Часть вторая. Карты внутреннего путешествия

Духовные уроки иных эпох и культур

Убедительные свидетельства в пользу исходных предпосылок, положенных в основу понятия духовного кризиса, можно найти, взглянув на другие культуры и исторические эпохи. На протяжении всей истории большинство культур высоко ценили неординарные состояния сознания. Они нередко располагали уникальными знаниями о картографии внутреннего путешествия и разрабатывали разнообразные технологии сакрального — методы вызывания духовных переживаний, поскольку придавали огромное значение положительному потенциалу таких состояний. В этих методиках изменения сознания сочетались различные формы барабанного боя, скандирования, танцев, дыхания, поста, физической боли, социальной изоляции и даже употребление растений, обладающих психоактивными свойствами.

В этой главе рассматриваются некоторые области человеческой культуры, имеющие особенно близкое отношение к теме духовного кризиса. Это, прежде всего, шаманизм — наиболее древние религия и целительское искусство человечества. Близко родственны шаманизму и так называемые обряды перехода — мощные ритуалы, проводимые во многих культурах в моменты важных биологических и социальных перемен*.

Еще один удивительный феномен представляет собой посвящение в древние мистерии смерти и возрождения, которые проводились в Греции, Египте, Риме, Центральной Америке и других частях света. Самыми важными источниками информации о духовных кризисах могут служить священные писания великих мировых религий и их мистических ответвлений. Среди них особое место занимают «Книги мертвых». Они использовались как путеводители для умирающих, а также как руководства для практики медитации и процедур посвящения.

Путь шамана

Шаман — это термин, который антропологи используют для обозначения особого рода знахарей, колдунов или целителей, как мужчин, так и женщин, которые используют неординарные состояния сознания для исцеления самих себя и других, видят будущее, обладают открытыми каналами экстрасенсорного восприятия, общаются с животными, духами природы и существами в запредельных мирах.

Центральное ядро шаманизма составляет идея о том, что в необычных состояниях сознания человек может совершать полезные визионерские путешествия в другие сферы и измерения реальности. Ранние шаманы были первыми исследователями и картографами внутренних пространств.

Шаманизм — чрезвычайно древнее и универсальное явление: его зачатки можно найти еще у кроманьонцев* эпохи палеолита. Многие наскальные изображения в пещерах Альтамира, Фон де Гом, Ле Труа Фрере и других содержат явно шаманские мотивы.

Антропологические, исторические и археологические исследования показывают, что основные черты шаманизма и его технологий сакрального оставались сравнительно неизменными на протяжении десятков тысяч лет. Они пережили миграцию через половину земного шара, хотя многие другие аспекты культур претерпели заметные изменения. Этот факт позволяет предполагать, что шаманизм связан с вневременными, первичными и универсальными уровнями человеческой психики.

На протяжении столетий шаманы всего мира накопили огромное количество знаний, передававшихся от учителя к ученику и подтверждавшихся снова и снова глубоким личным опытом этих целителей и тех, кому они помогали. Сам термин шаман, скорее всего, происходит от тунгусско-маньчжурского глагола sa, означающего «знать». Таким образом, тунгусское слово «шаман» буквально переводится как «человек, который знает». Будучи хранителями древнего знания о неординарных состояниях сознания, шаманы представляют чрезвычайно важный источник информации о процессах, с которыми связаны кризисы преобразования личности.

Несколько важных аспектов шаманизма имеют самое непосредственное отношение к концепции духовного кризиса. Многие шаманы начинают свою карьеру целителей с драматического эпизода эмоционального и психосоматического расстройства, которое зачастую достигает таких масштабов, которые западные психиатры сочли бы явно психотическими. Тем не менее, будущий шаман выходит из такого кризиса полноценным человеком и с лучшим состоянием здоровья, чем прежде.

Во вторых, опытный практикующий шаман обладает способностью и средствами для того, чтобы по своей воле входить в неординарные состояния сознания, которые тоже считаются психотическими. Однако шаман может вполне нормально функционировать во время этих переживаний, используя их для различных целей, и возвращаться из них без каких-либо отрицательных последствий. И в третьих, помимо всего прочего, шаман способен вызывать неординарные состояния сознания у других людей и вести их по пути, результатом которого становится исцеление или какая-то иная польза для человека.

Шаманский кризис

Давайте теперь более подробно рассмотрим тот аспект шаманизма, который наиболее важен для концепции духовного кризиса — бурное начало карьеры, характерное для многих шаманов по всему миру. Это глубокий эмоциональный и психосоматический кризис, который западные антропологи и психиатры называют шаманской болезнью. Это название отражает предубеждение нашей культуры против неординарных состояний сознания, равно как и преимущественно медицинскую ориентацию современной психиатрии.

Иногда «шаманскую болезнь» может спровоцировать тот или иной физиологический кризис; известны истории о сибирских и эскимосских шаманах, посвящение которых произошло, когда они болели оспой или каким-то другим инфекционным заболеванием, либо в период выздоровления после серьезной травмы. В других случаях никаких очевидных провоцирующих факторов нет, и весь эпизод, по-видимому, имеет чисто психологическую и духовную природу.

В течение нескольких часов или дней у будущего шамана развивается глубокое изменение сознания, при котором он теряет контакт с повседневной реальностью и может внешне казаться умирающим или безумным. Эти изменения могут принимать много различных форм. Иногда эти люди выглядят возбужденными, беспокойно ходят взад и вперед и делают странные гримасы и жесты. В других случаях они могут вести себя совершенно противоположным образом, отстраняясь от всего и проводя многие часы в лежачем положении, полностью погруженными в себя или даже на грани ступора и потери сознания. Речь начинающего шамана может становиться бессвязной и невнятной, он может казаться одержимым злыми духами или общающимся с умершими, которые, как он верит, при жизни были шаманами и теперь хотят наставлять и направлять его во время этого посвящения.

Шаманский кризис характеризуется чрезвычайно богатым спектром визионерских переживаний. В ходе этого внутреннего путешествия начинающий шаман посещает другие сферы реальности, многие из которых имеют фантастическую и мифологическую природу. Ему приходится иметь дело с ледяными ветрами, горящими лесами, бурными реками и потоками крови. В этих областях невольный путешественник переживает встречи с предками, духами-проводниками, божествами, демонами и другими существами. Среди них особенно важную роль играют «животные силы». Это духи или необычные аспекты различных животных, которые могут становиться наставниками и помощниками шамана. Во время этих приключений посвящаемый учится правилам и табу внутренней жизни и законам высшего порядка, существующего в мире природы. В те или иные моменты ему являются духи-хранители в облике людей или животных, предлагающие себя в качестве проводников через загробные пространства — опасные и пугающие области подземного мира.

Конкретные детали переживаний шаманского кризиса различны в разных культурах, но, судя по всему, имеют в своей основе три характерные фазы. Обычно визионерское приключение начинается с ужасного путешествия в подземный мир — царство мертвых. За этим следует экстатический опыт восхождения в небесные области и обретения там сверхъестественного знания. Завершающей стадией является возвращение и соединение экстраординарного опыта с повседневной жизнью.

Во время визионерского путешествия в подземный мир будущие шаманы переживают нападения ужасных демонов и злых духов, которые подвергают их невероятным пыткам и мучительным испытаниям. Злобные сущности срывают плоть с костей своих жертв, вырывают им глаза, выпивают их кровь или варят их в кипящих котлах. Кульминацией этих пыток становится переживание расчленения или полного уничтожения. В некоторых культурах это окончательное уничтожение осуществляет животное-посвятитель, которое разрывает неофита на куски или пожирает его. В зависимости от этнической группы это может быть медведь, волк, ягуар, гигантская змея или любое из множества других животных.

За этим переживанием следует возрождение или воскрешение. Новообращенный шаман чувствует, будто он обретает новую плоть, новую кровь и новые глаза, заряжается сверхъестественной энергией и устанавливает связь с природными началами. Ощущая себя возрожденным и обновленным, он переживает восхождение в Верхние Миры. Опять же, символизм этой фазы различается в зависимости от культуры и исторического периода. Человеку может казаться, что его уносит орел или другая птица, которую в его традиции связывают с солнцем, или что он сам превращается в подобное существо. Кроме того, восхождение может принимать форму подъема по Мировому Древу, которое представляет собой архетипическую структуру, связывающую нижний, средний и верхний миры визионерских пространств. В некоторых культурах аналогичную роль играют гора, радуга или лестница. Кульминацией этой фазы зачастую бывает ощущение достижения области солнца и слияния и объединения с его энергией.

Основные аспекты шаманского кризиса хорошо иллюстрирует следующее классическое описание крайней формы инициации у самоедского сибирского шамана, которое приводит русский антрополог А.А. Попов:

Какую бы конкретную форму ни принимало шаманское пушествие, оно всегда включает в себя уничтожение прежнего самоощущения и переживание экстатического соединения с природой, космическим порядком вещей и творческой энергией Вселенной. В процессе смерти и возрождения шаманы переживают свою собственную божественность и обретают глубокое постижение природы реальности. Они начинают понимать происхождение многих болезней и учатся их диагностировать и лечить.

Если этот процесс успешно завершен, и необычный опыт прочно вошел в обыденное сознание, результатом становятся впечатляющее эмоциональное и психосоматическое исцеление и глубокое преобразование личности. Человек может выйти из этого кризиса в несравненно лучшем состоянии, чем у него было до кризиса. Это включает в себя не только усиление ощущения собственного благополучия, но и значительное улучшение социальной адаптации, которое дает ему возможность выступать в роли почитаемого лидера своего сообщества.

Различные точки зрения на шаманский кризис

За редкими исключениями, западные специалисты согласны в том, что шаманский кризис представляет собой серьезную патологию, хотя и существуют разногласия в отношении того, какой клинический диагноз больше всего подходит для подобных случаев. Чаще всего предлагается диагноз шизофрении или каких-либо других видов психоза, а также истерии и эпилепсии. Однако те антропологи и психиатры, которые близко знакомы с шаманизмом, в том числе, лично пережили шаманское состояние, отказываются считать шаманский кризис душевной болезнью. Они заявляют, что такой клинический подход отражает предпочтение, которое западная культура отдает согласованной реальности, а также отсутствие подлинного понимания измененных состояний сознания и устойчивую тенденцию огульно объявлять все такие состояния патологическими. Майкл Харнер — одновременно, антрополог и посвященный шаман — называет такое отношение этноцентрическим, так как оно выражает сильное культурное предубеждение. Он также называет его когницентрическим, тем самым подразумевая, что оно основывается исключительно на знании, полученном в обыденном состоянии сознания.

Учитывая зачастую весьма впечатляющие положительные результаты шаманского кризиса, это состояние, безусловно, гораздо правильнее считать — по крайней мере, потенциально — удивительным процессом исцеления и глубокой перестройки личности, который способствует разрешению многих жизненных проблем. Его терапевтический потенциал вполне сравним с лучшими процедурами лечения, доступными западной психиатрии. Как мы уже упоминали, нам приходилось наблюдать состояния, неотличимые от шаманского кризиса, в самых различных ситуациях: в психоделических сеансах, в нашей эмпирической работе с дыханием и музыкой, а также во время духовных кризисов у современных людей Запада.

Традиционно настроенные ученые нередко объясняют высокую оценку, которую дают шаманам незападные культуры, тем, что эти культуры якобы не способны отличить ненормальное от сверхнормального из-за недостатка образования и научного знания. Но это объяснение резко противоречит опыту тех, кто близко соприкасался с шаманами и шаманскими культурами. Они ясно понимают, что причудливые переживания и странное еще не делают человека шаманом. В то время, как одних людей почитают как великих шаманов, на других смотрят, как на больных или безумных. Чтобы считаться шаманом, человек должен показать, что после кризиса инициации он способен, по меньшей мере, адекватно действовать в повседневной реальности. Во многих случаях социальная адаптация шаманов явно выше, чем у других членов общины.

Как правило, шаманы принимают активное участие в общественных, экономических и даже политических делах своего племени. Они могут быть охотниками, фермерами, садовниками, ремесленниками, художниками и нередко занимают главное положение в семье. Племя видит в них важных хранителей экологического, психологического и духовного равновесия и посредников между видимым и невидимым мирами. Главный шаман должен чувствовать себя свободно как в необычной, так и в обычной реальности и успешно действовать и там, и там; это считается свидетельством настоящей шаманской силы.

Все эти факты плохо согласуются с утверждением, что шаманы — это нуждающиеся в медицинской помощи психотики либо индивиды с какими-либо подобными нарушениями, хотя, действительно, начало шаманской карьеры могло быть отмечено экстремальными эмоциональными и психическими проявлениями. Наблюдения шаманизма в целом приводят к необходимости разграничения между патологическими состояниями, требующими медицинского лечения, и теми трансформативными состояниями, которые имеют в себе положительный потенциал и должны всячески поддерживаться.

Ритуалы перехода

Еще одним важным источником сведений о санкционируемых культурой преобразующих кризисах могут служить ритуальные действия, которые антропологи называют обрядами перехода. Здесь понимание и признание положительной ценности необычных состояний сознания в рамках культуры делает следующий шаг: если в случае шаманских кризисов сообщества принимают и ценят спонтанно возникающие эпизоды измененных состояний сознания, то в случае ритуалов перехода они намеренно используют различные методы, специально разработанные для вызывания таких эпизодов.

Такого рода церемонии существовали во многих древних культурах и по сей день проводятся в доиндустриальных обществах. Их главная цель состоит в переоценке, преобразовании и посвящении отдельных людей, групп и даже целых культур. Ритуалы перехода проводятся во времена решающих перемен в жизни индивида или культуры. Они часто бывают приурочены к главным физиологическим и социальным поворотным пунктам — рождению ребенка, обрезанию, наступлению половой зрелости, браку, менопаузе и смерти.

Сходные ритуалы связаны с посвящением в воины, принятием в тайное общество, с календарными праздниками обновления*, целительскими церемониями и с миграцией. Во всех таких ситуациях индивид или социальная группа оставляют один образ жизни и переходят к совершенно новым жизненным обстоятельствам. Этот переход, как правило, происходит резко и связан с необычными переживаниями, которые зачастую оказываются пугающими и психологически дезорганизующими.

Термин «ритуал перехода» предложил Арнольд ван Геннеп, автор первого научного труда по этому вопросу. Ван Геннеп заметил, что во всех изученных им культурах ритуалы такого типа соответствовали стандартной схеме, которая включала в себя три отдельные стадии: отделение, переход и включение. На стадии отделения индивида удаляют из его социального окружения — семьи, клана и остальной части племени. В это время неофит может быть совершенно одинок, либо разделять эту выводящую из привычного равновесия ситуацию со своими товарищами или сверстниками.

Утрата привычных связей и отсутствие новых приводят человека в пограничное состояние «не там, ни тут». Во время этого периода отделения человек может тяжело переживать потерю старого образа жизни. У него возникают беспокойство и страх утраты своих привычных корней, страх перед неожиданным и неизвестным. Эта ситуация имеет глубокое сходство с духовным кризисом, когда привычная реальность внезапно сменяется проблемами внутреннего мира. Однако при групповой инициации, которая происходит во время племенных ритуалов перехода, этот пугающий период отделения имеет и свою положительную сторону — у неофитов развивается глубокое ощущение родства и общности друг с другом.

Во время этого периода посвятители учат неофитов космологии и мифологии данной культуры и готовят их к следующей стадии перехода. Это происходит косвенно, через мифологические истории, песни и танцы, либо прямо, с помощью описаний тех областей опыта, через которые неофитам предстоит пройти. Такая подготовка очень важна для успешного прохождения преобразующего процесса. Неофиты узнают, что их путешествие, каким бы странным и зловещим оно не казалось, имеет универсальное и вневременное измерение. Его уже совершали священные предки и посвящаемые в прошлых поколениях и еще будут совершать многие будущие неофиты. Знание этого более широкого контекста потенциально способно успокоить новичков и помочь им без страха встречать трудные аспекты преобразующего процесса.

На следующей стадии, стадии перехода, посвящаемые переходят от теоретического изучения к мощному непосредственному переживанию неординарных состояний сознания. В различных культурах для вызывания таких состояний используется широкий спектр практик. Некоторые из них относительно мягкие, например: внушение, воздействие группы, монотонное песнопение, танцы, голодание и лишение сна; другие могут быть более суровыми и включать в себя мучительную боль, телесные увечья, повешение и удушение, либо предельное физическое напряжение и ситуации смертельной опсности. Кроме того, в число методов изменения сознания входят социальная или сенсорная изоляция, либо, напротив, сенсорная перегрузка мощными акустическими и оптическими раздражителями. Одним из наиболее мощных орудий ритуального преобразования на протяжении столетий были различные растения, обладающие психоактивными свойствами.

Прохождение типичного ритуала перехода может сопровождаться крайне необычными и странными переживаниями и поведением неофитов, а зачастую и посвятителей. Как и в случае шаманского кризиса, западный наблюдатель с традиционной психиатрической подготовкой, скорее всего, посчитал бы их психотическими.

В качестве примера мы рассмотрим сложный ритуал перехода — обряд мужского танца у индейцев племени окипа, живущих на реке Миссури. Мы намеренно выбрали ритуал, в котором используются сильная физическая боль и нанесение телесных увечий; это показывает, как высоко некоторые культуры ценят преобразующие переживания и как много они готовы принести в жертву ради их достижения. Естественно, многие другие аналогичные ритуалы далеко не так радикальны.

Хотя основу ритуала составляет посвящение молодых мужчин в статус взрослых и воинов, он также включает в себя ритуальные танцы, призванные обеспечить успех охоты на бизонов и умилостивить злых духов, а также празднование завершения мифологического потопа.

В начале ритуала церемониальная фигура, разрисованная белой глиной и одетая в пышные одежды, ведет группу юношей-неофитов, раскрашенных разноцветной глиной, к месту церемонии; эта фигура изображает Первого Человека, Изначального Предка. Они входят в большой круглый вигвмам и рассаживаются вдоль стен. Первый Человек курит свою трубку со священным снадобьем, после чего проводит с неофитами ободряющую беседу и назначает старого знахаря Мастером Церемоний.

В числе своих обязанностей Мастер Церемоний должен следить за тем, чтобы никто из посвящаемых юношей не покидал вигвама, не ел, не пил и не спал на протяжении четырех дней подготовки к испытанию. Кроме того, он с помощью молитв поддерживает связь с Великим Духом, прося его об успешном завершении процедуры. В течение этого подготовительного периода другие участники проводят множество обрядов и устраивают различные развлечения снаружи вигвама, вокруг Великого Каноэ, напоминающего о потопе. Они скандируют многочисленные молитвы Великому Духу, прося удачи в охоте на бизонов и поддержки для молодых посвящаемых.

Большая часть их энергии сосредоточивается на вызывании злого духа О-ки-хи-ди. (Попытки договариваться с темными силами бытия характерны для ритуалов перехода и целительных церемоний многих культур.) Наконец, на четвертый день, появляется фигура в маске, изображающая духа О-ки-хи-ди — почти обнаженного и раскрашенного преимущественно черной краской с редкими белыми линиями. Украшенный огромным черным деревянным пенисом с большой оранжевой головкой, он нападает на селение, бегает повсюду как безумный, преследуя женщин и внося суматоху.

Общая паника и хаос продолжают нарастать, пока внезапно не наступает решающий переломный момент. Мастер Церемоний встречается со Злым Духом и завораживает его звуками своей священной флейты. Лишенный магической силы О-ки-хи-ди подвергается мучениям, осмеянию и оскорблениям, особенно со стороны женщин, после чего его изгоняют из деревни. Триумфальное возвращение женщин, несущих в качестве трофея гигантский пенис злого духа, становится сигналом для начала испытания в доме, где происходит посвящение.

Здесь молодых посвящаемых поднимают над землей на веревках, прикрепленных к вертелам, которые пронзают их тело. В качестве противеса к вертелам привязывают различные тяжелые предметы — щиты, луки, колчаны со стрелами и бычьи черепа. С помощью шеста испытуемых раскручивают на веревках, пока они не потеряют сознание. Тогда их опускают на землю и, когда они приходят в себя, им томагавком отрубают мизинцы, которые приносят в жертву Великому Духу. С грузом, все еще прикрепленным к их телам, их выводят на площадь для церемоний.

Завершающая стадия ритуала окипа — Последний Бег. Молодые мужчины должны бежать по большому кругу, волоча за собой привязанный груз. Каждый посвящаемый стремится выдержать дольше, чем его товарищи, пока не падает обессиленный — или «умирает», как они это называют. Даже после того, как они теряют сознание, полностью изнуренные физическим напряжением и мучительной болью, их продолжают волочить по кругу до тех пор, пока все грузы не оборвутся. Их искалеченные тела лежат на земле до тех пор, пока к посвящаемым не возвращается сознание и тогда они, шатаясь, идут через толпу к своим вигвамам. Там их встречают родственники, которые поздравляют прошедших посвящение с великим достижением. Считается, что прежние незрелые юноши умерли во время этого испытания и заново родились как взрослые и смелые воины.

Что бы ни подумали большинство людей Запада о столь крайних переживаниях и поведении, результатом обрядов такого рода обычно бывает значительное улучшение эмоционального и физического здоровья, рост ощущения личной силы и независимости и прочные чувства глубокой связи с природой и космосом, социальной принадлежности и cплоченности. Внутренние переживания и внешние события ритуала перехода передают неофитам глубокое послание, которое составляет основную суть всех человеческих преобразующих процессов, в том числе и духовных кризисов: человек может пройти через страдания и хаос пограничного состояния и умирания, испытать переживание полного уничтожения и, тем не менее, выйти из этого, чувствуя себя исцеленным, возрожденным, обновленным и более сильным, чем прежде. Это осознание в огромной степени снижает страх смерти и повышает способность человека радоваться жизни.

Хотя в ритуале перехода у окипа значительная часть преобразующих испытаний разыгрывается реалистическим и вполне конкретным образом, это не единственная альтернатива. Есть множество гораздо более мягких методов изменения сознания, способных вызывать аналогичную последовательность переживаний страдания, смерти и возрождения путем активизации внутренних ресурсов психики. Чисто символическое переживание такого типа будет оказывать на человека точно такое же воздействие. При духовных кризисах подобные эпизоды нередко происходят спонтанно.

Третья стадия схемы ван Геннепа — включение — состоит в воссоединении индивида с его сообществом в новой социальной роли, определяемой типом церемонии: в роли взрослого, родителя, воина и т. п. Однако возвращающийся человек уже не тот, кем он был перед посвящением. Вследствие глубокого психологического преобразования он обретает новое, гораздо более широкое мировоззрение, улучшенный образ самого себя и другую систему ценностей. Все это — результат намеренно вызванного кризиса, который затрагивает самую сердцевину существа посвящаемого и иногда может быть пугающим, хаотическим и дезорганизующим. Таким образом, ритуалы перехода служат еще одним примером ситуации, в которой период временного разрушения и хаоса ведет к более здоровому состоянию.

Оба примера «положительного разрушения», которые мы обсудили — шаманский кризис и переживание ритуала перехода, — имеют много общих черт, но у них есть и важные различия. Шаманский кризис овладевает психикой будущего шамана неожиданно и без предупреждения; он обладает спонтанной и автономной природой. С другой стороны, ритуал перехода является порождением культуры и следует предсказуемому временному распорядку; переживания посвящаемых становятся результатом специальной технологии изменения сознания, разработанной и усовершенствованной предыдущими поколениями. В тех культурах, где почитают шаманов и, наряду с этим, проводят ритуалы перехода, шаманский кризис считается значительно более высокой формой инициации, чем ритуал перехода. Он возникает у индивида в результате действия высшей силы и поэтому считается указанием на божественный выбор и особое призвание.

Мифология, путешествие героя и ритуальное безумие

Еще одним важным социальным контекстом для преобразующих переживаний служили античные мистерии смерти и возрождения. В них посвящаемые отождествлялись с различными мифологическими персонажами, которые умирали и потом снова возвращались к жизни.

Функции мифологии в психике и обществе

Обычно считается, что мифы — это порождения человеческого ума и воображения. Мы придерживаемся радикально иного мнения; помимо нашего собственного опыта в этой области, на нас сильно повлияли идеи Карла Густава Юнга и, особенно, многие годы близкой дружбы с мифологом Джозефом Кэмпбеллом. Новаторские работы этих мыслителей привели к подлинной концептуальной революции в понимании мифологии. Согласно Юнгу и Кэмпбеллу, мифы — это вовсе не вымышленные истории о приключениях воображаемых персонажей в несуществующих краях; их нельзя считать произвольными порождениями индивидуальной человеческой фантазии. Они возникают в коллективном бессознательном человечества и представляют собой проявления изначальных организующих принципов психики и космоса, которые Юнг называл архетипами.

Архетипы выражаются через наиболее глубокие процессы индивидуальной психики, но не возникают в человеческом уме и не являются его порождениями. Они, в некотором смысле, управляют умом и действуют как его организующие принципы. Согласно Юнгу, некоторые мощные архетипы могут влиять даже на исторические события и на поведение целых культур. «Коллективное бессознательное» — как Юнг назвал то место, где, по его мнению, пребывают архетипы, представляет собой общее культурное наследие всего человечества, накопленное на протяжении всех исторических эпох.

Основные архетипические темы в наиболее общих и абстрактных формах неизменно присутствуют во всех мифах. В разных культурах и в разные периоды истории можно обнаружить те или иные специфические вариации этих базовых мифологических мотивов. Примером такого мощного универсального архетипа может служить Великая Богиня-Мать; в различных культурах эта фигура принимает формы конкретных местных богинь-матерей — Исиды, Девы Марии, Кибелы или Кали. Точно так же понятия Небес, Рая и Ада можно найти во многих культурах мира, но конкретные формы этих архетипических образов различаются от случая к случаю.

Герой с тысячью лиц

В 1948 году, после систематического изучения мифологий различных культур мира, Джозеф Кэмпбелл опубликовал свою новаторскую книгу «Герой с тысячью лиц» — шедевр, который в последующие десятилетия оказал глубокое влияние на многих мыслителей в самых различных областях. Анализируя широкий спектр мифов из разных частей мира, Кэмпбелл понял, что все они, судя по всему, содержат в себе вариации единой архетипической формулы, которую он назвал мономифом. Это история героя, мужчины или женщины, который покидает свои родные места и после фантастических приключений возвращается в качестве обожествленного существа. Кэмпбелл обнаружил, что архетип путешествия героя, как правило, имеет три стадии, аналогичные тем, что мы описывали ранее как типичные этапы традиционных ритуалов перехода: отделение, посвящение и возвращение. Герой по своей воле или вынужденно, под действием какой либо внешней силы, оставляет привычную среду, подвергается преобразованию в ряде необычных испытаний или приключений и в конце концов снова воссоединяется со своим сообществом в новой роли.

По словам самого Кэмпбелла, основную формулу путешествия героя можно подытожить следующим образом:

Пытливый и проницательный ум Кэмпбелла не удовлетворяла одна лишь констатация универсальности этого мифа во времени и пространстве. Неистощимая любознательность заставляла его задаваться вопросом — а что же делает этот миф столь универсальным? Почему тема путешествия героя привлекала культуры всех времен и стран, даже если они были совершенно разными во всем остальном? И его ответ отличался простотой и неумолимой логикой, свойственной всем замечательным открытиям: мономиф путешествия героя является метафорой внутренних переживаний во время преобразующего кризиса и описывает соответствующие эмпирические области. Поскольку преобразующий кризис универсален, так же универсален и миф.

Духовный кризис как путешествие героя

Кэмпбелл осознавал тот факт, что приключения шаманов во время посвятительного кризиса, равно как и переживания неофитов во время ритуалов перехода, — это особые случаи путешествия героя. В 1968 году он встретился с юнгианским аналитиком Джоном Перри, который за много лет накопил значительный опыт психотерапевтической работы с молодыми клиентами, которые, с точки зрения традиционной психиатрии, должны были бы считаться психотиками. В ходе этой работы Перри не применял никаких подавляющих лекарств. В результате общения с Перри и знакомства с его материалами Кэмбелл увидел глубокое сходство между символизмом путешествия героя и образами, которые возникают во многих спонтанных неординарных состояниях сознания, и расширил свою концепцию мономифа на некоторые виды психозов.

Типичный миф путешествия героя начинается с того, что обычная жизнь главного действующего лица внезапно прерывается вторжением элементов, имеющих магическую природу и принадлежащих к другому уровню реальности. Сам Кэмпбелл называет такое приглашение к путешествию «зовом». С психологической точки зрения этот зов можно рассматривать как появление элементов из глубокого бессознательного, в частности, с его архетипических уровней, в повседневном сознании. Если герой отвечает на приглашение и принимает вызов, он пускается в приключение, которое включает в себя посещение неведомых мест, встречи с фантастическими животными и сверхчеловеческими существами, и многочисленные испытания. После успешного завершения путешествия герой возвращается домой и живет полноценной и почетной жизнью как обожествляемое существо — вождь, целитель, провидец или духовный учитель.

Подобно герою мономифа, человек, переживающий духовный кризис, воспринимает зов. Тонкая завеса, отделяющая нашу повседневную жизнь от поразительного мира нашего бессознательного, становится прозрачной и наконец падает. Глубинное содержание психики, которое мы обычно не осознаем, извергается в сознание в форме образов, мощных эмоций и странных физических ощущений. Начинается драматическая визионерская одиссея в глубинах психики. Как и в героических историях, известных нам из мифологии, в ней есть темные силы и ужасные чудовища, всевозможные опасности, встречи со сверхъестественными существами и магическое вмешательство.

Когда вызов этого внутреннего путешествия принят и все превратности успешно преодолены, переживания достигают положительного разрешения и становятся наградой за перенесенные испытания. Они часто включают в себя осознание человеком своей божественной природы и постижение вселенского порядка. Переживания встречи с архетипами Великой Богини-Матери и Божественного Отца помогают человеку достичь лучшего равновесия между мужским и женским (ян — инь) аспектами его личности. Он ясно видит неправильные идеи и ошибочные стратегии своего прошлого и обретает понимание того, каким образом он может жить более полноценной и плодотворной жизнью в будущем.

Если этим переживаниям позволить достичь естественного завершения в обстановке адекватной поддержки и подтверждения, такой человек может вернуться к повседневной жизни полностью преображенным. В ходе преобразующего процесса устраняются многие эмоциональные и психосоматические затруднения, заметно повышаются самооценка и терпимость к себе и возрастает способность радоваться жизни. Может произойти значительное усиление интуиции и способности работать с другими людьми в качестве консультанта или проводника при эмоциональных кризисах. Все это может привести к сильной потребности включить элементы служения другим в свою собственную жизнь в качестве ее важного компонента. Хотя эти результаты, быть может, не столь чудесны, как исход мифологического путешествия героя, они относятся к той же категории, и эта метафора здесь вполне применима.

Однако во многих случаях то, что начинается как визионерское приключение, не достигает успешного завершения. Иногда человеку удается отвергнуть зов и остаться в повседневной реальности со всеми прежними проблемами и ограничениями. Еще один вариант — неспособность завершить путешествие; тогда человек глубоко погружается в бездну бессознательного и не может вернуться к полноценному функционированию в повседневной реальности. К несчастью, такова судьба многих людей в нашей культуре, которым приходится сталкиваться с духовным кризисом, не имея должного понимания и поддержки.

Смерть и возрождение богов и героев

Встреча со смертью и последующее возрождение — особенно мощная тема, необычайно часто встречающаяся в мифологии путешествия героя. В мифах всех стран и эпох есть драматические истории о героях и героинях, которые спускаются в царство мертвых, преодолевают невообразимые препятствия и возвращаются в земной мир наделенными особыми силами. Типичными примерами подобных персонажей могут служить легендарные шаманы различных культур, близнецы из эпоса майя «Пополь Вух», а также греческие герои Одиссей и Геракл.

Столь же часты предания о богах, полубогах и героях, которые умерли или были убиты, а затем вернулись к жизни в новой роли, возвысившись и обретя бессмертие в результате переживания смерти и возрождения. Главная тема иудейско-христианской религии — распятие и воскресение Иисуса — это лишь один из подобных примеров. В менее очевидном символическом варианте той же темы героя иногда пожирает некое ужасное чудовище, которое затем отрыгивает его обратно, либо герой спасается каким либо чудесным образом. Примеры таких историй многочисленны — от греческого героя Ясона и библейского Ионы дo Святой Маргариты, которая якобы была проглочена драконом и спасена чудом.

С учетом того, насколько универсальны и важны эти темы в мировой мифологии, интересно отметить, что переживания смерти и возрождения весьма часто наблюдаются и в неординарных состояниях сознания, как вызываемых различными способами, так и возникающих спонтанно. Эти переживания играют чрезвычайно важную роль в процессе психологического преобразования и духовного раскрытия. Многие древние культуры ясно осознавали этот факт и разработали процедуры посвящения, которые были тесно связаны с мифом о смерти и возрождении.

Мистерии смерти и возрождения

Во многих регионах мира мифы о смерти и возрождении служили идеологической основой для священных мистерий — мощных ритуалов, в которых неофиты переживали психологическую смерть и возрождение. Способы вызывания таких измененных состояний сознания походили на те, что используются в шаманских обрядах и ритуалах перехода: барабанный бой, песнопения и танцы, изменение ритма дыхания, воздействие боли и физического напряжения, а также ситуации смертельной опасности, либо их имитации. Среди наиболее мощных средств, использовавшихся для этой цели, следует упомянуть различные растения, обладающие психоактивными свойствами. В некоторых случаях конкретные методы изменения сознания, которые применялись в этих ритуалах, вообще неизвестны; их либо хранили в тайне, либо эти знания были утеряны с течением времени.

Мощные и нередко пугающие и приводящие в смятение переживания, возникавшие у посвящаемых, рассматривались как возможность установить контакт с божествами и божественными сферами; они считались необходимыми, желательными и, в конечном итоге, целительными. Есть даже указания на то, что добровольное переживание этих экстремальных состояний могло восприниматься как средство предотвращения истинного безумия и защиты от него.

Это можно проиллюстрировать на примере греческого мифа о Дионисе, который приглашал жителей Фив присоединиться к нему в Малом Танце, экстазе вакханалии — оргиастического ритуала, который включал в себя неистовые танцы и высвобождение различных эмоций и инстинктивных влечений. Он обещал им, что это позволит им побывать в таких местах, о которых они даже не мечтали. Когда они отказались, он насильно вовлек их в Большой Танец Диониса — приступ опасного безумия, во время которого они по ошибке приняли своего царевича за дикого зверя и убили его. Как показывает этот известный миф, древние греки осознавали тот факт, что опасным силам, содержащимся в нашей психике, необходимо давать возможность выражаться в подходящем контексте.

Мощные психологические явления, с которыми посвящаемые сталкивались в мистериях смерти-возрождения, несомненно, имели замечательный целительный и преобразующий потенциал. Мы можем здесь сослаться на свидетельство двух гигантов древнегреческой философии — Платона и Аристотеля. (То, что это свидетельство исходит из Греции, которая была колыбелью западной цивилизации, здесь имеет особое значение, так как люди Запада слишком легко отбрасывают свидетельства, относящиеся к шаманизму и ритуалам перехода, как связанные с культурами, чуждыми нашей традиции.)
В диалоге «Федр» Платон различал два вида безумия, один из которых проистекает от человеческих недугов, а другой — от божественного вмешательства или — как это можно было бы перефразировать на языке современной психологии — от архетипических влияний, зарождающихся в коллективном бессознательном. В этой второй разновидности он далее выделяет четыре типа безумия, приписывая их воздействию конкретных богов: любовное безумие — Афродите и Эросу, провидческий экстаз — Аполлону, безумие художественного вдохновения — Музам, а ритуальный экстаз — Дионису. Платон живо описывает терапевтический потенциал ритуального безумия, используя в качестве примера малоизвестную разновидность греческих мистерий — ритуалы корибантов. В соответствии с его описанием, неистовые танцы в сопровождении флейт и барабанов, достигавшие кульминации во взрывном высвобождении эмоций, приводили к состоянию глубокого расслабления и покоя.

Великий ученик Платона — Аристотель — был первым, кто недвусмысленно утверждал, что полное переживание и высвобождение подавленных эмоций, которое он называл катарсис (что буквально означает «очищение»), является эффективным средством лечения душевных болезней. Более того, он был убежден в том, что древнегреческие мистерии предоставляют сильнодействующий контекст для этого процесса. По мнению Аристотеля, с помощью вина, афродизиаков* и музыки участники ритуала переживали необычайное возбуждение страстей, за которым следовал целительный катарсис. В согласии с основным тезисом последователей орфического культа, одной из наиболее важных мистических школ того времени, Аристотель был убежден, что хаос и безумие мистерий, в конечном счете, способствовали достижению нового порядка.

Это понимание связи между интенсивными эмоциональными состояниями и исцелением весьма близко к концепции духовного кризиса и связанных с ней стратегий лечения. Драматические симптомы не обязательно говорят о наличии патологии; в определенных контекстах их правильнее понимать как проявление различных беспокоящих содержаний и сил, уже существовавших в бессознательном. С этой точки зрения, вынесение их в сознание и столкновение с ними следует считать желательным и целительным. Широкое распространение и популярность мистерий в древнем мире указывают на то, что их участники считали их психологически важными и полезными. Знаменитые мистерии в Элевсии близ Афин регулярно проводились каждые пять лет на протяжении почти двух тысячелетий.

Мы бы хотели кратко упомянуть наиболее важные мистерии смерти и возрождения, существовавшие в древние времена в различных частях мира. Архетипические темы, которые разыгрывались в этих ритуалах, регулярно проявляются в переживаниях современных людей Запада в ходе глубокой эмпирической терапии или при духовных кризисах. Для этих людей, а также для тех, кто помогает им в этих процессах, знание мифологических сюжетов, с которыми они сталкиваются во время своего внутреннего путешествия, может послужить важным ориентиром.

К числу наиболее древних мистерий смерти-возрождения относятся вавилонские и ассирийские ритуалы Иштар и Таммуза. Они были основаны на мифе о богине-матери Иштар и ее нисхождении в подземный мир — царство мертвых, управляемое ужасной богиней Эрешкигал, в поисках эликсира, который мог бы возвратить к жизни ее мертвого сына и мужа Таммуза. Согласно эзотерической интерпретации, этот миф о путешествии Иштар в подземный мир и ее успешном возвращении символизирует идею заточения сознания в материи и его высвобождения с помощью тайных духовных учений и процедур. Решая пройти через испытание, сходное с испытаниями Иштар, неофиты могли достигать духовного освобождения.

В храмах Исиды и Осириса в Древнем Египте неофиты под руководством верховных жрецов проходили сложные испытания, чтобы преодолеть страх смерти и обрести доступ к тайным знаниям о вселенной и человеческой природе. Во время этих процедур они переживали отождествление с богом Осирисом, который, согласно мифу, лежащему в основе этих мистерий, был убит и расчленен своим злым братом Сетом и затем возвращен к жизни своими сестрами Исидой и Нефтис.

В Древней Греции и в соседних с ней странах существовало множество мистических религий и священных ритуалов. Элевсинские мистерии основывались на эзотерической интерпретации мифа о богине Деметре и ее дочери Персефоне. Персефона была похищена Плутоном, богом преисподней, но затем освобождена с помощью вмешательства Зевса с условием, что она будет возвращаться в царство Плутона на третью часть каждого года. Этот миф, который обычно считают аллегорией, связанной с циклическим ростом и увяданием растений в разные времена года, стал для посвящаемых в Элевсинские мистерии символом духовной борьбы души, периодически оказывающейся заточенной в материи и снова освобождающейся.

Вот еще несколько примеров греческих мистерий. Ядром орфического культа была легенда об обожествленном барде Орфее, несравненном музыканте и певце, который спустился в подземный мир, чтобы освободить свою возлюбленную Эвридику от плена смерти. Дионисийские ритуалы, или вакханалии, основывались на мифологической истории о юном Дионисе, который был расчленен Титанами, а потом воскрес, когда Афина Паллада спасла его сердце. В дионисийских ритуалах посвящаемые переживали отождествление с умерщвляемым и воскресающим богом с помощью опьяняющих напитков, оргиастических танцев, неистового бега по дикой местности и поедания сырого мяса животных.

Еще один знаменитый миф об умирающем боге представлен в истории Адониса. Его мать, Смирна, была превращена богами в миртовое дерево. После того как дикий кабан помог Адонису родиться из миртового дерева, ему было предписано проводить треть каждого года с Персефоной, а остальное время — с Афродитой. Мистерии, связанные с этим мифом, ежегодно проходили во многих частях Египта, Финикии и Библоса. Близко родственные фригийские мистерии совершались во имя бога Аттиса, который оскопил себя, а затем был спасен Великой Богиней-Матерью Кибелой.

Разумеется, эти примеры отнюдь не дают исчерпывающего представления о древних мистериях и мистериальных религиях. Сходные процедуры, связанные с темой смерти и возрождения, можно найти в культе Митры, в нордической традиции, у друидов и в доколумбовой культуре майя; кроме того, они присутствуют в качестве элементов посвящения в различные тайные ордена и общества, а также во многих других контекстах.

Священное царство и царская драма смерти и возрождения

Прежде чем покинуть область мифов и ритуалов, мы хотели бы кратко упомянуть об одной из стадий развития культуры, которая стала особенно важной для понимания духовного кризиса благодаря работам Джона Перри. В эволюции всех великих мировых культур и даже тех, которые, насколько нам известно, не соприкасались друг с другом, был период, который можно было бы назвать эрой священного царства или, по терминологии Перри, «архаической эрой воплощенного мифа». В этот период, примерно совпадающий со временем возникновения городов, цари воспринимались как буквальное воплощение богов. Общества такого типа можно найти в истории Египта, Месопотамии, Иудеи, Греции, Рима и северных стран, а также в Иране, Индии, Китае и Центральной Америке (у тольтеков и ацтеков).

Совершенно независимо друг от друга эти культуры проводили сложные церемонии празднования Нового года, на которых разыгрывались ритуальные драмы, связанные с фигурой царя и содержавшие определенные общие темы. После того как место, где проводился ритуал, провозглашалось центром мира, драматическое действо изображало смерть царя и его возвращение к началу времен и сотворению мира. За этим следовали новое рождение, священный брак и обожествление в роли героя-спасителя.

Все это происходило в контексте космического конфликта, который включал в себя драматическое столкновение противоположностей — сражение между силами света и тьмы и противостояние добра и зла. Важной частью царской драмы было обращение половых полярностей, выражавшаееся в участии в обрядах мужчин, переодетых женщинами, и наоборот. Символическое представление завершалось изображением обновленного мира и оздоровленного общества. Считалось, что эти ритуалы имеют решающее значение для продолжения существования и стабильности всего космоса и природы, а также для процветания государства.

В ходе систематической психотерапевтической работы с клиентами, переживающими спонтанные эпизоды неординарных состояний сознания, Перри пришел к удивительному заключению: многие из этих состояний были так или иначе связаны с описанными выше темами обрядов Нового года. Как уже говорилось в главе 4, Перри назвал эту важную форму преобразующего кризиса процессом обновления. Тот факт, что у составляющих его переживаний есть такие удивительные исторические аналоги, имеет далеко идущие последствия. Это решительный вызов устоявшемуся представлению о том, что подобные состояния говорят о душевном расстройстве. Архетипическая тематика таких состояний со всей очевидностью связывает их с эволюцией сознания на коллективной, а возможно и на индивидуальной шкале, и крайне неправдоподобно, чтобы их богатое и сложное содержание было результатом искажения умственных процессов из-за патологического повреждения мозга.

Драматические мифологические сюжеты, изображающие смерть и возрождение, а также другие подобные темы, чрезвычайно часто встречаются в эмпирической психотерапии, равно как в эпизодах духовных кризисов. В неординарных состояниях сознания этот мифологический материал спонтанно всплывает из глубин психики без какого-либо программирования и, зачастую, совершенно неожиданно для тех, с кем это происходит. Архетипические образы и целые сцены из мифологии различных культур часто возникают в переживаниях индивидов, не обладающих никаким интеллектуальным знанием о тех мифологических фигурах и темах, с которыми они сталкиваются. По-видимому, Дионис, Осирис и Вотан, наряду с Иисусом Христом, присутствуют в психике современных людей западной культуры и оживают в неординарных состояниях сознания.

Духовное наследство великих религий

Изучение истории великих мировых религий и их священных писаний чрезвычайно важно для понимания духовных кризисов. Даже при беглом взгляде на этот материал обнаруживается, что все религиозные движения, сформировавшие историю человечества, вдохновлялись и неоднократно оживлялись визионерским опытом надличностных реалий.

Мистические традиции и монашеские ордена многих религий оставили картографии состояний сознания, в том числе разнообразных ловушек и превратностей, с которыми люди сталкиваются на важных этапах духовной практики. В ходе духовного кризиса люди сталкиваются со многими из тех же затруднений, и этот процесс у них часто проходит те же самые стадии. По этой причине такие карты представляют собой важное руководство для индивидов, переживающих преобразующие кризисы, и для тех, кто им помогает. Во многих случаях переживания действительно связаны с архетипическими формами, типичными для той или иной конкретной религиозной системы, например: индуизма, буддизма или христианского мистицизма. Ниже мы рассмотрим некоторые из картографий, которые могут быть особенно полезны тем, кто имеет дело с духовными кризисами.

Индуизм

Хотя Веды — священные тексты древнейшей религии Индии, послужившие отправной точкой индуизма, — обычно не приписывают какому-либо конкретному автору, известно, что они основаны на божественных откровениях древних визионеров. Вместе с более поздними текстами Упанишад, в которых их философское и духовное послание получило дальнейшее развитие и уточнение, Веды были неисчерпаемым источником вдохновения не только для Индии и Дальнего Востока, но и для духовных искателей всего мира.

Различные школы йоги предлагают изощренные практики, с помощью которых люди стремятся достичь единения со своей божественной сущностью — Атманом-Брахманом. Индийская духовная литература — подлинная золотая россыпь информации, основанной на многих веках глубоких надличностных переживаний бесчисленных духовных мастеров, достигших реализации. Патанджали, легендарный индийский философ и автор трактата по грамматике, подытожил основную суть учения йоги в Йога-Сутрах. Для тех кто проходит через духовный кризис, особенно интересной картой внутренних переживаний может быть индийская система, основанная на учении о семи центрах психической энергии — чакрах — и о космической энергии, называемой Кундалини. Мы уже говорили, что одна из наиболее распространенных форм духовного кризиса очень похожа на описания пробуждения Кундалини. Учение о чакрах может быть бесценным источником понимания и руководства для людей, переживающих эту форму духовного кризиса.

Согласно учению Кундалини-йоги, чакры располагаются на линии, проходящей вдоль позвоночника между поясничным отделом и макушкой головы. Хотя чакры функционально связаны с важными органами тела, они по своей природе нематериальны и принадлежат к энергетическому, или «тонкому», телу. Каждая чакра связана с конкретным способом восприятия мира и с характерными психологическими установками и формами поведения. Кроме того, каждая из чакр соотносится со специфическими мифологическими реалиями и архетипическими существами. При духовном пробуждении Кундалини, или Змеиная Сила — форма космической энергии, которая обычно дремлет у основания позвоночника, — активизируется и устремляется вверх, открывая, очищая и зажигая чакры. При этом человек, у которого происходит такой процесс, нередко переживает богатый и яркий опыт, характер которого определяется тем, на какой чакре сосредоточивается процесс в данное время.

Буддизм

Как и многие другие великие религиозные системы, буддизм начался с волнующего «духовного кризиса» его основателя, Гаутамы Будды Шакьямуни. Согласно буддийским священным писаниям, его трудные поиски просветления были насыщены визионерскими приключениями. Во время медитации к нему являлся Кама Мара, хозяин мира иллюзий, пытавшийся отвратить его от духовного пути. Сначала Кама Мара искушал Будду с помощью трех своих сладострастных и соблазнительных дочерей, которых звали Неудовлетворенность, Наслаждение и Желание. Когда эта попытка не удалась, он наслал на Будду армию демонов, которые угрожали убить его с помощью различного зловещего оружия, проливных дождей, бурь, пылающих скал, кипящей грязи и горячего пепла.

В ту же ночь, сидя под деревом Бо, Будда испытал глубокое переживание своих предыдущих воплощений и обрел «божественное око», дар внутреннего зрения. Когда он достиг просветления, «десять тысяч миров содрогнулись двенадцать раз до самых берегов океана. На каждом дереве расцвели лотосы, и все десять тысяч миров стали подобны букету цветов». Возможно, эта история звучит как наивная волшебная сказка, однако работа с людьми, переживающими неординарные состояния сознания, показывает, что при определенных обстоятельствах человеческая психика обычного индивида может порождать мощные и убедительные переживания аналогичного типа.

Вдобавок к рассказам о визионерских переживаниях Будды буддийская литература содержит многочисленные описания состояний сознания, которые могут возникать при духовной практике. Возможно, самым обширным и подробным из таких описаний является энциклопедический текст Абхидхамма, основанный на беседах Гаутамы Будды, которые в течение сорока лет записывали его ученики. Многовековая традиция тибетской версии буддизма — Ваджраяны — предлагает изощренные и подробные карты духовного пути — например, систему Шести Йог Наропы.

Дзен — это школа буддизма, которая отказывается следовать доктринам и священным писаниям и претендует на прямую передачу духа или сущности учения Будды. Хорошо известно, что в ходе практики Дзен-медитации у человека может возникать множество беспокоящих, а также экстатических и искушающих переживаний, охватывающих диапазон от биографического материала до мифологических видений и памяти прошлых жизней. Однако мастера Дзен почти не проявляли интереса к классификации этих феноменов и использовали для них общий термин макио (makyo). Ученикам рекомендовалось не придавать этим состояниям особого внимания, а просто сидеть в медитации, наблюдать их и эмпирически проходить через них и за их пределы.

Однако ученики Дзен не оставались совсем без карт для своей практики. Вместо конкретного описания различных типов и уровней опыта, карты пути Дзен относятся к основным преобразованиям сознания и стадиям внутреннего развития. Среди подобных карт наиболее известны так называемые картины пастьбы быка, где духовные пути представлены рядом простых рисунков, изображающих различные ситуации, в которых участвуют человек и бык. Эти рисунки представляют десять стадий пути, или «сезонов просветления», от того момента, когда искатель осознает возможность просветления, до времени, когда он возвращается в повседневный мир в роли мудреца, отказавшегося от собственного освобождения для того, чтобы помогать другим.

Еще одна такая карта — это Круг Дзен, простая диаграмма, на которой изменения сознания во время духовной практики символически изображаются как движение по окружности. Начальная точка, соответствующая дуге в ноль градусов, символизирует состояние ума, в котором человек отождествляется с миром имен и форм, воспринимая его в терминах полярных противоположностей, например: приятное-неприятное или хорошее-плохое. Позиция, соответствующая дуге в 90°, представляет такой уровень эволюции сознания, на котором человек понимает, что все возникает из небытия, или ничто, и исчезает в небытии; здесь форма и пустота становятся взаимозаменяемыми. Положение 180° соответствует состоянию сознания, в котором весь мир форм выглядит иллюзорным, и ничто реально не существует. Точка 270° представляет сферу магии и чудес; здесь ум как будто превосходит все ограничения, и все мыслимое возможно.

Конец путешествия символизирует точка 360° Круга Дзен, также соответствующая нулю градусов. Психологически это соответствует тому факту, что это состояние, в некотором смысле, то же самое, что было в начале духовного путешествия, хотя, в другом смысле, оно также отчетливо иное. Человек возвращается в повседневный мир, но теперь воспринимает его без привязанностей и оценок, просто таким, как он есть. На этой стадии исчезают даже различия между состояниями, представленными точками на круге, и человек понимает, что вся картография была просто учебным пособием.

Эту же ситуация более кратко выражает известное дзенское изречение: «Когда ты отправился в путешествие, горы перестали быть для тебя горами, а реки перестали быть реками. Когда путешествие завершилось, горы снова стали горами, а реки снова стали реками». Этот принцип иллюстрирует главную идею, лежащую в основе концепции духовного кризиса: на пути к большей ясности и душевному здоровью человеку часто приходится проходить стадии, связанные со странными и дезорганизующими состояниями ума. Успешно завершив кризис, человек возвращается в повседневную реальность, которая, во многом, осталась прежней и в то же время радикально преобразилась неким тонким, но глубоким образом.

Иудео-христианская традиция

Непосредственые визионерские преживания сыграли весьма важную роль в истории иудео-христианских религий. В знаменитом эпизоде из ветхозаветной книги «Исход» Иегова явился изумленному Моисею в образе горящего куста. Он представился Богом предков Моисея и открыл ему свое намерение освободить народ Израиля из Египта и поселить его в земле Ханаанской. В Ветхом Завете есть буквально сотни эпизодов, в которых описаны видения Бога или восприятие его голоса. Традицию, начавшуюся с Моисея, продолжали Соломон, Самуил, Даниил, Илия, Иезекииль, Иеремия, Исайя, Иоанн Креститель и другие.

Мощные визионерские состояния имели принципиальное значение и в ранней истории христианства. В Новом Завете описано много ситуаций, в которых Христос общается с Богом, а также множество случаев, когда у его учеников и последователей возникают переживания рая, развоплощенных существ, ангелов и Святого Духа. В пустыне Христу является дьявол, который подвергает Его мучительным искушениям, предлагая мирскую власть и пытаясь посеять в Нем сомнения в Его божественном происхождении.

Римский гражданин и строгий фарисей Савл из Тарса по дороге в Дамаск пережил драматическое соприкосновение с ослепительным светом, сверхъестественным звуком и присутствием Христа. Этот опыт превратил его из заклятого врага секты назареян в страстного последователя Иисуса и самую важную фигуру в истории христианской церкви.

Классическим примером духовного кризиса из истории христианской церкви может служить жизнь святого Антония, который во время своего уединения в пустыне пережил множество визионерских искушений и поединков с дьяволом. В этих видениях дьявол являлся ему в виде невинного маленького мальчика, преданного монаха, приносившего ему хлеб во время поста, чувственной женщины, а также разнообразных ужасающих чудовищ и диких зверей. Временами князь тьмы жестоко избивал Антония и оставлял его умирать. Антоний вышел из этих психологических сражений в здравом уме и стал одним из знаменитых отцов церкви.

Как мучительные, так и экстатические визионерские переживания можно найти в жизни Хильдегарды фон Бинген, Терезы Авильской, св. Иоанна Креста (Хуана де ля Крус) и многих других христианских святых. Сочинения Евагрия и других подобных ему отцов-пустынников, которые подвергали себя суровой практике в экстремальных физических условиях, являются богатым источником информации о превратностях духовного путешествия.

Некоторые христианские авторы пытались дать систематическое и всеобъемлющее описание этапов пути и трудностей, с которыми могут столкнуться искатели. К числу самых знаменитых христианских карт такого рода относится «Лестница Божественного Восхождения» — труд, написанный в VII в. св. Иоанном Климакусом (Лествичником), отшельником и настоятелем монастыря св. Екатерины на горе Синай. В этом трактате обобщены учения отцов-пустынников о духовном развитии и определены тридцать шагов, начиная с отречения от мирской жизни на первой ступени и кончая обретением веры, надежды и сострадания на самой высшей.

В знаменитой аллегории Путь паломника, принадлежащей пуританскому священнику и писателю Джону Баньяну, эволюция человеческой души изображена в виде трудного и полного разных приключений пути к небесному граду через множество опасностей и препятствий. Автор описывает свой собственный разрушительный духовный кризис, который принял форму глубокой психологической смерти-возрождения и полностью преобразил его жизнь.

Вероятно, самый знаменитый из всех христианских путеводителей для духовного путешествия — это трактат Внутренний замок, написанный в XVI веке св. Терезой Авильской. Замок служит символом развития души от первоначального несовершенного состояния к конечному достижению мистического брака. Он изображен как сказочно богатое здание, состоящее из семи палат, из которых седьмая и центральная служит местом пребывания Святой Троицы, обитающей в глубине души. Путь мистика описан как уход от внешней реальности и вступление во внутренний мир, чтобы найти себя в объятиях Бога.

Ислам

Пророческая миссия Мохаммеда началась во время его медитации в пещере на горе Хира, вблизи Мекки. Здесь у него было видение Архангела Гавриила, который передал ему свиток с откровением о том, что Аллах избрал его своим пророком. Несколькими годами позже он пережил то, что известно как «чудесное путешествие Мохаммеда». Ведомый Гавриилом, он посетил семь небес, сады рая и адские области Геенны. Кроме того, у него было еще много переживаний общения с божественными сферами в форме видений, голосов, и снов.

Разнообразные ордена суфизма, мистического ответвления ислама, на протяжении столетий накопили глубокие знания о человеческой психике и сознании, в том числе о ловушках и превратностях духовного пути. Это знание стало возможным благодаря тому, что суфии, подобно мистикам всех времен и стран, делали основной акцент на личной встрече с Божественным и единении с Богом. Простые методы, которые суфии разработали для достижения этого состояния, включали в себя управление дыханием, вращение или ритмические движения тела и песнопения.

Одна из наиболее известных суфийских карт сознания дана в трактате Аль-Харави «Стадии паломничества к Богу». В нем духовный путь, от его начала до соединения с Абсолютом, описан в виде десяти этапов или домов, с указанием добродетелей, которые требуются для каждого из них, и специфических трудностей, которые могут ожидать искателя. Еще одна знаменитая картография духовного пути принадлежит Симнани. Согласно ему, творение космоса от божественной сущности к миру человека и природы происходило в семь стадий. В процессе своего возвращения к Богу человек проходит эти же стадии в обратном порядке, восходя через семь тонких, нефизических аспектов своей самости. Особенно красивая притча о духовном поиске — «Совет птиц» Аттара, в котором духовное путешествие изображено как поиск группой птиц Симурга, своего легендарного царя.

В истории различных религий и в их священных писаниях можно найти много других примеров, иллюстрирующих решающую роль визионерских переживаний в духовной жизни человечества. Однако и тех, что мы выбрали, должно быть вполне достаточно, чтобы продемонстрировать тот факт, что у истока всех великих религиозных систем были мистические откровения их основателей — пророков, святых и наиболее значительных последователей. Кроме того, они показывают, что мистические ответвления религий и их монашеские ордена высоко ценили такие переживания, разработали мощные методы для их вызывания и оставили потомкам подробные карты внутреннего путешествия.

Скорее всего, именно осознание того факта, что такие глубокие надличностные состояния возможны, что они доступны всем нам и что они раскрывают подлинные измерения бытия, является живой движущей силой всех религиозных систем. Описания этапов духовного пути и его превратностей, унаследованные нами из прошлого, столь же актуальны сегодня, как и столетия назад. Эти описания — неоценимый источник информации, позволяющей обрести более глубокое понимание современных форм духовных кризисов.

Общей чертой всех областей, рассмотреных в этой главе, является наличие во всех культурах глубокой убежденности в существовании неординарных состояний сознания, которые могут быть целительными, преобразующими и давать откровение. Хотя порой они требуют немалого напряжения, они могут быть чрезвычайно благотворными, если возникают в правильном контексте и если люди, с которыми это происходит, имеют достаточные знания об этом процессе и о том, что они могут испытать. Кроме того, важно обеспечить тем, кто переживает такие спонтанные эпизоды, защиту и поддерку. И нам представляется целесообразным разработать методы, способные вызывать такие преобразующие переживания в рамках санкционированных обществом и поддерживающих ритуалов.

С практической точки зрения, исторические и антропологические данные ясно показывают, что людям, испытывающим духовные кризисы, необходимо предоставлять непатологический контекст для их переживаний и общую карту территорий внутреннего мира, через которые они проходят. Именно этих элементов болезненно недостает, когда представители нашей культуры сталкиваются с духовными кризисами: большинству из них приходится иметь дело с трудными областями психики, будучи совершенно не подготовленными к этому, и в ситуации, которая осложняется возможностью позорного психиатрического диагноза и госпитализации.

В частности, опыт других эпох и культур указывает на необходимость создания систем социальной поддержки — терапевтических групп, лечебных центров и убежищ, информированных кругов родственников и друзей, общин и особых групп по интересам, разделяющих философию, основанную на подлинном понимании неординарных состояний сознания. В западной культуре начинает повышаться уровень осведомленности о таких состояниях; быть может, в ближайшем будущем люди, переживающие психодуховные кризисы, будут находить понимание, сочувствие и умелую поддержку.