6. П ереструктурирование.
Псориаз.
Молодая женщина сказала: «Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы набраться смелости и прийти к вам. Вы обратили внимание на то, что у меня высокий воротник и длинные рукава, хотя сейчас лето. Но вчера вечером, когда я увидела столько перхоти на ковре и сегодня утром, когда я увидела, что ее не меньше в моей постели, я подумала, что мне надо сходить к психиатру. Пока у меня псориаз, он едва ли сможет сделать что-нибудь, что еще хуже». Я сказал: «Так вы думаете, что у вас псориаз». Она сказала: «Я ненавижу раздеваться. Посмотрели бы вы на мое тело, на мои руки, на мою шею. С меня просто сыплется перхоть».
Я сказал: «Позвольте мне взглянуть на псориаз. Меня это не убьет, и для вас это не смертельно».
Она показала мне его. Я осмотрел ее внимательно и сказал: «У вас нет и трети того псориаза, который, как вы считаете, у вас есть».
Она сказала: "Я пришла к вам за помощью, потому что вы врач. А теперь вы рассказываете мне, что у меня нет и трети псориаза, хотя я прекрасно вижу, сколько у меня есть. Вы же пытаетесь занижать это до одной трети".
Я сказал: "Правильно. У вас много эмоций. У вас есть немножко псориаза и очень много эмоций. Вы живой человек, у вас есть эмоции, немножко псориаза и много эмоций. Очень много эмоций на ваших руках, на вашем теле, и вы называете это псориазом. Поэтому у вас не может быть более трети того, что, как вы считаете, у вас есть".
«Сколько я вам должна?» — спросила она. Я сказал ей.
Она сказала: «Я выпишу вам чек и постараюсь больше с вами никогда не встречаться».
Через две недели она позвонила и сказала: «Нельзя ли увидеться с вами?» «Конечно», ответил я.
Она сказала: «Я хочу извиниться. Я хочу увидеться с вами снова».
Я сказал: «Нет необходимости извиняться, потому что я поставил правильный диагноз и не хочу, чтобы передо мной извинялись за это».
Она сказала: «Я полагаю, вы правы. Мне не следует извиняться. Я должна быть благодарна, что вы поставили правильный диагноз. У меня больше нет перхоти, и посмотрите на мои руки. На них есть несколько небольших пятен, и это все. И на всем теле точно так же. А я злилась на вас две недели».
Когда Эриксон говорит молодой женщине: «У вас немножко псориаза и много эмоций», он отождествляет псориаз и эмоции и внушает мысль, что чем больше эмоций, тем меньше псориаза и чем больше псориаза, тем меньше эмоций. Затем он дает ей возможность направить эмоции на него. Когда она разозлилась на него и продолжала злиться две недели, ее псориаз уменьшился. У нее было много эмоций и немного псориаза.
Таким образом, Эриксон готовит пациента к открытию новой системы отношений, бросая ему вызов, смущая или вызывая отрицательные эмоции. Переструктурирование совершается в соответствии с психологическими установками и убеждениями личности. В «Шрапнели» он первым делом устанавливает, что пациентка считает себя религиозной. С ребенком в «Коричневом Лице» он использует игровое отношение, которое подходит для общения с детьми. И он затрагивает антагонистическое отношение и тенденцию к соревнованию у пациентки с псориазом, бросая ей вызов. Она сама убеждается в том, что Эриксон был прав и что у нее действительно много эмоций. Тогда на бессознательном уровне устанавливается ассоциация, что если верна первая, то будет верна и вторая часть сказанного, – а именно, что у нее только треть того псориаза, который, по ее мнению, она имеет. Ее тело стало доказывать ей это, утрачивая большую часть перхоти.
Достаточно было «Коричневому Лицу» однажды облегченно улыбнуться, услышав прозвище «Коричневое Лицо», вместо слова «воровка», чтобы иметь предрасположенность улыбаться всегда, когда она будет слышать о своих веснушках. Таким образом, ее исходные чувства ненависти и злобы замещаются чувством спокойной радости. Как объясняет Эриксон: «Ситуация стала забавной». И эта смешная ситуация осталась даже после того, как общение с Эриксоном закончилось.
В «Шрапнели» показано, как ситуация, в которой пациентка оказалась в униженном положении из-за потери контроля, трансформируется в ситуацию, в которой она может отдать должное удивительной степени контроля, которой она на самом деле обладает, – а именно, способности выделять только газ и задерживать в прямой кишке жидкие и твердые фракции. Ее фактически побуждают выразить танцем радость по этому поводу и во время танца в голом виде в комнате осуществить этот контроль на деле. Конечно, на гораздо более поверхностном уровне Эриксон просто дает ей разрешение нукать, которое может пересилить прежнее мнение о том, что это самое худшее, что только можно сделать. Однако он уважает ее систему запретов тем, что не предлагает ей делать это на людях.
Между прочим, Эриксон отмечает, что история имеет небольшое продолжение. Принятие ею своего физического существа повлекло за собой принятие и других естественных функций, таким образом, год спустя она оказывается в состоянии, разговаривая с ним, обнажить грудь и кормить ребенка.
