Психология деятельности. Импульсивное поведение[51]

Вопрос о твердости воли

1. Основа твердости воли. В результате эксперимен­тального исследования считается установленным, что, каким бы твердым ни был акт решения, весьма вероятно, в опреде­ленных условиях решение окажется невыполнимым. Для обеспечения реализации самого поведения недостаточно осуществления подлинного волевого акта, т. е. создания уста­новки будущего поведения. Очень часто случается, что чело­век примет какое-либо решение, примет его со всей серьез­ностью, например решит больше не прикасаться к табаку, но не может выполнить этого решения. Обычно это происходит потому, что выполнение решения сталкивается с целым рядом препятствий и не все люди бывают в состоянии преодо­леть их. Вот поэтому мы и говорим о твердости или слабос­ти воли. Когда, невзирая на препятствия, решение все же выполняется, мы объясняем это твердостью воли. Когда же решение не выполняется, мы говорим о слабости воли. Как же это понять? С какими же препятствиями сталкивается выполнение решения?

В процессе выполнения человек встречается со многими явлениями, которые пробуждают в нем потребности, более или менее противоположные его решению. Конечно, может иногда случиться, что импульсы этих потребностей окажут­ся настолько сильными, что заставят субъекта забыть или изменить свое прежнее решение. В этом случае, разумеется, уже излишне было бы говорить о выполнении прежнего ре­шения. Такое препятствие может возникнуть во время любо­го волевого поведения, и дело в том, сможет ли субъект ока­зать ему достаточное сопротивление. Возьмем тот же пример. Скажем, дело касается решения бросить курить. После того как субъект примет окончательное решение и ему уже не нра­вится табак, может случиться, что кто-нибудь предложит ему очень хорошие папиросы. Вид папирос напомнит ему прият­ное состояние, не раз испытанное им раньше при курении хорошего табака. Может случиться, что он не сможет усто­ять перед желанием и не откажется от папирос. В таком слу­чае, разумеется, мы имеем полное право говорить о слабости его воли. Но может быть и так, что он откажется от предла­гаемых папирос, но потом в течение многих дней не сможет избавиться от мысли или представления о хорошем табаке; наконец он не выдержит исходящего от этого навязчивого представления импульса и вновь начнет курить. Такое навяз­чивое представление называют персеверирующим представ­лением, и экспериментально доказано, что исполнению ре­шения может помешать не только обычное воспоминание (например, воспоминание о приятном состоянии), но и пер­северация.

Как это происходит? Что лежит в основе невыполнения решения? Если акт решения указывает, что у субъекта выра­боталась соответствующая его цели установка, то, пока эта установка в силе, возникшее на ее основе поведение должно протекать с почти автоматической точностью и легкостью. И это действительно так и происходит, пока у субъекта под влиянием какого-либо импульса, скажем вида хорошего табака, не появится сильная тенденция закурить. Если бы ему предложили обычный табак, он сравнительно легко от­казался бы от него. Но дело в том, что ему предложили ис­ключительно хороший табак, и это смогло пробудить в нем прежнюю потребность. Здесь ясно видно, что установка, со­зданная во время принятия решения (не курить больше), оказалась не настолько стойкой, чтобы и в случае восприятия хорошего табака остаться в силе, и вот она уступает место противоположной установке — установке курения. Мы ви­дим, что в этом случае в основе слабости воли лежит лабиль­ность (легкая изменчивость) установки, созданной в момент принятия решения.

Но, как выяснилось, исполнение решения сталкивается и с препятствиями иного рода. Сомнения нет, что не всякое действие технически легковыполнимо; некоторые из них со­стоят из более легких операций, а другие — из более трудных. Согласно опытам Н. Аха, когда намеченное поведение легко­выполнимо, тогда легко и выполнение решения, но иное дело в случае технически трудных операций. Здесь осуществле­ние решения затрудняется не только Тем, что сначала трудна сама задача решения, а особенно тем, что трудности, возни­кающие в процессе выполнения, каждую минуту действуют против выработанной в акте решения установки. В результа­те этого часто случается, что трудность операций становится все более ощутимой и в конце концов субъект отказывается от выполнения своего решения. Как мы видим, и здесь ска­зывается слабость воли, основой ее и здесь является смена установки.

Выполнение решения иногда задерживает и то обстоя­тельство, что раз начатое дело после определенного времени надоедает человеку. Результат этого обнаруживается опять-таки в виде пресечения созданной в волевом акте установки и возникновения противоположной ей, новой установки: че­ловек меняет прежнее решение, отказавшись от его выпол­нения.

Однако изменение решения может быть вызвано и други­ми причинами: а) легко может случиться, что в процессе вы­полнения внимание субъекта привлекут некоторые обстоя­тельства, которых он раньше не замечал. В этом случае, ког­да это новое обстоятельство делает неприемлемым прежнее решение, установка нарушается и субъекту приходится при­нять повое решение, создать новую установку; б) может слу­читься и так, что изменится сам субъект: у него появятся но­вые интересы и стремления, тогда само собой подразумева­ется, что старое решение как неподходящее теперь для него теряет силу и субъект будет вынужден прибегнуть к новому волевому акту — принять новое решение.

Однако ни в одном из этих случаев нельзя говорить о сла­бости воли. Правда, решение и здесь меняется, и вместо ста­рой установки создается новая, но происходит это не пото­му, что установке не хватает устойчивости, что она сама шат­кая, изменчивая и поэтому субъект вынужден заново прибегнуть к акту решения. Нет, сама установка может быть очень стойкой, процесс выполнения может протекать беспре­пятственно, но так как субъект видит, что это решение теперь для него неприемлемо, возможно, он совершенно сознатель­но постарается освободиться от прежнего решения и при по­мощи нового акта воли вызвать установку нового, более под­ходящего поведения. Наоборот, здесь мы имеем дело не со слабостью, а с несомненной твердостью воли. Бывают слу­чаи, когда человек видит, что решение оказалось несоответ­ствующим, что поэтому было бы целесообразно отказаться от его выполнения, но ему это не удается — он не в состоянии изменить раз выработанную установку. В этом случае он раб своего решения; не он владеет этим последним, а наоборот, не будучи в силах по своей воле изменить уже выработанную установку, он не может отказаться от принятого решения. Как мы видим, это упрямство является показателем скорее слабости, чем твердости воли.

Итак, ясно, что твердость воли заключается в способности до конца сохранить раз принятое решение. Когда одного акта решения достаточно, чтобы намерение до конца остава­лось в силе, когда не приходится на каждом шагу вновь при­нимать то же самое решение, тогда мы, несомненно, имеем дело с твердой волей.

Пока возникшая в момент решения установка актуальна, процесс выполнения решения протекает легко. Но если эта установка поколеблется, это тотчас скажется в переживании затруднения в выполнении и субъект становится перед необ­ходимостью вновь прибегнуть к акту решения. Если ему уда­стся вернуться к старому решению, установка останется в силе и процесс выполнения продлится, если же нет — он бу­дет вынужден отказаться от начатого дела. Тогда затраченная уже энергия окажется потерянной бесплодно и дело придет­ся начинать сначала.

Отсюда ясно, как велико значение устойчивости решения. Акт решения сам по себе моментален. Но для того, чтобы вы­полнять то, что решено, решение обязательно должно остать­ся непоколебимым, дабы до конца направлять поведение со­образно себе. Такое стабилизированное решение называется намерением. Как мы уже убедились, в его основе лежит уста­новка, выработанная в акте воли, и чем устойчивее во време­ни эта основа, чем она непоколебимее, тем более твердым пе­реживается намерение и тем тверже воля.

Но твердость воли проявляется и в другом отношении. Обычно трудность выполнения предусматривается субъек­том уже сразу — до осуществления акта решения. Когда эта трудность невелика, тогда сравнительно легко дается и само решение, оно требует меньшей концентрации воли, меньше­го напряжения. А когда трудность велика, тогда необходи­мой становится гораздо большая мобилизация энергии, и вот то свойство воли, которое дает субъекту возможность (невзи­рая на то что он заранее знает, насколько дело трудновыпол­нимо) все же нринять энергичное решение, указывает на ее твердость.

Разумеется, понимаемая так твердость воли совершенно не совпадает с тем понятием твердости воли, которое подра­зумевает непоколебимость решения, его устойчивость во вре­мени. Бывают случаи, когда человек не страшится мысли о преодолении ожидаемых трудностей и принимает энергич­ное решение, однако стоит действительно появиться этим ожидаемым трудностям, как он сразу охладевает и теряет охоту выполнить принятое решение. В этом случае мы, не­сомненно, можем говорить о слабости его воли. Однако надо отметить, что способность легко принимать решение оказа­ла бы ему в этом случае определенную помощь — он вновь решил бы выполнить то, к чему он только что так охладел, и, таким образом, в результате такого неоднократного повторе­ния решения он, вероятно, довел бы дело до конца.

Слабость воли проявляется и в виде общего понижения способности принимать решение. Известен не один случай, когда человек не в состоянии принять даже самое простое решение. Да или нет? Как поступить — так или этак? Вопрос этот остается вопросом, и субъекту так и не удается присту­пить к делу. Разумеется, в своем резко выраженном виде это состояние должно считаться довольно серьезным заболева­нием: оно известно под названием абулии и подразумевает настолько основательное ослабление воли, что больной не может решить даже самое простое дело (например, известен один случай, когда больному понадобилось два часа размыш­ления, прежде чем он смог решить раздеться и лечь в по­стель).

Но в более простом виде случаи понижения способности решения встречаются и среди нормальных людей. Художе­ственный портрет одного из них представляет собой Гамлет Шекспира. Обычно такие нерешительные люди легко подчи­няются чужой воле» Тогда они сравнительно легко решают какой-либо вопрос, но часто у них такое чувство, будто это решение несвободно, исходит не из глубины их «я», а какое-то навязанное извне, вынужденное, хотя и выражает теперь их желание.

Для воли, как мы отмечали выше, характерно именно пе­реживание активности «я», а здесь снижено именно это: в мо­мент решения субъект не переживает самоактивности, он не чувствует самостоятельности. Это хорошо согласуется и с повседневным наблюдением, что силой самостоятельного действия обладают только люди с твердой волей.

Интересно, что в случаях такой слабости воли субъект об­наруживает достаточно наглядную способность выполнять принятое решение» Часто, невзирая на значительные препят­ствия, он твердо стоит на своем пути и заботится о полной реализации принятого решения. Это наблюдение еще раз на­глядно доказывает, что, во-первых, акт воли надо искать не в моменте выполнения, а в моменте решения и, во-вторых, про­текание процесса выполнения имеет свою основу, одинако­во успешно действующую и в том случае, когда она выявля­ется в результате собственного волевого акта или под влия­нием какого-либо другого обстоятельства»

2. Опыты экспериментального изучения твердости воли. Первый подлинный экспериментально-психологический опыт в этом направлении принадлежит пионеру эксперимен­тального изучения воли Н. Аху. Н. Ах дает своему испытуе­мому несколько пар бессмысленных слогов (например, дус — лор, фуд — неф) н заставляет повторять их до тех пор, пока испытуемый не заучит их настолько хорошо, что сможет сво­бодно повторить их наизусть. Автор предполагает, что в этих условиях при виде одного члена из пары слогов у испытуе­мого возникнет достаточно сильная тенденция (так назы­ваемая ассоциативная тенденция) назвать второй член этой пары.

После этого тому же испытуемому даются другие задания по отношению к тому же члену пары слогов. На основе зада­ния у него возникает новая — волевая — тенденция, которая должна вступить в борьбу с ассоциативной и, насколько это возможно, одолеть ее. Например, испытуемый твердо по­мнит, что слог «дус» дан в паре со слогом «лор», так что до­статочно ему услышать «дус», и тотчас у него возникает силь­ный импульс сказать «лор».

И вот теперь ему дают такое задание: «Как только я пока­жу вам какой-либо из бессмысленных слогов, вы должны тотчас прочитать его обратно (например, если я покажу "руд", вы должны сказать — "дур")». Когда испытуемому по­казывают «дус», он решает сказать «суд», в то же время у него невольно возникает сильный импульс сказать и «лор».

Таким образом, экспериментально создается такое поло­жение, что субъект переживает конфликт между волевой и неволевой тенденциями. Какая из них победит, волевая или неволевая, это зависит от силы каждой из них. Твердость не­волевой тенденции зависит в этом случае от того, насколько испытуемый твердо запомнил, что этот определенный слог находился в паре именно с этим определенным вторым сло­гом, насколько прочную связь установил он между членами данной пары. Выяснилось, что связь эта тем прочнее, чем чаще испытуемый повторял материал. То число повторений ряда слогов, небольшого увеличения которого вполне доста­точно, чтобы неволевая тенденция победила волевую, Н. Ах называет ассоциативным эквивалентом тенденции. Когда число повторений меньше этого, тогда побелсдает волевая (или детерминирующая) тенденция и испытуемому удается прочитать слог в обратном порядке; если же нет — тогда вме­сто этого он проговорит слог, находящийся на втором месте (в нашем примере — «лор»).

Отсюда ясно, что твердость или стойкость детерминиру­ющей тенденции или волевого акта должна измеряться коли­чеством повторений бессмысленных слогов: чем больше ас­социативный эквивалент, тем тверже должна быть детерми­нирующая тенденция, т. е., согласно Аху, волевой акт, потому что, как мы уже знаем, детерминирующая тенденция являет­ся эффектом этого последнего.

Таким образом, понятие ассоциативного эквивалента подразумевает возможность измерения твердости воли. Бе­зусловно, значение его было бы очень велико, если бы он ока­зался действительно обоснованным. Последующими экспе­риментальными исследованиями было выяснено, что неволе­вая тенденция, противостоящая в опытах Аха волевой, возникает только в определенных условиях, что достаточно слегка изменить эти условия, чтобы ничего от этой тенден­ции не выявилось и волевая продолжала бы действовать бес­конфликтно. Так, например, если согласовать с испытуемым, что, скажем, при виде слога, написанного красным, он дол­жен прочитать его обратно, а при виде слогов другого цвета — действовать по-другому, он всегда будет вести себя согласно этому заданию и ни разу у него не возникнет тенденция на­звать последующий слог (Мак-Керт).

Следовательно, здесь не может быть и речи об ассоциатив­ном эквиваленте и измерении с его помощью твердости воли. Зато из этого явствует, что здесь достаточно большую роль играет внимание: когда оно направлено на задачу, другие тенденции мало проявляют себя и очень мало мешают вы­полнению решения. Согласно этому, произвольное измене­ние какой-либо привычки трудно потому, что она привлека­ет к себе внимание человека, а это мешает ему с достаточным вниманием отнестись к своему решению. Таким образом, слабость воли зависит, оказывается, и от колебания внимания.

3. Воля и персеверация. Как мы вскользь уже отметили выше, бывают случаи, когда одно какое-либо представление, часто помимо нашей воли, возникает в нашем сознании и не покидает его. Наше внимание стойко и длительно направле­но на это представление и ни до чего другого ему нет дела. Такое состояние называется персеверацией. Оно представля­ет собой явление, совершенно противоположное колебанию внимания. Стало быть, кто обладает более сильной способ­ностью персеверации, у того должна быть более твердая воля. Этого следует ожидать тем более, что твердость воли, как это было показано выше, проявляется и в способности длительного неизменного сохранения решения, но из специ­альных исследований Лэнкса стало очевидно, что это пред­положение совершенно необоснованно, что персеверация, являющаяся врожденным свойством нервной системы, не имеет абсолютно ничего общего с твердостью воли. Выясни­лось, что воля человека в состоянии направить свою деятель­ность против естественной склонности, оказать противодей­ствие врожденной персеверационной тенденции собствен­ной нервной системы.

Следовательно, ясно, что воля — не врожденная биологи­ческая наша особенность, а явление более высокой катего­рии, обладающее силой изменять и направлять сами биоло­гические врожденные тенденции собственной нервной си­стемы. Исходя из этого, твердость воли, разумеется, ни в коем случае не может считаться врожденным свойством: она приобретена человеком в течение его личной жизни, и поэто­му воспитание твердой воли является одной из важнейших задач педагогики.

4. Установка и слабость воли. Экспериментально уста­новленный фактический материал и вытекающие отсюда вы­воды о слабости воли совершенно не противоречат нашему положению об этом же вопросе. Напротив, можно сказать, что они говорят скорее в пользу его правильности, чем в про­тивовес ему.

И в самом деле, если твердость воли не является врожден­ной особенностью нервной системы, если она является делом личности как целого, тогда сомнения нет, что здесь решаю­щее значение следует присвоить именно понятию установки. Мы уже в свое время убедились, что установка является не врожденным свойством нервной или иной биологической системы, а состоянием личности, которое возникает на почве взаимодействия потребности последней и соответствующей внешней ситуации* Такое понятие установки делает вполне понятным, что твердость воли не имеет ничего общего с врожденными тенденциями нервной системы. С другой сто­роны, понятным становится и то, что в случае колебания вни­мания мы имеем дело со слабостью воли. Мы уже знаем, что установка означает готовность к актуализации определен­ных переживаний. Следовательно, когда у нас определенная установка, в нашем сознании предоставляется место только вполне определенным явлениям. Достаточно нашему внима­нию отклониться в сторону, чтобы мы имели право сказать, что наша установка изменилась. Если мы предположим, что в основе воли лежит установка, станет понятно, почему ко­лебание внимания указывает на слабость воли: ведь она мо­жет проявиться в результате ослабления установки.

Итак, полученные в результате экспериментального ис­следования факты относительно твердости воли говорят опять-таки в пользу установки как основы, от качества кото­рой зависит и такая формальная сторона воли, как ее твер­дость или слабость.

Значительное преимущество понятия установки прояв­ляется в этом случае и в другом обстоятельстве. Дело в том, что слабость или твердость воли ни в коем случае не может считаться ее формальной стороной. Такой формалистиче­ский взгляд по существу противоречит фактам, засвидетель­ствованным как нашими повседневными наблюдениями, так и экспериментальными исследованиями. Кто не знает, что человек твердой воли иногда проявляет довольно заметную слабость, в зависимости от того, что ему приходится решать, тогда как слабовольный человек именно в этом случае под­час обнаруживает способность к гораздо более энергичному действию.

Нет сомнения, что наше решение во многих отношениях зависит и от того содержания, к какому оно относится. Воля, безусловно, не является чисто формальной силой, напротив, содержание имеет для нее исключительное значение. Но если это так, тогда это вновь говорит в пользу установки как ос­новы воли, потому что для установки особенно основопола­гающее значение имеет именно содержательный, или объек­тивный, фактор: установка — это отражение именно объек­тивной обстановки.