Эмоции и космос
Оттачивание воли
Повторные прыжки с парашютом человек переживает гораздо менее остро: спадает напряженность, внимание становится более устойчивым. Постепенно вырабатываются навыки управления телом в пространстве при задержке раскрытия парашюта. Парашютисты-спортсмены в свободном падении могут выполнять сложнейшие фигуры: развороты, спирали, переднее и заднее сальто. Наконец, развивается способность оценивать время — с точностью до одной секунды.
О том, как меняется эмоциональное состояние человека, который приобретает опыт прыжков, говорят наблюдения за Алексеем Леоновым.
«1-й день. На старте после надевания парашюта появилась умеренная бледность лица. Несколько заторможен, движения скованны. Мимика и пантомимика очень невыразительны, что ему совсем несвойственно. После прыжка несколько оживлен, но все же чувствуется некоторая заторможенность.
2-й день. На старте держится значительно бодрее. Если в первый день был несколько заторможен, то сейчас перевозбужден. Глаза блестят, чересчур разговорчив, делает много лишних движений. Речь и мимика оживленны и эмоционально окрашены. После прыжка настроение хорошее. Много шутит.
3-й день. Хорошо владеет собой на старте. После прыжка весел и беспрерывно шутит.
5-й день. Перед прыжком очень хорошо владеет собой. Выдержан, хладнокровен. Совершил два прыжка с задержкой раскрытия парашюта на 10 секунд. При отделении от самолета мало прогнулся. В свободном падении отмечены некоординированные движения верхними и нижними конечностями. Неуверенно и не совсем правильно действовал при парашютировании (путал лямки при работе с куполом).
6-й день. Совершил прыжок с задержкой раскрытия на 15 секунд. Отделение с недостаточным прогибом. В свободном падении не совсем устойчивое положение тела в пространстве: руки держал широко, а ноги узко, поэтому его покачивало в направлении голова — ноги. Время раскрытия парашюта — 13,8 секунды. При парашютировании управлял куполом более уверенно.
8-й день. Совершил два прыжка с задержкой раскрытия парашюта на 20 секунд. Перед прыжком серьезен, сосредоточен, собран и подтянут. При отделении от самолета прогнулся хорошо. Вначале свободное падение было не совсем устойчиво. С 12-й секунды до 20-й падал устойчиво. Время раскрытия парашюта — 20,2 секунды. При втором прыжке все элементы выполнил правильно. Управлял парашютом уверенно. После двух прыжков настроение несколько приподнятое. Летчик явно доволен своими результатами.
21-й день. Совершил прыжок с задержкой раскрытия парашюта на 50 секунд. Перед стартом собран, сосредоточен. В свободном падении хорошо владел своим телом. Раскрыл парашют через 50,8 секунды. Несмотря на то, что был достаточно сильный ветер, управлял парашютом правильно и уверенно. После прыжка был радостным, улыбался, много шутил».
Эти наблюдения дали основание для следующего вывода.
Во время первых двух прыжков наблюдалось значительное эмоциональное напряжение. Но уже после второго прыжка космонавт сумел мобилизовать свою волю и в дальнейшем сохранял самообладание. Довольно быстро выработались у него навыки владения телом в свободном падении и управления куполом парашюта при парашютировании.
Высокие волевые качества, быстрое развитие навыков и хорошая ориентация в столь необычных условиях позволили выделить его из всей группы космонавтов. Через 30 прыжков он добился таких результатов, что ему было присвоено звание «Инструктор-парашютист». К моменту запуска корабля «Восход-2» на счету Леонова было 117 парашютных прыжков различной сложности.
Уменьшение эмоциональной напряженности у космонавтов было заметно не только по их внешнему виду и поведению. Об этом говорили и объективные данные. В первый день прыжков перед посадкой в самолет и в самолете у космонавтов резко учащался пульс. В дальнейшем он постепенно приближался к норме. Отчетливые сдвиги наблюдались и при динамометрии кистей; в первый день прыжков показатели силы почти всегда увеличивались.
Таким образом, изменения показателей силы кистей, как и пульсовые колебания, объективно раскрывали эмоциональную настройку космонавтов на предстоящие прыжки. Они свидетельствовали и о том, что со временем, по мере увеличения числа прыжков, возбуждение и напряженность спадали, хотя и не исчезали полностью. Впрочем, это характерно даже для опытных парашютистов. Отметим, однако, что эмоциональные реакции на опасность носят характер боевого возбуждения, связанного с активизацией сознательной деятельности.
Эти реакции у людей проявляются по-разному. Одних опасность выводит из себя, вызывает настоящий эмоциональный шок, у других снижается общая эффективность деятельности, хотя поведение в основном остается осмысленным. Наконец, третьи полностью сохраняют самообладание, проявляя находчивость и сообразительность. Таких людей часто называют любителями острых ощущений. Их реакция на опасность и есть так называемое «боевое возбуждение». Оно способно активизировать психическую деятельность человека, который, преодолев трудности и победив страх, испытывает особое чувство удовлетворения.
Вот, к примеру, запись наблюдений за тренировками Поповича:
«5-й день. Совершил прыжок с задержкой раскрытия парашюта на 15 секунд. До полета был несколько напряжен, излишне сосредоточен. Отделился от самолета без прогиба тела. При свободном падении тело было неустойчивым. Вошел в „штопор“ и на 8-й секунде раскрыл парашют. После приземления был огорчен не совсем удачным прыжком, явно недоволен собой.
6-й день. Совершил прыжок с задержкой раскрытия на 20 секунд. На старте был спокоен. Отделился от самолета с малым прогибом тела. До 7-й секунды тело было неустойчивым, затем приняло правильное положение. Время раскрытия парашюта — 20,2 секунды. После прыжка космонавт радостно возбужден. Улыбаясь, он сказал, что понял ошибки, допущенные им раньше. Настроение его бодрое, приподнятое».
Психический статус Поповича, таким образом, изменялся в зависимости от качества выполнения прыжка. Не сразу сформировались и закрепились у него навыки свободного владения телом в пространстве. Но он сумел вскрыть причины неудач, мобилизовать свою волю и добиться отличных результатов.
Бывают, однако, случаи, когда повторные прыжки не снимают напряженности, более того — страх перед ними даже усиливается. Связано это обычно с какими-нибудь предшествующими неудачами, особенно физическими травмами.
Требуется немалое волевое усилие, чтобы преодолеть боязнь и вновь обрести веру в себя. Такую волю продемонстрировал Павел Беляев. Вот что произошло с ним. Вместе с Леоновым он совершил прыжок с задержкой раскрытия парашюта на 30 секунд. Все шло нормально, и оба уже приближались к земле. Но тут поднялся сильный ветер. Парашютистов стало сносить от центра аэродрома. Все попытки маневрирования не увенчались успехом. Оба поняли, что приземлиться в центре аэродрома не удастся, и старались хоть как-то удержаться в его границах.
Беляев натянул стропы. Скорость спуска увеличилась, а снос заметно уменьшился. Земля стремительно неслась навстречу. Последние метры — и вот сильный удар и рывок в сторону. Купол потащил парашютиста по траве. Нога неестественно вихляла из стороны в сторону, отдаваясь острой болью.
«Сломал ногу», — подумал он, пытаясь затормозить. Кто-то из подбежавших товарищей ухватился за стропы, но и он не удержался на ногах. Метров пятьдесят их волокло обоих. Наконец, с помощью нескольких человек, упавших на купол, удалось «погасить» его.
Боль становилась все нестерпимей. Боковой удар о землю был настолько сильным, что оторвало каблук у парашютных ботинок. В госпитале, куда тут же отправили Беляева, поставили диагноз: «Закрытый оскольчатый спиральный перелом диафизов обеих костей левой голени со смещением обломков».
Почти 6 месяцев пришлось провести на больничной койке. Целый год космонавт не участвовал в тренировках. За это время товарищи ушли далеко вперед.
Надо было снова начинать прыгать с парашютом. Врачей, естественно, беспокоило, не появится ли у него боязнь земли, не будет ли он поджимать сломанную ногу?
И вот Беляев снова в воздухе — в составе большой группы парашютистов. Была зима, и на аэродроме, где намечалось приземление, лежал глубокий снег. Стояла тихая погода, и все как будто благоприятствовало успешному выполнению задания.
Группу разбили на пары, и первым должен был прыгать Гагарин, а за ним Беляев.
Как назло, едва космонавты отделились от самолета, над землей подул сильный ветер. Сразу стало ясно, что на аэродром они попасть не смогут.
Парашютисты усиленно работали стропами, но их неумолимо несло к железнодорожному полотну, за которым проходила высоковольтная линия электропередач и начиналась территория лесоразделочного завода. Не нужно быть специалистом, чтобы понять, сколь опасно приземлиться на высоковольтную линию или на груды бревен, которыми завалена была вся территория завода.
С аэродрома внимательно и с тревогой следили за обоими парашютистами. Первый приземлился недалеко от железнодорожного полотна и помахал рукой — все в порядке. А Беляев? Вот он прошел над железной дорогой, миновал высоковольтную линию и скрылся за забором завода. Туда немедленно помчался вездеход, оборудованный для оказания медицинской помощи.
Беляев спокойно стоял на бревнах, окруженный рабочими. Оказывается, когда он увидел, что ветер его относит от аэродрома и упорно загоняет на территорию завода, он среди нагромождения бревен увидел небольшую постройку, крышу которой и решил использовать для приземления. Требовались точный расчет и большое самообладание, чтобы воспользоваться этой единственной возможностью.
Потом последовал второй прыжок, третий… Всего было семь зачетных прыжков, и все семь выполнены на «отлично».
