Часть II. ПРИКЛАДНАЯ РАБОТА. СВЯТОЧНЫЕ ИГРЫ И СЕМИНАР

Третья беседа Скомороха на святочном семинаре

<…> И вот мы пришли к важнейшей задаче прикладной психологии семейного счастья. Почти никто не может сказать своей любимой и своему любимому, что любит его. Женщинам это легче, они лживы. Им приходится учиться хитрости с детства. И они придумывают с детства как говорить, что я тебя люблю так, чтобы это прозвучало, но ни к чему не обязывало. Мужикам труднее, они чувствуют, они простоваты, что если просто ляпнут, то в них услышится фальшь. Но есть прием. Бабам не поможет — ваше орудие слишком утонченно, чтобы вы приняли это. Мужикам буцет легче.

Итак, ты у меня высовывался, чтобы поговорить за любовь. Любов! Любов! Ты давно говорил своей подруге, что ты ее любишь?

— Недавно. Еще в городе.

— Для тебя это было просто, или пришлось что-то преодолевать?

— Пришлось что-то преодолевать.

— Что, как по-вашему? Вон сидят Бука с Щеней, вот уж где сложности, которые преодолевать в обилии… Что приходится преодолевать? Вот Щеню спрашиваю. То, что этот гад успел многократно нарушить то, что ты от него ожидала, что он обещал, хотя ни слова не сказал, правда?

Он же обещал что-то? Он даже не догадывается до сих пор. Тупой! Простое выражение, как у лошади! Ведь ей достаточно на тебя поглядеть и понять, что ты пообещал быть таким-то. Ведь если ты перед зеркалом вот так встал, ты уже пообещал. Она это знает; не важно, что ты не сказал. Ты плохой, если ты не смог этого понять и догадаться. Вот сейчас она не может к тебе повернуться и сказать «я тебя люблю, свет очей моих». Почему? А вот, где ты её обманул, мешает.

И так в каждом из вас. Вы любите того, кого увидели в миг, когда душа распознала, но сверх этого, что наложилось, испортило образ. И вы, поскольку не разотождествляете, не разделяете, то основу, которую любите, и то, что сверху, и считаете, что это всё один и тот же человек, оставаясь внутренне искренними, не можете признаться, что любите вот это двойное чудовище. Двойственный он — в нем есть и то, что любишь, и то, что не любишь. И в ней точно также. Да? Сказать бы искренне «люблю», но у тебя тут же выскакивает, «но ты же, гадина, вот то сделала, вот так наврала, и здесь так сподличала». Ну, девочки, давайте честно — сподличать — это обязательно в жизни, просто проверить, примет ли он, дурак такую? Если примет, значит и правда, любит.

Но вы не можете сказать искренне, что любите это, пока вы искренне видите, что оно не такое, какое вы любите. Оно двойное. Для того, чтобы признаться в любви искренне, надо глянуть в тот миг, когда ты ее встретил и понял, что это она. Это не важно, это может быть через 10 лет после знакомства. Глянуть в тот миг, когда она прорвется сквозь ловушки и станет тем же, чистым, только более совершенным. Увидеть, что поверх этого есть слои болезни, которые ты точно не любишь.

Спокойно, Щеня, гляди ему в глаза и скажи то, что я тебе скажу, и увидь тот миг, когда впервые увидела, что он стоит того, тот миг, когда он станет тем, о котором ты мечтала, а посредине вся эта грязь, Бука называется, и прямо так ему откровенно в глаза и скажи: «Я тебя ненавижу» про всё это, что является Букой. «Я тебя терпеть не могу! Я эту гадость всю ненавижу! Потому что я тебя люблю» И видь того… Во, срубили…

Теперь мужику. Скажи «Я тебя терпеть не могу» и видь то, что лежит вторым слоем. Если она считает это собой, значит, тебя, правильно сказать «Я тебя терпеть не могу. Потому что я тебя, дуру люблю!..»

Просто разделите — вы любите не ту, которая по жизни проходит рядом с вами, потому что по жизни она проходит сквозь множественные слои, которые берет в себя как культуру, и поэтому для человека, не обладающего культурой самоосознавания, или культурой созерцания, кажется, что это и есть он или она. Но он или она — это та душа, которую ты распознала, которую ты действительно любила, любишь и будешь любить. Может быть, даже вечно. Всё остальное — вполне позволено ненавидеть, и об этом позволено говорить. Вы же не можете говорить, потому что считаете, что вы ему, любимому, скажите, что вы терпеть не можете, ненавидите и убили бы просто. Но вы, говоря о том, что терпеть не могу всяких Медянок, Медянки — это вообще змеи, вы ей говорите, что вы с ней вместе будете сражаться за то, чтобы она однажды сбросила шкуру, и вышла той, которую я тоже терпеть не могу! Потому что шкуру она буцет тоже сбрасывать многократно, понял некоторые? Ой, извини, Дедушка!

Он искренний человек, именно поэтому врет всю жизнь. Потому, что женщины — истинные бойцы. Они бьются за свою любовь дольше, чем мужики. Они не хотят терять то, что увидели однажды. И даже то, что народная мудрость называла «перебеситься», они готовы врать и даже придумывать, как сказать, что они его любят. Но при этом не забывают всё время спросить: «Скажи, ты меня любишь?» и так они проверяют, как звучит эта душа, которая рядом, как она близка к освобождению.

Не надо говорить женщине, что ты ее любишь, если чувствуешь, что что-то сопротивляется. Говори, как оно есть. Искренности будет достаточно, чтобы она вдруг расцвела.

Юношка искренний человек, поэтому он не может сказать, что он их любит, ни одной из своих избранниц. Ни одной не смог. И поэтому он придумал, как врать. Он крутится и не может это сказать. Когда пытается, он изображает из себя ловеласа или Казанову. Обвислый Казанова. Скажи, что ты терпеть не можешь то, что в ней является этой Медянкой.

— Ненавижу!

Искренне прозвучало. Ты знаешь, я тоже эту Медянку ненавижу. Я ее уже убивал, и еще поубиваю. Вот мы с Юношкой честно говорим!

<…> использование — это такая хитрая штука, которая является сутью разума. Найти полезно или неполезно. Весь этот семинар, ты знаешь, это новогодний подарок тебе. Центр прикладной психологии — я тебя использую, я всё это время использую Медянку! Вам трудно принять, что кто-то прямо открыто может заявить, что он использует кого-то другого, потому что нас воспитали в такой нравственности, даже скорее в морали, этакая оценка хорошести и плохости, нехорошести, где это слово звучит так, что его неприлично говорить. Так вы разделите понятия пользы, использования. Взаимной пользы, того, что вы понимаете под этим как использование без оплаты. Польза должна быть взаимной. Суть разума. Разум начинает с того, что встречаясь с внешним миром, смотрит «опасно — не опасно», если не опасно, то «съедобно — не съедобно», если «не съедобно», то «полезно — не полезно».

Я гляжу на Медянку, и понимаю — полезно. Раз полезно, надо использовать. Раз надо использовать эту лошадь, то за ней нужен уход, и вообще любить свою Буренку надо! И главное, они очень охотно готовы все так использоваться, чтобы видеть взаимную пользу. Посмотрите по себе — вы все охотно готовы работать там, где видите отчетливо взаимную пользу, заботу о себе и любовь. Так, в сущности, это и есть смысл семьи, вдумайтесь! Смысл семьи — это взаимная польза. При заботе и любви. И уход!

А ты, насколько я вижу, стараешься не зарабатывать лишних денег <…>, чтобы не делать подарков. Чтобы поделиться было нечем, «потому что с меня и взять нечего, потому что я нищий».

Тебя нельзя использовать, Медянку — можно. А тебя нельзя — ты гордый, независимый и недоступный для человеческого использования. Ты не от мира сего.

— Я чувствую в словах так и звучит…

Тебя нельзя использовать, ты не даешь состояться одной из составных частей разума, и в итоге, Дедушка, ты всегда дурак.

Поймите, если вы исключите понятие пользы и использования из своей жизни, вы выключили разум. Так же, как если вы начнете долго голодать. Если кто пробовал или встречались с теми, кто голодает постоянно. В то время, когда они голодают, они не слышат ничего — они просто фанатики. Не обращали внимание? Попробуйте пообщаться сами с собой, когда поголодали неделю. Голодать можно только на идее. Когда у тебя есть идея в голове, и она держит тебя, то эта идея всецельно тебя захватывает твой разум. Другие образы просто не вмещаются. Разум выключен. Там ты идешь строго в образце, иначе ты не выдержишь. <…>

Помните, опасно-неопасно съедобно-несъедобно. Выключаешь «съедобно», разум выключился, ребята. Механика!

— Я точно бьюсь против использования.

И против того, чтобы быть полезным, и чтобы ее использовать, и быть полезным не хочешь! В итоге дела нету, и тебя тоже нет. А она очень хотела быть тебе полезной.

Любая жена очень хочет быть полезной мужу, хотя бы потому что после этого он как бы должен (смех), согласны? Девочки, ведь это очень важно, чтобы он позволил быть тебе полезной. Если он позволил, он уже открылся тебе. Попробуйте-ка бросить после этого.

А понятие «бросить» очень важно не потому, что это бабское понятие, а потому что, в том мире, когда это рождалось, женщина начинала рожать как только созревала, с 12–14 лет.

<…>

Это она с парнями может подраться, пока не родила. Только она забеременела, болезненное состояние, слабость, потом ребенок, роды болезненные, потом с этим малышом несколько лет ты не можешь в драку вступить, потому что он потеряется или погибнет, а тут следующий. И вы знаете, сила у вас бешеная! На вас Россия в войну выстояла! Понятно?

Но только ты рожать начала, и тебе нужно быть уверенной, когда будет плохо и страшно, он рядом. И поэтому бросить не в этом состоянии, когда вы свободны, а в том, которое придет, когда он бросит, оставит тебя одну с этой горькой ягодой. Сладку ягоду ели вместе…

Вот где слабость, и эта слабость не женская черта, а закон природы. Она слаба, потому что не может позволить погибнуть детенышу. И кем бы она ни была — женщиной, кобылой, ланью, тигрицей, она слаба. Тигрица уводит, уходит рожать куда-нибудь далеко, прячется и уводит детей, потому что придет тот же самый папа и сожрет. Это у львов всё иначе. Лев — царь природы, зверей именно потому, что он более всего подобен человеку, царю природы, он позволяет своей женщине быть спокойной, потому что он здесь рядом. Он растит детей. Он ленивый, сытый, он использует своих львиц только так — они же охотятся, они его любят и несут к нему. Вот странно.

У волков то же самое. Волк ближе всего к человеку — волк, члов. Оборачивание шло прежде всего волков и псов. Но волки тоже позволяют своим женщинам быть спокойными, потому что уходят вместе развлекаться, например, на охоту. Ну, куда еще волкам развлекаться? А в это время какой-нибудь дядька пасет щенков. А они его, гады, мучают. Хорошо, если найдется пенек повыше. Чтобы туца запрыгнуть и там сделать вид, что их вообще не существует. Это очень человеческая черта. Они в этом очень близки к человеку — надо заботиться о детеныше, иначе он погибнет. Почему у человека он слишком долго вырастает; слишком долго взрослеет, потому что у него задача — не тело раскрыть. Близкие к нам по физиологии обезьяны за полгода доходят до взрослого состояния. А мы за 20 лет, раньше за 14, сейчас за 28, а то, Юношка, и за 53.

Женщина, когда говорит об использовании, думает об этой слабости, о слабости на 20–30 лет, да Маманя? Он же болван-болваном даже в 30?

Мы глядим на использование и понимаем. Помните, на прошлом занятии он признавался, что отказывается использовать. Я оставил задание на проработку. Вот мы пришли — так использовать или не использовать своего любимого? И я показываю, если вы хотите научиться строить свои семейные счастья думая, вам не избежать основных понятий разума: съедобно-несъедобно, полезно-неполезно. Я уж не говорю про опасно — не опасно. Это самое начало разума. Разум возникает прямо на коже души. Любовь — это свойство души. Если вы хотите, чтобы любовь была, вы должны быть опасным со своей избранницей. Она всё время должна чувствовать, что жить с тобой, это как жить рядом с вулканом. И ведь это всем это нравится. А вам разве не нравится, когда вы опасны? Ну-ка, выдвинули челюсть вперед, строго сдвинули брови. Посмотрите сами на себя — противные же с виду, конечно.

<…> Быть опасным можно только, если ты действительно опасен. <…> Опасным надо быть на самом деле, тогда у нее включился разум. Потому что что-то мне не нравится в ее ЦЭПе. Что-то там не так… И мы очень мило улыбаемся… Всё, видели — она насторожилась. А знаешь, что мне не нравится? Это насчет того, что кормят ли там Юношку?

— Почти нет.

Хорошо, давай так. «Почти» уберем, на фиг нам этот нахлебник? Или тебе хочется, чтобы у нас в ЦЭПе было опасно.

— Нет.

Кто не работает, тот не ест. Нечего кормить его и привечать там. Лучше съешь Маманю и выгоню с той квартиры. Опасно? Он заболеет там Маманей?

— Не, не так.

Давай вот о чем подумаем — как нам теперь выйти на Центр профориентации в Ярославле и Питере. Полезно?

— Полезно.

И я провел вас по шагам разума. И теперь только одно осталось — следующее. Что включает разум в работу, разум уже включился, но он не работает.

Так вот, Медянка, задача — как нам войти в те места, где психологи ведут работу по семейной терапии?

— Так, я уже вижу несколько шагов.

Мы говорим слово «задача», и разум уже заработал. А теперь вернулись — у нас задача не эта, условная, как пример, а семейное счастье. Ты должен включить свой разум и должен включить разум ей. Как ни странно, счастье — вещь очень разумная. Знаете, почему? Я же это уже показал. Потому что счастье — это душевное состояние. Если вы вдумаетесь, это состояние души. Это всего лишь имя для чего-то, что достижимо в обществе, часть общественных благ, то есть ты часть общества. Этимология именно такова этого слова — «ты с частью», условно говоря, того мамонта, которого когда-то делили. И что тогда с тобой? Что ты чувствуешь?

Если мы из души на это посмотрим, а не из общества, то это блаженство. Душе свойственно пребывать в блаженстве или не пребывать в нем, терять его. В действительности, счастье — это тогда, когда твоя душа в блаженстве. Внешне это называется счастье. Внутри — это блаженство. Значит, если вы хотите, чтобы было семейное счастья, вам нужно достичь такого состояния, когда ваша душа дома блаженствует.

Как туда идти? По тем ступеням, по которым вы оттуда и убегали. Вот вы в мышлении, в сумасшествии, в мышлении, в разуме. Разум, видите? Задача — полезность, съедобность, то есть сытость, назовем так, опасность. Что выбивает из состояния блаженства? Голод? Не быстро. Отличие каких-то удобств? Не быстро. Опасность — мгновенно, сразу лишает. А!! Ты выскакиваешь из блаженства, хотя и не переходишь в страдания, ты переходишь в некое настороженное состояние, в котором ты решаешь, что делать. Правильно? Если дальше этот хищник набросится, будет боль, может смерть, блаженство потеряно. Поэтому прежде, чем ты потеряешь блаженство, вернее, прежде чем ты променяешь его на страдания, ты еще можешь решить некую задачу «как не потерять». Ты возвращаешь блаженство всегда.

Если нет опасности, но есть голод, ты постепенно тоже теряешь блаженство, приходит беспокойство, а потом боль, разрушение и смерть. Точно также, если нет уюта, ты теряешь блаженство. Не, с милым рай в шалаше, пока он не атташе, а милый. Увидьте это. Пока он действительно милый, да где угодно! Но он перестал любить, и ты начинаешь болезненно чувствовать отсутствие уюта и бытовых мелочей.

Причем в средние века тебя начинает доставать то, что ваш деревянный нужник, подвешенный над вторым этажом, поскольку у вас трехэтажное здание в узком городском ущелье, начинает течь через края. А куда ходили, по-вашему, в узких городских улочках в средние века? В нужники. А где эти нужники, если ты живешь на втором, на третьем этаже? Двух-трехэтажная была Европа. Тут же, на третьем этаже. А куда оно падает? Вы думаете в канализацию? А понятие золотарь не помните? То есть разъезжавший по городу на бочках говновоз вычерпывает это. Откуда? Вот оттуда. А если это потекло к тебе в комнаты с третьего этажа не вода в этот раз, а просто жидкое дерьмо, блаженство потеряно? Это другое нарушение уюта, чем сейчас.

А когда ты жил в пещере, там было другое. Допустим, что в эту пещеру слишком часто забредают кабаны, а твой дурак, муж, ничего не может сделать с этим. Вот у соседей все эти кабаны давно завяли бы, а тебе просто спать нельзя, они всех детей затоптали. Да какая разница, это внешнее.

А через пару сотен лет мы вообще не будем понимать, как можно было жить в таких диких условиях, как мы с вами.

Важно одно, при этом женщина решает всё те же задачи, и мужчина находится всё в тех же состояниях сознания. Суть одна во все времена и все эпохи. Внешние проявления разные.

Да, бытовой уют, полезно-неполезно, тоже лишит блаженства. Ты явно (обращается к Юношке — ред.) из всего этого не учел и не принял к исполнению все три условия разума. Ты не был опасным, ты был только гнусным и нудным. Ты не заботился о сытости и благополучии, для чего отказывался сам от еды и прочего. И у вас никогда не было уюта. Ты даже не принимал помощь ни от одной из них, как сделать уютным дом. Да фиг тебя заставишь делать дом уютным.

Маманя мне когда-то говорила, что когда пришла перестройка, негде было работать, а на руках двое почти двадцатилетних оболтусов, тех которые растут и жрут много. Она ему как-то сказала, когда есть вообще ничего не было, в холодильнике пусто было, может, ты устроишься на какую-нибудь работу? (А он в НИИ работал, представляете? Сколько тогда в НИИ зарабатывали, когда по нескольку месяцев зарплату вообще не платили?) «Вот когда будет совсем плохо, вот тогда и устроюсь». И мать с двумя щенками на руках просто не поняла, что ответить. А что значит, «совсем плохо», кому совсем плохо? И она поняла, не им. Ему. Вот когда ЕМУ станет совсем плохо, вот тогда он устроится на работу! Я правильно, Маманя, передаю? Ему плевать на детей было! Ты жердила, встань! Вот это чудище прокормить! Да оно еще без брюха. Значит сквозь него, как сквозь трубу!

И полезно-неполезно! Тебе вот эта женщина предлагала, давай сделаем твою квартиру, чтобы не было классики перебургских квартир, когда к стенке прикасаться нельзя, потому что из под 17 эпох краски выгнившая штукатурка, ты надавил, она посыпалась. Причем, может посыпаться прямо на унитаз, который от такого веса лопнет?

— Предлагала.

Она не говорила, почему тебе предлагала? Что она хочет быть тебе полезной. А ты ответил что? Тогда я буду тебе должен. Она ответила: Да! Ты будешь должен, и тогда у нас наконец-то появится семья! (смех) Мы будем нужны друг ругу. Пока ты не должен ничего своей женщине, ты абсолютно независим, что ты и делал. В итоге у тебя нет семьи, и она не чувствует спокойной себя в отношении тебя. Мы только что это обсуждали. Что девочкам важно хоть что-то делать для своего избранника и быть полезной. Это так важно быть полезной! Тогда он с тобой, он раскрылся! Вот фиг, тебе! и она никогда не будет с тобой!

И у тебя (обращается к Медянке — ред.) не будет самого главного — уверенности в завтрашнем дне. Ей, которой по природе, пусть не в данном случае, но в принципе женщине, которой по природе надо быть уверенной в том, что она подымет этих щеночков, когда будет слабой, потому что есть сильный мужчина, сильный самец, который сделает всё именно тогда, когда ей плохо. Пусть он сейчас гуляет, шляется, она потерпит, но когда ей будет плохо, он придет и сделает всё. Вот ей, которой это нужно, ты сказал — «Вот! Ты не будешь спокойна рядом со мной, потому что на меня положиться нельзя!»

— А я всегда считал наоборот, на меня можно положиться. Во-вторых, я всегда прихожу, когда нужно.

Медянка: — Как это?

Скоморох:…и жертвую собой. Давай хотя бы так сделаем, Слава. Поймем, что ты совсем не знаешь женской природы. При этом ты еще не знаешь мужчин и мужской природы и не знаешь, что такое разум.

— Всё не по разуму. Это я точно увидел, что всё против разума. Я как будто настаивал, по каждому пункту, по каждой части работы разума. И быть не опасным, точно не могу сказать. Со съедобностью, я, по крайней мере, не обеспечивал, и прикрывал это чем-то другим. Не позволял ей кормить себя. По настоящему.

Скоморох: Я же не обеспечиваю. Поэтому и есть не буду…

— Если это сейчас про Медянку, то это не так.

Медянка: Так.

— Так, Слава. Это уже я говорю, как прикладной психолог, понимая, что если у тебя не включена эта часть разума, то это так. Это не может быть иначе. Как тебе это сказать. Ты мог поесть в гостях у кого угодно, но это не так для женщины. Это они все отлично чувствуют, когда ешь так, а когда не так. Когда ты в ответ говоришь «всё было очень вкусно!» И она говорит: «Ну ладно. Мой номер телефона у тебя есть». Понимая, что он не придет, но оставляя хоть возможность.

Я скажу тебе и им всем страшную вещь. Я думаю, это вырубит сейчас ползала. А вторые ползала не вырубит, потому что они постараются не понять. Тем страшнее это доедет однажды.

Ты сделал всё, чтобы она была свободна и независима, чтобы она была спокойна на счет завтрашнего дня, что с тобой не будет сложностей. Как-то так это у тебя получалось.

— Такая часть точно есть.

Ты как бы заботился о ней, что если с тобой что случится, она не почувствовала потери. Правда? Ты почти не был в том доме. В той семье. Как бы зная, что ты можешь погибнуть, можешь не обеспечить в поиске. Ты исчезаешь, а ее это не разрушит, правильно?

— Да.

Я не могу это научно объяснить. Я скажу, как я вижу и живу. Кто будет согласен, тот подтвердит. Я по себе знаю одно: если ты подаришь своей девочке год-другой полного бабьего счастья и оставишь ее с кучей детей и уйдешь на войну и погибнешь, она даже гулять не будет. Потому что этого ей хватит на всю оставшуюся жизнь. Она не почувствует потери, она не почувствует ничего того, чего ты боялся, она подымет детей. Она подымет их, и она будет жить одна, вдовствовать, потому что однажды она получила всё.

Психология bookap

— Я как раз этого и не делал.

Именно этого ты и не делал. Именно это и есть задача всего этого урока.