3. НАШЕ МНОЖЕСТВО «ЛЮБОВЕЙ»
Наши разновидности любви имеют семейное сходство
На любви обязательно есть отпечаток любящего. Это проявляется в том, как мы ее выражаем. Любовь мужчины к гольфу и его любовь к жене иногда поразительно похожи. Мужчина с нетерпением ждет игры, надеется выиграть. Ему предстоит замечательный день. Но всегда что-нибудь ему обязательно мешает. Предыдущие игроки обязательно заставляют его ждать у каждой метки, те, что за ним, его торопят, его мальчишка, приносящий мячи, никак не отыщет очередной мяч. Даже клюшки его подводят, клюшка неуравновешена и задевает за землю. Кончает игру он с самым слабым результатом и испытывает отвращение к гольфу, ко всему миру и к себе самому.
Тот же самый мужчина собирается провести вечер с женой: он поведет ее на ужин и в кино, и они хорошо проведут время вместе. Но она бесконечно долго одевается, не может решить, где бы ей хотелось поесть — и не успевает он опомниться, как у него возникает то же чувство, как после гольфа.
Оба эти вида любви похожи, потому что любящий ведет себя одинаково, он одинаково любит то и другое. Он любит только идеальное и не в состоянии проявить хоть малейшее терпение и справиться со своим напряжением и разочарованием. Он любит не гольф, а идеальный гольф. Возможно, у него только три партии из ста, сыгранных за год, оказываются идеальными, а остальные он безнадежно проигрывает. Любовь к жене подчинена тем же ограничениям. Если бы она не испортила ему удовольствие своей бесконечно долгой подготовкой, это сделал бы метрдотель, посадив за столик, который ему не понравится, или официант, обслуживающий слишком медленно или слишком быстро — совершенно неважно, что именно. Этому мужчине чрезвычайно трудно радоваться своей любви, потому что он способен на это, только когда она идеально соответствует его желаниям. Все разновидности его любви, большие и малые, отмечены одним и тем же недостатком.
Два вида любви могут иметь еще одно общее свойство: они могут быть не искренней любовью, а заменой чего-то другого, какой-то гораздо более глубокой привязанности, которая не проявляется в собственном облике. Мужчина может любить гольф по причинам, которые кажутся совершенно очевидными, но истинные причины могут быть никак не связаны с гольфом. Возможно, он испытывает глубоко запрятанную тревогу, ощущение опасности, и избавиться от этой тревоги он может, только послав мяч на самое дальнее расстояние. Общий результат у него может быть посредственным, но он посылает мяч дальше всех, и это повышает его статус среди других игроков; по крайней мере, так ему кажется.
Точно так же он может желать в качестве жены самую красивую женщину, какую только можно встретить. При этом он может не доверять ей, будет считать, что она постоянно поглядывает на других мужчин, не умеет вести хозяйство, или будет находить у нее множество других недостатков, однако не женится на женщине, какими бы достоинствами она ни обладала, если у нее нет выдающейся красоты.
Этот мужчина использует и гольф и жену как замену любви, и в обоих случаях любовь его нарцисстическая. Он не любит ни гольф, ни жену, хотя может уделять им много времени. На самом деле он по-прежнему любит себя, как любит себя двухлетний ребенок, потому что только он сам способен принести себе подлинное удовлетворение. Он ценит жену только за ее красоту, а гольф — за длинный бросок, потому что эти фрагментарные привязанности привлекают к нему внимание и повышают самооценку, удовлетворяют его любовь к самому себе.
