном» и покидает сцену. Дальнейшие вопли «Алиса! Алиса!», естественно, ни к чему не приводят…

К микрофону подтягиваются ди-джей Радио Балтика Игорь Быстров и Екатерина Борисова из Fuzz(a), которые в этот вечер исполняли роли ведущих. В это время на проецирующих экранах транслируются социальные картинки с храмами, детьми, питерскими домами и т. п. и звучит «духовная» музыка. Такая же картина повторялась в этот вечер между всеми выступлениями. Быстров и Борисова представили следующих выступающих — Сергея Калугина и группу «Оргия праведников». До сего вечера это название было знакомо мне только номинально. Забегая вперёд, скажу, что лучше бы так и оставалось… Появившись на сцене, Калугин задал зрителям совершенно нелепый вопрос: «Ну что, понравилось вам выступление «Алисы»?» Ответный вопль «ДА!», вероятно, был слышен далеко за пределами Ледового. Калугин: «Ну, а теперь мы будем рубиться!» И «Оргия праведников» начала своё выступление… Ну, на счёт текстов их песен особо ничего сказать не могу, поскольку достаточно посредственный звук не позволял разобрать даже половины, но музыка… это нечто страшное… жестокое «мясо» с музыкальными элементами а-ля «КиШ» и «Г.О.». Совершенно непонятно, что во всей этой компании забыл человек с флейтой. Когда он вступал, присутствовало ощущение, что либо он вышел не с той группой, либо играет не ту песню, что все остальные… Надо отметить, что отыграть «праведники» успели всего три песни, но заняло это у них около получаса! Единственное, что я вынесла позитивного из их выступления — то, что третья песня (про одиночество, кораблики и т. п.) могла бы неплохо звучать в акустике. В остальном всё было жутковато… И народ, кстати, вопреки словам Калугина, не «рубился», а совсем даже наоборот — впал в некий ступор. А некоторые и вовсе прилегли на арене…

Но вот получасовое мучение подошло к концу и на сцене снова возникла Борисова, объявившая выход «самого красивого женского голоса России» — Ольги Арефьевой — и группы «Ковчег». Арефьева рассказала, что за время её работы у неё накопилось много религиозных песен, из которых она составила целую программу и уже даже успела выступить с ней в Москве. В ближайшее время Ольга надеется выпустить эти песни на аудионосителях, а сегодня с удовольствием представляет некоторые из них питерской публике. Начала Арефьева с песни «Аллилуйя». Голос у певицы, действительно, прекрасный — сильный и звонкий, с очень приятным тембром… Если ангелы поют, то, видимо, именно так… Были также исполнены «Анжела», «Великий Всё» (посвящено тем, кто любит всё делить) и ещё несколько песен… По началу выступления Арефьевой некоторые недалёкие люди пытались закидать сцену тряпками, остальные же заворожено слушали. Финальная «Дорога в Рай» от начала до конца исполнялась под аплодисменты, а припев весь зал (к этому времени уже практически забитый до отказа) пел хором.

Следующим на сцену вышел Борис Гребенщиков соло, несмотря на обещанный в афише «Аквариум». БГ выглядел довольно забавно — берет, полосатый шарфик, пёстрая рубашка и тёмные очки делали его похожим на нечто среднее между свободным художником и котом Базилио. Играть он начал неожиданно с песни Александра Вертинского «Я не знаю, зачем и кому это нужно…» Далее были «Брат Никотин», «Серебро Господа моего» и «Небо становится ближе». Мда… хорош БГ в акустике, ничего не скажешь…

У микрофона Гребенщикова сменил Юрий Шевчук. Да не один, а в целых три лица — с клавишником Костей Шумайловым и трубачом Ваней. Зал начал трещать по швам… Первым произведением, исполненным Ю.Ю., стала «Церковь без крестов». Ностальгически… Затем прозвучали две песни «на злобу дня» с «Единочества» («180 см» и «Рабочий квартал»), после чего — «Что нам ветер» и шикарная «Метель». На последнюю публика реагировала настолько бурно, что Шевчук заметил: «Похоже, лирика сегодня лучше идёт…» и спел не менее шикарную «Вороны», предложив помянуть ей всех, кого с нами нет. «Вороны», как всегда, прошибли почти до слёз, однако флейты в этом исполнении заметно не хватало. Далее Шевчук поинтересовался у публики, что бы она хотела услышать… Донесшееся до него пожелание — «Это всё…» пообещал оставить «на сладкое» и объявил, что сейчас будет песня про Родину. А спел целых два произведения на эту тему — «Старую дорогу» и, непосредственно, «Родину». Между песнями Юрий Юлианович несколько раз благодарил всех присутствующих за то, что пришли, и выказывал надежду на то, что на собранные сегодня деньги удастся построить новый храм… А дальше было «Это всё…». И был это конец выступления усечённого варианта ДДТ. Надо ли говорить, что песни подпевал весь зал, а аплодисменты не смолкали ни на минуту?!

После Шевчука на сцене появился священник Андрей Кураев. Батюшка в течение приблизительно 5–7 минут очень толково рассказывал о Душе, о жизни и смерти, о связи рок-музыки с Душой и т. п., иллюстрируя свои мысли красочными наглядными примерами и цитатами из песен, в частности, БГ. Речь священника была встречена одобрительными возгласами и бурными овациями. И было за что!

И вот на сцене появляются последние выступающие — Вячеслав Бутусов (практически с трапа самолёта Екатеринбург — Санкт-Петербург) и группа «Ю-Питер». Начинают с «Гибралтара-Лабрадора», продолжают «Берегом», «Прогулками по воде». Потом — не очень знакомая мне песня про колесницу, во время которой разум подсказывает, что пора двигать к выходу, ибо время стремительно приближается к одиннадцати, а ехать мне ещё через весь город… К тому же ужасала мысль, что вот-вот вся присутствующая на концерте многочисленная толпа резво ринется в метро… Последнее чревато неимоверной давкой и вполне вероятным его закрытием. А это совершенно не улыбало.

Таким образом, Бутусов сотоварищи были оставлены мною недослушанными… ну да ничего, не самая это большая потеря, я думаю… Вечер, несомненно, удался! Остаётся надеяться, что задуманное благое дело, ради которого, собственно, и затевалось сегодняшнее мероприятие, будет доведено до конца… И небо станет ещё чуточку ближе…

Наташа, Генеральская ДочЬ 14–15.01.03 http://experiment13.narod.ru/rock_k_neby.htm

«После Шевчука слово сказал Андрей Кураев — известный в Москве священник, Костя Кинчев его любит цитировать. Он сказал: «В то время, когда попса вам сначала обещала, что мы скоро построим коммунизм, а теперь говорит — давайте, догоним Португалию по производству кондиционеров, русский рок говорит вам о том, что помимо всего этого внешнего у вас есть душа, и она болит, русский рок говорит о том, что небо становится ближе (из песни БГ), русский рок помогает быть не таким, как все, даёт право на самостоятельность и одиночество». Браво!! Без комментариев. Последним был Бутусов — его самолёт из Екатеринбурга задержали из-за непогоды, но всё же успел он… 14 января — старый новый год. Говорят, как этот день проведёшь — так и на весь год. Ух ты, если на весь год так — то я только за!!!» (http://www.yohanga.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=536)

Реакция антицерковной публицистики:

«Начало «выхода» навстречу молодому поколению производило хорошее впечатление: пока народ ещё собирался, ненавязчиво, успокаивающе звучал григорианский хорал, на экраны над сценой и под потолком проецировали слайды с изображением православных церквей. Публики было много, приблизительно две трети зала; по большей части, студенты младших курсов и школьники. Открыл концерт священник словами: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение». Он сказал всего несколько слов, — что история нашего Отечества началась тогда, в Вифлеемской пещере, и пожелал, чтобы звезда Рождества освещала наш путь в новом тысячелетии. Аудитория не была готова слушать даже такое короткое приветствие, при последних словах начало раздаваться посвистывание, и священник, слегка сорвавшимся голосом, объявил выход группы «Алиса»…

Ольга Арефьева и группа «Ковчег» в целом народу понравились, но характерно, что понравились именно ритмичные куски. На её прямое заявление, что она будет петь христианские, православные песни, публика не реагировала; попытка проповеди («Какие могут быть разделения по национальному, конфессиональному признаку, когда вокруг ничего, кроме Бога, нет?») не была никак замечена. Вообще было заметно, что О. Арефьева, обращая внимание публики на православную тематику, привычно ориентируется на некие уже отработанные клише, но в Петербурге присутствие Православия в общественном сознании слабее, чем в Москве. Закончила выступление как будто по договорённости: «Спасибо, Петербург! Спасибо, православные!»

После Шевчука вышел диакон Андрей Кураев: «С Рождеством!» — Свист. Отец Андрей не смутился, но овладеть аудиторией смог только на минуту, когда польстил року: «Русский рок, его песни — это право на одиночество, это право на боль, право на совесть». И закончил весьма ловко: «Русский рок говорит: небо становится ближе, — а это и есть Рождество, когда небо сошлось с землей»…

По окончании устроители вышли на сцену и попытались поставить смысловую точку мероприятия. Поскольку своего опыта участия в шоу такого размаха у православной Церкви нет, пришлось пользоваться чужим опытом, это выглядело отчасти курьёзно, напоминало то ли иностранное миссионерское шоу, то ли «промоушн» нового продукта. Православный священник возгласил: «Бог любит нас! Бог соединил нас! Во имя Бога, ныне, и присно и во веки веков!» Последние слова — это что-то новое в церковном обиходе. Священнослужители не решились проповедовать более определённо и постеснялись произнести имя Отца, Сына и Святаго Духа или Христа. Некоторое напряжение, возникшее от этого не ожидавшегося публикой довеска в виде благословения, поправил опытный «ловец человеков» о. Андрей Кураев: и благословение на тех, кто завтра будет сдавать экзамен. Выход вот, метро — там; не толкайтесь при выходе, пожалуйста, улыбнитесь друг другу. Правда, в самый последний момент он сделал нечестный жест, спросив: «Мы — православные?» И дети нестройно «повелись» на провокацию: «Да…».» (Вера Земскова, «Портал-Credo.Ru» http://portal-credo.ru/site/index.php?act=news&type=archive&day=15&month=1&year=2003&id=6675)

Ответ на эту статью из зала:

«Григорианский хорал я по серости своей не опознала. Изображения проецировались — отнюдь не только православных церквей (хотя это, имхо, было самое интересное из проецируемого), еще — маленькие дети (лет до полутора), с мамами, на руках, сами по себе, взгляды, природа, даже, кажется, что-то католическое было.

«Слегка сорвавшимся голосом» — это версия Кредо, а по-моему, объявлено было очень даже хорошо. Ну, я-то там ждала отца Андрея, поэтому, по мне, вступление было коротковато. Это я в том смысле, что я была подготовлена к словам духовенства. А некая девочка лет пятнадцати (я там пообщалась случайно чуть-чуть после концерта) маме рассказывая, чем-он-кончился-и-вообще изумленно и с претензией говорила, мол — «Ты представляешь?! Концерт начал священник! Совсем уже!..» (вообще-то концерт молодежный отдел Епархии устраивал, в частности…) Забавно. Хорошо уметь читать хотя бы и афишу. Впрочем, отвлекаюсь.

Кинчев. Кинчев, на мой взгляд, смотрелся странно. Но это «мои проблемы» — я так до сих пор и не ответила на вопрос, нормально ли это, так петь песни. Как-то у меня православность с рокерскими манерами не досостыковывалась еще. Но я сама, в общем-то, понимаю Кинчева, потому что про «дух огня» писать гораздо проще, а вот чтобы православие запихать в песню, и оно бы осталось православием, а не лубочной картинкой, не примитивизацией и не бредом — это да, это надо постараться. Кинчева приняли хорошо, это да. Некоторые после него ушли (впрочем, я знаю и некоторых, которые ушли после Калугина), это тоже да.

Арефьева. На Арефьевой я выходила погулять по коридорам. Хотя стоило ее послушать. Ту пару слов, которую она сказала перед песнями (в частности, то, что, как оказалось, у нее набралось достаточно много христианских песен, которые, может быть, будут вынесены в отдельную программу) я бы проповедью и даже ее попыткой не назвала. Ну да ладно.

Не ставлю себе задачей придираться к автору с Креда, но закончила Ольга, имхо, искренне (и несколько другими словами, кстати). Так можно дойти и до того, что «Спасибо, Питер» — лишь попытка «подлизаться».

Посмотрела свои записи. Ольга сказала не то, что написано в Креде, а — «С Рождеством, православные!» (может, и мелочь. но все равно не так, как там. а тогда и претензии к словам — должны отмениться. слов-то тех не было…)

Б.Г. Борис Борисыч «выпендрился». Все приходили как люди — Б.Г. вышел на сцену в уличной одежде, в теплой куртке, замотавшись в шарф. Соригинальничал. Начал с «Я не знаю, зачем…» — потом, в веселом разговоре с кем-то мы нашли, чего в этой песне было рождественского. Наверное, то, что там присутствовал священник… Спел песен пять (если не четыре), сказал «С новым годом!» (тон сложно передать буквами… смесь: пробурчал + мрачно сказал + с сарказмом сказал), уходя. Соригинальничал тоже. При чем новый год на рождественском концерте?.. Впрочем, то ж Б.Г. Как сказал кто-то, кажется, из моих знакомых — «Что до Б.Г… Не удивлюсь, если увижу его на любом мероприятии, включая фестиваль ежиков-мутантов».

Шевчук. Ну… В общем, концерт был «шевчуковский». Его публика принимала просто на ура и даже больше. Про патриотичную частушку можно писать отдельно, только не стоит она того.

«После Шевчука вышел диакон Андрей Кураев: «С Рождеством!» — Свист». Закончив петь, Юрий Шевчук сказал, что сейчас зовет на сцену своего друга, диакона Андрея Кураева. Представил его как одного из… забыла, как именно. То ли из самых лучших, то ли из самых толковых богословов нашего времени. И что-то вроде «ребята, я прошу вас отнестись к этому очень серьезно». Отец Андрей начал с места в карьер. Сколько он говорил? Две минуты? Сама речь приведена ниже, кажется, он так (как написано) и говорил.

Он ею просто выстрелил. Всё было замечательно подобрано и продумано (мое мнение). Он начал словами не «с Рождеством», — «с Рождеством вас, люди!». Мелочь, а очень большая и важная. Не «ребята», не «друзья», опять же, не «православные», не … — а люди.

«Покойника в отпуске», «космическую плесень» и «тире между датами на памятнике» приняли совсем замечательно. Не в смысле криков в зале, а индивидуально.

Впрочем, это я про юмористическую сторону его речи. А если про «вообще»… То тоже хорошо. Свист в «мясе» был, но не так много, чтобы его можно было назвать «средне». Его было мало.

Очень рекомендую сравнить цитируемые Кредом слова о. Андрея и то, что он говорил на самом деле. Получится «так-то оно, конечно, так — да не совсем». Совсем не…

После концерта на сцене. Я не буду даже ничего говорить. Меня при этом не было. Рекомендую просто посмотреть, что написал о том же «Церковный вестник», сравнить и попробовать достроить, как же оно было. Не буду скрывать, у меня есть все основания, чтобы поверить тому описанию происходящего на сцене (в частности: жестов и слов), которое присутствует у «Церковного вестника».

…И благословение на тех, кто завтра будет сдавать экзамен. Я-то ушла примерно с середины пения Бутусова (зря: растерялась, забыла совсем, что раз концерт — солянка, то все на сцену еще выйдут). Надо было в пальто вернуться в зал. Жалею, но. Что есть, то есть. И то хорошо, в смысле, главное я услышала.

Самое смешное, что я на концерте и была как раз из тех, «кто будет завтра сдавать экзамен». А еще — у меня ведь тоже сложилось приложиться к той иконе, которой благословляли народ. На следующий день, ложась в семь утра и встав в девять, я скоропалительно дописала курсовую (слабо понимаю, зачем я это делаю, ну да, может, еще до диплома поверю в надобность и, может, смогу переключиться и делать это не как обязаловку, которая меня душит, а для себя). Ну разумеется, экзамен я не сдала. И не сдавала… Но какое ощущение было!.. Я была живая!.. несмотря на жуткую ночь, это для меня тяжело, сразу начинает сердце дурить, например. Но я была живая!.. У меня хватило меня сгонять на работу, на «экзамен» (курсовую сдать), выяснить, что у меня недопуск, сгонять в институт (в другое помещение, в смысле, не через двор погулять, а через метро), выяснить, в чем проблема, сообразить, что мне не написали имеющийся зачет, получить направление на экзамен, которого мне «не должны были давать»… выяснить, что у меня кончилась карточка и поехать за зарплатой на работу в тот же день, а не на следующий… да еще вернуться с работы окольными тропами на незаводящемся автобусе. И после этого не ложиться до трех ночи. Шутки шутками, но — что Крест Животворящий делает!.. (Даже несмотря на то, что непосредственно в зале меня в тот момент вроде как не было) (Елена Пахомова http://www.livejournal.com/talkread.bml?journal=heleine&itemid=179758 и http://www.livejournal.com/talkread.bml?journal=heleine&itemid=163312)

Мне Елена написала так: «Мне кажется, что Вас слушали и услышали (хотя бы отчасти); потому что речью все увязывается: и ощущение, что всё не так; и поиски себя вне «как все», и боль, и многое другое еще, и Евангелие. А еще — Вам аплодировали. Так что не свистом единым… Время для проповеди было подобрано оптимально и лучше быть не могло — сразу после выступления Шевчука и в то же время тогда, когда выступили почти все. Ожидание любимых исполнителей не такое больное, как в начале концерта — раз, и ожидание Шевчука в частности (на которого пришла большая часть народу) — два. Зал стал внимательнее после слов Юрия Шевчука «Ребята, я прошу вас, отнеситесь к этому серьезно; это важно». Забавно реагировал народ на всякие живые слова типа «покойника в отпуске». Располагают. После концерта — ушла я с него, к сожалению, раньше, чем он собственно закончился — пообщалась некоторое время с подростками лет четырнадцати-пятнадцати, к церкви отношение не ахти, «какой ужас, как так можно — у священника мобильный телефон», «мам, ты представляешь, — концерт начался с того, что вышел священник!!» (полезно читать, что на афишах написано…), — к Вам отнеслись, если это перевести на адекватный людской, как к человеку, который говорит правильные вещи; уважительно (и тут уже дело не в том, что представил Вас им любимый Шевчук, а в том, что именно и как говорилось). Кроме времени проповеди был занятный нюанс в ее начале — «С Рождеством вас, люди!» (не «ребята», не «друзья», не «православные» — а именно «люди»). Что тоже сыграло. А еще сыграло то, что это была не проповедь, а прямо «с места в карьер». Всё послушали — опомниться не успели.

Резюме. Приняли Вас хорошо. По меньшей мере прониклись тем, что Вас стоит слушать, правильные/дельные/умные/толковые вещи говорите (это я не только по той одной девочке сужу) (не говорю, что так уж и все прониклись. но тем не менее.) Кроме того, что «стоит слушать Вас» в голову придет и то, что церковь существует не только для того, чтобы в ней подсвечником работать… И то, что «Рок — борьба за право быть одиноким», тоже отзовется, быть может, тем, что церковь не бегает за рокерами с метлой…

Надеемся на «продолжение». Концерт в целом удался. Так или иначе, но слышала отзыв, что выходили из зала действительно достаточно спокойно, а не давясь как обычно».

***

Отдаленное эхо.

Очень скоро это концерт стал далеким преданием: «Если не считать Питера, где с рокерами пару лет назад выступал известный миссионер дьякон Андрей Кураев, то в провинции первым созрел для столь дерзкого новшества — да, наш Ярославль»³⁹⁶. Так написала ярославская газета всего через полгода после питерского концерта…

³⁹⁶ Надеждин Ю. Рок и церковь // Северный край (Ярославль). 12.09.2003.

***

«Известия»:

«Православная общественность признала заслуги лидера рок-группы «Алиса» Константина Кинчева в деле распространения православных идей среди молодежи. Кинчеву вручили «благодарственное письмо» от православной организации Центр национальной славы России. Инициатором написания этого письма был диакон Андрей Кураев. Формальный повод — 20-летний юбилей группы.

— Мне очень понятен и близок путь Кинчева — так объяснил «Известиям» свою инициативу отец Андрей. — Это путь юродства, но Кинчев — «юродивый наоборот». В мире шутов он избирал путь человеческого поведения. Легко протестовать против президента, но, для того чтобы идти против вкусов своей дворовой компании, надо гораздо больше мужества. То, что Константин пошел против течения и внес духовную тематику в свое творчество, сделало его более одиноким. Мне показалось важным, чтобы кто-то заметил пройденный им путь.

…Награждение Кинчева происходило в камерной обстановке — в небольшом количестве присутствовали представители православных общественных организаций и пресса. Пили чай, обсуждали проблемы России. В частности, демографическую проблему.

— Предлагаю идею — «Рок против презервативов»! — сказал Андрей Кураев. Но увидев, что корреспондент «Известий» схватился за блокнот, поспешил оговориться: «Это была шутка!»

Говорили о миссионерской деятельности церкви.

— Долг церкви — самой идти к людям, а не ждать, пока они придут в церковь, — заявил пресс-секретарь Союза православных граждан. Самые языческие районы — это новые территории Москвы и Питера, Сибирь и Дальний Восток. Там обратиться к молодежи можно только через такую форму, как «православный рок-концерт».

После награждения Кинчев дал «Известиям» эксклюзивное интервью.

— Константин, вы сами себя миссионером считаете?

— Нет, это слишком ответственно. Я — рядовой ополченец церкви.

— Судя по вашим ранним песням, вы не были атеистом…

— Я никогда не был атеистом. Я был богоискателем, отчасти язычником. И даже, наверное, прости Господи, сатанистом, в том виде, в каком сказано в 8-й утренней молитве: служил дьяволу, сам того не зная. Если человек говорит: «Я хороший, но в Бога не верю», — это значит, что он уже служит сатане. Слава Богу, чередой чудес, замеченных мной, Господь меня привел в храм.

— Отец Андрей сказал, что он пошутил насчет «рока против презервативов», но православная церковь действительно не поощряет предохранение. Вы поддерживаете эту позицию?

— Естественно! Как же я могу не поддерживать то, чему я служу? Я еще раз говорю: я рядовой ополченец Русской православной церкви. Все, что церковь считает правильным, и я считаю абсолютно верным.

— Перед одним из ваших концертов отец Андрей читал проповедь. Вы будете продолжать эту практику?

— Мы с отцом Андреем на эту тему размышляли и пришли к выводу, что проповеди нельзя ставить на поток. Они должны быть редкими, адресными и не перед концертами. Рок-н-ролл — все-таки очень буйное действо. Надо после концерта еще на день оставаться в городе и проводить беседу с теми, кто захочет прийти к отцу Андрею»³⁹⁷.

³⁹⁷ Коныгина Н. Евангелие от «Алисы» // Известия 28 октрября 2003.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Завершая цикл статей и интервью по более чем спорным темам (отношение к современному кино и рок-музыке, «Гарри Поттеру» и «Дню святого Валентина»), я хотел бы в заключение заметить, что в этих моих суждениях нет модернизма. Модернизм — это призывы к перемене церковных преданий: начиная от догматического, вероучительного, и кончая литургическим, обрядовым. В моих суждениях нет поползновения хоть на йоту изменить вероучение и литургику нашей Церкви. Более того — я всегда подчеркиваю, что они-то должны оставаться неизменными. А вот «литургия после литургии», способы вне-храмового и вне- богослужебного свидетельства о нашей вере могут и должны меняться. Это и происходит в нашей жизни: появился православный интернет и православные теле- и радиопроповеди, миссионерские поезда и пароходы.

Разногласия по этим сюжетам естественны. Есть в Церкви люди, которые не способны объяснять свою веру — а тем более объяснять ее миссионерски, то есть на языке нецерковного мира. Среди этих людей не-миссионерского склада есть люди замечательные и просто святые (а есть и просто ленивые и погасшие). Но у них есть одни дары и нет другого дара — дара миссионерства. Эта собственная неспособность кажется им всеобщей. Из «я не могу объяснить» очень легко сделать вывод «они не хотят слушать». Частную неудачу своей не слишком-то настойчивой проповеди они склонны оценивать как апокалиптическую закрытость мира от христовой проповеди.

Мне же хотелось пояснить, что и материал современной молодежной культуры может предоставить материал для миссионерской работы Церкви.

Что в этой ситуации делать? — Да просто быть терпимыми. Не обзывать церковных людей немиссионерского склада «обрядоверами» и «мракобесами». Понять и оценить их правду. Но и миссионерам разрешить работать, освободив их от подозрений и от необходимости постоянно оправдываться перед православными же людьми.

Психология bookap

Вот на этой не-миссионерской ноте и приходится заключать книгу об отношениях древнейшей христианской Церкви и современной молодежи. Миссионер должен быть честен. Он не должен заниматься пропагандой и рекламой. Трудно молодому человеку войти в современную церковную жизнь? — Да. Но тем, кто всюду ищет только легкость, не интересны ни Евангелие, ни Апокалипсис. И они не интересны нам. Тот юноша, что испугался наших «бабушек», уж точно не устоит перед «зверем из бездны».

Так что для молодого человека это проверка его веры, его любви и его мужества: сможешь ли ради Христа встать в один строй с нашими бабульками? Тот, кто не может, уже стар, что бы ни было написано в его паспорте. Он стар, потому что не умеет ломать свои стереотипы.