Часть II. Почему молодым (да и всем нам) так нужна природа
6. Тот самый «восьмой интеллект»
Разберемся в своих чувствах
Один из лучших в мире специалистов по бабочкам Роберт Майкл Пайл начинает знакомить детей с насекомыми с того, что сажает им на нос бабочек, чтобы те стали их учителями и открыли им секреты насекомых.
«Оказалось, что на носу бабочкам сидеть очень удобно, совсем как на насесте, и насекомые какое-то время не улетают. Это почти каждого приводит в восторг: легкое щекотание, цвет крупным планом, тоненький язычок обследует капельки пота на носу. Но за восторгом стоит обучение. Я был изумлен, когда увидел, каким светом загорались глаза детей от непосредственного контакта с живой природой, возможно, первого. Подобное может случиться и со взрослыми, если им напомнить что-то такое, о чем они, сами того не подозревая, давно забыли».
Возможно, восьмой вид интеллекта — это интеллект, заложенный в самой природе, существующий в ожидании своей востребованности.
Вот как расценивает Лесли Стефенс необходимость учиться у природы. Мать, воспитывающая детей в контакте с природой, она росла в Сан-Диего, по ее собственным словам, как мальчишка-сорванец, бродила по каньону Теколот со своим веймаранером по кличке Ольга. В те годы каньон был диким местом. Заросший чапарелем и полынью, он начинался сразу за домами. Койоты и олени часто забредали в пригородные районы. Летом вторую половину дня ее семья чаще всего проводила на Шел Бич в Ла-Йоле, а в августе она каждый год гостила у своей бабушки в Райан Дэм, в районе больших водопадов Миссури в штате Монтана. Когда ей было тринадцать, участок каньона, где она играла ребенком, разровняли бульдозерами и на этом месте построили дома.
Когда она сама стала матерью, вся семья переехала и поселилась на краю другого каньона, который назывался Олений каньон. По ее словам, то был их «маленький заповедник, узкий и глубокий». Ей хотелось, чтобы ее дети учились у этого края другой вселенной, как в свое время училась она. Каньон не только дает духовную поддержку, но и развивает интеллект. Она рассказала, как ее, еще маленькую девочку, каньон научил понимать, что такое кров в широком смысле слова и как «устроен мир».
«Ребенок, которому разрешается свободно бегать на природе, вскоре начинает оглядываться в поисках какого-нибудь укрытия. Он сразу же обследует кусты, решая про себя, подходят ли они для строительства убежища. Деревья, особенно старые, могут послужить башнями замка, а удобные для лазания ветви — его комнатами. По контрасту, при виде необозримых полей или поросших травой и залитых солнцем склонов у ребенка возникает ощущение беззащитности. И только пережив эти два противоположных чувства, дети способны глубже понять каждое из них.
Кроме того, природа учит детей дружить или может этому научить. Конечно, они могут познать дружбу и где-то еще, но это уже нечто другое по сравнению с той, что завязалась в играх на свежем воздухе.
В те годы, когда я была ребенком, тот, кто хотел побыть с друзьями на выходных или после школы, обычно просто шел к старому дубу, что рос у пересыхавшего время от времени ручья.
Для лазания это дерево подходило отлично, и кто-то привязал от одной его могучей ветви к другой толстый канат. Обычно мы подбегали, подпрыгивали, цеплялись за веревку и раскачивались изо всей силы прямо над прозрачными водами ручья, бежавшего через округлые валуны и острые каменные уступы. Я не помню, чтобы кто-то получил травму, и, размышляя об этом, прихожу к выводу, что, может быть, именно благодаря этим своеобразным испытаниям на прочность мы имели представление о собственных силах, знали их пределы. Неофициальная иерархия установилась сама собой, без лишних слов. И все же мы были друзьями, принимали каждого таким, каков он есть. Нам было достаточно того, что мы вместе. Нас связывал этот дикий уголок природы, и мы чувствовали, что сильнее всяких клятв были эти узы — благодаря им мы знали и понимали друг друга».
Эти воспоминания Стефенс напоминают мне об одном удивительном, хотя и неполном исследовании, где выдвигается предположение, что у детей, больше времени проводящих вне дома, больше друзей. Конечно, настоящая дружба вырастает из опыта совместных переживаний, особенно там, на природе, где чувства обостряются. С одной стороны, открывая для себя природу с помощью чувств, человек получает элементарную возможность что-то узнать, на что-то обратить внимание. Но вот умение сосредоточиваться гораздо легче обрести, если самому что-то активно делать, нежели просто размышлять, каким образом это сделать.
Джон Рик, преподаватель средней школы, просветивший меня относительно все увеличивающихся юридических и регламентирующих ограничений на детские игры на природе, рос в 1960-е годы. За домом, в котором жила его семья, начиналась пустошь. В то время на телевидении было только три программы, одна из них шла на испанском. Компьютеров и игровых приставок не было. В свободное время он обследовал землю, многие дети в то время именно этим и занимались. Рик рассказывает:
«Помню, как мой отец все время выходил из себя, когда не находил в гараже лопату. А я брал ее, чтобы раскапывать лисьи норы, которые были настолько глубокими, что туда можно было влезть скорчившись и накрыться фанерой. И мы не жалели времени, чтобы потом замаскировать укрытие, насыпав сверху земли и привалив растениями. В большинстве случаев крыша проседала и сваливалась прямо на нас, но мы выкарабкивались. Были и другие приключения: качели на деревьях, воздушные змеи на веревках длиной метров в шестьдесят. Отец помогал, когда мог, но по большей части предоставлял нам самим пробовать, добиваться успеха или терпеть поражение. Мы узнавали гораздо больше, чем если бы кто-то каждый раз показывал, как все нужно делать. Неудачи развивали у нас способность к настоящему пониманию, что и как происходит. Мы постигли законы физики задолго до того, как нам рассказали о них в классе».
