Феномены гипносомнамбулизма

Американский исследователь А. М. Вейценхоффер, один из авторов стэнфордских шкал гипнабельности, считает, что «к 1900 году, а по сути, и еще раньше все основные данные о гипнозе уже были получены. Ничего нового с тех пор не прибавилось, и большая часть исследований, проведенных после 1900 года (и в особенности после 1920 года), характеризуется скорее переоткрыванием уже известного, нежели собственно открытиями» (Weitzenhoffer, 1953).

Пользуясь случаем, хочется заметить, что Андре Вейценхофферу, если так можно выразиться, повезло: он имел возможность познакомиться с исследованиями в области гипноза. Нашему читателю, к сожалению, эта тематика долгое время была недоступна: ее хранили за семью печатями, как секретное оружие. Нельзя допустить, чтобы данные, известные, как говорит Вейценхоффер, более века назад, так и остались лежать под спудом. Начнем с состояния гипносомнамбулизма. Оно походит на состояние сновидения, фантазирования, мечтательности, медитации. Сомнамбула погружается в мир фантазий, где нет места огорчениям и заботам. Иногда ее озаряет: становятся удивительно понятны мотивы поступков и некоторые, глубоко затаенные черты характера, о которых в бодрствовании существует лишь догадка. Английский поэт Уильям Блейк, вдохновленный искусственным сомнамбулизмом, говорит в своем поэтическом произведении «Пророческие книги» (1789–1820):

И. М. Сеченов писал: «Мечтать образами, как известно, всего лучше в темноте и совершенной тишине. В шумной, ярко освещенной комнате мечтать образами может разве только помешанный да человек, страдающий зрительными галлюцинациями, болезнью нервных аппаратов» (Сеченов, 1961, с. 94). Надо не упускать из виду, что для обычного человека патология — то для сомнамбулы норма.

У находящегося в гипносомнамбулизме даже при открытых глазах может появиться чувство отрешенности от окружающего мира. Перед внутренним взором сомнамбулы пробегают различные образы и так же быстро исчезают, а некоторые повторяются, становясь основной темой видений. При этом сомнамбула всегда сохраняет в себе скрытого наблюдателя. Внешний мир исчезает, остается только жизнь внутренняя. Гипносомнамбулизм во многом напоминает состояние «просветленного сновидчества» (Beahrs, 1982, р. 238).

Если опиум как бы отделяет душу и тело от земных ощущений и человек незаметно для себя оказывается будто бы в потустороннем мире, то в случае гипносомнамбулизма возбуждается именно чувство земных радостей, сознанию открывается новый мир. Алкоголь и другие подобные вещества возбуждают в большей степени животное начало, гипносомнамбулизм действует непосредственно на духовную сущность. Духовное самосознание повышается в степени: сомнамбула видит с большей ясностью свое земное назначение и стремление; кажется, что лучше и проникновеннее понимаются все взаимоотношения времен. Сомнамбула испытывает оживляющее действие, чувство какой-то легкости: скучный становится веселым, жизнерадостным; молчаливый — оживленным, словоохотливым; робкий — смелым, уверенным; слабый чувствует прилив энергии. Причем осознание собственных сил и способностей возрастает в высокой степени.

Давайте проследим за тем, как участник Театра гипноза описывает свое состояние:
«Заглушая звуки разбушевавшейся стихии, в сознание врывается сильный и властный голос оператора, приказывающий закрыть глаза и забыть обо всем. Тело безрассудно и жадно ждет его колдовского прикосновения. Вот оно. Сердце, остановив свой бешеный бег, мерно постукивает в груди. Звуки бушующей природы постепенно стихают, слышатся тихое, ласковое дуновение ветерка, нежный шепот листвы и звонкие трели птиц. Мягко и спокойно звучит знакомый голос. Окутывая сознание дремой и проникая в самые потаенные уголки души, он то удаляется, то приближается. Все земное для меня исчезло: суета, люди, даже собственное тело. Ощущаю в себе только радостно струящуюся душу и божественную музыку. Время остановилось. Жизнь превратилась в вечность. Душа взлетела. Расслабленное тело осталось покоиться на земле, распластавшись на шатком скрипучем стуле.

Все вокруг осветилось приятным светом, который, казалось, просвечивал мое тело и делал его прозрачным. Сознание прояснилось, чувства обострились, и перед глазами быстро промелькнули сказочные видения и картины. В моем сознании открылся проем, удивительные художественные апартаменты, в которых идет работа. Особо выделяются два экрана: один маленький, где-то в лобных долях, на котором я думаю в натуральных цветах, и второй огромный, где-то в середине головы, на котором в поразительных цветах протекает художественное действие. Совершенно отчетливо замелькали яркие картинки несбыточных событий. Было уже непонятно, где кончается реальность и начинается фантазия. Бытие перепуталось с небытием.

Память и воображение уносят меня куда-то в неведомое. Идеи являлись внезапно, столбами в чистом поле, и я с изумлением на них взирал. Я наклоняю голову и спокойно проникаю под рамку, в трехмерное пространство сцены. Прямо передо мной горит багровый, вполнеба закат, лениво-угрожающе катит свои волны зимнее море, впереди стоит черный герой, вдыхает ветер, думает свои тяжелые мысли. Я стою за ним или сижу, как писатель, с пером и бумагой и записываю. Изображение заходит за глаза и сзади, я ощущаю пространство между своей спиной и той дверью, в которую я вышел. Одним движением погружаюсь в него, увидев на мгновение его мысли, испытываю его эмоции, плачу его слезами. Размазывая чужие слезы по лицу, я ухмыляюсь в глубине души, как актер, который только что удачно умер. Сохраняя потрясение, вылезаю где-то около его черного плеча, как душа из тела». После многократных погружений в гипносомнамбулизм появляется способность вычленять себя из текущей ситуации. Можно как бы «выйти из себя», «оставить свою оболочку» и наблюдать за собой, за своими действиями со стороны. При этом сохраняется ощущение, что находишься в другом месте, в другой ситуации. Например, косишь траву, ощущая в это же время, что купаешься в реке, целуешься с девушкой и в филармонии слушаешь музыку. Может изменяться представление о времени и пространстве, а также нарушаться логика привычного мышления. Ход времени замедляется или ускоряется. Когда внушаются положительные эмоции, временные интервалы недооцениваются, кажутся меньше, при внушении отрицательных — переоцениваются, кажутся особенно продолжительными. (Но в этом как будто нет ничего необычного.) Прошедший час представляется в виде долгой жизни с бесчисленной чередой событий. Философ Кант нечто подобное испытал в глубокой старости, когда продолжавшиеся несколько часов прогулки часто представлялись большими путешествиями.

Причина неправильной оценки времени в том, что порожденные фантазией представления принимаются за реальные и поэтому измеряются их действительной мерой времени, которая, однако, не подходит для быстролетных, лишенных реальности образов фантазии. С подобным явлением мы сталкиваемся после богатого сновидениями сна и сравниваем его с реальным временем. Часто бывает достаточно нескольких минут, чтобы увидеть сны, охватывающие события нескольких дней, и совершить далекие путешествия. Промежуток времени, не заполненный впечатлениями, кажется более коротким, и наоборот.

Сомнамбула порой теряет представление о схеме своего тела: оно может уменьшаться или увеличиваться. У одного испытуемого оставалась только нижняя челюсть, но в конце концов и челюсть исчезла, и он ощущал себя величиной с горошину. На вопрос: «Где ты?» — он давал нелепый ответ: «В вашем глазу». Внутренний мир может разрастаться до бесконечности или сужаться до цветного пятна.

Выведенному из гипносомнамбулизма человеку требуется некоторое время, чтобы сориентироваться относительно своей личности, а также во времени и пространстве. Прошедшее время представляется провалом, события темны и неопределенны. Душа старается восстановить свою идентичность. Вскоре сомнамбула чувствует объединяющую силу сознания, которое быстро сосредоточивается.

Основная мысль, которую прежде всего следует извлечь из этой главы, заключена в том, что гипносомнамбулическое состояние характеризуется максимальной мобилизацией резервных возможностей человеческой психики, при которой сомнамбула получает расширенные возможности управления своей центральной и периферической нервной системой.

В предисловии мы говорили, что открытие искусственно вызванного сомнамбулизма — событие грандиозное, равное величайшим открытиям лауреатов Нобелевской премии. Возможно, кому-то показалось, что говорилось это с излишней патетикой. Но, честное слово, никакая патетика не покажется чрезмерной, когда мы ближе познакомимся с гипносомнамбулизмом, который может породить анестезию, амнезию, приподнятое настроение и хорошее самочувствие, а также снижение артериального давления, замедление частоты сердечных сокращений и т. д. Впрочем, только по воле его превосходительства Внушения в гипносомнамбулизме происходят совершенно необычайные феномены.

Гипносуггестия[98]

Будучи пылким приверженцем месмеровской теории, Пюисегюр не отвергал идею учителя о магнетической жидкости, уподоблявшейся жидкости электрической. Тем не менее он не считал ее истечение результатом воздействия приемов Месмера, полагая, что процесс зависит от «взгляда, жеста или воли» производящего магнетизацию. Хотя слово «внушение» не встречается в сочинениях Пюисегюра, но внушение как прием проглядывается в его действиях. Так, замечая дурное настроение Виктора, он заставлял его вообразить себя пляшущим на празднике, получившим приз и т. д. А это не что иное, как косвенное внушение.

Полковник Пюисегюр определил психофизическую сущность состояния Виктора как «усиленную способность воспринимать его приказы» (Puysegur, 1784), то есть, как мы сказали бы сегодня, гипносомнамбулизм усиливает внушаемость. Это означает, что, погружая испытуемого в особое состояние, каким является гипнотический сомнамбулизм, мы получаем возможность отключить его чувства от контакта с внешним миром и переключить на восприятие словесных сигналов, исходящих от гипнотизера. Это дает возможность посредством одних только слов воздействовать на большую часть параметров его организма. В связи с этим направление дальнейших экспериментов полностью изменилось: модель месмеровского криза была заменена действием, основанным по преимуществу на словесных командах.

Открытие гипносомнамбулизма помогло установить, что помимо нервной, эндокринной и иммунной регуляции процессов в организме человека существует и психологическая Так, к двум системам регуляции — нервной и гуморальной (химической) — добавилась третья. На основе последней возникла реальная возможность управления процессами жизнедеятельности и эффективного лечения многих заболеваний. В результате появилось новое направление в медицине — гипнотерапия — лечение словом. Строго говоря, слово влияет не напрямую, а через нервную, эндокринную и иммунную системы. Наиболее эффективно это влияние (внушение) происходит в гипносомнамбулизме.

Несомненно, открывающиеся возможности поражают своим масштабом: словами можно добиться изменений в психической сфере, нервной, эндокринной и иммунной системах. Если самые различные психофизиологические феномены могут достигаться просто властью слова, то это без преувеличения означает, что невероятное становится реальным. Но вот что завораживает. Слово — малый по интенсивности стимул — может вызвать крупномасштабную реакцию. Этот механизм по своему действию напоминает стоп-кран в поезде: стоит лишь потянуть за маленький рычажок, как огромный многотонный состав останавливается. Мощный ответ на «легкое смещение рычажка» — это и есть загадочная гипносутгестия.

Изучение гипносомнамбулизма показало, что внушением можно влиять, например, на течение вегетативных процессов: вызвать усиленное потоотделение, ускорить или замедлить обменные процессы, активизировать мышечную деятельность, ускорить или замедлить работу сердца, изменить ритм дыхания, перистальтику кишечника, секрецию желудочного сока… Можно вызвать или задержать наступление менструаций. Внушением вызываются гиперемия и волдыри на коже, а также такие рефлекторные акты, как тошнота, рвота.

К этому небольшому перечню добавим мнение классиков гипноза.

Психология bookap

«Гипносомнамбулическому внушению, — утверждает Форель, — поддаются все отправления функции нервной системы, за исключением некоторых спинномозговых рефлексов и отправлений симпатического отдела нервной системы: сосуды, менструация, испражнения, пищеварение — все подчиняется внушению в гипнозе. Душевная деятельность загипнотизированного более или менее полно подчиняется внушению» (Форель, 1904, с. 113). Утверждение Фореля не кажется сомнительным, профессионализм этого ученого еще никем не оспаривался. В равной степени это же можно отнести к Бернгейму, который говорил: «На первый взгляд может показаться ребячеством стремление при посредстве внушения излечивать или облегчать органические расстройства. Многие врачи станут пожимать плечами и вздымать руки к небу для выражения протеста против подобных уверений! Но пусть они раньше чем протестовать, вникнут и проверят эти явления! Они долго будут преклоняться перед очевидностью фактов!» (Бернгейм, 1888, т. 2, с. 296). Русский физиолог Н. Е. Введенский в своих лекциях (1911–1913) отмечал, что «сфера явлений, которые могут быть подчинены внушению в гипносомнамбулизме, оказывается чрезвычайно широкой: она не ограничивается областью высших нервных актов, но включает в себя и различные стороны растительной жизни организма».

Подобные высказывания можно множить до бесконечности, но придем мы к одному и тому же: внушением можно устранять функциональные и органические симптомы. Например, в своих опытах Fowler психическим влиянием (внушением) ликвидировал опухоли грудной железы. Известные одесские врачи О. О. Мочутковский и Б. А. Оке (1881) гипносуггестией улучшали состояние больного туберкулезом.