Книга ПЕРВАЯ


...

Часть II. ЛИНИИ ПУСТОТЫ

Если по пробуждении вы не помните, что вам снилось — значит вы проснулись только наполовину.

Если, просыпаясь, вы вспоминаете, что вам снилось — это значит, что вы видите сны.

Если проснувшись, вы не помните, что вам снилось — это неважно. Ибо, что бы вам ни снилось, вам не снилось пробуждение.

Если проснувшись вы помните, что вам ничего не снилось, то возможно, вы проснулись.

Тысячи лет на приоткрывающиеся сознания спящих людей накатывались волны жизни и смерти, тропами сновидений к человечеству пробиралось запредельное — энергии и существа, бездны и воры, Учителя и зов чего-то, что ждет нас вдали от тяжелых предметов, чувств — зов, к которому тянутся наши небесные корни.

Тысячи лет эти пути оставались тайной.

Нечто изменило время-пространство. Стало возможным увидеть покой, движение и безмолвие того, что было «за кадром» всегда, увидеть оттуда, где стоит человечество, во всяком случае большая его часть. Вероятно эти изменения есть то, что называют сменой эпох — Рыбы и Водолея. Можно только гадать, насколько история всего человечества или судьбы отдельных людей зависели и зависят от этих запредельных танцев, рокировок, болезней, бурь, климата миров и пустот; зависят, ибо жизнь во всей своей многогранной целостности происходит всегда, — вне зависимости от того, знаем мы об этом или нет.

Сильнее всего, иногда сами того не подозревая, мы хотим свободы. Ибо она дает дыхание, рост, бодрствование таким глубинам нашего сознания, которые не могут быть ни при каких других навязываемых им условиях.

Относительные возможности для действий не являют истинных качеств свободы, — магических, сексуальных или филологических. Потоки силы и реальности, создавая возможности, существуют и обнаруживают себя по другим, не умом принятым, ориентирам.

Сновидения — это естественный способ быть с ума сошедшим, пустым и, может быть, свободным.

Только придуманное нами объяснимо и плоско. Всякая истинная сущность, открывающаяся нам — загадка.

Движение снов условно можно разделить по источникам их возникновения:

а) личная воля;

б) воля других;

в) воля неизвестного.

В тех планах мира, куда мы ходим в сновидениях, отделение единичного от целого не допустимо еще отчетливее, чем в дневных странах. Никто не знает наверняка, когда его тяга к путешествиям вызвана, например, солнечной активностью, а когда она — плод наших собственных усилий.

Мы можем только очень неточно предугадывать формы, вернее бесформенность странников, вышедших за пределы нашей видимости, за пределы нашего понимания. Поэтому их действия, как правило, неотличимы для нас от движения той части пути, на которой мы в данный момент находимся.

И все же каждый сновидец почти обязан пытаться увидеть весь процесс полностью, отличать одно от другого настолько объемно, насколько он только может себе это представить.

Для сновидения необходимы, по крайней мере, две вещи — свободная энергия и минимальная целостность, собранность. Без первого — вы всего лишь хорошо спите, без второго — ваши сны — как картинки на плоскости.

Энергия уходит в то, на чем вы «зациклены», на то, во что вы вовлечены. Такие «пойманные» сны либо утомительны, либо никчемны для духа, центра, но относительно полезны как способ заполнения, промежуточного строительства или разрядки. В таких случаях энергию лучше назвать не свободной, а «лишней». Поскольку свобода — это, по-видимому, то, чем мы можем воспользоваться.

Интересы, побуждающие внимание, можно условно разде-

лить на «горизонтальные» и «вертикальные». «Горизонтальные» интересы осознаются на разных «высотах». Поэтому то, что говорилось о засыпании, больше относится к качествам «зоны», чем к какому-то конкретному времени входа или выхода из сна. Ваши вопросы ждут вас и в большем удалении от… Так как это именно ваши вопросы, нужные вашей сущности. Ваши вопросы — ваша судьба.

Глава 1. Личная воля

Активность внимания — не всегда движение, пассивность — не обязательно неподвижность.

Мы делаем сны из невообразимых энергий, не представляемых нами географий. Глаза фокусируют вид на нечто, что мы туг же переводим на язык более или менее привычных для нас образов. Чем меньше дистанция между этим начальным нечто и формами снов, тем ближе наше сознание к истинному сновидению.

В каждом из нас, где-то очень далеко, тлеет желание встречи с неизвестностью, полной открытостью мира, в котором мы есть. В то же время есть что-то, заставляющее нас избегать встречи с полной неизвестностью и практически мгновенно закрываться образами-словами-чувствами: как-бы пониманием распахнувшегося пространства.

В сновидениях, из-за пластичности, больше шансов для таких встреч. Их больше ровно настолько, насколько сновидец готов к непредсказуемости.

Чувство «настоящего» мира, увиденного хотя бы на миг через зазор между фокусировкой зрения и событием сновидения, не забывается очень долго и даже — никогда, если успело разбудить в нас то, что знало всегда.

Настроение отрешенности и принятия самого себя нужно только найти, вспомнить и своим пребыванием в нем — растить.

Не увлекайтесь картинами дневных событий, которые приходят, когда вы уже не бодрствуете, но еще не спите, не отталкивайте их. Это время тайн подсознания, закоулков совести, видения истинных мотивов ваших поступков и т. д. — не обращайте на них внимания, здесь нет ничего важного. Или обращайте, если хотите. Просто подождите, пока это перестанет вас интересовать. Зрелище «ниток от руки кукловода» очень заманчиво. Оно даже полезно, если дает сновидцу трезвость. Но важнее сила, воздух реальности, который уже приходит на смену и этой части «почвы».

1. СТАРОЕ НЕБО

Жил-был египетский фараон. Все у него было — и богатство, и женщины, и власть.

Единственная забота оставалась у фараона — удачно выдать замуж горячо любимую дочь.

И вот бросил он клич, который был услышан и за пределами Египта: «Тому, кто переплывет Нил, кишащий крокодилами, достанется в жены фараонская дочь и половина, так сказать, фараонства».

Сидит фараон на берегу Нила, в окружении бесчисленной свиты, и ждет пока найдется смельчак, который совершит требуемый подвиг. Собралась толпа — египтяне и чужестранцы, — и долго все стояли и ждали, но никто не отваживался.

И вдруг из толпы выскакивает какой-то невзрачный тип, бросается в воду и с изумительной скоростью, уворачиваясь от крокодилов, быстренько переплывает реку.

Привели его к фараону. «Ну, герой, — говорит фараон, — получай мою дочь и фараонское благословение». «Но мне не нужна твоя дочь», — говорит тип. «Значит ты хочешь полфараонства?», — спрашивает фараон. «Нет, власти мне тоже не нужно». «Значит золота, драгоценностей, богатств несметных?». «Ничего этого мне не надо», — упирается тип. «Чего же ты хочешь?», — удивился фараон.

«Единственное желание, которое у меня осталось, — говорит тип, — это посмотреть в глаза тому мерзавцу, который толкнул меня в реку».

Сны, скрывающие от сновидца видение «настоящего» мира, диктуются его прошлым — этой пеленой между сознанием и внешним пространством.

Истинный анализ психики — это процесс выработки необусловленности собственным прошлым, непривязанносги к нему, с устремлением к настоящему.

От рождения мы пусты, чистое восприятие, чистый лист, на котором еще ничего не написано. А за то, что действительно «написано» и существует, нет необходимости держаться.

Современная человеческая цивилизация — довольно убогое в плане духовной развитости сообщество, и, в силу этого, мы отождествляемся с очень поверхностными человеческими реакциями и возможностями. И в этом мы последовательны.

Стремление к последовательности — это отголосок нашей глубинной жажды целостности. Собирая себя из первого «подвернувшегося под руку» материала, из тех психических порядков, которые нам предлагает сегодняшний день человечества, (а это, как правило, материал с качеством «периферии» нашего внимания, только весьма приблизительно отражающий истинные качества нашего центра), мы строим дом на песке.

Очень трудно ускользнуть от «дневного» видения мира. Умение проходить сквозь собственное прошлое, сохраняя трезвость и цельность, — одно из условий победы. Даже умереть достаточно тотально невозможно, не приведя в порядок свои земные дела.

Качество и «дальность» сно-видений зависит от качества и «объема» всех видений, то есть всей жизни.

Мы имеем намерение своего сна — его зафиксированных качеств. Участвуем мы сознательно в его создании или нет — оно материально, и комфортность ночных погружений зависит от нас и от сил, соучаствующих в нашем намерении «быть — где», «быть — с кем», «быть — как». Его качество формирует сны, но и без снов мы пребываем в том или ином энергетическом пространстве. В каком именно, — можно судить по нашим состояниям после пробуждения. Роль этого намерения подобна той, которую для дневного сознания выполняет мировоззрение, с той разницей, что намерение сна гораздо труднее изменить (читай — осознать), и оно отчетливее влияет на вкус судьбы, поскольку менее вторично. Оно — часть той энергетической ниши, которую мы, и не только мы, создаем, инерция которой кажется нам судьбой. Будучи созданным, это намерение существует в пространстве. То есть, если в «трюме яхты» вашего сознания полно «крыс», нет ничего неожиданного в том, что каждое утро вы просыпаетесь разбитым и почти больным.

И, если в вашем распоряжении «воздушный шар», не делайте круглые глаза, очутившись на другой стороне земли, — просто в эту ночь дул сильный ветер.

«Я проснулся от какого-то толчка — мягкого как удар крови, выталкиваемой сердцем. Оглядел комнату — она немного просторнее той, в которой я уснул, но их основные черты совпадали. Волнообразным движением, наверное так из старой кожи выбираются змеи, я выскользнул из физического тела. Его границы были отчетливы и прохождение сквозь них напоминало мне (тут же, во сне) слышанные истории о выходе из тела после смерти.

Продолжая те же волнообразные движения, я некоторое время витал над лежащим на постели телом. Оно виделось темной массой, смутным контуром и что-то удерживало меня от того, чтобы вглядываться в него пристально.

Мне хотелось куда-то вверх, выше крыши, выше и выше — ни тогда, ни сейчас я не смог бы определить точнее это состояние, хотя в нем была некая цель и знание дороги, в которую оно меня вело.

Поднимаясь, я уперся теменем в какую-то перегородку, — возможно, она совпадала с физическим потолком, правда, дальнейшие события не поддерживают эту ассоциацию.

Протолкнувшись, продравшись, протиснувшись сквозь плотность этого барьера, я оказался как бы на следующем этаже. На физическом плане этого «этажа» не было. Отчетливо чувствовалось другое — изменившееся относительно предыдущего — состояние сознания.

Я стоял абсолютно голый в жарко натопленной комнате, где-то горел камин. В комнате сидела группа людей.

Это была именно группа (по чувству какой-то родственности между ними). Они очень дружелюбно встретили меня— без слов поздравляли с тем, что я вышел на этот уровень. То же ощущение жизненной силы, которое исходило от них, я испытывал и прислушиваясь к себе. Было чувство отсутствия каких-либо психических барьеров между нами, хотя мы и оставались совершенно отдельными.

Отвернувшись в угол, я посмотрел, есть ли у моего тела член — в этом мире. Мои друзья переглянулись и понимающее заулыбались. Среди них были и женщины. На всех них были мягкие и красивые одежды, на которые я не обратил особого внимания. Казалось, сам воздух здесь располагает к совместной учебе, к общению. Безмолвное приглашение остаться здесь было ненавязчивым и искренним. Эти люди были убеждены в правильности того, что они должны находиться именно здесь, но мне нужно было выше.

Я устремился всей своей волей, жизненной силой вверх.

Новый «потолок» оказался еще плотнее, чем предыдущий. Ощущение в темени было такое, будто там что-то рвется. Последнее, что я увидел: мои новые друзья стараются удержать меня. Это стало неприятным открытием.

Следующий этаж представлял из себя просторные залы гуляющими в них людьми. Здесь происходило нечто вроде банкета — бокалы в руках, мужчины в смокингах. Здесь я задержался недолго — только научился создавать на себе одежду. Это какое-то особое усилие воли, хотя было чувство неважности и не слишком большой ценности такого опыта, — мнение, которое я не поддерживал бы днем,

Этот уровень был чем-то вроде экзамена на отождествление чувства своего «я», сущности — с отношением к чему-либо. Мы не то, что мы создаем. Наше отношение к людям, вещам, идеям, с которыми мы встречаемся на своем пути — только «одежда», периферийная энергия, создаваемая, излучаемая чем-то большим.

Мне нужно было выше. От следующего «потолка» у меня чуть не раскололась голова. В воздухе, в который я прорвался, была особая окончательность.

Это был ясный, прозрачный воздух ранней осени. Я медленно приближался к храму, до меня доносились голоса детей, играющих на газонах его внутреннего двора. Где-то жгли листья — едва различимый запах дыма в безветренную погоду… В общем, я чувствовал себя дома. Я подумал, что наверное, это и называется вечностью».

Сущностный опыт, приобретаемый в сновидениях, невозможно не узнать, не отличить от легковесности иллюзий, фантазий; сквозь формы этого опыта брезжит свет того, что было, есть и будет, — того, что мы знали всегда. Направления этого опыта бесчисленны и бесконечны, как сама жизнь.

Почти на всех этапах развития основной вызов для сновидца — это иллюзорность собственного мирка, которая очень нелегко отпускает своего создателя.

Почему мы нуждаемся в иллюзиях? В своих бесконечных восхождениях сознание не всегда может оставаться открытым мировому пространству и воспринимать все дары неизвестности, не разрушаясь при этом. Ведь мы обладаем только ростком сознания, подчас очень хрупким. «Отдыхом» в пути становятся иллюзии или стереотипы восприятия, если мы не одни участвуем в создании этого «этажа» пустоты.

И днем, и ночью мы редко создаем действительно оригинальные пути для Силы. Но любой сюжет, даже самый тривиальный, мы освещаем неповторимым светом собственного бытия. Магия шаблонов образа жизни, чувств, мыслей, сновидений в том, что они не дают нашей жизненной силе рассеяться в безбрежности любого из миров — до тех пор, пока мы к этому не готовы. Что же касается оригинальности, то в сновидениях больше возможностей для присутствия вне-форменной энергии, что уже само по себе говорит о степени близости к источнику «оригинальности».

Не горячитесь, избавляясь от иллюзий. Точнее будет начать с осознания того, зачем они вам нужны.

Психология bookap

Иллюзии рождает реальность. Иллюзия — это неверно отраженная реальность. В основе каждой из них — стремление абсолютизировать какое-либо частное качество Силы, чрезмерное увлечение этим качеством.

«Я вышел к берегу моря и сел на один из прибрежных камней. Мне нравилось это место. Мне нравилось, что там никого не было. Только ощущение пустоты и спокойствия. Я долго сидел на камне. Мне не нужен был сюжет — события, люди, изменения. Я понял, что ни в чем этом нет нужды для того, чтобы быть».