Пациентка
Выдержка из первого письма от родителей, написанного матерью 4 января 1964 года
«Не могли бы Вы найти время принять нашу дочь, Габриелу, которой два года и четыре месяца? Некая обеспокоенность не дает ей уснуть по ночам и иногда, видимо, сказывается на общем качестве ее жизни и отношениях с нами, хотя и не всегда.
Вот несколько фактов.
О ней трудно говорить как о маленьком ребенке; она производит впечатление человека с большими внутренними ресурсами. О кормлении сказать почти нечего; оно, кажется, проходило легко и естественно, как и отнятие от груди. Я кормила ее грудью до девяти месяцев*. Она отличалась большой „устойчивостью“, когда училась ходить, — редко падала, а если и падала, то почти не плакала. С самого раннего возраста проявляла сильные, страстные чувства по отношению к отцу, но была несколько своевольной с матерью.
Когда Габриеле был год и девять месяцев, у нее появилась сестренка (которой сейчас семь месяцев), что, я считаю, было слишком рано для нее. И, думается, сам этот факт, а также наша тревожность, связанная с ним, вызвали большие изменения в ней**.
Она легко впадает в скуку и депрессию, что раньше не проявлялось, и внезапно становится очень чувствительной к отношениям с окружающими и особенно к своей идентичности. Острый дистресс и явная ревность к своей сестре длились недолго, хотя дистресс был очень острым. Теперь оба ребенка находят друг друга очень забавными. К своей матери, чье существование она, казалось, почти игнорировала, Габриела относится с гораздо большей теплотой, хотя и порой с большей злобой. Она стала явно сдержанней по отношению к отцу.
Я не буду обременять вас другими подробностями, но просто расскажу вам о фантазиях, которые заставляют Габриелу звать нас до поздней ночи.
У нее есть черные мама и папа. Черная мама приходит к ней по ночам и говорит: „Где мои ням-нямки?“ (От слова „ням“ = кушать. Она показывает на свои грудки, называя их ням-нямками, и тянет их, чтобы сделать побольше). Иногда черная мама сажает ее на горшок. Черная мама, которая живет у нее в животике и с которой можно разговаривать по телефону, часто болеет и ее трудно вылечить.
Вторая часть фантазий, которая проявилась еще раньше, — о „бабаке“. Каждую ночь она без конца зовет и просит: „Расскажи мне о бабаке, все о бабаке“. Черные мама и папа часто в бабаке — вместе или кто-то один. Очень редко появляется и черная Пигля (мы зовем Габриелу „Пиглей“).
Совсем недавно она каждую ночь сильно царапала себе лицо.
Часто она кажется очень живой, непосредственной и вполне активной, но мы подумали о том, чтобы попросить вас о помощи в данный момент, опасаясь, как бы она не ожесточилась из-за своего дистресса, считая это единственным способом справиться с ним».
Отрывок из письма матери
«С тех пор, как я написала вам, дела нисколько не поправились. Пигля редко играет, сосредоточившись, даже редко позволяет себе быть собой, она либо „баба“, либо, чаще всего, „мама“. „Пига ушла, пошла к бабаке. Пига черная. Обе Пиги — плохие. Мама, поплачь о бабаке!“
Я сказала ей, что написала доктору Винникотту, „который хорошо разбирается в бабаках и черных мамах“; с тех пор она прекратила ночные мольбы: „Расскажи мне о бабаке“. Дважды она, как бы ни с того, ни с сего, просила меня: „Мама, отвези меня к доктору Винникотту“».
