Глава двадцать девятая
Центр
П.: …Да, это, действительно, страшно…
В.: Ведь я как в этот Центр попала? У нас на работе одна женщина так расхваливала, так расхваливала, всё говорила, какие потрясающие люди в этом Центре и какие удивительные дела творят! Исцеляют такие болезни, перед которыми официальная медицина бессильна! Я слушала, слушала её — и пошла. Тем более что Центр этот от дома недалеко… А действительно, что я должна была подумать, когда делают у кого-нибудь на руке надрез — кровь, а наклонились, пошептали — и кровь не течёт. Эффектно, зримо. Или приходит человек, женщина, у неё боли в печени, воспаление, врачи ничего не могут сделать, а тут один сеанс — и всё прошло, болей не чувствует, она чуть не на крыльях летает. Что я должна была подумать? Ведь не просто так — а исцеление! Да и всеми воспринималось как чудо. Это уже потом я стала замечать, что проходит некоторое время, не больше года, и у всех тех, кто прошёл через Центр, случалось какое-нибудь несчастье. Причём не мелочь, не просто так себе неприятности, которые со всеми нами случаются, а несчастье именно большое. Человек, скажем, под машину попал, искалечился весь. А брат Оли и вовсе погиб. Или, скажем, жили-жили супруги хорошо, и вдруг как будто чёрная кошка между ними пробежала. А то, что или старые болезни возвращались, или какие-то новые страшные появлялись, — так об этом даже можно не говорить. И так у всех, кто в этом Центре лечился и за судьбой которых я могла наблюдать. Или просто был с целителями в контакте. Я вот, например, не лечилась.
П.: Ты рассказывала: дядя…
В.: Да, дядя мой тоже… Он тогда из деревни приехал в институт какой-то лечиться, так я же его в Центр и отвела. Так ему, действительно, после сеансов поначалу стало лучше…
П.: Он оценил своё состояние, как улучшение, субъективно…
В.: ...ему, действительно, поначалу стало вроде бы как лучше, а когда вернулся в деревню — и боли опять вернулись. И даже хуже стало. Теперь он знать ничего не желает про этих народных целителей… И вообще в Москву ни ногой.
П.: А не вернись он в свою деревню, стал бы дойной коровой: чуть показалось, что хуже стало, — опять деньги…
В.: Да. И это тоже меня поражало. Ведь тех, с кем я работала, даже не интересовало, выздоровеет человек или нет, а только — сколько заплатят. Но ведь они говорят всем, что исцелять — им дано, и не просто дано, но Сам Бог им даровал такой талант — исцелять! И не так просто говорят — верят! Но при этом только о деньгах думают. «Даром получили — даром давайте» — это, кажется, в Библии сказано?
П.: Да, это из Библии.
В.: Ты учился и много учился, твой метод, которым ты лечишь, — это наука, а ты когда-нибудь деньги за то, что лечил, брал?
П.: Никогда. Ни разу. До сих пор, во всяком случае.
В.: Ты даже больше чем учился, у тебя ещё и семинария была — а ведь это всё взаимосвязано. Ты право брать имеешь — а не берёшь, а они не имеют — но только о деньгах думают. Вот это меня и поражало.
П.: Ну, положим, в духовной семинарии я не учился, а только переводил богословские тексты…
В.: Тем более! Для тебя это было больше, чем учиться! Практик. Переводить литературу, да ещё богословскую — ведь для этого сколько надо! И в том числе знать, не говоря уже о даровании. А они получили даром — на каждом углу об этом болтают, а даром не дают. Я им сколько раз говорила — не хотят они понимать. Только злобились на меня. Да и что они там, если разобраться, делают? То, что можешь ты, им и во сне не снилось!
П.: Ну, положим, лечу не я, а человек себя сам лечит, ты же это прекрасно знаешь…
В.: Знаю. Но ведь всё равно, человека ещё надо научить, показать ему, как он может исцелиться!.. А когда я была в Центре… Теперь понимаю, а тогда… А тогда по-другому думала: этот, мой дорогой экстрасенс, удивительный человек, ведь был парализован — сам себя поднял… Женщина ещё за ним одна ухаживала, а выходила — скромно удалилась… Памятник ей за это надо поставить!
П.: Памятник? Памятник, говоришь… Так. Дальше. Исцеляли, говоришь?
В.: Да, становились под икону, вот так воздымали руку и говорили: «Дух болезни, именем Иисуса Христа, выйди вон!» Или «Дух нездоровья, именем Иисуса Христа, выйти вон!» А ещё: «Именем Иисуса Христа, войди здоровье!»
П.: Ну, я слыхал формулы посложнее.
В.: Были и посложнее. В зависимости от уровня клиента.
П.: А можно и без икон. Порфирий Иванов, тот, который… Ты знаешь, что он себя Богом объявил?
В.: Знаю. В целительской среде он тоже популярен. «Детка» его, да и вообще вся система. Знаю, конечно.
П.: Тоже исцелял. Типичный, судя по документальным о нём фильмам, подавляющий индивид. Во всех проявлениях. Взять хотя бы совершенно зомбированные глаза его жены. Классические — больше даже ничего не надо. Типично даже то, что Богом себя считал. А до него — атеисты исцеляли. Только сейчас вряд ли кто из них решится об этом вспомнить! Теперь по телевизору говорят, что Бог есть, а целителям, оказывается, дано… А бывшая-то моя теперь тоже занялась моржеванием, в прорубь ныряет, не иначе как ивановка…
В.: А в Центре… Что я могла подумать, ведь человек в монастыре жил… Если что, то говорил, что это испытание от Бога. Парализовало — сам поднялся. Разве не чудо?
П.: Как ты там сказала? Разошлись они с женщиной, как сам поднялся? Сам поднялся? А не сам ли, часом, и парали… Ты продолжай.
В.: Трудно было мне разобраться. На словах одно: Бог да покаяться, а потом вижу: главный — «дорогой экстрасенс», я имею в виду, — там из Центра гарем делает… Все там женщины — его, все подобострастны, на всё готовы… А ведь импотент!.. Да-да, импотент, не удивляйся. Там у них в Центре у каждого в семьях нелады, если вообще семьи есть… Причём не просто какие-то обыденные, а очень серьёзные несчастья. Гораздо более серьёзные, чем у нас всех обычно. Или у сына ноги парализованы, или беспрерывно родные вокруг в аварии попадают, или с мужем что-то не то… Скажем, Гина — у неё муж бизнесмен, колоссальные деньги зарабатывает, а она его ни во что не ставит, так, пустое место. Да хуже — презирает, и вообще относится к нему только с той точки зрения, как его можно использовать. Словом, семьи нет. Разве так можно? Разве так к мужу надо относиться?.. Потому, может, и бегает всё время в Центр. Жить без него не может… И с сыном у неё какие-то очень серьёзные трудности: с дурной компанией связался, ещё что-то… Да и сама больная вся… Да они там все больные, друг у друга «лечатся». Только что толку? И эти люди берутся лечить других! Причём, вторгаясь в их биополе! Я им говорила: какое же вы имеете право? А они мне: мы друг друга лечим! Да что они там могут друг другу вылечить? Из одного в другого что-нибудь перетолкнуть?
П.: Но ведь ты же и дядю, и дочку водила?
В.: Да, я виновата: и перед дядей, и перед дочкой. Но сама я не лечилась. Какое может быть лечение, если человек меня ненавидит?! Ох, и много же он мне зла сделал! Но и я ему тоже. Ух, и злая же я тогда была!!
П.: Ты?! Странно. На тебя не похоже.
В.: А чем дольше была в этом Центре, тем злее становилась. Дошло до того, что стала ненавидеть даже клиентов, которые туда приходили… Да, даже их. Да… Так там — целый гарем устроили… Да и я тоже… Первый раз тогда открыла дверь в его кабинет, увидела его и как ударило: ну, думаю, ка-ако-ой человек… Потом про себя так и говорила: я замужем… Всем так говорила. Помню, с одной знакомой галстук ему в подарок покупала, так и сказала ей: мужу. А ведь сколько я всего в Центр этот перетаскала! Всё несла! Чашки, самовар, ребёнкин проигрыватель… И ведь детское!
П.: Отдали обратно?
В.: Нет. Часть забрала. Остальным до сих пор они там пользуются. Пусть пользуются, если им всё время мало… А этого… А он опять импотентом станет. И, очень может быть, опять парализует.
П.: Почему ты так думаешь?
В.: Я это знаю…
П.: Вот как?.. Значит, не вернули…
В.: Ты думаешь там просто так? Нет. Тебе говорят, что надо выбирать между служением себе и служением Богу, а если выбрала служение Богу, то надо быть готовой, что люди будут не принимать и даже гнать. И надо поступаться своим, и вещи во всём этом — самое нестоящее… Они вовсе не простые — эти целители. Это сейчас, в последнее время, способность к целительству стали у себя открывать даже простые рабочие. А тогда, в начале, при социализме, когда всё это было запрещено, гораздо больше было людей с дипломами и даже с положением. Артисты, учёные, врачи… И Христа — на словах — они не отрицают, наоборот, это верующие люди. И всё они не просто так делают, а, как говорят, для Бога. Каналы прочищают. Каналы тела. Чтобы обрести якобы гармонию со Вселенной. И не только для этого групповые медитации. Групповой секс тоже для прочищения каналов…
П.: И это там тоже?
В.: Да. Так и говорят: в определённых случаях эта групповщина необходима, чтобы прочистить каналы. И в это верят. Я знаю женщину, которая так в это верит, что даже туда своего ребёнка брала. Девять лет девочке…
П.: И ты знала… Знала — и всё равно оставалась в этом заведении?!
В.: Я не участвовала. А потом — когда я узнала? Только через полгода. Уже там работала, когда… Когда… Когда я уже не могла… Я вообще когда его увидела, подумала: как на брата похож — хороший. Это уж потом я стала понимать — не-е-т, ведь такие дела делают…
П.: То есть ты хочешь сказать, что о внутренней жизни Центра знает далеко не всякий в это дело вовлечённый?
В.: «Вовлечённый» — чересчур сильное слово. Вокруг этих целителей увивается великое множество людей. А тех профессионалов, которые по-настоящему внутри, как бы в центре, меньше. Внешним не всё можно знать. И ко мне подошли с предложением участвовать в этом только спустя полгода. И это так не только в том Центре, где я работала. Где я работала, вообще этих мероприятий не устраивали — ездили в другой… Но они между собой ещё и партнёрами обмениваются… Тоже для прочищения. Ведь как теперь они в газетах стали писать: плохой целитель — это у которого каналы не прочищены, а хороший об этом заботится…
