Глава 9. Невидимый насмешник толстопузый

Мы сами запутываем свою жизнь, стараясь представить в выгодном свете совершенно невозможное существование — невозможное в первую очередь для нас. Внешние ориентиры, как мы уже не раз писали, тут не работают. Представь себе картину неприятную во всех отношениях: ты проиграла и не хочешь в этом признаться — себе признаться, а не каким-то посторонним доверительным лицам. Окружающие могут считать, что ты прекрасно устроена — и бог с ними совсем. Но ты подспудно ощущаешь: не то. Не твое. Невкусно.

Бывает, ты получаешь не то, что хочешь. И всеми силами заставляешь себя полюбить то, что заполучила. Это серьезная и столь же распространенная ошибка. В этом случае используются два варианта. Первый — разгул фантазии. Когда выдумываешь буквально все: героя, отношения, чувства. Если живешь в выдуманном мире, то самое главное — ни под каким видом не просыпаться. Иначе явь будет страшнее кинжала. Хотя бывают исключения — например, если мужчина тих, пуст, ненавязчив в своем отсутствии индивидуальности и умеет делать загадочный вид. Это, конечно, идеальный вариант для аутисток и для неисправимых фантазерок. Наполняй такой «пустой сосуд», чем хочешь. Сияние глаз в ответ тебе обеспечено.

Вариант второй — создать образ врага, желательно общего. Ибо когда отношения начинают трещать по швам, ничто не способно их сплотить лучше дружбы против кого-нибудь по личным мотивам. Этот третий, сам того не ведая, становится цементом чужих отношений, в реальности не имея никакого понятия о своей важной миссии. А кто-то всей своей жизнью отныне ему доказывает, доказывает, доказывает… И ложится в могилу с чувством исполненного долга или с ощущением «я еще не все сказала».

Когда Лариса видела Андрея, ее охватывала дрожь. Она буквально трепетала и приходила в восторг при виде его. Андрей ей казался пределом совершенства. Умный, начитанный, эмоциональный, тонко чувствующий. Только он умел говорить такие небанальные комплименты. Только он умел так улавливать движения чужой души, в том числе и ее, Ларискиной. А несколько брутальная внешность Андрея только добавляла ему шарма. Высокий рост, массивная фигура, римский профиль, густые темные волосы… Лучше всех сказала одна из Ларискиных знакомых: «Че-е-ерт! Вот это экземпля-а-ар!» К тому же этот экземпляр, как и полагалось настоящему герою, был весь овеян тайной. При всех своих козырях и несомненном успехе у женщин Андрей не был женат. Было лишь известно о нескольких кратковременных романах, последовавших за какой-то темной историей. Якобы от Андрея ушла невеста. Ну и что, дур на свете хватает. Кстати, Лариса ее даже знала. Несколько раз встречалась у знакомых. Не было ничего особенного в этой Анке, из-за чего Андрею стоило так мучиться. Блеклая лярва с циничной рожей и холодными наглыми глазами. Из тех, кто привлекает мужчин сомнительным поведением и возможностью легкой добычи.

Хотя про личную Анкину жизнь Лариса ничего не знала, но впечатление у нее сложилось именно такое. Значит, Анка была слишком примитивна, чтобы оценить Андрея по достоинству. А вот Лариска, она — нет! Она — не примитивная. Она, напротив, душевно очень даже хороша и привлекательна. Под стать Андрею. Она это сразу поняла. И занялась строительством отношений. Она старательно и на совесть мостила дорогу к их браку, гораздо основательней, чем ее предки Красную площадь. Она всячески давала повод Андрею восхититься собой: показывала, какая она верная, принципиальная, умная, заботливая. Она старательно изучила его привычки. Научилась при разговоре в нужном месте вставлять нужные слова, вовремя улыбаться, вовремя что-то пропустить мимо ушей. Она стала для Андрея в высшей степени удобна и незаменима. Он к ней привязался и доверял. Оставался лишь последний шаг к сближению. Лариска пригласила Андрея к себе. Свечи, цветы, шампанское, лучшее платье, завивка в парикмахерской, кружевное белье. Все должно быть просто супер!

И вот они вдвоем. Андрей привлек Лариску к себе и целовал так нежно, что она просто умирала от восторга. Потом они снова говорили. Воздух между ними стал густым, их голоса понизились. Он взял ее в свои лицо руки и заговорил почти обжигая дыханием: «Ты должна знать все», — страстно прошептал он и вдруг завопил: «Какая су-ука!» Этого Лариска ожидала меньше всего. Комплимент ей показался по меньшей мере сомнительным, а такое сравнение — обидным. «Просто сука и дрянь!» — продолжал греметь Андрей. «Чем я тебе не угодила?» — заплакала Лариса. «Ну, что ты, что ты…» — принялся утешать ее Андрей, — «Я не о тебе, я об этой гадине, об Анке». Далее последовало повествование, полное эмоциональных взрывов, слез и матерщины. Повесть о бездушной, отвратительной Анке, которую он так любил, все для нее делал, все прощал, а она, всласть надругавшись над его чувствами, бросила его чуть ли не у алтаря. Лариска слушала в оцепенении, потом заплакала вместе с Андреем и отдалась ему.

Утром ей вся эта история с Анкой казалась уже не важной. «Что ж, значит надо было через это пройти!» — решила она, — «Но теперь все будет хорошо!» Но излияния о скверной Анке повторялись и повторялись. Лариска ходила подавленная. Сомнений нет: Андрей по-прежнему любит эту вульгарную бабу и страдает. Значит, стоит ей поманить его пальцем, и он как собачонка бросится к ней, сметая на пути все и Лариску в придачу. Это так унижало ее. Но она нашла выход. Лариса решила, что раз она духовно выше всех, то она разрулит эту ситуацию и выяснит Анкины намерения. Надо сказать, она потратила немало сил, чтобы встретиться с соперницей. Анка, услышав от Лариски, что Андрей ее любит и страдает, удивилась и не поверила. «Мы пять лет назад расстались, но никогда не предпринимали попыток встретиться вновь и освежить наши чувства, не мазохисты ведь… С чего ты взяла?» Лариса, стараясь быть как можно деликатнее и опуская самые смачные эпитеты в адрес собеседницы, поведала Анке об эмоциональных взрывах Андрея. «Лапуля, да он всегда был истеричным самодовольным кретином. Надо же, даже время его не берет. Надо понимать, и могила не исправит. Хорошо, что мы разбежались пять лет назад!» — «Значит, — возмутилась Лариска, — чувства для тебя ничего не значат?» — «Какая же ты легковерная!» — засмеялась Анка, — «Тут вовсе не о чувствах речь, а о привычке. Когда я от него ушла, то Андрей, действительно, был очень зол. Еще бы! Лишился того, что уже считал своей собственностью. А поскольку он — слюнтяй, и любит изливаться и плакаться, то после нашего разрыва, полагаю, он просто снимал теток на жалость, и, надо понимать, ему это неплохо удавалось. Потом страсти улеглись, а способ быстро поднять себе «настроение» остался. Как я понимаю, матюги на мой счет стали неотъемлемой частью его любовной прелюдии. Но ты не переживай. Ко мне, я думаю, он давно охладел. Ты поживи с ним какое-то время. Заведи общий быт. И увидишь: скоро вместо меня он начнет поливать твою маму. Или тебя. Произойдет переключение».

Лариске хотелось отдать половину крови и два года жизни только за то, чтобы этого разговора не было. Нет, прав Андрей: Анка — черствая, отвратительная стерва. Для нее нет ничего святого! И эта манера все так опошлять! Редкая гадина! А она, Лариска, хотела ей помочь устроить жизнь с самым дорогим для нее человеком! Рождаются же такие на свет! Лариса бежала домой как ошпаренная кошка и вся бурлила от гнева. Андрею она решила ничего не рассказывать. Зато ночью в постели, когда Андрей поставил свою шарманку на привычный лад, Лариска спонтанно и неожиданно для себя запела с ним дуэтом. «Она — дрянь!» — выкрикивал Андрей. «Просто сволочь!» — вторила Лариса. «Поганая проститутка!» — «Бесчувственная лярва!» — «Шлюха уродливая!» — «Циничная дура!» И они слились в экстазе.

А если серьезно, то ни «придуманная идиллия», ни «образ врага» не придают жизни полноту, а лишь обедняют ее. Как видишь, Ларисе не помог ни собственный опыт, ни чужой. Ей, вероятно, понравилось погружаться в ипохондрию и в депрессию совместно с муженьком. Этакое синхронное плавание в дерьме. Что ж… каждому свое. Но Ларисе не позавидуешь: она целенаправленно ограничила свою жизнь — и внутреннюю, и семейную — вечным присутствием «поганой Анки». Образ соперницы, конечно, мощный допинг для взрыва страстей, а заодно и удобный истукан, существованием которого можно объяснить все свои жизненные промахи. Но постоянно держать для эдакой разрядки в своих личных интимных отношениях кого-то третьего. Как будто эта несимпатичная им обоим женщина навсегда поселилась в доме, рядом с Ларисой и ее мужем, в качестве незримого наблюдателя. Ну как от такой «жизни втроем» не стать ипохондриком?

Кстати, ипохондрия — один из способов привлечь к себе внимание окружающих. И способ чрезвычайно мощный. Вот потому-то им пользуются как мужчины, так и женщины. Закоренелый ипохондрик, избавившись от приступов болезненно-тревожного состояния, ощущает тоску и неуверенность: ведь он теперь сам по себе. Ему придется зарабатывать, а не выпрашивать внимание других людей. А он не знает как. Здесь важнее всего решить: что для тебя главное — внимание окружающих или душевное спокойствие. Смеем надеяться, что второе — куда полезнее. К тому же ипохондрия — своего рода психологический наркотик: подсаживаясь на сочувствие и сострадание, ты рискуешь растерять весь свой потенциал и способность к действию. Вместо реального удовлетворения и настоящей самореализации ты будешь потреблять эрзац в виде нескончаемого хора, напевающего из Пригова «Ах ты, бедная моя, детка ненаглядная». И вся твоя жизнь пройдет в такой вот неудобоваримой имитации.

Из неудач и проблем, как видишь, можно многое извлечь. В первую очередь бесценное знание о себе, неповторимой и единственной. Но знаешь, самый лучший негативный опыт — чужой. Вовсе незачем тебе проходить все семь кругов ада, дабы совершить Великий подвиг самопознания. Дело в том, что, лично перенеся кучу бед и заработав сотню шрамов, любой человек вряд ли останется прежним. У переживших сильное потрясение, сильную боль и сильное разочарование развивается посттравматический синдром, появляются навязчивые мысли, а также неотвязный внутренний голос. Это может быть один из вариантов: либо голос экзаменатора, которого ничто не удовлетворит, хоть вызубри ты всю библиотеку, а не только всю библиографию по данному вопросу; либо некогда сказанная кем-то из близких неодобрительная фраза. Вообще-то, голоса в мозгу — исключая патологические случаи, требующие медицинской помощи, — издаются некой инфантильной сущностью.

Ее нередко наделяют божественной «атрибутикой» и высшей метафизической функцией. Интуиция, провидение, третий глаз, лишнее ухо, внутреннее чутье… Действительно, оно, чем бы ни было, иногда говорит сущую правду. Например, предупреждает, что в твоей жизни имеется дискомфорт, который ты не желаешь признать. А внутреннее чутье его унюхало, третий глаз его увидел, интуиция его распознала — оттого-то голос в черепной коробке и вопит, не умолкая. Как ребенок, которому не поменяли памперс, не дали ням-ням и сделали бо-бо. В такой ситуации, конечно, тебе стоило бы прислушаться и по возможности исправить положение дел. Неисправленный дискомфорт может стать причиной ухудшения здоровья тела и духа. Значит, следует его аннулировать и жить безмятежно.

Но бывает и другое — экзаменатор. Мерзкий тип — вечно недоволен тобой, зудит и дразнится. У него отвратительный тембр и тошнотворные интонации — как у самой нелюбимой училки, когда та перед всем классом перечисляла твои ошибки в контрольной, или как у мамы-папы, ругавших тебя за безответственное отношение к жизни, или как у противной одноклассницы, издевательски хихикавшей над твоим светлым и нежным чувством к Брэду Питту. Но это — не училка, не родители, не школьные враги и не школьные друзья, а всего лишь слепок нашей собственной личности. В персонификацию экзаменатора «сливается», будто в отстойник, всяческое неконструктивное недовольство собой и окружающим миром. Он и бубнит, словно раздражительный дедуля на завалинке. Если не взяться за него как следует, не разобраться, чего ему надо, зануде — вся жизнь пройдет под аккомпанемент непрерывного брюзжания. Ты не сможешь быть собой, не сможешь развиться в полноценную личность, потому что твое поведение так и будет контролировать эта проекция кого-нибудь из «детских авторитетов» — родителей, учителей, однокашников…

Сама понимаешь, гораздо лучше выяснить, какие такие промахи и глупости заставляют экзаменатора долдонить у тебя в мозгу с утра до ночи? Потом сформулировать все причины раздражения, составить список «конфликтогенов» и проанализировать их важность. Стоят ли эти проблемы нескончаемых нотаций? Наверняка нет. Только не пытайся огрызаться: «Глупей на свете нет кретина! Ты погляди-ка на себя: противней рожи не представить, жена — старуха, сын — тупой, на дочке негде пробы ставить. Вот так, румяный критик мой!» Ты же не с посторонней личностью, ты с собой беседу ведешь. Такими сварами только раздувается пламя ненависти к собственному «я». Хочешь избавиться от экзаменатора? Его можно убрать не руганью, а иронией, с помощью действенного психологического приема: представь, будто голос экзаменатора преобразуется из тембра мамы-папы-учителей-подруженек — в тембр Бивиса, Батхеда, Масяни или еще какой-нибудь уморительный голосок, к которому ты никакого почтения не испытываешь. Посмеешься и избавишься от своего «румяного критика».

Собственно, деятельность экзаменатора нерасторжимо связана с отсутствием насыщенной внутренней жизни. Это заменитель того, что ты могла бы сказать сама себе, если бы тебе было о чем с собой разговаривать. У внутреннего голоса есть и реакционная форма. Периодически — главным образом после душевных катаклизмов — у человека возникает шок, своего рода «безмолвие внутри». В нем-то и начинают звучать всякие порицания и укоры. Их, конечно, нельзя принимать во внимание. Мы часто ругаем себя за происшествия, в которых совсем не виноваты. Разговор с собой не стоит вести в назидательно-ругательном тоне. Надо оставлять за собой право на ошибку. Человек, которого вечно за что-нибудь пилят, укоряют, достают, просто не может быть разумным, догадливым, умным и ловким. Учти это — и не веди себя, будто персонаж анекдота о том, как приходит пациент к психиатру и жалуется: «Доктор, это ужасно, я разговариваю сам с собой!» — «Ну и что? Это не страшно! И со многими такое бывает в вашем возрасте. Или ваши родственники этим недовольны?» — «Да нет у меня никаких родственников! Я разговариваю сам с собой, понимаете?» — «Да что с того?» — «Ну, доктор, я постоянно разговариваю сам с собой, а я такой нудный!» Вот так.