13. Обучение ценностям и самодисциплине.
«Я не обязан».
Однажды в воскресенье мы всей семьей сидели и читали газету. Кристи подошла к матери, схватила газету, скомкала ее и бросила на пол. Мать сказала: «Кристи, это не очень красиво выглядело, подбери газету и верни ее матери. И извинись». «Я не обязана», сказала Кристи. Каждый из нас сказал Кристи то же самое и получил такой же ответ. Тогда я сказал Бетти взять Кристину и отвести ее в спальню. Я улегся на кровать, а Бетти положила ее рядом со мной. Кристи с презрением смотрела на меня. Она начала выкарабкиваться, но я схватил ее за лодыжку. «Отпусти!» сказала она.
« Я не обязан», ответил я.
Борьба продолжалась четыре часа. Она брыкалась и боролась. Очень скоро ей удалось высвободить одну лодыжку, но я ухватил ее за вторую. Борьба была отчаянной это было похоже на молчаливую схватку двух гигантов. К концу четвертого часа она поняла, что проиграла и сказала: «Я подберу газету и отдам ее маме»,
Вот тогда и настал главный момент. Я сказал: «Ты не обязана». Тогда она, подумав получше, сказала: «Я подберу газету и отдам ее маме. Я извинюсь перед мамой».
«Ты не обязана», вновь сказал я. Ей пришлось основательно задуматься и полностью включиться в понимание. "Я подниму газету, я отдам ее маме, я хочу ее поднять, я хочу попросить прощения". «Хорошо», сказал я.
Десять лет спустя мои две младшие дочери стали кричать на мать. Я подозвал их и сказал: «Постойте-ка в углу. Я не думаю, что это очень здорово орать на мать. Постойте и подумайте, согласны вы со мной или нет».
« Я могу простоять там хоть всю ночь», заявила Кристи.
Рокси сказала: «Думаю, что неправильно было кричать на маму. Я пойду и извинюсь перед ней».
Я продолжал работать над рукописью. Через час я посмотрел на Кристи. Простоять час, это все равно утомительно. Я отвернулся и продолжал писать еще час. Снова повернулся и сказал: «Кажется, что даже стрелки часов стали двигаться медленнее». Через полчаса я снова повернулся к ней и сказал: «Я думаю, что реплика, которую ты бросила маме, была очень глупой. И еще глупее было кричать на нее».
Она бросилась ко мне в объятия и, заплакав, сказала: «Я тоже так думаю».
Десять лет без наказаний с двух лет до двенадцати. В пятнадцать лет я еще раз наказал ее. И все. Только три раза.
В своей статье «Поиск состояния безопасности» в сборнике «Семья как процесс», Эриксон писал: «Реальность, чувство безопасности и определение границ дозволенного являются важной составной частью развивающегося сознания ребенка… Когда он еще мал, слаб, но уже понимает, когда он оказывается в мире неопределенностей и эмоциональных изменений, тогда у него возникает желание узнать, что может обеспечить ему реальное чувство безопасности и силы».
Эриксон мог прекратить наказание после того, как Кристи «сдалась», но он продолжал, пока она не сказала «я хочу». Это означало, что нормы социально желательного поведения стали ее внутренними нормами. В этом рассказе Эриксон яснее, чем кто-либо, показывает процесс развития совести или суперэго.
Он также подчеркивает необходимость «определения границ дозволенного» с самого раннего возраста. Благодаря тому, что это «сильное и надежное» дисциплинирующее воздействие, от которого исходило одновременно чувство силы и безопасности, было использовано в раннем возрасте, в дальнейшем понадобилось наказывать Кристи только два раза за пятнадцать лет. Ранний урок был прекрасно выучен.