Л. С. Выготский

ДИАГНОСТИКА РАЗВИТИЯ И ПЕДОЛОГИЧЕСКАЯ КЛИНИКА ТРУДНОГО ДЕТСТВА[12]

...Биология давно на опыте узнала, что два фенотипически одинаковых образования, или процесса, могут вовсе не быть подобными друг другу с каузально-динамической стороны, т. е. по своим причинам и своим действиям. Напротив, физика и недавно биология показали, что фенотипическое подобие может сочетаться с каузально-динамическим глубочайшим различием и, с другой стороны, сильное фенотипическое различие может наблюдаться при теснейшем каузально-динамическом родстве двух явлений, или процессов.

Таким образом, мы вправе заключить, что не только проблемы развития толкнули науку на переход от фенотипических к генотипическим связям, но исследование проблемы причинности и реальных связей всевозможного рода всегда в конечном счете предполагает переход к образованию понятий такого рода не только в биологии, но также в физике и математике, в истории и экономике.

Это положение имеет не меньшее значение и для психологии При решении вопросов о возникновении и исчезновении, о причинах и условиях и всяких прочих реальных связях оказывается, что психические комплексы и события также недостаточно определены своими феноменальными особенностями.

И до тех пор, пока наука не становится на тот путь, пока она погружена исключительно в исследование внешнего проявления вещей, она остается на уровне эмпирического значения и не является наукой в настоящем смысле этого слова. ...Но самое худшее заключается в том, что при таком положении дела наше знание не только не поднимается до уровня настоящей науки, но хуже того, прямо ведет нас к ложным выводам и умозаключениям. И это вытекает из того, что на самом деле сущность вещей не совпадает прямо с их проявлением, и кто судит о вещах только по их случайным проявлениям, тот ложно судит о вещах, тот неизбежно придет к неверным представлениям о действительности, которую он изучает, и к неверным практическим указаниям в смысле воздействия на эту действительность...

В исторической судьбе психиатрии с экспериментальной ясностью показано, каким образом возможен переход эмпирического знания в действительно научное, без того, однако, чтобы одновременно с этим переходом была решена основная задача данной науки — задача разгадки сущности изучаемого ею объекта. Крепелин, при всей своей гениальности, не был Дарвином, он не создал в психиатрии ничего, что могло бы быть поставлено наравне с эволюционной теорией. О сущности психических заболеваний он не сказал нам ничего, он превратил их в икс и тем не менее он дал нам возможность научно оперировать с этим иксом и научными средствами приближаться к его познанию.

Задача Крепелина в педологии трудного детства требует от нас коренного пересмотра одной из центральных проблем, с которой имеет дело педология, именно типологической проблемы. У нас обычно в решении этой проблемы идут дедуктивным путем. Берутся все, сколько их есть на свете, формы ненормальности и трудновоспитуемости и затем с помощью нехитрой схемы разделяются на отдельные классы и виды. ...Рассуждение, лежащее в основе такой схемы, чрезвычайно простое. Есть хорошая и плохая среда и есть хорошие и плохие задатки, а дальше существует столько типов трудновоспитуемых детей, сколько может быть арифметических комбинаций из четырех элементов по два. Хорошая среда и плохие задатки, хорошая среда и хорошие задатки, нас сейчас интересует не формальная пустота, абстрактность и бессодержательность подобной схемы, а нас интересует самый путь построения этой схемы, путь антинаучный, путь схоластический, принципиально противоположный тому пути, с помощью которого создавалась научная классификация в биологии и в психиатрии...

Надо идти путем изучения реальной деятельности, путем выделения и описания отдельных форм, механизмов, типов детского недоразвития, детской трудновоспитуемости, накопления этих фактов, проверки их, теоретического их обобщения. ...Таким образом... встает задача вместо статической, абстрактно построенной типологии создать динамическую типологию, основанную на изучении реальных форм и механизмов детского развития, обнаруживающих себя в тех или иных симптомокомплексах...

Традиционные методы исследования, такие, как скала Бинэ, профиль Россолимо и другие основываются на чисто количественной концепции детского развития. ...Развитие ребенка, как оно отражается в этой методике, мыслится как чисто количественный процесс нарастания качественно однородных и равных друг другу единиц. ...Год развития есть всегда год, идет ли речь о продвижении ребенка от шестилетнего к семилетнему или от двенадцати к тринадцатилетнему возрасту...

Это оснoвное непонимание центральной проблемы развития и возникающих в ее процессе качественных новообразований приводит прежде всего к ложной установке в отношении и количественной стороны развития. ...Основной закон, гласящий, что в экономике умственного развития ценность месяца определяется его положением в жизненном цикле, здесь не учтен...

Для профиля Россолимо исходным положением является другое. Единица памяти равна единице внимания независимо от качественного своеобразия психологической функции. В общем подсчете, определяющем развитие, единицы внимания подсчитываются наравне с единицами памяти, все равно как в голове наивного школьника километры складываются с килограммами в одну общую сумму.

Оба этих момента, т. е. чисто количественная концепция детского развития и негативная характеристика ребенка, отвечают практически чисто отрицательной задаче выделения из общей школы неподходящих к ней детей, потому что они не в состоянии дать позитивную характеристику ребенка определенного типа и уловить его качественное своеобразие на данной стадии его развития. Эти методы стоят в прямом противоречии как с современными научными взглядами на процесс детского развития, так и с требованиями специального воспитания ненормального ребенка.

Развитие современных научных представлений о развитии ребенка идет в двух направлениях, внешне противоположных, но внутренне взаимно обусловленных: с одной стороны, в направлении расчленения психологических функций и выяснения их качественного своеобразия и относительной независимости их развития (учение о моторной одаренности, практическом интеллекте и пр.), с другой — в направлении динамического объединения этих функций, вскрытия целостности личности ребенка и выяснения сложных сторон детской личности. Развитие ребенка есть единый, но неоднородный, целостный, но не гомогенный процесс. Сложность состава в процессе развития не только не исключает, но предполагает первостепенное значение динамического и структурного объединения всех сторон и процессов развития в единое целое...

Основным положением, которое может интересовать нас с методической стороны, является констатирование того факта, что при изучении аномального и трудновоспитуемого ребенка следует строго различать первичные и вторичные уклонения и задержки в развитии. Основным результатом наших исследований был вывод, что уклонения и задержки в развитии интеллекта и характера у аномального и трудного ребенка всегда связаны с вторичными осложнениями каждой из этих сторон личности или личности в целом. Правильно методологически поставить вопрос о соотношении первичных и вторичных уклонений и задержек в развитии — значит дать ключ к методике исследования и методике специального воспитания этого ребенка...

В сущности здесь уже заключена вся проблема в целом. Очевидно, нельзя себе дело представить таким образом, что та или иная причина непосредственно порождает из себя все решительно проявления, с которыми мы сталкиваемся и которые мы констатируем в качестве симптомов. Отношение симптома к производящей причине неизмеримо сложнее. ...Отдельные симптомы находятся в различном и чрезвычайно сложном отношении к основной причине. Симптомы не могут быть выведены непосредственно из дефекта, подобно тому как монеты, вынутые из содержащего их кошелька. Все симптомы не выстраиваются в один ряд, каждый член которого находится в совершенно тождественном отношении к причине, породившей весь ряд. Утверждать это — значило бы игнорировать процесс развития. Между тем картина, которую представляет умственно отсталый ребенок, является продуктом развития. А это значит, что она имеет сложный состав, сложную структуру.

...Вся суть дела в динамическом сцеплении синдромов, в их генетической, функциональной и структурной связи между собой, — связи, которая никогда не складывается стереотипно, шаблоннообразно. В центре или в основе всей картины должна быть поставлена недостаточно хорошо еще изученная, но все же в основных чертах выясненная картина дебильности в собственном смысле этого слова, или ядро дебильности, как можно было бы его назвать в отличие от вторичных, третичных наслоений, надстраивающихся вокруг этого ядра.

Первым и наиболее частым осложнением, возникающим как вторичный синдром при умственной отсталости, оказывается недоразвитие высших психологических функций. Под этим разумеют обычно недоразвитие высших форм памяти, мышления, характера, слагающихся и возникающих в процессе социального развития ребенка. При этом замечательным является тот факт, что само по себе недоразвитие высших психологических функций не является обязательно связанным с картиной дебильности.

Но очень часто то и другое встречается вместе, так как между обеими этими картинами существует не механическая, а генетическая и функционально-структурная связь, раскрыть которую не представляет особого труда после ряда специальных исследований, посвященных этому вопросу...

Различение первичных и вторичных задержек в развитии имеет не только теоретический, но и сугубо практический интерес в том смысле, что вторичные осложнения и задержки оказываются наиболее поддающимися лечебно-педагогическому воздействию...

На последнее место из наиболее часто встречающихся вторичных осложнений в развитии дебильного ребенка должны быть поставлены все невротические надстройки, для которых развитие дебила представляет самую благоприятную почву. Речь идет о тех пограничных, а отчасти и совершенно находящихся в пределах нормального, невротических тенденциях, образованиях, механизмах и сдвигах, которые возникают на основе конфликта, имеющего место почти всякий раз при развитии дебильного ребенка. В первую очередь мы имеем здесь столкновение с чрезвычайно низкой оценкой, которую встречает этот ребенок в окружающей среде, с объективными трудностями, которые являются для него непреодолимыми, с тем, что ребенок и объективно и субъективно начинает осознавать свою малоценность, реагировать на нее развитием целого ряда тенденций, линий своего поведения, установкой черт характера, которые имеют явно невротическую природу. Наряду с этим сам по себе факт недоразвития является стимулом к возникновению целого ряда внутренних конфликтов, которые лежат в основе своей невротической надстройки. И часто эта невротическая надстройка выступает в роли фактора, собирающего и организующего, использующего и направляющего все остальные симптомы детского недоразвития. Все они как бы становятся па службу невротическим тенденциям, которые дирижируют ими. Такова в самых коротких словах картина сложной структуры личности дебильного ребенка.

Для большей ясности нашей мысли мы хотели бы указать, что совершенно аналогичные сдвиги переживает в наше время и психиатрия, в особенности психопатология детского возраста. И здесь мы наблюдаем стремление перейти от клинической классификации, от неподвижной конституции к динамике и к рассмотрению образований патологического характера в процессе развития. В качестве примера можно привести исследование Г. Е. Сухаревой, доложенное на съезде по психоневрологии: «К проблеме структуры и динамики детских конституционных психопатий (шизоидные формы)».

В исследовании Сухаревой сделана методологическая попытка подойти к изучению психопатий иным путем, чем это делала клиника, к которой принадлежит данный автор: «В настоящей работе перед нами стоит другая задача: проанализировать на основании нашего клинического материала динамику отдельных форм конституциональных детских психопатий, проследить, как идет развертывание психопатологической картины в зависимости от роста ребенка и окружающих его социально-бытовых и жизненно-ситуационных моментов».

Динамический подход к изучению психопатий неизбежно открывает и другую сторону этой проблемы: вопрос структуры отдельных форм психопатий. «Прежде всего, — говорит Сухарева, — наше внимание обратил на себя факт сложности этой структуры. Наряду с теми симптомами, которые являются специфическими, основными для данной формы психопатии и непосредственным выражением биологической недостаточности, мы отмечали еще ряд добавочных симптомов, вторичных реактивных образований. ...От этой комбинации основных первичных симптомов с вторичными реактивными наслоениями получается очень сложная структура психопатологической картины в каждом отдельном случае. Отделить первичные основные симптомы от вторичных добавочных и реактивных образований — основная задача всего структурного анализа».

Это замечательное совпадение, которое мы могли бы констатировать между результатами нашего исследования, приведенного выше, и направлением, к которому поворачивает современный анализ психопатий, не является случайным.

Следует отметить поразительное совпадение между развитием мнения о психопатиях и учением о развитии ненормального ребенка вообще. По-видимому, проблема психопатии разрешится в процессе исследования как проблема развития ребенка с врожденной неполноценностью определенных мозговых систем, со своеобразной недостаточностью, и составит часть общего учения о развитии ненормального ребенка, общего учения о пограничных состояниях и переходных формах от болезни к норме. Поэтому неудивительно, что в основном те же самые закономерности движения и построения личности ребенка мы наблюдаем как при олигофрениях, так и при психопатиях. Нам остается остановиться на второй стороне проблемы, именно на связи, которая существует между добавочными реактивными образованиями и основными симптомами недоразвития.

В приведенной выше работе Сухарева также подчеркивает, что развитие шизоидных психопатий не может рассматриваться как пассивное развертывание генетически заложенной недостаточности. Это есть динамическое явление. ...Развитие ее симптоматологии идет часто неравномерно, дает много толчков и сдвигов под влиянием экзогенных моментов. ...Нужно различать два ряда симптомов; основные, первичные и вторичные, в форме различных реактивных состояний, характерологических сдвигов, представляющие собой результат сложного взаимодействия эндогенных и экзогенных факторов.

Достаточно вглядеться в результаты этого исследования, чтобы увидеть, что его основные результаты совпадают с теми, которые были приведены нами выше. Сущность их может быть выражена с помощью указания на сложность структуры умственной отсталости или детской психопатии, неоднородность отдельных ее моментов и на динамику развития, которая дает нам в руки ключ к пониманию этой структуры. Правда, часто бывает в достаточной мере трудно решить вопрос относительно происхождения того или иного симптома, но что развитие ребенка-психопата или умственно отсталого не является пассивным развертыванием особенностей, заложенных с самого начала, но является развитием в собственном смысле слова, т. е. включает в себя ряд новообразований, — это в свете современных исследований не представляет никаких сомнений.

Нам остается указать только на практическое значение подобного анализа. Может показаться вредной затеей это желание исследователя отметить первичные синдромы от вторичных, найти законы их сцепления, раскрыть механизмы симптомообразования. Не все ли равно, к какому комплексу относится данный симптом, не все ли равно, далее, является ли данный комплекс вторичным или третичным образованием? Дело заключается как раз в том, что все это является далеко не безразличным для педагогической и лечебной практики. Жалкое и бедственное состояние современной лечебной педагогики в огромной мере объясняется тем, что она строилась без научного анализа тех явлений, которые она призвана изменять и исправлять. И нам думается, что новая глава в учении о развитии ненормального ребенка может открыть огромные горизонты перед практикой в этом отношении.

Начнем с самого простого соображения. Достаточно известно, что сам по себе дефект, сама по себе задержка развития, которая лежит в основе олигофрении, при настоящем состоянии наших возможностей оказывается неустранимой. Правда, уже начаты работы В. Иенша и примыкающих к нему ученых, которые выдвигают идею и практику конституционально-причинной терапии. И в этом направлении уже достигнут принципиальный сдвиг, который разрушает ранее существовавшие фаталистические взгляды на эту проблему, тем не менее практически эти исследования вряд ли в чем-нибудь существенном изменили положение дела. До сих пор еще сам по себе недостаток и непосредственно вытекающие из него симптомы оказываются наиболее тугоподвижными, наименее пластичным, наименее поддающимися воспитательному и лечебному воздействию.

Чем дальше отстоит симптом от первопричины, тем он более поддается воспитательному и лечебному воздействию. Получается с первого взгляда парадоксальное положение, заключающееся в том, что недоразвитие высших психологических функций и высших характерологических образований, являющееся вторичным осложнением при олигофрении и психопатии, на деле оказывается менее устойчивым, более поддающимся воздействию, более устранимым, чем недоразвитие низших или элементарных процессов, непосредственно обусловленное самим дефектом. То, что возникло в процессе развития ребенка как вторичное образование, принципиально говоря, может быть профилактически предупреждено или лечебно-педагогически устранено.

Таким образом, высшее оказывается наиболее воспитуемым.

Впрочем за этим с внешнего взгляда парадоксальным положением не скрывается решительно ничего удивительного. В сущности, оно повторяет в новой форме давно известный факт, состоящий в том, что чем элементарнее и, следовательно, биологически более непосредственно обусловленной оказывается данная функция, тем больше она ускользает от направляющего воздействия воспитания... и чем вообще выше в истории развития стоит какая-либо функция или образование, тем более воспитуемыми и перевоспитуемыми они оказываются.

Поэтому в свете нового учения о развитии ненормального ребенка коренным образом перестраивается и изменяется направление лечебно-педагогической работы. Основной догмой старой педагогики при воспитании ненормального ребенка было воспитание низшего: тренировка глаза, уха, носа и их функций, обучение запахам, звукам, цветам, сенсомоторной культуре. На этом дети держались в течение десятка лет, и неудивительно, что результаты этой тренировки оказывались всегда наиболее жалкими, ибо здесь тренировка шла по наименее благодарному пути. Центр тяжести всей воспитательной работы переносился на наименее воспитуемые функции, а там, где эти функции все же уступали педагогическому воздействию, — там, как показывает современное исследование, это происходило вопреки намерению и пониманию самих педагогов, ибо и развитие этих элементарных функций совершается за счет развития высших психологических функций. Ребенок научается различать лучше цвета, разбираться в звуках, сравнивать запахи не за счет того, что утончается обоняние и слух, но за счет развития мышления, произвольного внимания и других высших психологических функций. Таким образом, традиционная ориентировка всей специальной части лечебной педагогики должна быть повернута на 180°, и центр тяжести должен быть перенесен с воспитания низших на воспитание высших психологических функций.

Но исследование не заканчивается на этом общем указании. Мы должны пойти дальше и спросить себя: если в свете исследования структура личности ненормального ребенка представляется столь неоднородной и столь сложной, то спрашивается, где наиболее слабые податливые пункты этой структуры, которые должны быть в первую очередь атакованы воспитанием? Если цепь умственной отсталости состоит из разнородных с точки зрения развития и сопротивляемости звеньев, спрашивается, где наиболее слабые места этой цепи, в которых может быть разорвана вся цепь? Ответ на этот вопрос снова приводит нас к коренным проблемам психотерапии и лечебной педагогики. Вторичные образования оказываются наиболее слабыми звеньями этой цепи, они в первую очередь поддаются воздействию.

В виде общего правила можно было бы сказать, что чем дальше отстоит синдром с точки зрения своего возникновения и места, занимаемого им в структуре, от первопричины, от самого дефекта, тем легче он, при прочих равных условиях, может быть устранен с помощью психотерапевтических и лечебно-педагогических приемов.

До последнего времени считалось, что психотерапевтическому воздействию поддаются только психогенные заболевания. И это действительно так, если под лечением подразумевать исключительно причинную терапию, т. е. такую, которая устраняет саму причину заболевания. В этом случае совершенно ясно, что причинная психотерапия, т. е. лечение, устраняющее причину заболевания, возможно только в таких случаях, где сама причина является психологическим образованием. Однако не должны быть вовсе заброшены и другие формы лечения, как, например, симптоматическое лечение и лечение, возбуждающее и укрепляющее силы самого организма для борьбы с болезнью.

Таким образом и здесь совершенно ясно указывается на то направление, которое принимает работа психотерапевта. Она заключается не в устранении причин, а в борьбе со следствиями. Это умение найти слабые звенья всей цепи, поддающиеся воздействию, составляет главную основу всей психотерапии, всей лечебной педагогики. Так точно, как возможно симптоматическое, укрепляющее, компенсирующее лечение, так же возможны и все подобные виды лечебного воспитания. Бороться с распадом личности можно не только путем устранения причин, приводящих к этому, но и путем активного устроения личности, образования ее единства, помощи ей в борьбе с распадом, стимулировании ее развития и т. д.

Для того чтобы покончить с теоретической стороной интересующего нас вопроса, нам остается сказать еще о последнем, что в сущности уже подготовлено всем предыдущим ходом нашего изложения. Самым важным, самым существенным для всего намеченного нами хода рассуждений указывается следующее. Исследователь должен проникнуть не только в мертвую структуру отдельных синдромов, но он должен раньше всего понять законы их динамического сцепления, их связь и взаимозависимость, их отношения. Только тот, кто овладеет этим, овладеет внутренней динамикой данного процесса и ключом к практическому решению вопроса о воспитании ненормального ребенка, ибо разгадать связи и отношения динамической зависимости, лежащие в основе сложной структуры личности ненормального ребенка, это значит понять внутреннюю логику этой структуры.

Таким образом, задача расшифровки, интерпретации, вскрытия разумных, осмысленных связей, зависимости и отношений составляет главную и основную задачу исследователя в интересующей нас области. В этом отношении, нам думается, задача исследования должна пониматься шире, чем задача обучения технике и методике отдельных опытов. Здесь в гораздо большей степени встает задача воспитания мышления и умения находить связи, чем задача владеть хорошо техникой. Кречмер указывал на то, что при исследовании конституции нельзя производить отдельные измерения по шаблону, без идеи и интуиции об общем строении. «Сантиметр не видит ничего, сам по себе он никогда не может привести нас к пониманию биологических типов, которое является нашей целью. Но раз мы научились видеть, то мы вскоре замечаем, что циркуль дает нам точные красивые подтверждения, дает цифры, формулировки, а иногда важные поправки к тому, что мы обнаружили глазами».

В зависимости от того нужно и переоценить роль сантиметра и глаза в умении измерять и в умении видеть не только при методике исследования телосложения, но и при методике всякого исследования. Задача методики заключается не только в том, чтобы научить измерять, но и в том, чтобы научить видеть, мыслить, связывать, а это значит, что чрезмерная боязнь так называемых субъективных моментов в толковании и попытка получить результаты наших исследований чисто механическим, арифметическим путем, как это имеет место в системе Бинэ, являются ложными. Без субъективной обработки, т. е. без мышления, без интерпретации, расшифровки результатов, обсуждения данных нет научного исследования.

Мы думаем, что одной из основных ошибок современной педологии является недостаточное внимание, которое она уделяет проблеме своей практической работы, культуре диагностики развития.

Предлагаемая нами схема исследования трудновоспитуемого и ненормального ребенка складывается из нескольких основных моментов, которые мы назовем в порядке их последовательности.

На первое место должны быть поставлены тщательно собранные жалобы родителей, самого ребенка, воспитательного учреждения. Известно, что не только нужно избегать субъективных оценок, но, добавим от себя, и всяких обобщений, принимаемых на веру. Сам по себе факт, что отец считает своего ребенка злым, должен быть учтен исследователем, но он должен быть учтен именно в своем значении, т. е. как мнение отца. Это мнение должно быть проверено в течение исследования.

Существенным в этом отношении является и учет субъективных показаний самого ребенка. Ребенок может себя рекомендовать не таким, каков он есть в действительности, он просто может говорить неправду, но сам по себе факт всегда остается фактом и в высшей степени ценным для исследователя. Факт собственной самооценки, факт лжи должен быть учтен исследователем и должен получить свое объяснение.

Нужно с самого начала усвоить одну простую методологическую истину, заключающуюся в том, что часто прямой задачей научного исследования является установление некоторого факта, который не дан непосредственно в настоящем. От симптомов — к тому, что лежит за ними, от констатации симптомов — к диагностике развития — таков путь исследования. Поэтому представление, что научная истина всегда может быть установлена с помощью прямого констатирования, оказывается ложным. На этом ложном предположении была основана вся старая психология, которая думала, что психические явления могут изучаться только в их непосредственном усмотрении, с помощью интроспекции.

Окончательное разъяснение этого вопроса находится в связи с введением в психологию понятия бессознательного. В прежнее время психология, особенно английская, часто вовсе отрицала возможность изучения психологических состояний бессознательного характера на том основании, что эти состояния не сознаются нами и, следовательно, о них мы ничего не знаем. Рассуждение это исходит из предпосылки, которая безмолвно принимается за несомненную, но мы можем изучать только то и вообще знать только о том, что мы непосредственно сознаем.

Однако предпосылка эта необязательна, так как мы знаем и изучаем много того, чего мы непосредственно не осознаем, о чем знаем при помощи аналогии, построения, гипотезы, выводимого умозаключения и т. д., вообще лишь косвенным путем. Так создаются, например, все картины прошлого, так зоолог по кости отмершего животного восстанавливает его внешний вид, образ жизни — все это прямо не дано, а составляется как вывод на основании некоторых непосредственно осознаваемых признаков.

Таким же путем изучается и бессознательное, т. е. по известным его следам, отголоскам, проявлениям в том, что непосредственно сознается. Человеческая личность представляет собой иерархию деятельностей, из которых далеко не все сопряжены с сознанием, а поэтому сфера психического шире сферы сознания в смысле непосредственного сознания. Совершенно ясно, что то, что здесь сказано относительно бессознательного, в полной мере приложимо и к сознательной стороне личности, поскольку и в самосознании личности далеко не всегда все отражается в совершенно верном, сооответствующем действительности виде...

Исследователь должен помнить, что, отправляясь от признаков, от данных, от симптомов, он должен изучить и определить особенности и характер процесса развития, которые непосредственно не даны ему, но которые в действительности лежат в основе всех тех признаков, которые он наблюдает. Таким образом ...в диагностике развития задача исследователя заключается не только в установлении известных симптомов и их перечислении или систематизации и не в группировке явлений по их внешним, сходным чертам, но исключительно в том, чтобы с помощью мыслительной обработки этих внешних данных проникнуть во внутреннюю сущность процессов развития.

Современное педологическое исследование, пытающееся часто на основе механической или арифметической обработки полученных симптомов и их показателей получить готовый вывод относительно уровня развития, как это имеет место в методах Бинэ и Россолимо, — это исследование пытается ни много ни мало экономить важнейший момент во всякой научной работе, именно момент мышления. Педолог, работающий с помощью этих методов, устанавливает некоторые факты, затем эти факты он обрабатывает путем чисто арифметических выкладок, и результат получается автоматическим путем, совершенно независимо от мыслительной его обработки. Получается нечто чудовищное, если сопоставить это с научной диагностикой в других областях. Врач исследует температуру и пульс, выслушивает внутренние органы, знакомится с результатами химического анализа, изучает рентгенограмму и с помощью мыслей, объединяя это в известную стройную картину, проникает во внутренний патологический процесс, породивший все эти симптомы. Но было бы нелепо предположить, что само по себе механическое суммирование этих симптомов могло бы дать нам научный диагноз. На этом мы можем покончить с первым параграфом нашей схемы.

Вторым пунктом схемы является история развития ребенка, основной источник, основной фон всего дальнейшего исследования. (Моменты, из которых складывается история развития ребенка, хорошо известны. Это — наследственные моменты, среды.) Здесь обычно опускается абсолютно необходимый с точки зрения интересующей нас темы момент — история воспитания личности. Эти важнейшие с точки зрения развития влияния среды, непосредственно формирующие личность ребенка, обычно в историях развития опускаются вовсе, в то время как в описании среды подробно перечисляется кубатура помещения, порядок смены белья и прочие второстепенные моменты.

Воспитание обычно обходится молчанием в истории развития ребенка. Между тем оно является едва ли не самым важным моментом во всем том материале, которым может располагать исследователь детского развития. Обычно в характеристике воспитания отмечаются только какие-нибудь исключительные моменты вроде телесного наказания, да и то в самых общих словах. Между тем воспитание, понимаемое в самом широком смысле этого слова, должно в сущности быть основным стержнем, вокруг которого строится все развитие личности ребенка. ...Развитие не есть простая функция, полностью определяемая икс-единицами наследственности плюс игрек-единиц среды. Это есть исторический комплекс, отображающий на каждой данной ступени заключенное в нем прошлое. Другими словами, искусственный дуализм среды и наследственности уводит нас на ложный путь, он заслоняет от нас тот факт, что развитие есть непрерывный самообусловливаемый процесс, а не марионетка, управляемая дерганьем двух ниток. Мы вторично приводим это положение, потому что оно представляется нам центральным по своему значению. ...Раскрыть самодвижение детского процесса развития — значит понять внутреннюю логику, взаимную обусловленность, связи, взаимосцепление отдельных моментов его развития из единства и борьбы, заложенных в процессе развития противоположностей. Развитие по известному определению и есть борьба противоположностей...

Следующим разделом нашей схемы является симптоматология развития. ...Центральным для всего данного раздела является проблема симптоматики, т. е. проблема научного констатирования, описания и определения симптомов развития. ...Например, у ребенка констатируется в характере замкнутость. Без дальнейшего анализа отсюда делается умозаключение или выдвигается предположение о шизоидном складе личности ребенка. Между тем дальнейший тщательный анализ фактов ...показывает, что эта замкнутость по степени своей выраженности вовсе не занимает переходное место между патологической замкнутостью при соответствующем психозе и между совершенно нормальной замкнутостью, встречающейся в отношении определенных сфер переживаний у нормального человека. Далее удается установить, что эта замкнутость не является той эндогенной, немотивированной, недифференцированной замкнутостью, которая так характерна для психопатической структуры личности, но является в истории развития ребенка вполне мотивированным, объяснимым и дифференцированным образом в отношении отдельных комплексов переживаний. ...Самое важное — степень выраженности и характер связи с остальными симптомами, мотивированность, т. е. место данного симптома внутри целого синдрома. ...Один и тот же факт не только имеет бесконечные степени своей выраженности, но и имеет совершенно различное значение в зависимости от того, в составе какого синдрома он встречается и из каких моментов складывается...

Мы совершенно согласны с Гезеллом, который подчеркивает, что существует большая разница между психологическим измерением и психологическим диагнозом. ...Как только в психологической процедуре выдвигается элемент ответственной диагностики, психическое измерение как таковое отступает на второй план.

...Если мы обратимся к диагностике в собственном смысле слова, мы увидим, что современная практика различает несколько видов диагностики развития. Гезелл различает дифференциальную и описательную диагностику. В основе описательной диагностики лежит убеждение в том, что описательный метод позволяет избегнуть многих ошибок абсолютных психометрических определений и воспользоваться преимуществами сравнительного метода. ...Другой вид диагностики, так называемая дифференциальная диагностика, строится на основе того же сравнительного метода исследования. ...Ряд повторных срезов с развития ребенка, ряд симптомов, полученных в живом процессе развития, является, как правило, всегда необходимым моментом для постановки диагноза или для его дальнейшей проверки...

Невский различает симптоматический, или эмпирический, диагноз, который ограничивается констатированием определенных особенностей или симптомов и на основании этого непосредственно строит свои практические выводы. ...Нам думается, что симптоматический, или эмпирический, диагноз не является научным диагнозом в собственном смысле этого слова, и ошибочность его заключается не только в том, что он не устанавливает причин, но еще и в другом. Дело в том, что многие действительно научные клинические диагнозы также не устанавливают причины, тем не менее они являются научными диагнозами в истинном значении этого слова. Это относится к таким заболеваниям, причины которых нам неизвестны, как например рак, шизофрения. ...Суть дела заключается в том, что при научном диагнозе мы на основании известных симптомов, идя от них, констатируем некий процесс, лежащий в основе этих симптомов, за ними, являющийся их основой. ...Ошибкой является попытка видеть диагноз в установлении ряда симптомов или фактических данных...

Вторая ступень в развитии диагностики приводит нас к этиологической или причинной диагностике. ...Снова мы видим недостаточное различение того, какой процесс подлежит вскрытию в диагнозе. Что статическое состояние составляет проблему симптоматологии, а не диагностики развития, это мы выяснили выше, но и динамический процесс изменения симптомов еще не составляет диагноза развития в собственном смысле. Только определение процесса развития, обнаруживающего себя в определенных симптомах, может явиться действительным фундаментом педологического диагноза.

Третья ступень в развитии диагностики определяется Невским как типологическая диагностика. ...Процесс развития всегда развертывается в том или ином плане, он совершается по тому или иному типу, иными словами, все многообразие индивидуальных ситуаций можно свести к определенному количеству типичных ситуаций, и таким образом наша диагностика сводится к определению типа детской личности в принятом нами динамическом смысле этого понятия. Здесь указан чрезвычайно важный момент. ...Речь идет не о выделении дедуктивным путем некоторого количества типичных форм детского развития и установления такого типологического диагноза. Речь идет о клиническом выделении и описании во всем богатстве значения этих слов основных форм течения процесса детского развития и образования детской трудновоспитуемости, на основе которых только и может ставиться конкретный... диагноз.

На следующих двух моментах, заключающих нашу схему, мы можем остановиться лишь в самых беглых словах, ввиду того, что понимание их подготовлено всем изложенным прежде. Пятым моментом является прогноз, умение предсказать на основе всех проделанных до сих пор этапов исследования путь и характер детского развития. Содержание прогноза то же, что и диагноза, но он строится на основе умения понять настолько внутреннюю логику самодвижения процесса развития, что на основе прошлого и настоящего он намечает в основе путь детского развития при всех прочих условиях, сохраняющихся в прежнем виде. В частности, существенным моментом прогноза является разбивка его на отдельные периоды...

Психология bookap

Наконец, шестой и последний момент — это педагогическое или лечебно-педагогическое назначение, во имя которого только и строится все исследование. ...Педагогическое назначение, если оно хочет быть выводимым из научного исследования и само составлять его часть, наиважнейшую практическую часть, которая одна только и может доказать истинность всего исследования в целом, необходимо должно быть конкретным, содержательным, давать совершенно определенные четкие, ясные указания относительно мероприятий, которые должны быть применены по отношению к ребенку, и относительно явлений, которые должны быть устранены этими мерами у ребенка.

Педагог должен знать, получив назначение, с чем именно в развитии ребенка он должен бороться, какие для этого привлекаются средства, какой ожидается от них эффект. Только зная все это, он сумеет оценить результат своего воздействия. Иначе педагогическое назначение будет еще долго по своей неопределенности соперничать с педологическим прогнозом.