Учимся говорить

Глава II. Вопросы и ответы

Кто ответит на вопрос, где у Коли глазки? Куда пойдем и что ты хочешь? Чья это будочка? Дедушкины тапочки и бабушкины очки. Плюс и минус. Карточки

Но вот, хоть и с большими трудностями, начальный этап освоен. Ребенок в состоянии отличить петушка от курочки, уверенно показывает ягодку, дерево, домик, окошко и как будто бы любит, чтобы ему читали. Он знает уже довольно много слов, но на раннем этапе обучения ребенок больше слушает, чем говорит. Поэтому в разговоре о работе с книгой нам придется сделать некоторое отступление и поговорить о приемах, которые должны помочь активному вовлечению ребенка в диалог с вами. Активизации его речи послужат вопросы, которые вы будете ему задавать и которые он должен, во-первых, научиться понимать, во-вторых, отвечать на них, и, в-третьих, задавать сам.

Это совершенно особая статья. Я записала как-то вопросы, которые нормальная девочка 5 лет без передышки, на одном дыхании задала мальчику, имеющему собаку: «Как зовут собаку? Лает ли она по ночам? А можно ли сделать из ее шерсти варежки? А как рано она будит твоего дедушку утром, чтобы он вел ее гулять? А есть ли у собачки собственная одежда для холода? А где лежит ее коврик? А просит ли она еду, когда вы сидите за столом? А кого она еще признает за хозяина?»

Трудно представить себе подобный «залп», если речь идет о вашем малыше. Давайте поговорим на эту тему.

Вопросы, которые мы задаем маленькому ребенку с синдромом Дауна, чаще всего имеют сугубо риторический характер и просто повисают в воздухе — ведь ребенок говорит очень плохо или даже вовсе не говорит и ответить нам толком не может. Постепенно малыш привыкает к тому, что ответа от него и не ждут, в вопросы не вслушивается и не придает им никакого значения. Самое парадоксальное — если он даже начал говорить, родители иной раз не дают ему ответить. Они настолько привыкли заслонять собой ребенка, что приходят ему на помощь даже тогда, когда это вовсе не требуется.

Вот папа и мама с маленьким Алешей пришли в гости и раздеваются в прихожей. Ребенка спрашивают: «Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Почему бабушка не пришла?» — и т. д. Алеша смущается, молчит, и, желая сгладить неблагоприятное, как ей кажется, впечатление, мама немедленно устремляется на выручку. Она отвечает за Алешу, не давая ему если не ответить на вопрос, то по крайней мере осознать его, понять, что вопрос этот обращен к нему, и ни к кому больше.

Кстати говоря, точно так же родители «помогают» ребенку в ряде других случаев. «Дай мне машинку, пожалуйста», — говорит педагог. Не дав малышу ни подумать, ни сообразить, ни взять машинку, бабушка или мама уже водят его рукой по столу — где она, эта машинка? Ага, вот она! Руку ребенка держим, подталкиваем ее, машинку протягиваем.

Другая ситуация. У Васи церебральный паралич, до 8 лет он не говорил ни единого слова. Теперь ему 9, он не овладел еще фразовой речью, но слова «картошка», «сосиски», «колбаса», «молоко» у него уже получаются хорошо, хотя говорит он их медленно. «Вася, тебе картошки дать?» — спрашивает бабушка и, не дожидаясь ответа, накладывает картошку в Васину тарелку. А ведь эта бабушка страстно мечтала о том времени, когда ее внук заговорит. Возить его в инвалидной коляске, одевать, мыть, кормить все эти годы — на это у нее терпения хватало. Но подождать, пока Вася выговорит слово «картошка», у нее терпения нет.

«Скоро придет мама — и мы…» — начинает Вася, но бабушка снова не дает ему высказаться. «Мама не скоро придет», — перебивает она Васю. А ведь Васе, наверстывая пущенное, нужно как можно больше говорить, исправляя недостатки произношения, отрабатывая технику речи во всех ее многочисленных аспектах.

Итак — вопросы.

«Где мама? Где носик? Где у Коли глазки?» — спрашивает мама, и малыш показывает и носик, и глазки. Мы учим его понимать смысл вопросительного слова задолго до того, как он научится говорить.

Вопрос следует задавать ребенку настойчиво, с очень напряженной интонацией. Смотрите ребенку в лицо, дополняйте слова энергичным жестом, выразительной мимикой. Это должно заставить ребенка вдуматься в смысл вопросительного слова, пробудить его собственную активность, избавив от привычки пассивно ждать помощи со стороны от «говорящей тени» в лице бабушки, дедушки или тети.

Вопрос должен быть «привязан» к постоянно повторяющейся ситуации. Если не умеющий говорить ребенок тащит вас за руку к крану с водой, к реке, качелям или телевизору, бесполезно спрашивать «Куда ты меня тащишь?» — и ждать распространенного ответа. А вот если, указывая пальцем в направлении кухни, качелей, ванной, вложив в вопрос всю свою энергию, вы будете настойчиво спрашивать: «Туда? Туда пойдем?» — и повторять это всякий раз, как представится случай, ваш ребенок поймет, что слово «туда» обозначает направление и в равной степени относится и к реке, и к кухне, и к ванной.

Часто ребенок отрицательно машет головой, отодвигает карандаш, книгу и т. д., отводит рукой в сторону тарелку с кашей. «Ты что, кашу не хочешь?» — спрашиваете вы с напором, сопровождая слово энергичным отодвигающим жестом. «Не надо? Не хочешь кашу?» А вот он хочет взять игрушку. Достать не может, хнычет, указывает на нее пальцем. «Это? Это дать?» — мы употребляем слово, которым можно обозначить любой предмет. Учтите только, что говорить и «это», и «туда», и «не надо» на первых порах он будет вместе с вами.

Пройдет какое-то время, ребенок научится говорить слово «дай», но сказать «дай карандаш», «дай конфету» еще не может. «Дай это», — скажет он вам, и предельно короткая, но правильная фраза будет вашей маленькой победой. «Куда пойдем? Куда ты меня ведешь?» — спросите вы, и на этот раз он ответит вам «туда». Это будет верно, и этого на первых порах достаточно.

«Что я должна делать? Читать? Дать? Показать? Налить?» — вы задаете эти вопросы не умеющему говорить ребенку всякий раз, когда он приносит вам книжку, тянется за чашкой, пытается достать заинтересовавший его предмет. Мы выделяем эти глаголы, фиксируем их, запечатлеваем в сознании малыша. Но не только. Опять-таки — пусть ваша настойчивая, напряженная интонация создает у него ощущение, что от него ждут ответа, что он отнюдь не пассивная сторона в диалоге, к которому вы его подталкиваете, пусть думает, пусть соображает, пусть ищет ответ хотя бы только в уме.

«Чьи это сапоги?» — как можно лучше выделяя звук «ч» спрашивает мама, одевая ребенка. Сделайте выжидательную паузу, затем ответьте сами: «Колины сапоги». И далее: «Чья шапка?», «Чья куртка?». Через некоторое время, услышав этот вопрос, Коля укажет на себя — сначала с вашей помощью, затем самостоятельно.

Сначала вопросы должны относиться только к Колиным вещам, и ничьим больше. Затем к Колиным и хорошо известным маминым. Может быть, даже к одной только маминой вещи: Коле совсем непросто выбрать, на что следует указать пальцем. Учтите это! И если со всех сторон вы потащите ему вещи, принадлежащие разным владельцам, не дождавшись пока он уяснит разницу между вещью своей и маминой, то только запутаете его: «Ведь это дедушкины тапочки! Бабушкины очки!» — втолковываете вы Коле. Казалось бы, так просто! Просто для вас, но не для него.

Наконец Коля во всем разобрался, перестал упирать палец в грудь себе одному, что бы ему ни показали, и ваши занятия превращаются в увлекательную игру. Коля с удовольствием бродит вместе с вами по квартире, выискивая мамины бусы, папин «дипломат», кроссовки старшего брата. Открываем книжку с картинками. Здесь тоже могут быть неожиданности. «Чья это будочка?» — спрашиваете вы, и опять Коля радостно ткнет в себя пальцем, несмотря на присутствие собаки, сидящей рядом с будочкой. Особой беды в этом нет: просто он еще не сориентировался, для этого нужно некоторое время. Перенос вопроса в новую ситуацию обескураживает его, сбивает с толку — вы еще не раз столкнетесь с этим.

По такому же принципу мы учим ребенка понимать смысл и некоторых других вопросительных слов.

Читая незамысловатый стишок, вы останавливаетесь, чтобы, повысив голос, в соответствующем месте задать нужный вопрос (кого? кому?) и, сделав выжидательную паузу, как бы вынуждаете ребенка указать пальцем на себя самого, маму, бабушку, девочку в книжке и т. д.

Разложите на столе широко употребляющиеся в логопедической практике карточки с изображением ножа, ложки, молотка, лопаты, пилы, топора, ножниц и т. д. Соответственно каждому из этих изображений рядом помещаем карточки, на которых нарисованы буханка хлеба, миска с кашей, гвозди и т. д. Попарно разложенные карточки напомнят ребенку то, что ему неоднократно приходилось видеть, но что он не фиксировал сознательно. Чем мы едим кашу? Чем папа гвозди забивает? Чем хлеб режем? Ребенок будет указывать пальцем на нужную карточку — если не умеет говорить, а если говорить умеет — что ж, пусть скажет. Кстати, таким образом вы выясните, понимает ли ваш ребенок вопросы, которые вы ему задаете. Очень скоро вашей подсказки не потребуется, хотя на первых порах подсказывать придется. Такого рода задания позволят попутно вводить в обиход новые, неизвестные ребенку глаголы. Делать это надо постепенно.

После обеда вы убираете продукты в холодильник, посуду отправляете в мойку. После прогулки вешаете одежду в шкаф, а кроссовки помещаете в ящик для обуви. Карандаши в коробку, книгу — на полку и т. д. Задержитесь на минутку, чтобы спросит ребенка: «Куда кладем сыр?», «Куда ставим ботинки?».

Смысл вопроса он давно понимает и теперь уже будет отрабатывать все новые и новые варианты ответа. Именно отрабатывать, потому что каждое новое слово надо учиться говорить внятно. А вы воспитываете в себе привычку использовать малейшую возможность закрепить и дополнить его знания. Как правило, нам не минуты не хватает — нам не хватает терпения дождаться ответа. Куда проще обойтись без всяких вопросов и ответов, быстренько все убрать и ребенка куда-нибудь усадить, чтоб не путался под ногами. Только вот куда усадить и чем занять?

Ребенок с синдромом Дауна не отвечает на вопросы не потому, что в голове у него торричеллиева пустота. Наоборот, он перегружен беспорядочной информацией, неорганизованной и бессистемной, его мозг не в состоянии самостоятельно ее обработать. Ему трудно выбрать в этой мешанине нужное слово, чтобы ответить на самый простой вопрос. Трудно навести порядок даже в самом этом отдельно взятом слове — он не выговаривает звуков, меняет слоги местами.

Всякий раз я даю ребенку некую отмычку, хорошо усвоенное слово-ключ, к которому прибавляю новые слова — они плотно примыкают к нему, составляя таким образом маленькую цепочку. Затем слово-ключ делается ненужным, и мы его опускаем. Для себя я называю это приемом «плюс — минус» и использую его в целом ряде случаев.

Саркис уходит домой.

Я. Куда положишь свои книжки?

С. Туда (показывает рукой на пакет).

Я. Туда, в пакет, И куда пойдешь?

С. Туда (показывает на входную дверь).

Я. Туда, домой, на улицу. Куда положим коробку с игрушками?

С. Туда (показывает рукой на шкаф).

Я. Туда, на шкаф.

И все в таком роде.

Следующий этап.

Сказав слово-ключ «туда», Саркис повторяет за мной «в пакет», «домой», «на шкаф». И наконец мы отбрасываем слово «туда», служившее удобным трамплином, и говорим просто «в пакет», «домой» и т. д. В дальнейшем плюсы, минусы и всякого рода ключи становятся ему не нужны.

«Иди в лес!» — возмущенно говорит Саркис медведю, сломавшему теремок, и на вопрос, куда идет коза с корзинкой из сказки «Волк и семеро козлят», уверенно отвечает «в магазин». Все это до поры до времени хранилось в его пассиве. Теперь он уверенно использует накопленное в своей речи.

Для ребенка, который только начинает говорить, ответить на ваш вопрос при помощи жеста, — уже большое достижение. Если же он накопил достаточное количество слов и сведений, можно составить целые цепочки вопросов, показывая ему карточки с изображениями животных, растений и различных предметов.

Кто это? — Курочка. — Кто у нее дети? — Цыплята. — А один ребенок как называется? — Цыпленок.

Кто это? — Жираф. — Это у него что? — Шея. — Какая? — Длинная. — Что еще длинное? — Ноги. — А на ногах что? — Копыта.

Что это? — Елка. — Что растет на ней? — Шишки. — А вместо листьев? — Иголки. — Где она растет? — В лесу. — А домой когда попадает? — На Новый год. — Кто приносит ее? — Дед Мороз. — Что он кладет под елку? — Подарки. — Кому? — Детям.

Ко всему сказанному Виталик добавляет: «Елка — это дерево. Которое царапается». А Гриша называет елку «игольчатой».

По большей части дети с синдромом Дауна не умеют задавать вопросы. Мало того, иной раз они прекрасно, со знанием дела могут самостоятельно вам что-то рассказать, но когда задаешь вопросы на ту же тему, они затрудняются на них ответить.

Вопросы ребенок учится задавать у нас. И если мы достаточно долго занимались постановкой вопросов, то обязательно наступает время для классического «почему?» — и это очень важно.

С 7-летней Верой мы поехали на выставку ледяных фигур. Впечатляющие сооружения. И чего тут только нет: замки, дворцы, мосты, животные. Но больше всего Веру интересует огромный ледяной башмак. Она не может оторваться от созерцания этого чуда величиной с автомобиль и без конца спрашивает — как это сделано, из чего, кто делал, почему делал, почему изо льда, почему не тает и т. д. Наконец терпение мое лопается.

Психология bookap

Я. Вера, когда человек миллион раз задает один и тот же вопрос «почему», ему говорят: потому что «потому» оканчивается на «у».

Вера (подумав, сурово). Мне нужен ответ.