ВЫБОР ВАМПИРА

Некрофилы и вампиры: наши деды и отцы

Если вглядываться в прошлое, пользуясь вампиром как оптико-диалектическим инструментом, мы получим достаточно расплывчатую, прерывистую картинку. Примерно такой же предстает и первобытная орда с ненавидящими отца братьями — то, что разглядел Фрейд с помощью своей психоаналитической оптики. Однако многие необъяснимые ранее факты теперь получают объяснение.

Итак, в самом начале мы застаем некрофагов, расчленителей трупов и пожирателей падали. Это проточеловечество и, одновременно, античеловечество — самый ранний плацдарм, от которого отсчитывается и в то же время отталкивается многоступенчатый процесс антропогенеза. Именно среди консументов-некрофагов появляются консументы второго порядка, те, чья пища есть кровь живых, а не плоть мертвых. Эти пришельцы из собственных рядов почти во всем похожи на своих сородичей и почти во всем им противоположны. Как уже отмечалось, степень антагонизма, возникающая в данном случае, превосходит все ранее известные внутривидовые и межвидовые антагонизмы в истории, создавая тем самым необходимое напряжение для производства радикальных поведенческих новаций.

Едва ли мирные некрофилы стали основной кормовой базой для своих суперанимированных собратьев, как это предполагает Диденко. В таком случае мы имели бы дело с взаиморегуляцией численности — обычной степенью конфликтности в рамках одного биоценоза, порождающей к тому же весьма устойчивую структуру. Прорыв суперанимации привел к уникальной непримиримости: борьбу за одно и то же тело вели между собой разные формы жизни; первичные позывы впервые вступили в агональное состязание. Что, разумеется, не препятствует ситуативному совпадению интересов. Обычный хищник ассимилирует биомассу своей жертвы; вампира интересует только ее лучшая, самая витальная часть — горячая кровь. Это обстоятельство создает условия для невиданного по своей эффективности симбиоза: палеоантропы-утили-заторы падали «выделяют из своей среды» собственных сверхубийц и могут теперь не дожидаться милости от крупных хищников. Делегированные вампиры (что-что, а их фантастическая сила отражена во всей вампириаде от сказочных времен до наших дней) делают свое дело, терзая жертву и выпивая ее жизнь. Собратьев же как раз волнует не живое, а мертвое: они выжидают, пока труп дойдет до кондиции (станет падалью), и доедают оставшееся — свою долю.

Следует подчеркнуть, что особи, одержимые кровью, как коты валерьянкой, топологически возможны именно среди зрителей кровавых зрелищ, каковыми и были палеоантропы, допущенные на пир хищников, подобно современным шакалам. В этот момент инвольтация первичного трансперсонального зова осуществляется на всех частотах, что, естественно, резко повышает вероятность инфлюэнса (состояние аффектации, противоположное катарсису). Нельзя сбрасывать со счетов и взаимную аффектацию — уже упоминавшуюся интердикцию, блокирующую программные тексты поведения эгоистичных генов и высвобождающую «то, чему лучше было бы не просыпаться». Среди пробужденного оказываются первичные позывы, список которых Фрейд предусмотрительно оставил открытым; текущая кровь пробуждает и зов Океаноса, взывающий к преодолению раздробленности первичной субстанции. Капли крови словно бы тянутся друг к другу, подобно лужицам жидкого серебристого металла из фильма «Терминатор», и эта тяга, в свою очередь, «волнует кровь», текущую в автономных кругах кровообращения. Прорыв зова через блокираторы напоминает все позднейшие высвобождения скрытых энергий, совершенные уже человеком, homo sapiens: электрический ток, запуск реакции деления и ядерный синтез. Уникальное стечение обстоятельств подбирается теперь осознанно. Но первым результатом прорыва стал сам неоантроп — когда кровь бросилась в голову его спровоцированному предку.

Можно смело сказать, что вампир пробужден от спячки реактором антропогенеза и ему все равно, в каком теле он себя обнаружил. Можно также, вполне по-дарвиновски, показать приспособительное значение нового ароморфоза¹⁷. Появляется возможность исключительно выгодного внутривидового разделения труда: одни убивают и «снимают пробу», другие идут вослед, перерабатывая биомассу почти без остатка. Исходя из идеи сверхвитальности, понятно, что одно-го-двух живодеров (вампиров) достаточно, чтобы прокормить целое стадо мародеров — и это делает экологическую нишу еще более привлекательной для экспериментов естественной тератологии. Для безнаказанного прохождения первых стадий обретения сознания лучшей ситуации и не придумаешь.

¹⁷ Термин «ароморфоз», введенный А. Н. Северцовым, вообще говоря, не очень подходит для характеристики прорыва суперанимации — слишком редко удается использовать высвобожденную энергию в приспособительных целях.

Словом, все прекрасно, если не считать, как говорит персонаж из фильма Родригеса «От заката до рассвета», одной маленькой детали, которую мы пока преднамеренно обойдем стороной. Достаточно сказать, что она касается взаимоотношений провокаторов и спровоцированных — мародеров и живодеров.