Часть вторая. ОТНОШЕНИЯ
21. Одиночество как выбор
Что это было?
Ольга: Наш соотечественник уверен: отсутствие мужа — это очень оскорбительно. На мой взгляд, гораздо более оскорбительно отсутствие разума, но я еще не видела персону, которая бы была по этому поводу огорчена. Насчет качества чужого ума сожаления высказывают многие и часто, но хоть кто-нибудь про себя признался: «Меня зовут Вася. Я глупый и закомплексованный»?
Эдуард: Разум и мозги есть у всех, Оля. Они не могут отсутствовать, они могут быть неразвиты. Теперь о твоем вопросе. Я не знаю, почему ты решила, что если мужа нет, это очень оскорбительно…
О.: Стой! Стой! Я так не считаю! Это не я решила, а российское общество. Противно цитировать комментарии, которые получает женщина, если ей больше тридцати, а у нее нет мужа. Если женщина успешна, если она прекрасно выглядит и прекрасно себя чувствует, ей все равно в товарном количестве будут говорить: «Тебе замуж надо!». Или: «Это у тебя от недотраха». Если нечего сказать, а гадость сказать хочется, то сразу всплывает этот «недотрах» и «замуж». То есть женщина как-то особенно похотлива и нуждается в общем руководстве. Ничего без мужчины не сообразит.
Э.: Что ж ты хочешь? У нас очень странное отношение к женщине — в ряду с автомобилем и газовой плитой. Кстати, до семидесятых годов прошлого века ситуация в западноевропейском обществе была приблизительно такой же — женщина считалась явно неполноценной по сравнению с мужчиной.
О.: Но так даже сами женщины считают и охотно поддакивают сексистам. Хотя мы вроде не в шестнадцатом веке живем. Тогда либо в монастырь, либо замуж. Но сейчас появилась целая прослойка людей, как женщин, так и мужчин, которые уверены, что они не созданы для брака. По разным причинам.
Э.: Я не уверен, что есть люди в миру, которые не созданы для брака. Желание быть любимым есть у каждого, а лучшая реализация этого желания — счастливый брак. То, для чего мы созданы, и то, в чем мы уверены, это все-таки разные вещи.
О.: А мне кажется, тут другое объяснение. На протяжении предыдущих веков люди вступали в брак вовсе не для того, чтобы стать счастливыми, и не по причине взаимной любви. Эта романтика если и встречалась в одном на тысячу браков, так об этом поэмы слагали. Остальные браки создавались по экономическим и социальным причинам.
Соответственно, сейчас появилось немало людей, которые не хотят жить по инерции.
Э.: Так что, Оля, нашему прогрессу теперь брак не нужен? Наоборот, если мы так продвинулись морально, не стоит ли попытаться реализовать ту модель брака, которая раньше встречалась так редко?
О.: Это вопрос, да? Мне кажется, что иногда люди в стремлении реализовать идеал просто теряют время, которое можно потратить на иные удовольствия.
Э.: Какие?
О.: Катание на роликах и изучение иностранных языков. Мы очень много мечтаем, а реализуем из этого пять процентов. Есть такая русская пословица — судьба придет и за печкой найдет.
Э.: Есть еще любимое русское слово «авось». Случится, так случится, а мы и пальцем не пошевелим. Еще и скажем: «Не случилось, значит, Боженьке не угодно». И кто в результате остался виноват? Да все тот же Боженька, на которого мы все свалили. А еще Агафон, который мне не ответил на чувства, и Степанида, которую так невовремя раздавил трактор. Между тем отношения — это творчество.
О.: То есть ты не допускаешь, что существуют люди, которые одиночки по причине собственного внутреннего устройства?
Э.: Допускаю. Но их очень мало.
О.: Но они есть и они должны отдавать себе в этом отчет. И окружающие тоже. И такая позиция достойна уважения. И не надо им над ухом зудеть: почему то, почему се. Вот я ребенка родила в тридцать пять, так примерно с двадцати пяти мне общество плешь проедало на эту тему.
Э.: Оля, знаешь, у свободы быть одному есть обратная сторона медали. На Западе этот этап уже пройден, люди не пытаются вписаться в схему и общество их не пытается вписать. Человек, сознательно выбравший одиночество, — не такая уж и редкость. Однако одиночка постепенно становится равнодушен. Его просто перестают интересовать другие люди, они не вписываются в его жизненный план.
О.: Это тоже проблема, но другая.
Э.: Именно. Теряются социальные связи, человечность. Все это может быть очень корректно обставлено, но человек становится куском льда. Между тем толерантность — это вовсе не равнодушие к другому, а понимание другого, интерес к нему и желание его узнать.
О.: Эдуард, города полны одиночек. По разным причинам. И не надо воспитывать у них невроз, чтобы они ходили к психотерапевту и спрашивали, что с ними не так. Как воспитать каждое мурло, чтобы оно не лезло к посторонним людям в душу?
Э.: Ну вот, видишь? Тебе тоже надо воспитывать уважение к другим, чтобы не называть никого мурлом.
О.: Ну привет, а как я должна называть мурло?
Э.: Называй как хочешь, но не удивляйся, что «мурло» тоже найдет для тебя подходящее определение. И пока вы оба этого не поймете, России нечего надеяться на изменение ситуации.