Неформальные софизмы релевантности (изменение)
Непредварение
Софизм непредварения состоит в предположении, что все, что стоит слов или действий, уже было сказано или сделано. Любая новая идея отвергается на том основании, что, если бы в ней было что-то хорошее, она уже была бы частью имеющегося у людей знания. Все предложения получают отказ из-за того, что они не были предварены.
Если табак действительно так вреден, почему же его не запретили уже давным-давно?
(Они просто не знали. В наши дни больше людей проживают достаточно долго, чтобы испытать на себе неблагоприятное воздействие табака, и сейчас у нас больше методов для измерения подобных вещей.)
Центральное положение этого софизма ничем не обосновано. Прогресс происходит по нескольким направлениям, включая научное и социальное. Постоянно появляются новые идеи, и нет никаких оснований считать, что наши предки должны были обнаружить их все. Такое предположение означает привнесение в рассуждение не относящегося к делу материала.
Хотя мудрецы древности, возможно, и обладали обширнейшими познаниями, мы можем предполагать наличие у них абсолютной мудрости не больше, нежели наличие полнейшей глупости.
Если утренние телепередачи такое уж хорошее изобретение, почему же их так долго не изобретали?
(Потому что не понимали, что людям нужна еще какая-то жвачка в придачу к утренней овсянке.)
Не только продукты и процессы коренным образом изменились благодаря новым изобретениям, то же самое касается и перемен в нашем образе жизни.
В старину людям были не нужны такие длительные рождественские каникулы, почему же теперь они вдруг понадобились?
(Возможно, в старину они и были нужны людям, просто они не могли их себе позволить. Той же ошибкой можно было бы обосновать — и без сомнения обосновывалось — использование детского труда на шахтах и фабриках.)
Этот софизм является огромным утешением для тех, кто, обладая консервативным складом характера, тем не менее не может придумать ни одного аргумента против предлагаемых перемен.
Господин председатель, это предложепие вертят так и сяк уже больше 20 лет. Если бы в нем были хоть какие-то достоинства, уж конечно, оно давным-давно было бы принято к исполнению.
(Прелесть такого подхода в том, что ваш нынешний отказ в будущем послужит дополнительным свидетельством против внесенного предложения. Как знать, возможно, и причины предыдущих отказов были не более вескими.)
Чтобы придать данному приему дополнительной силы, вы можете перечислить некоторые из призрачных легионов предков, которые могли бы поддержать идею, но не стали этого делать. Таким образом, их ряды словно выстраиваются у вас за плечами, противостоя враждебному предложению, даже если оно попросту никогда не приходило им в головы:
Нужно ли это понимать так, — что мы умнее, чем тысячи весьма знающих и компетентных людей, которые за все прошедшие годы могли бы не раз воплотить в жизнь подобную идею, но благоразумно воздержались от этого?
(Нужно ли считать, что Бетховен был умнее, чем миллионы тех, кто мог написать его симфонии задолго до него, но не стал этого делать?)
Этот софизм может оказаться чрезвычайно полезным в борьбе с общественной тенденцией к эмансипации. В самом деле, если бы участие женщин и детей в принятии решений имело какие-то достоинства, разве это не было бы обнаружено давным-давно? Тот же самый подход поможет вам противостоять профессиональным праздникам, обедам в закусочных, занятиям гимнастикой и употреблению в пищу цуккини.
Если бы имелась какая-то связь между выпиванием восьми пинт пива в день и тучностью, неужели вы думаете, — что бесчисленные любители пива за все это время не заметили бы этого?
(С какой стати? Они даже собственных ног не могут увидеть.)
