ГЛАВА 4. Стратегия и тактика эффективного конфликта

Мы будем говорить не о «детских играх», а о тех, в которые играют взрослые люди. Тем самым мы следуем за автором бестселлеров «Игры, в которые играют люди», «Что мы говорим после того, как сказали “Привет!”», «Секс в человеческой любви» — все за тем же Эриком Берном, врачом и психологом, основателем знаменитой школы трансактного анализа. Эти игры совсем не комфортны, а порой и весьма неприятны для тех, кому приходится в них играть. Но мы покажем, как человек, знакомый с энкодами, может распознать, расшифровать игру заранее и либо выиграть либо выйти из игры без ущерба для себя и окружающих.

Автор книги «Психологии искусства», великий российский психолог Л.С. Выготский считал (если его правильно прочитать!), что сознание человека — это некий театр, сцена, на которой живут и действуют люди, в нас запечатленные.

И эта же идея существует в современном трансактном анализе. Согласно Эрику Берну, в каждом из нас присутствуют три человека, точнее, очень много разных людей, но в каждом из них могут быть выделены на три ипостаси — три «я»: «Родитель» (Р), «Взрослый» (В) и «Дитя» (Д). Обычно это зарисовывается так (рис. 4.1):

Рис. 4.1

Если принять эту мысль, становится ясно, почему мы так остро реагируем на наезды в свой адрес, хотя и понимаем, что это глупо; почему мы терзаемся мыслями, в которых не находим ничего разумного, или впадаем в гамлетовские сомнения, хотя следует действовать решительно; почему нас одолевают влечения, которым не должно быть места в жизни; почему срываемся и кричим на близких и т.д. и т.п. – словом, почему мы ведем себя неразумно, нелепо, нерационально, хотя вроде бы и за словом в карман не полезем, и камень за пазухой не держим, и голова на плечах есть... Все проясняется, когда мы понимаем, что люди и ситуации вокруг нас вызывают к жизни реакции тех, кто «живет» внутри, то есть — внутреннего Родителя, который ведет себя порой бесцеремонно, вторгаясь в наши расчеты и путая карты; внутреннего оппонента-Взрослого, который не соглашается с «нашими» аргументами; внутреннего Ребенка, который бунтует или рыдает, как мы когда-то в детстве.

Родитель, Взрослый, Дитя — это не какие-нибудь «абстракции», а живые люди, идеально присутствующие в нас — множество голосов, «логик», противоречивых чувств и реакций[25]. Все те, кто нас воспитывал, старшие, с кем мы росли, кому было дано внести вклад в наше развитие, в наш личностный рост. С этими родительскими фигурами можно общаться «вживую» — с ними возможен реальный контакт, в сложных ситуациях мы часто апеллируем к этим фигурам, взываем к ним, разговариваем с ними. Сам Эрик Берн, которому было 8 лет, когда отец его умер, всю свою жизнь мысленно обращался к нему, советовался с ним. Родительская «часть» очень сильна в каждом из нас.

Родитель контролирует и опекает — жестко, категорично, всем своим видом демонстрируя силу и власть в одном случае и мягко, нежно в другом.

Контролирующий Родитель исходит из представлений о том, в чем, как ему представляется, объективно нуждается ребенок. Он может пренебрегать побуждениями и интересами того, кого воспитывает и растит, исходя из того, что «лучше знает, как надо». Контролирующий Родитель может при этом ошибаться и даже наносить вред, но часто бывает и прав…
Опекающий Родитель исходит из представлений о том, в чем субъективно нуждается ребенок. Он иногда перебарщивает, но тем не менее тоже выполняет очень важную функцию — идти за субъективным, а не только объективным интересом.

При этом Контролирующий и Опекающий Родители часто не могут договориться друг с другом! Кто из них прав? Заранее никогда не известно.

Если не вдаваться в «тонкости» различий между контролем и опекой, можно легко перепутать, с каким Родителем из двух встречается воспитанник (между тем последствия участия того и другого в воспитании существенно различаются!).

Я могу привести такой пример из семейной жизни: мама и бабушка кормят мою двухлетнюю дочь. Слышу такой разговор:
– Кушай рыбку, милая, кушай!

«Что-то рыбкой не пахнет!» — думаю я, принюхи ваясь.

– Кушай рыбку!

– Бабушка, – спрашиваю я, – разве это рыбка?

Шепотом, повернувшись ко мне:
– Молчи, это курочка, но наше золотце любит рыбку!

В этот момент раздается звонок:
– Ой, наша Маша пришла! – громко восклицает бабушка и, пользуясь моментом, ловко забрасывает внучке в рот кусок курицы. Двухлеточка очень любит Машу и любит рыбу — это способ накормить курочкой. И все это проявления Контролирующего Родителя, хотя слова звучит нежно, мягко, любовно.

А вот эпизод из фильма «Форест Гамп», тот эпизод, где на молодого человека, новичка в армии, орет его начальник: «Ты самый лучший солдат!» Как ни парадоксально, но этот грозный начальник в данный момент — Опекающий Родитель.

Взрослая часть — это разумное начало, оно наделено не только интеллектом, но и определенными чувствами. Например, чувство меры — это чувство Взрослого, так же как и эстетическое чувство, хотя чувства вообще присущи всем трем инстанциям. Взрослый — это человек «здесь и теперь», разумное существо, вступающее в контакт с реальностью.

Детская часть личности подразделяется на две части: Адаптированный Ребенок (Адаптированное Дитя) и Естественный Ребенок (Естественное Дитя).

Естественному Ребенку присуще веселье, он экспериментирует с миром… Если дитя голодно или ему больно — плачет. Но не потому, что хочет кому-то что-то показать, например «Ты не прав», а потому, что это — естественное его проявление. Я сказал — «экспериментирует с миром». Ходит, например, по парапету набережной с большим удовольствием. Громко смеется. Он может быть эгоистичен — тянет одеяло на себя, исходит из собственных интересов. Во имя себя, но не против кого-то!

Адаптированное Дитя — это подчиняющееся или бунтующее существо. На первый взгляд, странно, что подчинение и бунт объединены понятием «Адаптированное Дитя»: «Разве бунт — это адаптация?!» — спросите вы. В таком случае есть смысл заглянуть в детство такого бунтаря. Для того чтобы ребенок добился своего от родителей и воспитателей, он должен порою проявлять особую настойчивость, волю и даже настырность, опираясь на собственные скудные возможности, и истерика, ярость, слезы иногда действуют на родителей безотказно (это мы, взрослые, можем позволить себе хватануть мороженое на фоне ангины, ни у кого не спрашивая и никому ничего не доказывая; а ребенок всегда на виду, и без силовых аргументов приспособиться к своим желаниям — ну никак…). Этот способ адаптации, вполне приемлемый в детском возрасте, закрепляется на всю жизнь и превращается в удар ботинком по трибуне Генеральной ассамблеи ООН.

Другой способ приспособления — «быть хорошим». И уж тогда, может быть, родители сами, на тарелочке с голубой каемочкой, вынесут нужное, умиляясь «подарочному ребенку». Этот способ адаптации также закрепляется. В дальнейшем Подчиняющийся Ребенок следует правилу «у меня для начальника нет слова “нет”». Многие послушные дети после 11–12 лет совершают некий кульбит, вдруг превращаясь в бунтующих. Символ такого непокорного ребенка в пословице, которую я когда-то прочитал в словаре Даля: «Легко плевать сверху, а ты попробуй-ка снизу!» При всей иррациональности этого призыва он откликается пониманием в душе ребенка, которому по старой памяти хочется «отомстить» высокомерному взрослому.

На любом возрастном этапе вся наша жизнь в норме – это переключение между состояниями «я» — Ребенок, Взрослый, Родитель. Невозможно жить только в позиции Родителя. Такие люди могут контролировать, опекать, но они неживые в том смысле, что от них не исходит авторского отношения к миру. Люди, которые существуют только во Взрослой части личности, часто бывают сухарями, они, как компьютеры, разбираются, понимают, но им не хватает непосредственности, жизненной спонтанности. Находящиеся только в состоянии Дитя сначала кажутся привлекательными, но их капризы очень скоро становятся невыносимы.

Теперь включим в систему взаимоотношений между Родителем, Взрослым и Ребенком (Дитя) энкоды. Специфика энкодов, в отличие от большинства посланий, обращенных от нас к нашим партнерам, – в многоадресности. То есть — уж позволим себе вольность речи, – посылая кому-то энкод, мы посылаем сразу же по многим адресам. Конкретно, энкод обращен одновременно к Родителю, Взрослому и Дитя партнера (рис. 4.2 ).

Рис. 4.2

Но обычно присутствует доминирующий адрес послания. Это может быть Родитель, Взрослый или Дитя.

Поскольку каждое из названных «я» личности партнера — его Родитель, Взрослый, Дитя — может играть как конструктивную, так и деструктивную роль, мы должны предложить энкоды, способные как «включить», так и «выключить» каждое из них в партнере.

«Включение» Родителя:
♦ Сразу видно, что за дело берется специалист!
♦ Ты себя недооцениваешь...
♦ А у вас что ни слово — то дело

«Включение» Взрослого:
♦ Ты — это другой Я.
♦ Если ты мой сон, то я твой…
♦ И великий человек — всего лишь человек

«Включение» Дитя:
♦ Сегодня тебя ждет приятная неожиданность.
♦ Еще одна смазливая мордашка.
♦ А ты клевый!

«Выключение» Родителя:
♦ Ты делаешь все, чтобы походить на свою репутацию.
♦ Ты слишком хороший человек для меня!
♦ Так что насчет барабанов?

«Выключение» Взрослого:
♦ Ты достиг пределов своей некомпетентности.
♦ Ты как в молоко смотрел!
♦ Ты действительно думаешь, тебе сделают скидку за красоту?

«Выключение» Дитя:
♦ Ты выглядишь так, как я себя чувствую.
♦ Ты всегда был догадлив...
♦ Ты выглядишь скованной... В чем подвох? (Хорошо в ответ на истерику.)
Не будем забывать, что каждый энкод — многоадресное послание и что наряду с доминирующим существуют и фоновые уровни его воздействия на партнера. Теперь мы можем сказать о том, каков общий (интегральный) эффект влияния энкода на тех, с кем мы вступаем в общение.

Энкод вторгается во взаимоотношения между разными «я» собеседника — он сталкивает Родителя со Взрослым, Ребенка со Взрослым, Дитя с Родителем. Он разрушает целостность реагирования этих инстанций, слитность переживаний, единую логику поведения. Переполох, скандал, сумятица или, может быть, легкое замешательство — таков результат. Триумвират Родителя, Взрослого и Дитя нашего контрагента если сейчас и не свергнут, то по крайней мере поколеблен в основе (трон Родителя — пошатнется, компьютер Взрослого даст сбой, батут Дитя подбросит куда-то не туда...).

Теперь мы подготовлены к тому, чтобы повести речь об «играх», «интригах» и «эмоциональных рэкетах», а также о том, какую роль могли бы играть энкоды в противостоянии с оппонентами.

Мы будем говорить об «играх» в общении и, в частности, «играх», в которые играют начальники и подчиненные, коллеги по работе, мужья и жены — просто мужчины и женщины, наконец. Если б не «игры», наша жизнь была бы порою скучна, а литературы, театра, искусства, я думаю, вообще бы не существовало…
«Игры» не только расцвечивают нашу жизнь, но и вносят в нее драматическую ноту. Вспоминается заноза из маленького рассказика Феликса Кривина: «Ой-ой-ой!» — закричал мальчик, когда заноза впилась ему в ногу. «Со мною — больно, но зато — весело!» — ответила ему заноза. Игры — заноза, с которой весело до слез, заноза, которая впивается вроде неожиданно и которую не так уж просто вытащить… Увы, мальчик, в отличие от занозы, не знал энкодов и не мог ими вовремя воспользоваться...

Кстати, как говорят трансактные аналитики, «игроки находят друг друга…». Им вторит крысенок из мультфильма «Рататуй»: «Еда приходит к тому, кто умеет готовить».

Стартовым вопросом при обсуждении игр может быть, например, такой: «Вы говорите на прощание кому-то “Пока”. И вам отвечают “Пока”. И вы испытываете какие-то чувства... то ли досады на себя, то ли досады на него... какие-то смешанные чувства. Хочется вроде догнать, договорить или вообще никогда не встречаться. Чувствуешь себя глупо. И вместе с тем досадуешь на него. Бывали ли у вас такие переживания?

Расскажу эпизод из собственной жизни. А вы, может быть, потом вспомните что-то свое. Встречаю при выходе из метро одного коллегу. Слово за слово, начинаем говорить об искусстве... Ощущаю полное взаимопонимание... И тогда я отваживаюсь прочитать ему несколько строк, которые я написал как-то к случаю. Это шутливые стихи, экспромт, не более... Но как раз на обсуждаемую тему... И вот мой собеседник с очаровательной улыбкой отлавливает в этих стихах, прямо скажем, далеко не самую удачную рифму — что очевидно и мне, и ему — и, смакуя ее, глядя мне прямо в глаза, повторяет мне ее на прощание. Мы расходимся. И я себя чувствую полным идиотом, чего это я вдруг так разоткровенничался. Иногда говорят — подставился. Но самое скверное, что, хотя мы видимся редко, нечто подобное у меня с ним повторяется...

Это — одна из пяти характерных особенностей игр.

Во-первых, игры постоянно повторяются. Партнеры меняются. Паттерны (содержания и структуры обмены ходов) сохраняются.

Во-вторых, игры проигрываются вне сознания участников. Парадокс: это повторяется, а сознание включается в лучшем случае в последний момент («Почему это снова происходит со мной?»).

В-третьих, игры заканчиваются тем, что игроки испытывают двойственные чувства (хочется все раздолбить, но нельзя, нужно сдерживаться). «Победитель» в игре не может открыто торжествовать; «проигравший» — открыто жаловаться (чувство, которые он испытывает, – это злость, печаль, страх, отчаяние, беспомощность и т.д.).

В моем примере, с рифмами, я расстаюсь с человеком и чувствую себя прескверно... Я говорю себе: «Ну что за дела!.. И так вот всегда…» или «Ну почему с ним (с ней) у меня всегда одно и то же...» Ощущение какой-то досады... и повторяемости этого ощущения... А мой собеседник, попрощавшись со мной, торжествует и слегка злорадствует: «Тоже мне, стишками бравировал...»
Трансактные аналитики в этой связи говорят о «рэкетных чувствах». Это — чувства, которые извлекаются (вымогаются) людьми в общении со своим окружением. Такие чувства формируются в детстве. В некоторых семьях родители реагируют на детей только тогда, когда те обижаются или сердятся, игнорируя радость или печаль; некоторые родители хвалят детей, когда они сдерживают свои слезы, и смеются над ними, когда те плачут. «Подкрепляемые» чувства превращаются в излюбленные. В некоторых семьях вообще не принято реагировать на эмоции детей. В дальнейшем, возможно, став взрослыми, такие люди будут восприниматься как «невозмутимые»... Рэкетные чувства многообразны и получают самые неожиданные интерпретации в глазах окружающих. Например, девочка, научившаяся сдерживать свой гнев, станет восприниматься как «луч света в темном царстве».

В-четвертых, игроки во время игры обмениваются скрытыми взаимодействиями-посланиями (трансакциями). Например, такими: «Я готова помочь, хоть ты в моей помощи не слишком нуждаешься». – «Я обращаюсь к тебе за помощью, зная, что ее не приму!» Вот бы разглядеть и расслышать все это вовремя, – ан, нет! Спохватываемся, когда уже поздно. Другое дело, когда скрытая структура игр известна заранее. В этом случае начинаешь видеть невидимое и как бы «всегда готов» отразить нападение. Так рентгенолог сразу видит на снимке множество деталей, незаметных другим. Зная энкоды, вы не только видите, что вас «разводят», но сумеете и погасить поднимающуюся волну.

И, наконец, игры включают в себя момент удивления или смущения. Игрок ощущает, что случилось нечто неожиданное — смена ролей.

Игры, указывает Берн, протекают на двух уровнях: человек изображает одно, на деле имея в виду другое. Любая игра имеет своего рода ловушку. Но ловушка срабатывает только тогда, когда в собеседнике есть какая-нибудь слабость, за которую, как за рычаг, может уцепиться субъект. Таким рычагом или слабинкой, например, может быть страх, жадность, сентиментальность или раздражительность.

Таким образом, в играх происходит переключение позиций: каждый игрок успевает побывать как минимум в двух из трех: «Жертва», «Спаситель», «Преследователь» (мы добавляем еще и четвертую — «Счастливчик»[26]).

Проиллюстрируем данную схему на примере супружеской игры «Если бы не ты...». Берн называет ее «типичной игрой». Для того чтобы читатель проникся ощущением игры, мы будем воспроизводить фрагменты из текста Э. Берна, прерываясь в каких-то местах, а читатель попытается догадаться, что произойдет дальше и почему.

«Если бы не ты» — один из примеров общей схемы взаимодействий (их называют трансакциями) между партнерами в любой берновской игре. Эта общая комбинация включает в себя несколько «ходов».

Игрок провоцирует подыгрывающего. Игрок забрасывает наживку (приманку) в расчете на то, что подыгрывающий клюнет (даст слабину).

Подыгрывающий клюет, тем самым подставляется. В этот момент игрок переключается, происходит смена ролей («Иногда охотник и его жертва меняются местами…»).
Подыгрывающий оказывается в замешательстве. Игрок же не предпринимает ничего, затаивается, замирает, придерживаясь позиции невмешательства и ждет, пока подыгрывающий окончательно «дозреет».

Расплата. Игрок получает свой куш, а подыгрывающий — кукиш, оставаясь в смятении.

Э. Берн представил процесс игры в виде формулы: Приманка (наживка) + Слабина (зацепка) = Отклик→Переключение→Замешательство→Выигрыш (обоих игроков)[28]. Мы предлагаем иную схему того же процесса, рассматривая игру одновременно с двух сторон — «водящего» (игрок) и «попавшего» (подыгрывающий) (рис. 4.3).

Рис. 4.3

В игре «Если бы не ты» прекрасно отслеживаются все отмеченные элементы (рис. 4.4):

Рис. 4.4

Жена (как бы нехотя) демонстрирует мужу покорность, смиряется с готовым сорваться с его уст запретом. Эта покорность и есть ее провокация, ловушка, наживка для мужа. Готовность мужа диктовать — преследовать жену — оказывается той самой слабиной, на которой он немедленно попадается.

Озвучив запрет: «Сиди дома!», муж подставляется (хотя сам этого еще может не понимать). Теперь он сам оказывается в роли преследуемого, так как жена начинает играть новую роль – обиженной им (причем незаслуженно обиженной) жертвы.

Муж в замешательстве, он чувствует свою вину, но не понимает, в чем конкретно виноват (ведь жена демонстрировала готовность подчиниться). Жена же не вмешивается в ситуацию — она ждет, и, наконец, получает свой куш. Муж готов просить прощения (кукиш). Жена счастлива.

Обычно «бессознательность» разыгрываемого при определении игр выделяется особо. В этом случае у многих осваивающих трансактный анализ возникает недоумение: «Если я осознаю свои игры, я прекращаю играть? Но ведь этого не происходит!..» Дело в том, что игра исполняется как минимум на двух уровнях. Иными словами, существует рациональный (взрослый), а не только детский уровень включенности игрока в игру (это важно иметь в виду, говоря об энкодах как о «контрударах» в играх, к чему мы вернемся чуть позже).

Возможно, идея соучастия Взрослого игре объясняет некоторые эффекты сверхстойкости игр после их первоначального осознания: Взрослый не может устоять перед соблазном проверить, «что будет» (может быть, на этот раз «до него дойдет»?).

Трансактные аналитики говорят об антитезисах к играм, имея в виду слова и действия, позволяющие избежать участия в играх, разоблачая игру. Энкоды — одна из форм антитезиса к играм, возможно, лучшая.

И в самом деле, поскольку игры повторяются из раза в раз, почему бы не использовать энкоды, чтобы подавить игру в зародыше, или, если мы втягиваемся, не ответить ударом на удар, а уж коль скоро мы проиграли, не обратить проигрыш в выигрыш?

Итак, мы будем иметь дело с крючком, который, по замыслу контрагента, мы обязаны проглотить, с переключением (которое должно нас озадачить или шокировать), невмешательством в нашу развивающуюся глупость и хорошо подготовленным кукишем, который в конце концов покажет нам доброжелательный собеседник.

Давайте теперь посмотрим, какие энкоды могут применяться на каждом этапе игры и как. Начнем с контрприемов против крючков – вместо демонстрации слабинки вы сразу контратакуете.

Крючок 1. Дай слабину, поведись на лесть:
♦ Давненько я не говорил слова «супер»!
♦ Я буду у себя учиться!
♦ Прямо в точку, приятель!
♦ Голосуйте за меня!
♦ Не надо оваций! Поставьте цветы в машину.
♦ Польщен... Но я работаю без страховки.

Крючок 2. Скрытая угроза (здесь, вместо вопля ужаса «А-а-а-а-а-а!» можно предложить перевести разговор на более «рациональную» почву):
♦ А если начистоту?
♦ Да за кого вы меня принимаете?
♦ Но это же еще не точно?
♦ А вы опасный человек!..
♦ А где вообще все?.. (крайне встревоженно)

А я могу сначала выпить стаканчик вина?
Допустим, вы не успели предотвратить переключение вашего доброго знакомого... На, увы, состоявшееся переключение — вместо того чтобы очередной раз подставляться — хорошей реакцией было бы:

♦ В твоей колоде все тузы — крапленые!
♦ В молоко, приятель!
♦ А! Скрытая камера... Это сюрприз?

Вы могли пропустить и этот счастливый миг. Ваш партнер замер, не вмешивается в процесс, выжидает, предвкушает «победу». В этом случае вы можете успеть выйти из ситуации потенциального замешательства, воспользовавшись энкодами:

♦ Переформулируй. Для меня это важно...
♦ Плохой денек я выбрал для того, чтобы бросить нюхать клей...
♦ С этим надо переспать?
♦ Я не лошадь, и все человеческое мне чуждо!..

А теперь представим себе самое страшное. Вы упустили все шансы переиграть того, кто играет белыми... Он прошел «все уровни» (крючок, переключение, невмешательство). Теперь он собирается отхватить свой куш.

Ну уж дудки! Сейчас ситуация расплаты приобретет для него неожиданный оборот; она изменится на противоположную по смыслу.

Перед вами спасительные энкоды рокировки куша и кукиша:

♦ Бывает так, что охотник и его жертва меняются местами...
♦ Все еще мечтаешь прославиться?
♦ Я знал, что ты клюнешь...
♦ Я, конечно, подыграл, признаю.
♦ Я нахожусь под программой защиты свидетелей и поэтому, к сожалению, не могу ответить на этот вопрос.
♦ И это все?

Помимо рокировки для спасения ситуации в последний момент можно использовать и другой прием — антирэкет. Мы приведем здесь всего одну формулу антирэкета из нашего списка энкодов (она представляет собой матричный энкод, используемый по назначению в зависимости от типа вымогаемых чувств):
Это вселенская скорбь. Это прекрасное чувство. Береги его! (Так можно сказать про любые другие чувства, от которых на деле нужно избавиться.)
Добавим, от себя, завершающую стадию: «дать сдачи» (ваше слово — последнее):
Думаю, наш разговор закончен. Вы это сами поймете завтра.
Считайте, что я вам ответил… (так своих соперников отправлял за канаты философ Г.П. Щедровицкий).

За тобой — последнее слово. Только, пожалуйста, отчетливо и без глупостей...
Стоит, пожалуй, подробнее остановиться на взаимосвязях игры и конфронтации, то есть конфликта. Ведь именно то, как мы поступаем в ситуации возможного или открытого конфликта, составляет для нас главный вопрос в общении с начальниками, подчиненными, партнерами по бизнесу, супругами, детьми — со всеми, кого имеют в виду наши доброжелатели, желая нам счастья «в личной жизни». Правильно ли мы делаем, вступая в открытое противоборство, и правильно ли конфликтуем, исполняя те или иные социальные роли? В чем могли бы быть здесь полезны энкоды?

Итак, что такое «конфликт»?

Честно говоря, первое, что мне приходит на ум, – это потасовка. Но тут уж, скорее, проявляется авторский субъективизм. Реальное значение этого слова не сводится к бою «без правил» и даже — «по правилам».

Будем различать два типа конфликта: конфликт идей (интересов) и конфликт людей (межличностный конфликт). И в том и в другом случае речь идет о противоречии. Но в одном случае это — несовпадение позиций людей, а в другом — столкновение людей на почве несовпадения их позиций. Вопрос в том, как себя чувствует и проявляет человек в первом случае (когда его устремления находятся в противоречии с устремлениями других людей), во втором случае (когда кто-то явным образом препятствует ему или он сам кому-то препятствует в деле) и, наконец, что происходит «на пороге» (когда можно вступить в конфликт-потасовку, а можно и воздержаться от военных действий). Размышляя над этим вопросом, мы обращаемся к понятию «конфликтный стиль», введенному психологами К. Томасом и Р. Килменом.

При этом читатель может следить за нашей мыслью отстраненно, пребывая «вне конфликта», а может и провести эксперимент над собой, примерив на себя разные конфликтные стили. Для этого нужно сначала ответить на вопросы теста в Приложении 2.

СТРАТЕГИИ ПОВЕДЕНИЯ В КОНФЛИКТЕ

– стратегия «партнерство» характеризуется ориентацией на учет интересов и потребностей партнера. Стратегия согласия, поиска и приумножения общих интересов. «Наш интерес состоит в том, чтобы наилучшим образом обеспечить интересы другой стороны» — провозглашают сторонники партнерской стратегии поведения (то есть при ее доминанте);

– стратегия «напористость» характеризуется реализацией собственных интересов, стремлением к достижению собственных целей. Жесткий подход: участники — противники, цель — победа или поражение. Сторонники стратегии напористости нетерпеливы, эгоистичны, не умеют слушать других, стремятся навязать свое мнение, легко ссорятся и портят отношения . Внутри двух стратегий существует пять основных тактик (или стилей) поведения, описанных американскими психологами Кеннетом Томасом и Ральфом Килменом: конфронтация, уклонение, приспособление, сотрудничество, компромисс. Эти стили графически представлены на так называемой сетке Томаса-Килмена (рис. 4.5).

Рис. 4.5

При высокой напористости и низком партнерстве применяется тактика «Противоборство» («соперничество», «конкуренция») — стремление настоять на своем путем открытой борьбы за свои интересы, занятие жесткой позиции непримиримого антагонизма в случае сопротивления. Применение власти, принуждения, давления, использование зависимости партнера. Тенденция воспринимать ситуацию как вопрос победы или поражения. Этот стиль может быть признан эффективным, если он используется в ситуации, угрожающей существованию организации или препятствующей достижению ею своих целей. Руководитель отстаивает интересы дела, интересы своей организации, и порой он просто обязан быть настойчивым. Существенным недостатком данной стратегии является подавление инициативы подчиненных и возможность повторных вспышек конфликта из-за ухудшения взаимоотношений.

При низкой напористости и низком значении партнерства используется тактика «Уклонение» («уход», «избегание») — стремление не брать на себя ответственность за принятие решения, не видеть разногласий, отрицать конфликт, считать его безопасным. Стремление выйти из ситуации, не уступая, но и не настаивая на своем, воздерживаясь от споров, дискуссий, возражений оппоненту, высказывания своей позиции. Такое поведение может быть уместным, если предмет разногласий не представляет для человека большой ценности, если ситуация может разрешиться сама собой (такое бывает редко, но все же бывает), если сейчас нет условий для продуктивного разрешения конфликта, но через некоторое время они появятся. Эффективна эта стратегия и в случае нереалистических конфликтов.

При низкой напористости и высоком стремлении к партнерству срабатывает тактика «Приспособление» («уступка») — стремление сохранить или наладить благоприятные отношения, обеспечить интересы партнера путем сглаживания разногласий. Готовность уступить, пренебрегая собственными интересами, уйти от обсуждения спорных вопросов, согласиться с требованиями, претензиями. Стремление поддержать партнера, чтобы не затронуть его чувств, путем подчеркивания общих интересов, замалчивания разногласий. Эта стратегия может быть признана рациональной, когда предмет разногласий имеет для человека меньшую ценность, чем взаимоотношения с противоположной стороной, когда при «тактическом проигрыше» гарантирован «стратегический выигрыш». Если данная стратегия станет для человека доминирующей, то он, скорее всего, не сможет эффективно руководить подчиненными.

При высоких значениях напористости и партнерства нужна тактика «Сотрудничество» – поиск решений, полностью удовлетворяющих интересы обеих сторон в ходе открытого обсуждения. Совместный и откровенный анализ разногласий в ходе выработки решений. Инициатива, ответственность и исполнение распределяются по взаимному согласию. Этот стиль основывается на убежденности участников конфликта в том, что расхождение во взглядах — это неизбежный результат того, что у умных людей есть свои представления о том, что правильно, а что нет. Тот, кто опирается на сотрудничество, не старается добиться своей цели за счет других, а ищет решение проблемы. Кратко установку на сотрудничество обычно формулируют так: «Не ты против меня, а мы вместе против проблемы».

При средних значениях напористости и партнерства используется тактика «Компромисс» — стремление урегулировать разногласия, уступая в чем-то в обмен на уступки другого. Поиск средних решений, когда никто много не теряет, но много и не выигрывает. Интересы обеих сторон полностью не раскрываются. Способность к компромиссу в управленческих ситуациях высоко ценится, так как уменьшает недоброжелательность и позволяет относительно быстро разрешить конфликт. Но через какое-то время могут проявиться и «плохие» последствия компромиссного решения, например неудовлетворенность «половинчатыми решениями». Кроме того, конфликт в несколько измененной форме может возникнуть вновь, так как породившая его проблема была решена не до конца.

Сообразуясь с ситуацией, учитывая индивидуально-психологические особенности участников конфликта, следует применять различные межличностные стили, однако стратегически наиболее разумно стремиться к сотрудничеству. Тактика сотрудничества чаще всего делает конфликт функциональным, приводит к самым эффективным решениям при сохранении дружеских отношений.

Специалисты в области конфликтологии утверждают, что необходимо умелое применение всех пяти тактик (стилей) — соперничества, сотрудничества, компромисса, уклонения и уступки — в зависимости от конкретных условий конфликтной ситуации.

Поставим акцент на словах в зависимости.

Для оптимизации своего поведения в конфликте обычно рекомендуют в максимально равной степени задействовать все пять тактик, вне зависимости от того, какая из них лично вам ближе. Для тех, кто прошел тестирование, это значит, что в конфликте стоит привести значения всех пяти тактик в интервал от 5 до 7 баллов.

Но мы придерживаемся несколько иной точки зрения, полагая, что мера выраженности тех или иных конфликтных стилей (в этом интервале или за его пределами) зависит от конкретной ролевой позиции человека в контакте с другими людьми. Если, конечно, ваши отношения с другими — это отношения «на равных», то метода «всего понемножку» (или интервал «от 5 до 7») — то, что надо. Однако, если, к примеру, начальник он (она), а не вы, то даже умеренная конфронтация может оказаться неэффективной (как для отношений, так и для дела), а умеренное приспособление неэффективно в противоположном случае (вы — начальник, а другой человек в вашем подчинении). Сказанное не значит, что «на вертикалях» общения эффективен только один, а не несколько стилей ведения конфликта. Эти стили могут и, я думаю, должны присутствовать все, но — в разной пропорции и в разной форме (манере) исполнения.

Здесь-то мы и обращаемся к нашим друзьям-энкодам.