Глава 22. Защита в галлюцинаторных ситуациях.
По мере "утоньшения завесы", разделяющей физический и астральный миры, наблюдается активизация смутных зрительных образов в периферическом поле зрения. С "разрывом завесы" астральные формы и сущности перемещаются из периферического в центральное поле зрения, то есть полностью проникают в сферу восприятия физического мира.
Защита в случае проникновения астральных форм и сущностей на физический план (не имеет значения, произошло это в результате психического нападения или нет) ничем не отличается от защиты в случае сознательного выхода в астрал, поскольку астральные формы, вторгаясь в область восприятия физического плана, не смешиваются с ним и сохраняют описанную выше астральную специфику (см. гл.18). Однако ситуация сознательного выхода в астрал в корне отличается от ситуации с проникновением астральных форм на физический план.
Если в первой ситуации человек, как правило, в значительной степени контролирует себя, осознает специфику происходящего, то вторая ситуация, как правило, оказывается для человека неподконтрольной, напоминая тем самым ситуацию непроизвольного астрального выхода, то есть сновидения, в котором человек не осознает, что все это ему только снится. Поэтому астральной защитой в интересующей на ситуации можно воспользоваться лишь в том случае, если превратить ее из неконтролируемой в контролируемую, "осознать себя во сне".
Это достигается не путем подавления вторгшихся астральных форм, а тем осознания специфики ситуации, — осознания, во-первых, того, что произошло ВТОРЖЕНИЕ (то есть того, что эти формы не являются частью физического мира) и, во-вторых, что вторжение произошло лишь ДЛЯ ВАС, а не для людей, находящихся рядом с вами. Первое дает возможность сохранить адекватную позицию по отношению к астральным формам (см. гл.18), а второе — сохранить адекватную позицию по отношению к непосредственному социальному окружению.
Со сложностью задачи превращения неконтролируемой ситуации в контролируемую сталкивался каждый, кто испытывал состояние сильного алкогольного опьянения, в котором ситуация властвует над человеком, а не человек над ситуацией. Неконтролируемое состояние алкогольного опьянения — это сновидное состояние, до некоторой степени воспроизводящее бесконтрольность состояний обычного сновидения. Поскольку же характерной чертой всякого психотического (в том числе и галлюцинаторного) состояния является его неконтролируемость, состояние алкогольного опьянения можно рассматривать как экспериментальный психоз и использовать его для опытного изучения механизмов неконтролируемых состояний.
Автор нашел, что состояния, оптимальные для экспериментальной работы, достигаются при помощи 40% алкоголя (более низкие концентрации растягивают экспериментальную процедуру) в дозировке 300-500 мл для взрослого мужчины. Опыты с неконтролируемыми состояниями рекомендуется проводить не чаще одного раза в месяц в смешанной разнополой пьюще-непьющей группе. Особое внимание следует уделять выявлению неадекватности собственного поведения и неадекватности оценки ситуации, а также выявлению момента перехода из контролируемое состояние в неконтролируемое (висцеральные, вестибулярные и речевые расстройства при такого рода экспериментальной работе рассматриваются как побочные эффекты и специальной фиксации не подлежат). Личные наблюдения необходимо сравнить с наблюдениями трезвых членов группы.
Высоко развитое осознание и контроль над внутренними состояниями дают возможность адекватно прореагировать и на ситуацию, создавшуюся в результате проникновения астрального плана на физический. Так, в литературе описаны случаи, когда йогины, однократно поглощавшие значительное количество опия и даже столь мощного галлюциногенного препарата как ЛСД, продолжали вести себя так, будто ничего не произошло.
Разумеется, мы не можем судить о внутренних состояниях, переживавшихся этими йогинами; но если человек контролирует свои поступки и укладывается в рамки условного диапазона общепринятых форм поведения, то его психическое состояние не может расцениваться как "ненормальное". О патологии можно говорить лишь в том случае, если неадекватным становится наше поведение по отношению к окружающим, если мы утрачиваем осознание того, как наши поступки выглядят с точки зрения ни о чем не подозревающих внешних наблюдателей. Кстати, попытки посвятить в свой опыт людей, не готовых принять его, также следует рассматривать в качестве неадекватного поведения.
"Мир сновидений" во всей его полноте лишь изредка прорывается в сферу восприятия физического плана. Как правило, мы имеем дело с "изображением без звука" или со "звуком без изображения". В последнем случае речь идет о так называемых "голосах". Голоса могут быть различно настроены к перципиенту. Характерная особенность "враждебных" голосов состоит в том, что они активно пытаются склонить перципиента к неадекватным действиям.
Навязываемая таким путем "отрицательная информация" может облекаться в форму голосов людей, которых перципиент любит и уважает — друзей, близких родственников и т.д. Голоса эти стремятся заинтересовать перципиента, втереться к нему в доверие, воволечь его в активный диалог, овладеть его вниманием и воображением, помрачить осознание специфики происходящего, а затем при помощи угроз, обещаний, обвинений и т.д. подчинить его поведение своей воле. Они подобны сладким песням сирен, завлекавших очарованных мореплавателей на рифы. Голоса, разумеется, далеко не всегда зловредны. Классический тому пример — "голос" ("даймон") Сократа, предупреждавший его, что он не должен делать, но никогда не говоривший ему, что он должен делать.
Малейшее поползновение со стороны голоса НАВЯЗАТЬ перципиенту свою волю или мнение служит верным "индикатором зловредности", причем индикатор этот может сработать в любой момент. Как правило, это происходит едва лишь голосу удалось "заговорить" перципиента и тот утратил бдительность. Более того, перципиента, утратившего бдительность, вполне могут довести до больницы как нейтральные, так и доброжелательные голоса. Действительно, вид человека, который с помутившимся взором и выразительной жестикуляцией беседует с невидимыми собеседниками, приводит окружающих к вполне естественной мысли о том, что этому парню не мешает подлечиться.
Голоса поистине непредсказуемы в своих намерениях, поэтому в отношениях с ними огромное значение обретает способность к самоконтролю, неусыпному осознанию специфики ситуации. Ни в коем случае не следует забывать, что будучи порождением астрального мира (см. гл.18), голоса неспособны воздействовать на вас иначе, кроме как через воображение. Наблюдать за их попытками убедить нас в своем всемогуществе (и тем самым вовлечь в свою игру) довольно любопытно. Что характерно, голоса используют при этом известный пропагандистский прием: "Если вы хотите сделать ложь истиной, повторяйте ее почаще".
Для страха перед голосами нет никаких причин; в них нет ничего дурного за исключением того, что они упорно пытаются заставить нас реагировать на себя определенным образом — эмоциональным или поведенческим. В манипуляции как таковой также нет ничего дурного — это неявный принцип "нормальных" межличностных отношений. Однако в случае с "враждебными голосами" мы сталкиваемся с патологической, доведенной до абсурда жаждой абсолютной "власти ради власти" над объектом манипуляции, — власти, способной принудить его демонстрировать неадекватные формы поведения.
Говорят, что враждебные голоса обладают огромной силой внушения, противостоять которой очень трудно. Но чем обусловлена эта сила? Голоса появляются внезапно и застигают перципиента врасплох: он к такому не готов. Он не соображает, что происходит и совершенно не осведомлен о своих "правах и обязанностях" в связи с происходящим. Благодаря этому его попросту обманывают. Используя фактор неожиданности, а также экстраординарность ситуации и растерянность перципиента, голоса с чисто цыганской методичностью приступают к откровенному вымогательству неадекватности. Эти бесплотные призраки грозят, требуют и обещают с искренним жаром сердца, нимало не заботясь о том, что не в состоянии причинить нам какой-либо вред, что мы ничего им не должны, а они, в свою очередь, ничего не могут нам дать. Короче говоря, голоса берут перципиента на испуг — в этом и заключается вся "сила" их внушения.
Апеллируя к возбужденному воображению перципиента, голоса неприкрыто пытаются добиться от него очевидной неадекватности. Защита против такой патологической манипуляции со стороны голосов, ведущей к явной неадекватности поведения перципиента, основана на опыте осознания механизмов нормальной манипуляции, которая исходит от непосредственного социального окружения перципиента и ведет к "конвенциальным неадекватностям" в его поведении, то есть неадекватностям, не выходящим за рамки общепринятой "нормы", но нежелательным для него лично.
Не поддаваться на откровенную "патологическую манипуляцию" голосов трудно лишь оттого, что она непривычна и шокирует своим апломбом. Не поддаваться на "нормальную манипуляцию" окружающих гораздо сложнее: она слишком привычна и, проникая нашу плоть и кровь, совершенно незаметна.
Мы привыкли рассматривать в качестве манипуляций лишь особо нарочитые и беспардонные попытки одного человека ("мага") оперировать поведением и восприятием другого человека ("жертвы"). Если же человек, скажем, попросту оскорбляет нас (и если мы при этом оскорбляемся), то мы не ощущаем никакой манипуляции с его стороны, мы ощущаем лишь свои отрицательные эмоции. Мы видим только то, что он плохой, он сделал нам плохо (обижает, не уважает и т.д.), — и нам почти никогда не приходит в голову, что это ведь мы реагируем на него, мы пляшем под его дудку, мы переживаем навязанные им ненужные нам ("неадекватные") состояния или даже, возможно, совершаем какие-то ненужные нам поступки весьма сомнительной адекватности. Достаточно пронаблюдать схватку какой-нибудь пиратствующей старушки с желторотой молодежью в общественном транспорте, чтобы понять, о чем идет речь.
Манипуляция имеет место всякий раз, когда человек вовлекается в какие-то нежелательные для себя состояния или действия. По своей воле человек ни во что подобное вовлекаться не станет, и если это произошло, значит он на что-то купился, на что-то клюнул, значит, произошла манипуляция — вне зависимости от того, насколько поймавший его рыбак-манипулятор был сознателен в своих целях и средствах.
На что же мы покупаемся? Всяк покупается на свое. (В основном, конечно, люди покупаются на собственную важность. Играя на чувстве нашей важности, мы вытворяем друг с другом все, что угодно, — в том числе ввергаем в "ад" и возносим в "рай". — прим. ред.), это тема отдельного разговора. Пытаясь обрести "неуязвимость" от ненужных реакций в обычных социальных контактах (на работе, дома, в сфере обслуживания и т.д.) каждый обнаружит в себе те струны, на которых играют его ближние. Обнаружит он также, что неуязвимость обретается благодаря лечению причин уязвимости, а не ее симптомов. Практика такого рода создает в том числе устойчивый иммунитет против патологической манипуляции со стороны "враждебных голосов".
Итак, если галлюцинаторная ситуация находится под контролем, то из патологической она превращается в экспериментальную. Вам выпала неслыханная удача исследовать астральный мир наяву. Если вы разотождествлены с ситуацией и осознаете специфику происходящего, вы вполне можете вступить со вторгшимися астральными формами и сущностями в контакт. Обычная ошибка, совершаемая при этом, заключается в попытке вступать с ними в контакт на физическом плане.
Такие попытки являются неадекватными не только с точки зрения окружающих, но и по сути. Как уже указывалось, вторгаясь на физический план, астральные проекции сохраняют свою специфику, то есть продолжают оставаться порождением мира воображения. Поэтому и вступать с ними в контакт имеет смысл лишь посредством воображения. Например, вовсе не обязательно обращаться к астральным сущностям вслух — вполне достаточно делать это в уме, про себя, так сказать, "телепатически".
Ранее уже говорилось, что попытка "голосов" указывать перципиенту, что он должен делать, представляют собой верный признак "зловредности" астральных сущностей, которым принадлежат данные "голоса". Этот признак, однако, справедлив лишь для тех случаев, когда голос сам предлагает свои "услуги". Если же воля к общению исходит от перципиента, если он задает голосам вопросы, то в оценке их ответов ему следует полагаться на собственное разумение.
Искренне и глубоко вопрошающий может выйти на контакт с так называемым "астральным учителем" — персонифицированнной проекцией интуитивной сферы (Имеются в виду надсознательные области творческой обработки информации, персонифицируемые в йогической традиции в лице Ишвары, "Учителя Учителей". Подробнее об этом см. ПВОТЧ и "На подступах к Локаята Йоге".) на "гиперголографический астральный экран" — и получать через этот канал весьма ценную информацию. В отличие от других "голосов", астральный учитель говорит лишь тогда, когда мы к нему обращаемся, и лишь о том, о чем мы у него спрашиваем. Иногда вместо прямого ответа нам может быть предъявлено требование совершить некоторое действие или серию действий, не вполне обычных с точки зрения здравого смысла (и внешнего наблюдателя), — действий, которые якобы и могут дать ответ на наш вопрос. Обычно это действия, связанные с так называемым "сверхусилием"; непосредственная их задача заключается в том, чтобы сделать наше, очевидно, и без того измененное состояние сознания еще более измененным.
Если требуемые действия не содержат угрозы целостности и здоровью организма, их следует выполнить прежде всего в тестовых целях: если научения, частью которых являются и данные действия, исходят от астрального учителя, а не от какого-то маскирующегося под него "астрального шутника", то в результате их выполнения мы самым неожиданным образом действительно получаем ответ на наш вопрос. Однако по вполне понятным причинам подобными экспериментами рекомендуется заниматься в полном уединении.
Сознательная работа с галлюцинаторными ситуациями — очень интересная сфера исследований, и всем, кому данная сфера исследований доступна, автор может от души пожелать успеха.
