Часть 2. Правила поведения

«Помощники и посредники». Массовые и культурно-спортивные мероприятия

Если у вас нет собаки, значит, вам нужен другой ключ к общению. В этой связи я должна рассмотреть второй подход в отношении досуга, упомянутый в начале данной главы. Это — массовые культурно-спортивные мероприятия и развлечения: спорт, игры, посещение пабов, клубов и т. д. Все это непосредственно связано со вторым способом борьбы с нашей социальной неловкостью — методом «искусного использования «помощников и посредников».

Спорт и игры

Не случайно почти все виды спорта и игры, которые сегодня пользуются наибольшей популярностью во всем мире, зародились в Англии. В частности, именно здесь были придуманы футбол, бейсбол, регби. А для тех видов спорта, которые изобрели не мы (хоккей, конный спорт, поло, плавание гребля, бокс — и даже, о господи, лыжный спорт), англичане выработали правила. Я уже не говорю про менее спортивные забавы и развлечения — дартс, пул, бильярд, карты, криббидж¹⁰⁰ и кегли.

¹⁰⁰ Криббидж — карточная игра. — Прим. пер.

Не следует также забывать про охоту, стрельбу и рыболовство. Разумеется, не мы изобрели все это, но спорт и игры — неотъемлемая составляющая нашей культуры, и нельзя говорить об английской самобытности, не упоминая эти виды досуга.

Тестостерон

Ряд ученых, изучающих самобытность английской культуры, пытаются дать объяснение одержимости англичан играми. Многие из них ищут причины в истории. Джереми Паксман ставит вопрос следующим образом: является ли эта одержимость результатом «безопасности, процветания и наличия свободного времени» или она возникла потому, что «в Англии дуэли запретили раньше, чем во всей остальной Европе, в связи с чем возникла потребность в альтернативных состязаниях»? Хм, возможно. Паксман вплотную подошел к пониманию сути проблемы, сделав вывод, что персоналу привилегированных закрытых школ для мальчиков пришлось «придумывать виды физических нагрузок для одолеваемых гормонами учащихся». Но это то, что я назвала бы «кросскультурной универсалией». В любом обществе это — достаточно веский мотив для того, чтобы развивать спорт и популяризировать игры, и в принципе одна из причин, обусловивших их возникновение в каждом человеческом обществе. Нам всем приходится иметь дело с подростками и юношами, и мы управляемся с ними, пытаясь направить их потенциально разрушительную агрессию и прочие губительные наклонности в относительно безвредное русло: поощряем их к занятиям спортом и к играм.

Универсальный тестостероновый фактор сам по себе не объясняет, почему именно в Англии развивается столь много видов активного отдыха, хотя я бы предположила, что английские юноши, которым приходится не только усмирять собственные гормоны, но еще и бороться с социальной закомплексованностью, пожалуй, особенно остро нуждаются в таких «отводных каналах». Истинные причины любви англичан к играм, пожалуй, лучше всего можно объяснить на примерах, рассмотренных в моем исследовании.

Метод «помощников и посредников»

Значение игр в жизни англичан я начала понимать, когда изучала этикет общения в пабе. В беседах с туристами я выяснила, что иностранцы многие английские пабы воспринимают скорее как детские площадки, а не как питейные заведения для взрослых. Один американский турист, которого я интервьюировала, выразил недоумение по поводу количества и разнообразия игр в местном пабе: «Ты только посмотри! Здесь и дартс, и бильярд, четыре разновидности настольных игр, карточные игры, домино, еще какая-то штука: ящик и куча маленьких палочек… А ты еще говоришь, что в этом пабе есть футбольная и крикетная команды, проводятся конкурсы… По-твоему, это — бар? У нас это назвали бы детским садом!» К счастью для меня, этот преисполненный презрения турист насчитал лишь около десяти типичных игр, которыми развлекаются в пабе, и никогда не слышал о малоизвестных региональных эксцентричных забавах, таких как «тетка Салли»¹⁰¹, метание резиновых сапожков (wellie-throwing), шаффлборд¹⁰², метание кабачка (marrow-dangling)¹⁰³, метание угря (conger-cuddling)¹⁰⁴ и борьба пальцами ног (Wetton Toe Wrestling)¹⁰⁵.

¹⁰¹ «Тетка Салли» — ярмарочная игра: участник должен с установленного расстояния выбить шарами или палками трубку изо рта деревянной женской головы. — Прим. пер.

¹⁰² Шаффлборд — настольная игра, популярная в пабах: монеты или металлические диски щелчком передвигают по разделенной на девять клеток доске. — Прим. пер.

¹⁰³ Marrow-dangling — разновидность боулинга, где в качестве кеглей выступают люди с ведрами на головах, стоящие на перевернутых цветочных горшках; их пытаются сбить с горшков привязанным к концу веревки кабачком. — Прим. пер.

¹⁰⁴ Conger-cuddling — разновидность боулинга, где в качестве кеглей выступают люди, стоящие на перевернутых цветочных горшках; их пытаются сбить с горшков привязанным к веревке угрем. — Прим. пер.

¹⁰⁵ Wetton — селение в Англии, где проводятся состязания по борьбе пальцами ног. — Прим. пер.

Другой столь же озадаченный, но более учтивый гость страны сказал: «Вы, англичане, какие-то странные. Зачем играть во все эти глупые игры? Почему нельзя просто прийти в бар, чтобы выпить и поговорить, как это делают во всем мире?»

Несколько оправдательным тоном я объяснила в книге об этикете общения в пабах, что во всем остальном мире люди не столь социально закомплексованы и неспособны к общению, как англичане. Нам очень непросто завязать дружеский разговор с незнакомыми людьми или сблизиться с другими завсегдатаями паба. Нам нужна помощь. Нам нужны посредники. Нам нужен повод, чтобы вступить в социальный контакт. Нам нужны игрушки, спортивные и другие игры, чтобы общаться друг с другом.

Рычаги, задействованные в микромире паба, необходимы и в английском обществе в целом. Даже в большей степени. Если мы испытываем потребность в играх и спортивных состязаниях даже в особом социальном микроклимате паба, где давление обычных сдерживающих факторов несколько ослаблено, и вступать в разговор с незнакомыми людьми считается допустимым, значит, вне этой дружеской среды нам тем более не обойтись без таких «помощников и посредников».

Правило самообмана

Но спорт и игры не только служат «посредниками», с помощью которых мы завязываем и поддерживаем социальные контакты, они также определяют саму природу этих контактов. Это не «произвольное» общение, а общение, происходящее в рамках множества правил и установлений, ритуалов и этикетов — как официальных, так и неофициальных. Англичане способны вступать в социальное взаимодействие друг с другом, но нам требуются ясные и четкие директивы, в которых прописано, что делать и говорить и, главное, как это делать и говорить. Игры ритуализируют процессы социального взаимодействия, превнося в них структурность и упорядоченность. Фокусируясь на правилах игры и ритуалах, мы можем делать вид, что игра сама по себе — наши истинная цель, а осуществляющийся в ходе игры социальный контакт — это просто случайный побочный эффект.

На самом деле все наоборот: игра — средство, ведущее к цели, каковой является социальное взаимодействие и социальные контакты, которые в других культурах достигаются без излишней суеты, ухищрений и самообмана. Англичане — тоже люди. Мы такие же общественные животные, как остальное человечество, но нам приходится хитрить, чтобы вовлечься в процесс социального взаимодействия, убеждая себя в том, что мы просто играем в футбол, крикет, теннис, регби, дартс, бильярд, домино, карты, «Скраббл»¹⁰⁶, шарады и т. д.

¹⁰⁶ «Скраббл» — фирменное название настольной игры в слова, которые составляются из кубиков с буквами (букв.: «каракули»). — Прим. пер.

Игровой этикет

У каждой из этих игр есть свои правила — не только установленные правила самой игры, но и целый комплекс столь же сложных неофициальных, неписаных правил, обуславливающих манеру поведения участников игры и регулирующих процесс социального взаимодействия между игроками и зрителями. Еще один хороший пример — игры в пабе. Поскольку мы от природы застенчивы и стесняемся навязывать свое общество другим людям, это значит, что даже в этом дружеском микроклимате мы чувствуем себя намного уютнее, если есть некие установленные «правила знакомства», которым мы должны следовать. Зная этикет и правильные формы обращения, мы не боимся проявить инициативу. Вряд ли мы рискнем приблизиться к незнакомому человеку, сидящему за столом с пинтой пива в одиночестве или в компании приятелей, — даже когда очень нуждаемся в обществе. Но если какая-то компания играет в пул, дартс или бильярд, у нас появляется хороший повод завязать знакомство. К тому же существует определенная схема знакомства, которая превращает данный процесс в менее болезненную процедуру.

Для игроков в пул и бильярд эта схема достаточно проста. Вы подходите к игроку и спрашиваете: «Игра на вылет?» («Is it winner stays on?»). Задавая этот традиционный вопрос, вы одновременно пытаетесь выяснить местные правила очередности, которые могут быть разными в различных регионах и даже в разных пабах, и выражаете свою готовность сыграть с победителем текущей партии. В ответ вам могут сказать: «Да, деньги на стол» («Yeah, coins down») или «Точно. Запись на доске» («That's right — name on the board»). Этот ответ означает, что ваше предложение принято, и вы также получили представление о принятой в данном пабе системе резервирования бильярдного стола: вы должны либо положить монеты на угол стола, либо мелом написать свое имя на специальной доске. В том и в другом случае ясно, что вы заплатите за игру, и таким образом исключается необходимость нарушать табу на разговор о деньгах, что вызвало бы неловкость у обеих сторон. Если вам в ответе сказали просто: «Да», — вы вправе уточнить: «Деньги на стол?» — или спросить: «Запись на доске?»

Осуществив процедуру знакомства в соответствии с правилами, вы теперь можете наблюдать за игрой, стоя в непосредственной близости к столу, и, пока ждете своей очереди, постепенно втянуться в общий шутливый разговор. Наиболее приемлемый способ завязать беседу — это задать очередной вопрос относительно местных правил. Обычно он формулируется в неопределенной форме, без использования личных местоимений. Например: «Два удара по черному шару?» («Is it two shots on the black?») или «Луза по заказу или любая?» («Is it stick pocket or any pocket?»). Как только вас приняли в число игроков, вы вправе комментировать игру. В принципе абсолютно безопасной и уместной считается только одна реплика, особенно среди игроков мужского пола. Это — восклицание «Shot!» («Здорово!»). Оно произносится, когда кто-то из игроков выполнил особенно удачный удар. Причем — возможно, для того, чтобы реплика не казалась куцей — это одно слово произносится протяжно, дабы слышались хотя бы два слога: «Sho-ot!» Другие игроки также могут поддразнивать друг друга относительно плохих ударов, но новичкам желательно воздержаться от уничижительных комментариев до тех пор, пока они не познакомятся с завсегдатаями паба поближе.

Различия между мужчинами и женщинами и «правило трех чувств»

Правила, регулирующие поведение участников и зрителей во время игр в пабе, а также во время многих спортивных состязаний и игр в иной обстановке, различны для мужчин и для женщин. Если говорить приблизительно, мужчинам — и игрокам, и зрителям — во время игры полагается сохранять выдержку, вести себя по-мужски. Нельзя прыгать или кричать от радости, восхищаясь собственным мастерством или успехом другого игрока. Например, при игре в дартс дозволительно выругаться, если ты сам допустил ошибку, или отпустить саркастическое замечание, если промах совершил твой соперник. Однако нельзя хлопать в ладоши, если ты выбил сорок очков, или покатываться со смеху, если вовсе не попал в мишень, — это «девчоночьи» эмоции.

Здесь действует традиционное «правило трех чувств». Англичанам-мужчинам дозволено демонстрировать три вида чувств: удивление — при условии, что оно передается криком или сквернословием; гнев — также выражается бранными восклицаниями; и восторг/торжество — проявляется в той же манере. Непосвященный человек вряд ли определит, какое из этих дозволенных трех чувств обуревает англичанина, но сами англичане-мужчины без труда улавливают нюансы. Женщинам — участницам игр и зрительницам — позволительно демонстрировать более широкий спектр эмоций и выражать их более разнообразно. В Англии это в порядке вещей: представители одного пола в определенных условиях должны вести себя более «по-английски», чем представители другого пола. В данном случае мужчины подвержены ограничениям в большей степени, чем женщины, но в других ситуациях — например, связанных с комплиментами, — неписаными правилами более строго ограничивается поведение женщин. Наверное, в результате одно уравновешивает другое, но, на мой взгляд, правила английской самобытности мужчинам дают меньше поблажек, чем женщинам.

Правило честной игры

Понятие справедливости, как мы видели, проходит красной нитью почти через все стороны жизни и культуры англичан, идея честной игры по-прежнему остается — несмотря на пророчества пессимистов — идеалом, за который мы упорно цепляемся, хоть нам и не всегда удается следовать заложенным в нем принципам.

На государственном и международном уровнях для англичан, равно как и всех прочих народов, спорт превратился в жестокий бизнес, где упор делается на победу и достижения отдельных великих «личностей» (хотя «личности» — это слишком громко сказано), а не на такие возвышенные категории, как командный дух и спортивное мастерство. До тех пор, пока не зазвучат обвинения в обмане, бесчестности, грубости или неспортивном поведении, после чего мы все кипим от негодования — или морщимся от стыда и смущения и говорим друг другу, что наша страна гибнет. И та, и другая реакции свидетельствуют о том, что мы по-прежнему придаем огромное значение спортивной этике, которая считается изобретением англичан.

В книге «Кто за Англию?» («Anyone for England?»), одном из множества издающихся в последнее время некрологов английской самобытности, Клайв Аслет оплакивает утрату всех этих благородных идеалов, заявляя, что даже крикет, «игра, являющаяся олицетворением спортивного идеала, по духу изменилась до неузнаваемости». В доказательство он ссылается на драку между Ианом Бодемом и Имраном Ханом, произошедшую в 1996 г. Но самый ужасный грех, по его мнению, — это то, что члены английской команды по крикету «одеваются совсем не так, как подобает джентльменам». Он возражает против бейсболок, футболок и шортов, в которых ходят небритые игроки в крикет в свободное от работы время. Аслет осуждает «неджентльменскую тактику» игроков национальной команды, хотя подтверждающих примеров не приводит. Более того, он «был шокирован, когда узнал от своих приятелей, увлекающихся крикетом», что эта «тактика» во всю применяется на уровне любительских соревнований по крикету. Игроки-любители тоже иногда выходят на поле в шлемах и устрашающей «боевой раскраске», которые мы видим на участниках международных матчей, и противоборствующие команды теперь уже не всегда встречают и провожают друг друга аплодисментами. А в 1996 г. команду Вудмэнкота (Гемпшир) исключили из национального чемпионата по крикету за «излишний профессионализм». Первые два из этих примеров упадничества мне вовсе не показались очень уж шокирующими, а третий, на мой взгляд, как раз указывает на то, что старые принципы дилетантизма и честной игры благополучно живут и здравствуют в любительском крикете.

Даже Аслет признает, что люди уже как минимум на протяжении столетия оплакивают «кончину» спортивной этики. В сущности, «некрологи» о ней стали появляться почти сразу же, как только викторианцы придумали джентльменский «спортивный идеал». Англичане имеют обыкновение высасывать из пальца «традиции» в духе времени, а потом почти незамедлительно начинают скорбеть по ним, будто эти умирающие «традиции» были неотъемлемой частью нашего культурного наследия.

Теперь самое время поговорить о футболе. И разумеется, о таком бедствии, как футбольное хулиганство. Те, кто жалуется по поводу того, что наша страна летит ко всем чертям, что мы превратились в нацию хамов, что спорт уже не тот, что прежде, и т. д., насилие в футбольной среде всегда приводят в качестве самого главного аргумента. Эти нытики, по общему признанию, составляют довольно значительную часть нашего населения, что, в сущности, просто говорит о нашей любви к стенанию и самобичеванию, а не на обоснованность наших жалоб.

Плакальщики и ворчуны упускают из виду главное: насилие в футболе — не новое явление. Знаете избитую шутку: «Я пошел посмотреть на драку, а там вдруг стали играть в футбол»? Именно так и зарождался футбол. Эта игра ассоциировалась с насилием с самого ее возникновения в Англии в XIII в. Средневековые футбольные матчи были, по сути, жестокими сражениями, которые вели между собой молодые мужчины из враждующих селений и городов. В них участвовали сотни «игроков»; их практиковали как возможность урегулировать старую вражду, личные ссоры и земельные споры. Некоторые формы «народного футбола» существовали и в других странах (Knappen — в Германии, calcio in costume — во Флоренции), но корни современного футбола нужно искать в жестоких средневековых английских ритуалах.

Более сдержанная, дисциплинированная форма этой игры, которую мы знаем сегодня, появилась как развлечение в викторианскую эпоху, но традиции насилия и соперничества сохранялись — главным образом среди болельщиков, на трибунах и городских улицах. В истории Англии есть два довольно коротких периода — между Первой и Второй мировыми войнами и примерно десятилетие сразу же после Второй мировой войны, — когда страна была относительно свободна от связанного с футболом насилия. С исторической точки зрения эти периоды — скорее исключение, чем правило. Поэтому, как ни жаль, я не могу согласиться с тем, что современное футбольное хулиганство есть доказательство падения нравов в спорте.

Как бы то ни было, я здесь рассматриваю не викторианский набор джентльменских принципов, а основополагающее понятие честной игры, которое не обязательно несовместимо с желанием победить, неприглядной одеждой, финансовой выгодой, коммерческим спонсорством — и, если уж на то пошло, жестокостью. Мой коллега Питер Марш (и не он один) доказал, что человеческая жестокость — в том числе хулиганство английских футбольных фанатов — это не случайная всеобщая драка, а регулируемое правилами действо, в котором понятие справедливости зачастую играет не последнюю роль. Насилие среди футбольных фанатов — не столь широко распространенное явление, и зачастую вовсе не насилие, как это принято считать. Оно выражается в скандировании агрессивных речевок и в оскорблениях, в запугиваниях и угрозах, иногда случаются потасовки между небольшими группами фанатов. Цель хулиганов — напугать болельщиков команды соперника, заставить их пуститься наутек и посмеяться над их трусостью, а не избить до полусмерти. Вот типичная песенка футбольных фанатов (слова скандируются на мелодию песни «Seasons in the Sun»), в которой кратко изложена цель футбольных хулиганов:

Я не защищаю футбольных хулиганов и не пытаюсь их обелить. Они крикливы, несносны, невоспитанны, многие придерживаются расистских взглядов. Хочу подчеркнуть только одно: у них есть свой кодекс поведения, и понятие «честная игра» является неотьемлемой частью этикета, в соответствии с которым они вступают в агрессивные и ожесточенные стычки.

Правило поддержки слабой стороны

В 1990 г. член парламента от партии тори Норман Теббит спровоцировал громкий скандал в стране и вызвал негодование общественности, заявив, что азиатские иммигранты не прошли так называемый крикетный тест: в матче по крикету между Англией и Индией или Пакистаном они болели за соперника Англии. Упреки Теббита были адресованы непосредственно иммигрантам из Азии и стран Карибского бассейна во втором поколении, которых он обвинил в «неблагонадежности»: те обязаны были демонстрировать свою преданность Великобритании, болея за английскую команду. «Люди, переселяющиеся в другую страну, должны быть готовы к тому, что им придется целиком и полностью посвятить себя этой стране», — заявил Теббит.

Этот так называемый крикетный критерий, который в народе больше известен как «критерий Теббита», — воплощение невежества, высокомерия и расизма. По мнению Теббита, азиатские иммигранты в Англии должны последовать вдохновляющему примеру, который подали мы, прибыв незваными гостями в их страны? И за кого он предлагает болеть английским переселенцам в Австралии, когда Англия играет с Австралией на их приемной родине? А что же шотландцы и валлийцы, живущие в Англии? Кого они должны поддерживать? Неужели он не знал, что шотландцы всегда из принципа, болеют за всякую страну, которая играет против Англии? Равно как и многие представители английской интеллигенции из числа циничных «болтливых классов», и которые всякое проявление патриотизма, особенно в том, что касается спорта, расценивают как наивность. Я уже не говорю про всех остальных англичан, которых смущает патриотический пыл, так что они чувствуют себя ужасно неловко, если их обязывают восхвалять Англию. Значит, нам всем тоже следует отказать в гражданстве?

Но даже если не принимать в расчет все вышесказанное, все равно «критерий Теббита» неэффективен в качестве критерия «английскости». Истинные в культурном отношении «англичане» — независимо от расовой принадлежности и страны происхождения — обязательно будут болеть за более слабого, это у них в крови. Разумеется, не я первая заметила эту черту: склонность англичан поддерживать слабых — один из тех национальных стереотипов, которые я вознамерилась всесторонне проанализировать в ходе своего исследования. Я видела множество примеров, но один мне особенно запомнился и помог по-настоящему понять всю глубину правила поддержки слабой стороны. Это был мужской финал теннисного турнира Большого шлема — Уимблдона-2002.

Очевидно, любители тенниса сочли, что для финала Уимблдона это весьма скучный матч, но я пришла на корт наблюдать не за игрой, а за зрителями, и то было поразительное зрелище. Играли Лейтон Хьюит, знаменитый теннисист из Австралии, который был «посеян» на турнире под высоким номером, и практически неизвестный в то время аргентинец Давид Налбандян, впервые выступавший на Уимблдоне. Как и ожидалось, австралийский чемпион одержал легкую победу, обыграв Налбандяна в трех сетах со счетом 6:1, 6:3, 6:2. В начале матча все английские зрители поддерживали Налбандяна. Они хлопали, свистели и кричали «Давай, Давид!» каждый раз, когда тот выигрывал очко или просто демонстрировал хороший удар (или как это еще называется в теннисе). В адрес Хьюита же раздавались редкие хлопки — из вежливости. Когда я стала спрашивать сидящих вокруг меня английских зрителей, почему они поддерживают аргентинца — учитывая, что Англия и Аргентина не испытывают большой любви друг к другу, и вообще мы еще не так давно воевали, — мне объяснили, что национальность не имеет значения, что Налбандян — слабая сторона, вряд ли победит, а значит, заслуживает нашей поддержки. Судя по всему, мой вопрос удивил зрителей, и несколько человек мне даже процитировали правило: «Всегда нужно болеть за слабого», «Вы обязаны поддерживать слабую сторону». Их тон говорил, что я, вообще-то, должна бы это знать, что это — основной закон природы.

Прекрасно, подумала я, замечательно, вот вам и еще одно «правило английской самобытности». Довольная собой, я продолжала наблюдение и уже начала скучать, подумывая о том, чтобы спуститься с трибуны и поискать где-нибудь мороженое, как вдруг произошло нечто странное. Хьюит особенно удачно выполнил какой-то прием (какой именно, не знаю, — я не разбираюсь в теннисе), и зрители вокруг меня принялись улюлюкать и хлопать ему, выражая свое восхищение. «Так-так, — изумилась я. — Минутку. Вы же болеете за Налбандяна, за слабого? Почему же вы хлопаете Хьюиту?» Объяснения, которые дали мне зрители, были довольно путаными, но их суть заключалась в следующем: Хьюит играем превосходно, и публика болеет за Налбандяна, потому что тот слабее, а это значит, что бедняга Хьюит, несмотря на свою блестящую игру, фактически не получает поддержки стадиона, что, в общем-то, несправедливо; зрителям стало жалко Хьюита, ведь против него весь стадион, и, чтобы восстановить равновесие, они стали его подбадривать. Иными словами, Хьюит-фаворит (Я правильно подобрала слово? Впрочем, неважно — вы знаете, что я имею в виду.) в одночасье превратился в жертву несправедливости, и, следовательно, он заслуживал поддержки.

Некоторое время, конечно. Выведенная из состояния самодовольства, я теперь была настороже, пристально наблюдая за поведением зрителей, поэтому, когда крики в поддержку Хьюита прекратились и стадион вновь начал болеть за Налбандяна, я незамедлительно принялась приставать с расспросами: «А теперь что произошло? Почему вы больше не болеете за Хьюита? Он стал хуже играть?» Как оказалось, вовсе нет: он играл даже еще лучше. И в этом-то было все дело. Хьюит уверенно шел к легкой победе. Налбандян сопротивлялся из последних сил; соперник разбивал его в пух и прах, не оставляя ему ни малейшего шанса, — поэтому, разумеется, справедливость требовала, чтобы публика всецело поддерживала его и лишь из вежливости вяло хлопала играющему на победу фавориту Хьюиту.

Итак, по логике английского правила «честной игры» всегда следует поддерживать слабую сторону. Однако нельзя все время поддерживать только слабого. Это несправедливо по отношению к фавориту, который превращается, так сказать, в почетную «жертву», и вы, чтобы восстановить справедливость, начинаете его подбадривать — по крайней мере, до тех пор, пока не станет ясно, что более слабый игрок явно проиграет, и тогда вы вновь начинаете болеть за него. Все очень просто. Если знать правила. Во всяком случае, на Уимблдоне это было относительно просто, поскольку ни у кого не возникало сомнений, кто из двух теннисистов слабее. Когда сразу не определить, кто из игроков фаворит, а кто — слабая сторона, могут возникнуть трудности: англичане приходят в смятение, не зная, какая из сторон больше заслуживает их поддержки. Еще хуже, если английский игрок (или команда) — фаворит, поскольку справедливость требует, чтобы мы хотя бы чуть-чуть подбадривали и уступающего противника.

Футбольные фанаты, самые патриотичные из спортивных зрителей, не особо задумываются о подобных проблемах справедливости, когда смотрят международные матчи или болеют за местную команду. Но даже они склонны поддерживать слабую сторону, если им все равно, за кого болеть, особенно в тех случаях, когда команда-фаворит слишком хвастает своими успехами или заранее уверена в исходе матча. Многие английские футбольные болельщики всю жизнь болеют за какую-нибудь безнадежно слабую, неинтересную третьесортную команду и никогда не изменяют ей, даже если команда играет совсем плохо. Существует неписаное правило, согласно которому вы в раннем возрасте выбираете любимую команду, раз и навсегда, и болеете за нее всю жизнь. Вы можете высоко ценить мастерство и талант игроков какой-то команды из премьер лиги, допустим, «Манчестер Юнайтед», вы даже можете восхищаться этой командой, но болеете вы только за «Суиндон», «Стокпорт» и т. д. — за команду, которую поддерживаете с детства. Вы не обязаны болеть за свою местную команду: многие молодые люди из всех областей страны болеют за «Манчестер Юнайтед», «Челси» или «Арсенал». Суть в том, что, раз выбрав какую-то команду, вы храните ей верность; вы не переходите из стана болельщиков «Манчестер Юнайтед» в стан фанатов «Арсенала» просто потому, что последний клуб играет лучше, или по любой иной причине.

Конный спорт — еще одна интереснейшая субкультура, которую я изучала три года и о которой написала книгу, — на самом деле в большей мере, чем футбол, имеет право называться нашим «национальным спортом». В данном случае критерий — не количество зрителей. Просто скачки привлекают внимание самых разных слоев населения. На скачках вы увидите даже еще больше ярких примеров того, как англичане соблюдают правила честной игры и поддержки слабой стороны. На скачках самобытность английской культуры предстает перед вами во всей своей полноте. На скачках вы увидите англичан в поведенческом эквиваленте полного национального костюма. Уникальный «социальный микроклимат» ипподрома, для которого характерно сочетание (относительной) раскованности и исключительной воспитанности, пробуждает в нас все самое лучшее.

На скачках, как я выяснила, также можно убедиться в том, что орды молодых мужчин, вопреки сложившемуся мнению, вполне способны собираться вместе, потреблять в больших количествах алкоголь и играть на тотализаторе, при этом не затевая драк и вообще не причиняя каких бы то ни было неприятностей. На скачках те же самые развязные юнцы, жестокость и вандализм которых стали притчей во языцех, те самые юнцы, которые устраивают погромы на стадионах и городских улицах, не только не проявляют эти безобразные качества, но даже извиняются, когда наталкиваются на людей (или — это чисто по-английски — когда кто-то наталкивается на них), и галантно открывают двери перед женщинами.

Клубы

Целый ряд обозревателей озадачивает одно явное несоответствие — между ярко выраженным индивидуальзмом англичан и нашей склонностью к формированию клубов и членству в них, между нашей манией уединения и «клубностью». Джереми Паксман отмечает, что у якобы замкнутых, индивидуалистичных, озабоченных частной жизнью англичан есть клубы почти по всем видам деятельности. «Существуют клубы рыболовов, футбольных фанатов, картежников, флористов, голубятников, кулинаров, велосипедистов, любителей наблюдать за птицами, и даже клубы отпускников.» Я не стану давать более полный список — это заняло бы полкниги. В Англии каждому виду досуга посвящен как минимум один журнал, и для каждого вида досуга созданы клубы с сетью региональных филиалов и подразделений, а порой и целые национальные общества. Обычно действуют два конкурирующих национальных общества, исповедующих прямо противоположные взгляды на данный вид деятельности, и эти общества только тем и занимаются, что препираются и склочничают друг с другом.

Ссылаясь на Токвиля¹⁰⁷, Паксман вопрошает, как «англичанам удается быть столь ярыми индивидуалистами и при этом постоянно создавать клубы и общества; как так может быть, что в одних и тех же людях столь сильно развито стремление к объединению и уединению?».

¹⁰⁷ Токвиль, Алексис (1805–1859) — французский социолог, политолог, внесший вклад в кросскультурный анализ политических реалий Америки и Франции. — Прим. пер.

Судя по всему, он принимает прагматичное объяснение Токвиля, выдвигающего экономические причины: англичане всегда объединялись в союзы, чтобы общими усилиями добиться того, чего они не могли получить по одиночке. Паксман также подчеркивает, что членство в клубе — это дело личного выбора.

На мой взгляд, формирование клубов продиктовано скорее социальными потребностями, чем причинами практического или экономического характера. Англичане не имеют предрасположенности к произвольному, бесструктурному, спонтанному, уличному общению — у нас это плохо получается, мы чувствуем себя неловко. Мы предпочитаем организованный, упорядоченный стиль общения — в определенное время, в определенном месте по нашему выбору, там, где есть правила, о которых мы можем спорить, программа, протокол и еженедельный информационный бюллетень. Более того, как и в случае со спортом и играми, нам необходимо делать вид, что мы вступили в данный клуб или общество, чтобы участвовать в профильной деятельности этой организации (заниматься составлением букетов, разведением кроликов, участвовать в театральной самодеятельности, благотворительности и т. д.), а социальное взаимодействие — это не главное.

Опять самообман. Из-за того же, чем обусловлено появление у нас огромного количества видов спорта и игр, мы постоянно создаем клубы и общества. Нам нужны «посредники», которые помогали бы нам общаться друг с другом и бороться с нашей «социальной неловкостью». А еще нам нужна иллюзия: нам необходимо убеждать себя в том, что мы не просто общаемся, а чем-то занимаемся, собираемся вместе для достижения неких практических целей, что у нас есть некий общий интерес и мы объединяем ресурсы, чтобы сообща достигнуть того, чего мы не можем добиться поодиночке. Прагматическое объяснение Токвиля/Паксмана относительно нашего стремления объединяться в клубы, как нельзя лучше соответствуя природе англичан, точно описывает эту иллюзию (не называя ее иллюзией): что реальная цель членства в клубе — это социальное взаимодействие и социальная взаимосвязь, в которых мы остро нуждаемся, но не признаемся в этом даже самим себе.

Если вы истинный англичанин, то, вы, возможно, отвергнете мое объяснение. Мне самой оно не очень нравится. Мне хотелось бы думать, что я вступила, скажем, в Общество любителей арабских скакунов и посещаю собрания его Чилтернского регионального отделения потому, что у меня есть арабский жеребец, что меня интересует разведение и выездка арабских скакунов. Мне хотелось бы думать, что в годы учебы в университете я была членом множества левых политических группировок и ходила на бесчисленные демонстрации, участвовала в маршах и митингах Движения за ядерное разоружение в силу своих убеждений и принципов¹⁰⁸.

¹⁰⁸ Чтобы мне не приписали такие неанглийские качества, как отсутствие чувства юмора и чрезмерная серьезность, должна добавить, что я также состояла в организации шутников под названием «SAVE» (аббревиатура от «Students Against Virtually Everything» — «Студенты против всего на свете»). — Прим. автора.

И, в общем-то, это вполне объективные причины. Я не говорю, что англичане умышленно с помощью всевозможных ухищрений вовлекают самих себя в процесс общения. Но если я хочу быть предельно честной сама с собой, значит, я должна признать, что мне нравится ощущение принадлежности к коллективу, нравится непринужденно общаться с людьми, с которыми меня связывает какой-нибудь общий интерес или цель. Это такая благодать в сравнении с тем ощущением неловкости, которое испытываешь, когда пытаешься завязать разговор с незнакомыми людьми в общественных местах или на встречах, куда все приходят с одной-единственной целью — чтобы собраться и быть общительными без помощи таких «посредников», как общие интересы, увлечения или политические взгляды.

Если вы член какого-либо английского клуба или общества, вы, возможно, обидитесь на меня за то, что я все валю в одну кучу, будто нет существенных различий между Обществом любителей арабских скакунов и Движением за ядерное разоружение или, скажем, между собраниями членов «Женского института» и клуба велосипедистов. Как ни жаль, но я вынуждена вас разочаровать: разница и в самом деле очень несущественная. Я состояла во многих английских клубах и обществах, в несколько других проникала «зайцем», когда проводила свое исследование, и могу с уверенностью сказать, что все эти организации фактически копируют одна другую. Собрания региональных или местных отделений Общества любителей арабских скакунов, Движения за ядерное разоружение, «Женского института» и Клуба мотоциклистов проходят по одному и тому же сценарию. Сначала, по обычаю англичан, неловкий обмен приветствиями, шутками и замечаниями о погоде. Чай, бутерброды и печенье (если повезет, то и другое), сплетни, жалобы на то, на се, шутки, понятные только посвященным. Затем кто-нибудь начинает покашливать, пытаясь открыть собрание без излишнего официоза. Согласно неписаным правилам, ведущий и выступающие обязаны придерживаться насмешливого тона, употребляя такие формализмы, как «повестка дня», «протокол» и председатель», чтобы их не заподозрили в излишней серьезности. Слушатели закатывают глаза, внимая чрезмерно длинной речи какого-нибудь зануды — а такой непременно есть в каждом клубе, — который воспринимает данное мероприятие и впрямь как нечто очень серьезное.

Обсуждение важных вопросов перемежается шутками, нелестными отзывами в адрес противника (или клуба-конкурента, отстаивающего те же интересы, — например, Клуб мотоциклистов ругает Британскую федерацию мотоциклистов); присутствующие пререкаются между собой, относительно несущественных деталей. От случая к случаю принимается какое-нибудь решение или резолюция или хотя бы достигается согласие по какому-либо вопросу, но утверждение основного решения откладывается до следующего собрания. Потом опять чай, шутки, сплетни, жалобы — особенно жалобы (попробуйте найти в Англии такой клуб или общество, члены которого не считали бы себе недопонятыми или обиженными) — и, наконец, традиционное английское продолжительное прощание. Посетив одно собрание какого-нибудь английского клуба или общества, вы получите представление обо всех подобных мероприятиях. Даже собрание анархистов, на котором я однажды присутствовала, проводилось по аналогичному сценарию, хотя оно было организовано гораздо лучше, чем собрание других ассоциаций, и на демонстрации, состоявшейся на следующий день, все члены этой организации были одеты в черное, скандировали в унисон и шагали в ногу.

Пабы

Вы, вероятно, уже догадались, что я считаю пабы важнейшей составляющей английской культуры. Из всех «социальных посредников», помогающих англичанам общаться и поддерживать взаимоотношения, пабы пользуются наибольшей популярностью. В Англии примерно 50 000 пабов, которые регулярно посещают три четверти взрослого населения страны. Многие из них — завсегдатаи, для которых местный паб — почти второй дом. Наша всеобщая любовь к пабам не слабеет: около трети взрослого населения — завсегдатаи, посещающие паб как минимум раз в неделю, но среди молодежи этот показатель достигает 64%.

Я говорю о пабах так, будто они все одинаковы. Однако сегодня существует немыслимое количество разных типов пабов: студенческие, молодежные, тематические, семейные, гастрономические, спортивные, киберпабы, а также целый ряд других разновидностей питейных заведений — таких, как кафе-бары и винные бары. Разумеется, все эти новинки вызвали ворчание, жалобы, мрачные прогнозы и предостережения. Пабы теперь не те, что раньше. Одни только модные бары, настоящего традиционного паба днем с огнем не найдешь. Страна гибнет, разваливается. Конец света в сравнении с этим ничто.

Обычное ностальгическое нытье. Обычные преждевременные некрологи. (В буквальном смысле этого слова: лет двадцать назад была опубликована книга под названием «Гибель английских пабов» [«The Death of the English Pub»]. Интересно, что теперь чувствует ее автор, каждый раз проходя мимо пабов «RoseCrown» [«Роза и корона»] или «Red Lion» [«Красный лев»] и видя, как народ там благополучно пьет и играет в дартс?) По большей части это поспешное оплакивание — всего лишь проявление типичного английского пессимизма, а в остальном — результат синдрома, сходного с «этнографическим камуфляжем»: пессимисты настолько ослеплены поверхностными отличиями между новыми и традиционными типами пабов, что не видят лежащих в их основе незыблемых подобий — традиций и правил поведения, которые и делают паб пабом. Даже если ослики Иа-Иа правы, новые пабы, против которых они выступают, составляют незначительное меньшинство, а остальные десятки тысяч — это все традиционные «местные» пабы.

Это правда, что многие деревенские пабы едва сводят концы с концами, и некоторые заведения в очень маленьких селениях даже закрылись, а жаль, ведь деревня без паба — это не деревня. Каждый раз в таких случаях местные газеты разражаются воплями протеста, помещая на своих страницах фотографию, на которой изображена группа угрюмых селян с рукописным плакатом в руках: «Спасите наш паб». Их паб мог бы оставаться на плаву, если б они приходили туда пить и есть, оставляя там много денег, но селяне, по-видимому, не улавливают этой взаимосвязи. У нас та же проблема и с вымиранием сельских магазинчиков: все за то, чтобы в их селении был свой магазин, но почему-то никто не хочет покупать в нем товары. Типичное английское лицемерие.

Но английский паб — как институт, как микрообщество — по-прежнему благополучно живет и здравствует. И его жизнь по-прежнему регулируется все тем же незыблемым комплексом негласных правил. Большинство из них я уже рассмотрела в главе, посвященной общению в пабе. Паб — институт, призванный поощрять общительность, поэтому не удивительно, что большинство его правил связаны с языком жестикуляцией и мимикой. Некоторые правила были проанализированы в разделах об играх, но остается еще несколько, довольно значимых, таких, как правила, регулирующие употребление алкоголя. Я имею в виду не официальные законы о торговле спиртными напитками, а гораздо более-важные нормы употребления напитков в социальной среде.

Правила употребления напитков

Многое можно узнать о культуре того или иного народа, изучая правила употребления напитков. А правила в отношении употребления алкоголя есть в каждой культуре: нет такого понятия, как произвольное питие. В каждой культуре, где употребляют алкоголь, питие — это регулируемая правилами деятельность, осуществляющаяся в рамках предписаний и норм, определяющих, кто и сколько может пить, что пить, когда, где, с кем, каким образом и с какими последствиями. Впрочем, это вполне естественно. Я уже указывала, что одна из отличительных черт Homo sapiens — это наша страсть к упорядоченности, стремление окружить даже такие насущные виды деятельности, как принятие пищи и совокупление — множеством сложных правил и ритуалов. Но особые неписаные правила и нормы, регулирующие процесс употребления алкоголя в разных культурах, даже еще в большей мере, чем в случае с питанием и сексом, отражают характерные ценности, убеждения и взгляды народов тех культур. Антрополог Дуайт Хит выразился более красноречиво, написав, что «равно как питие и результаты этого процесса тесно связаны с аспектами культуры, так и многие другие аспекты культуры находят отражение в акте пития». Таким образом, если мы хотим понять самобытность английской культуры, нам следует подробно проанализировать особенности употребления спиртных напитков в Англии.

Угощение по очереди

Угощение по очереди — английская форма универсального обычая, коим является употребление напитков в компании или взаимное угощение напитками. Во всех культурах употребление алкоголя — это акт общественный, и ритуальный порядок осуществления этого акта призван способствовать дружескому общению. Разумеется, угощать напитками свойственно не только англичанам. Но английский ритуал отличает одна особенность, которая зачастую озадачивает и даже пугает иностранцев. Суть ее заключается в том, что английские завсегдатаи пабов придают огромное, почти культовое значение данному обычаю. Соблюдение правил взаимного угощения — это не просто признак воспитанности, это — священный долг. Отказавшись угостить своих приятелей в свою очередь, вы не просто нарушите этикет — вы совершите святотатство.

По мнению иностранцев, с которыми я беседовала, когда собирала материал для книги по этикету общения в пабах, это крайность. Почему, спрашивали они, взаимное угощение напитками столь важно для завсегдатаев английских пабов? В книге о пабах я написала, что мы придаем столь большое значение ритуалу угощения по очереди, потому что это предотвращает кровопролитие. Сообразив, что мои слова могут воспринять как еще большую крайность — по крайней мере, не коллеги, — я дала более пространное объяснение. Обычай взаимного угощения напитками всегда был самым эффективным средством предупреждения агрессии между группами людей (семьями, кланами, племенами, народами) и индивидами. Для англичан, особенно для мужчин, эта система сохранения мира насущно необходима, потому что процесс общения для нас всегда стресс, и англичане-мужчины в состоянии дискомфорта зачастую становятся агрессивными. Общение мужчин в пабах, как мы видели, зачастую принимает характер жарких споров, поэтому необходим нейтрализатор, некое средство, противоядие, которое стало бы гарантией того, что спор не воспринимается слишком серьезно, а словесная перепалка не выльется в физическое насилие. Угощение «противника» напитком — это символическое рукопожатие, свидетельствующее о том, что вы по-прежнему приятели. Одна весьма проницательная хозяйка паба сказала мне: «Если бы мужчины не угощали друг друга напитками, они давно вцепились бы друг другу в горло. Они могут кричать и сквернословить, но, пока они угощают друг друга, я могу быть уверена, что в моем заведении драки не будет». Я сама лично была свидетелем многих шумных перепалок с бранью и сквернословием, которые заканчивались вполне миролюбивой фразой: «Ладно, теперь твоя очередь платить!»; или «Черт, опять я угощаю, да?»; или «Хватит болтать, давай заказывай пиво».

Помимо того что обычай угощения по очереди предотвращает драки и кровопролитие, этот ритуал важен еще и потому, что англичанам-мужчинам он служит заменителем выражения чувств. Рядовой англичанин страшится близких отношений, но он — человек, поэтому он испытывает потребность в теплом дружеском общении с другими людьми, особенно с мужчинами. Это значит, что он должен найти способ сказать другим мужчинам: «Вы мне симпатичны», — не произнося, разумеется, вслух ничего столь неподобающе сентиментального. К счастью, такие положительные чувства можно выразить, не теряя мужского достоинства, — путем взаимного угощения напитками.

Как указывалось, мы придаем огромное значение обычаю угощения по очереди, и это еще одно свидетельство приверженности традициям справедливости — угощение по очереди, как и соблюдение очереди, подразумевает строгий порядок очередности. Однако, как и в случае с любым другим аспектом английского этикета, неписаные правила угощения по очереди очень сложные, запутанные, с множеством оговорок и исключений. А «справедливость» — понятие весьма неопределенное, и здесь речь идет не только о приблизительно равных тратах на напитки.

Правила угощения по очереди следующие.

• В любой компании из двух и более человек кто-то должен купить напитки для всей группы. Это не альтруистический жест: ожидается, что каждый из членов группы в свою очередь угостит напитками всю компанию. После того как каждый из членов группы по разу заплатил за всю компанию, вновь наступает очередь платить за напитки того, кто угощал первым.

• Тот, кто угощает, выступает и в роли официанта, если только компания не пьет у стойки бара. «Угостить напитками» — это значит не только заплатить за напитки, но также подойти к бару, сделать заказ и принести напитки к столику. Если бокалов много, кто-нибудь из членов компании вызывается помочь угощающему, но это не обязательно, и порой угощающий один ходит к стойке бара несколько раз. Обслуживание столь же важно, как и затраты: это — часть «угощения».

• В ритуале угощения по очереди понятие справедливости имеет своеобразную трактовку. Случается, что один человек может заплатить за всех дважды в течение одних «посиделок», а все остальные члены компании только по разу. За несколько «посиделок» обычно достигается приблизительное равенство, но проявлять излишнюю озабоченность по этому поводу считается дурным тоном.

• В принципе, малейший признак скупости, расчетливости или нежелания участвовать в данном ритуале вызывает суровое осуждение. Англичанин сильно обидится, если ему намекнуть, что он «не угостил в свою очередь». Поэтому всегда желательно одним из первых сказать: «Теперь угощаю я». Лучше не дожидаться того момента, когда вы окажетесь последним в компании, кто еще не угощал своих приятелей.

• Как ни странно, я выяснила, что в среднем «инициаторы» (те, кто регулярно угощает первым) тратят не больше денег, чем «ожидающие своей очереди» (те, кто не вызывается угощать почти до конца «посиделок»). В сущности, «инициаторы» никогда не остаются на мели и зачастую тратят меньше, чем те, кто выжидает, потому что благодаря своей щедрости они пользуются популярностью среди завсегдатаев паба, и те в свою очередь тоже стараются быть к ним щедры.

• Желая угостить своих приятелей, не следует ждать, когда они опустошат свои бокалы. Свое предложение «Я угощаю» нужно озвучить, когда бокалы пусты примерно на три четверти. Речь идет не о том, чтобы доказать свою щедрость. Просто, согласно правилу, нужно следить, чтобы алкоголь не кончался: никто не должен сидеть без напитка даже несколько минут.

• От случая к случаю допустимо отказаться от напитка в процессе угощения по кругу, но вы не должны заострять на этом внимание, выдавая свою умеренность за добродетель. Тем не менее, отказ не освобождает вас от обязанности угостить своих приятелей, когда подойдет ваша очередь: даже если вы пьете меньше, чем остальные, вы все равно обязаны в свою очередь заказать напитки для всех. При этом нельзя отказываться от напитка, предлагаемого в качестве миролюбивого жеста или как знак личной дружеской симпатии.

Нарушение священного ритуала угощения по очереди непростительно, но существуют несколько исключений из правил, связанных с количеством участников пьющей компании и составом ее членов.

ИСКЛЮЧЕНИЕ, СВЯЗАННОЕ С ЧИСЛЕННОСТЬЮ КОМПАНИИ.

Если компания слишком многочисленная, то затраты на угощение могут быть непомерны большими. Однако обычно это не считается веским основанием для того, чтобы вообще отказаться от ритуала угощения по очереди. Ситуация, как правило, разрешается следующим образом: большая группа дробится на маленькие подгруппы (это происходит само собой: никто не предлагает разбиться на подгруппы и не организует деление), и в каждой подгруппе уже обычным способом осуществляется ритуал угощения по кругу. В качестве альтернативы, в поддержку принципа угощения, члены небольших групп скидываются — каждый кладет относительно скромную сумму денег в «общий котел», и потом на эти общие деньги покупаются напитки для всей компании. Только в самом крайнем случае, например, когда собираются студенты или люди с очень низкими доходами, члены большой компании договариваются, что каждый платит за свой напиток.

ИСКЛЮЧЕНИЕ ДЛЯ ПАР.

В некоторых социальных группах при исполнении ритуала угощения по очереди женско-мужские пары считаются за одного человека: от пары только мужчина покупает напитки для всей компании. Среди молодежи это редко практикуется, если только молодые люди по какому-то особому случаю умышленно не копируют старомодные изысканные манеры. При обычных обстоятельствах данная практика имеет хождение в компаниях мужчин старше сорока лет. Некоторые англичане-мужчины старшего возраста вообще считают неправильным, чтобы женщины покупали им напитки, и требуют, чтобы исключение для пар распространялось на всех женщин в компании, независимо от того, сопровождает их мужчина или нет. Эти старомодные мужчины старшего возраста, сидя в пабе только вдвоем с женщиной, непременно настоят на том, чтобы платить за все напитки, а молодые мужчины обычно ждут, что их спутница будет соблюдать ритуал угощения по очереди.

ИСКЛЮЧЕНИЕ ДЛЯ ЖЕНЩИН.

В отличие от мужчин, женщины обычно в значительно меньшей степени почитают правила угощения по очереди. В смешанных компаниях женщины подыгрывают, потакают мужчинам, соблюдая предписанный этикет, но в чисто женских компаниях можно наблюдать самые разные необычные варианты, а порой и полнейшее игнорирование правил угощения по очереди. Да, женщины тоже покупают друг другу напитки, но ритуал угощения по очереди для них не имеет большого значения и вообще приверженность мужчин ритуалу взаимного угощения их раздражает.

Это связано главным образом с тем, что англичанки в меньшей мере, чем мужчины, испытывают потребность в «рукопожатии» путем взаимного угощения напитками. Споры — не основная форма их общения, поэтому они не нуждаются в миролюбивых жестах и вполне способны выразить свои симпатии друг к другу и достичь близости другими средствами — путем обмена комплиментами, сплетнями и посредством взаимной откровенности. Да, англичанки не столь легко идут на откровенность, как представительницы других, менее закомплексованных культур, и за первые пять минут встречи они не выложат тебе все про свой развод, операцию по удалению матки и рекомендации врача. Но едва англичанки подружатся с кем-то, такие разговоры между ними становятся вполне нормальным явлением. Зато англичане-мужчины столь явной откровенности никогда не допускают, даже в беседах с самыми близкими друзьями.

Некоторым англичанам-мужчинам даже трудно заставить себя произнести слово «friend» («друг»); по их мнению, оно чересчур сентиментальное. Вместо «friend» они употребляют «mate» («приятель, товарищ»). Вы можете быть с кем-то в приятельских отношениях и при этом совершенно ничего не знать о личной жизни этого человека, не говоря уже про его чувства, надежды и страхи, — за исключением чувств, надежд и страхов, связанных с выступлением его любимой футбольной команды или с его автомобилем. Слова и выражения «mate» («товарищ, приятель»), «good mate» («хороший, добрый приятель, товарищ») и «best mate» («лучший друг») якобы передают разную степень близости, но даже ваш лучший друг может ничего не знать о ваших семейных проблемах — или знать только то, что можно сообщить в шутливой манере, с притворным недовольством, на что ваш приятель ответит: «Женщины! Ха! Что с них взять!» Вы, разумеется, готовы жизнью рисковать ради него, и он ради вас тоже. Ваш «лучший друг» прекрасно знает, какую фору вам дать при игре в гольф, но понятия не имеет, как зовут ваших детей. Тем не менее вы испытываете друг к другу глубокую привязанность. Зачем же без необходимости смущать друг друга, говоря об этом вслух? И вообще теперь твоя очередь угощать, приятель.

Скажи, что ты пьешь, и я скажу, кто ты

Здесь мы рассмотрим еще одну важную «человеческую универсалию». Во всех культурах, где в продаже имеется более одного вида алкогольных напитков, напитки классифицируют по их социальному значению, и эта классификация помогает дать характеристику социального мира. Не бывает «социально нейтральных» алкогольных напитков. В Англии дело обстоит так же, как и везде. «Что ты пьешь?» — вопрос с социальным подтекстом, и мы судим о человеке по его ответу. Выбор напитка редко обусловлен исключительно личным вкусом.

Напитки выполняют несколько символических функций, в том числе служат индикаторами социального статуса и половой принадлежности. Это две наиболее важные символические функции алкогольных напитков в Англии: ваш выбор напитка (по крайней мере, в обществе) обусловлен главным образом вашей половой принадлежностью и принадлежностью к социальному классу; в том и другом случае возможны варианты в зависимости от возраста. Правила следующие.

• Женщины из среды рабочего класса и низов среднего класса пьют самые разные напитки. Почти все, что социально приемлемо, — коктейли, сладкие и сливочные ликеры, все виды безалкогольных напитков, пиво и так называемые сконструированные напитки (предварительно смешанные напитки в бутылках). Есть только одно ограничение: размер бокала, из которого женщины из низов общества могут пить пиво. В среде рабочего класса и нижних слоев среднего класса считается, что пинта — неженский бокал, не подобающий леди, поэтому большинство женщин этой социальной группы заказывают пиво в бокалах емкостью полпинты. Пинта пива сразу поставит вас в разряд мужеподобных женщин (ladette), имитирующих грубые, хамские замашки много пьющих мужчин. Некоторым женщинам нравится такой образ, но их меньшинство.

• Следующими, по шкале свободного выбора напитков, идут представительницы среднего слоя и верхушки среднего класса. Однако их выбор более ограничен: сладкие до тошноты напитки, ликеры со сливками и коктейли расцениваются как вульгарность — заказав Бейлис» или «Бейбишам»¹⁰⁹, вы, вне всякого сомнения, навлечете на себя косые взгляды, — но им дозволено пить почти любое вино, крепкие спиртные напитки, херес, безалкогольные напитки, сидр и пиво.

¹⁰⁹ «Бейбишам» — фирменное название газированного грушевого сидра. — Прим. пер.

Женщины этой социальной категории, особенно студентки, также предпочитают пить пиво из бокалов емкостью в пинту. Я даже заметила, что студентки из верхушки среднего класса считают своим долгом дать объяснение, если они вместо пинты заказали «девчачью» порцию — полпинты.

• Мужчины из верхушки и среднего слоя среднего класса гораздо более ограничены в выборе, чем женщины той же социальной категории. Они вправе пить только пиво, крепкие спиртные напитки (в том числе разбавленные), вино (должно быть сухое, не сладкое) и безалкогольные напитки. Мужчина, потягивающий что-то сладкое или со сливками, может быть заподозрен в женоподобности, а коктейли допустимы только на коктейлях или в коктейль барах — в пабах и обычных барах коктейли не заказывают.

Мужчины из среды рабочего класса фактически вообще не имеют выбора. Они могут пить только пиво или крепкий алкоголь, все остальное — напитки «для женщин». Рабочие старшего возраста не приемлют даже смешанные напитки: на джин с тоником в некоторых кругах еще смотрят сквозь пальцы, но экзотические комбинации одобрения не получают. У молодых рабочих свободы больше: например, они могут пить водку с кока-колой, равно как и последние новинки и готовые смеси в бутылках, при условии, что в этих напитках высоко содержание алкоголя.

Состояние опьянения и метод «шумного, агрессивного и оскорбительного поведения»

В разных странах люди в состоянии алкогольного опьянения ведут себя по-разному. В некоторых обществах (в Великобритании, США, Австралии и некоторых областях Скандинавии) употребление алкоголя ассоциируется с агрессией, насилием и антиобщественным поведением, в других (в южных странах) пьющие ведут себя вполне мирно. Эти различия нельзя объяснить разным уровнем потребления алкоголя или генетическими факторами — они непосредственно связаны с тем, что в каждой культуре свое понятие об алкоголе, о том, как он должен воздействовать на человека, и свои социальные нормы относительно поведения в состоянии опьянения.

Этот основополагающий факт неоднократно доказан, как в процессе широкомасштабного исследования, охватывающего множество разных стран, так и в ходе серьезных научных экспериментов (дважды слепое испытание, плацебо¹¹⁰ и т. д.).

¹¹⁰ Плацебо — лекарственная форма, содержащая фармакологически нейтральные вещества, по внешнему виду и вкусу имитирующие какое-либо лекарственное средство. — Прим. пер.

Проще говоря, опыты показывают, что люди, думающие, будто они пьют алкоголь, ведут себя в соответствии с присущими их культуре представлениями о психофизиологическом воздействии алкоголя. Англичане считают, что алкоголь растормаживает, пробуждает в людях склонность к флирту или агрессии, поэтому, когда им дают якобы спиртные напитки — а на самом деле безалкогольные плацебо, — они расслабляются: начинают флиртовать, а мужчины (особенно молодые) зачастую становятся агрессивными.

В связи с этим я должна рассмотреть третий способ борьбы англичан с их хронической неизлечимой «социальной неловкостью» — метод «шумного, агрессивного и оскорбительного поведения». Разумеется, не я первая обнаружила эту темную неприглядную сторону английского характера. На протяжении веков все, кто посещал нашу страну, отмечали эту черту, и, благодаря нашему пристрастию к самобичеванию, недели не проходит без того, чтобы о ней не упоминалось в национальных газетах. Хулиганство футбольных фанатов, неистовство на дорогах, хамство, скандальные соседи, пьяные драки, правонарушения, беспорядки и откровенное бесстыдство — эти напасти неизменно объясняют либо «упадком нравственности», вызванным некими неопределенными, неясными причинами, либо воздействием алкоголя, либо связывают с обоими факторами. Ни одно из этих объяснений неправомочно. Достаточно одного поверхностного, беглого взгляда на социальную историю, и сразу становится очевидным, что наши нынешние вспышки непристойного поведения в пьяном угаре — это отнюдь не веяние нового времени, и незачем проводить опыты с плацебо, чтобы убедиться, что многие другие народы, употребляя алкоголь в гораздо больших количествах, не превращаются при этом в грубиянов и дикарей.

Конечно, виной тому отчасти наши представления о психофизическом воздействии алкоголя, которые действуют как самосбывающееся пророчество. Если вы твердо убеждены, что алкоголь пробудит в вас агрессивность, значит, так оно и будет. Но тогда возникает вопрос, почему мы придерживаемся столь странного убеждения. Не только англичане считают алкоголь опасным растормаживающим средством. Подобное восприятие свойственно целому ряду других культур, известных антропологам и другим социологам, которых интересуют «амбивалентные», «сухие», «нордические» или «трезвые» культуры — культуры, которым в моральном плане присуще двойственное отношение к алкоголю, отношение любви — ненависти, отношение к алкоголю как к запретному плоду, что обычно является результатом деятельности движений за трезвый образ жизни на протяжении всей истории той или иной страны. Этим обществам противостоят «интегрированные», «мокрые», «средиземноморские» или «нетрезвые» культуры, для которых алкоголь — естественный, неотъемлемый, законный, нравственно нейтральный элемент повседневной жизни; обычно это культуры, которые, по счастью, не удостоились пристального внимания активистов движений трезвенников. «Интегрированные» пьющие культуры обычно отличает гораздо более высокий уровень потребления алкоголя на душу населения, но при этом у них очень мало связанных с алкоголем социальных и психических проблем, которыми поражены «амбивалентные» культуры.

Для меня, моих коллег, занимающихся, как и я, исследованием кросс-культурных социологических реалий, и других непредубежденных «алкогологов» это абсолютно очевидные, ничем не примечательные факты, и мы все, разумеется, ужасно устали повторять их бесконечно, особенно перед английской аудиторией, которая не способна либо не желает признавать их действительность. Большую часть своей профессиональной жизни я посвятила исследованиям, в той или степени связанных с алкоголем; я и мои коллеги уже более десяти лет представляем на суд общественности одни и те же неопровержимые доказательства, полученные опытным путем и в процессе кросс-культурного анализа, но каждый раз правительственные учреждения, полиция, обеспокоенные пивовары и другие заинтересованные органы нашу компетентность ставят под сомнение.

Все всегда выражают неописуемое изумление — «В самом деле? Неужели есть страны, где люди не верят, что алкоголь вызывает насилие? Невероятно!» — и вежливо дают понять, что нет такой силы, которая разубедила бы их в пагубности демонического зелья. Это все равно, что научно объяснять причины выпадения осадков и отсутствия таковых живущему вдали от цивилизации племени, верящему только в волшебство знахарей и колдунов. Да, да, говорят они, и все же дождя нет потому, что мы разгневали наших предков: шаман не исполнил танец, вызывающий дождь, или не принес в жертву козла в положенное время, или кто-то из необрезанных юнцов прикоснулся к священным черепам. Это всем известно. Как известно всем и то, что люди, употребляющие алкоголь, теряют контроль над собой и пытаются снести друг другу голову.

Или, вернее, по мнению обеспокоенных участников конференции «Алкоголь и общественный беспорядок», алкоголь провоцирует на это других. А сами они невосприимчивы к алкоголю: они могут расслабиться немного на корпоративной рождественской вечеринке, или распить с друзьями несколько бутылок «Каберне Совиньон», или выпить джин с тоником в пабе и т. д., но при этом никому слова дурного не скажут и уж, конечно же, не пустят в ход кулаки. А особенно сильно алкоголь действует на рабочий класс, ох уж и буйные они становятся, когда напьются. Вот это, пожалуй, и впрямь чудо — волшебство сильнее вызывания дождя. Мы придерживаемся этих странных убеждений, потому что, как и всякие невразумительные религиозные догматы, они помогают нам объяснять необъяснимое — и в данном случае уклоняться от решения основополагающей проблемы. Сваливая все свои беды на алкоголь, мы обходим стороной весьма неприятный для нас вопрос: почему англичане, учтивостью, сдержанностью и деликатностью которых восхищаются во всем мире, также на весь мир известны такими своими качествами, как бестактность, хамство и жестокость?

На мой взгляд, наша учтивая сдержанность и оскорбительная агрессивность — это две стороны одной и той же монеты. Если говорить точнее, и то и другое — симптомы одной и той же «социальной неловкости». Мы страдаем врожденным расстройством функций общительности, комплексом скованности, из-за чего нам трудно выражать свои чувства и общаться в непринужденной дружеской манере — в отличие от большинства других народов, у которых это получается легко и естественно. Почему мы такие, почему поражены этой «болезнью»? Это — загадка, которую я, может быть, разрешу к концу книги, а может, и нет. Однако, чтобы диагностировать заболевание или расстройство, необязательно знать его причину. В случае с психологическими расстройствами, как это, и на индивидуальном уровне, и на общенациональном причину зачастую невозможно определить. Но это не мешает нам поставить диагноз: сказать, что больной страдает аутизмом, агорафобией и т. д. В общем-то, это произвольные примеры, но, если подумать, у «социальной неловкости» англичан отчасти те же симптомы, что характеризуют аутизм и агорафобию. Но давайте будем милосердными и политически корректными и просто скажем, что мы «испытываем трудности в плане социального общения».

Симптомы английской «социальной неловкости», какое бы определение мы ей ни дали, выражаются в противоположных крайностях: испытывая дискомфорт или неловкость в различных ситуациях, связанных с общением (а так бывает почти всегда), мы либо становимся излишне учтивыми, обходительными, чопорными или замыкаемся в себе, либо превращаемся в склонных к крику, буйных, агрессивных, вспыльчивых, невыносимых монстров. Мы не знаем промежуточного состояния, не знаем «золотой середины». Обе крайности регулярно демонстрируют англичане всех социальных классов, независимо от того, отведали они демонического зелья или нет.

Психология bookap

Правда, самые крайние формы «шумного и предосудительного» поведения мы демонстрируем, например, вечерами по пятницам и субботам в центральных районах городов, по праздникам или находясь на отдыхе дома или за границей. В это время можно видеть, как толпы молодежи собираются в пабах, барах и ночных клубах и напиваются. Состояние опьянения — не случайный побочный результат вечернего развлечения, это — главная цель. Молодые гуляки и отдыхающие (юноши и девушки) умышленно ставят перед собой цель напиться допьяна, и им почти всегда это удается (не забывайте, мы — англичане и способны опьянеть даже в результате употребления безалкогольных плацебо). Чтобы доказать своим приятелям, что они достигли социально желаемой степени опьянения, они начинают выкидывать номера, демонстрируя вопиюще оскорбительную раскованность. Репертуар приемлемых «выходок» на самом деле достаточно ограничен, и сами эти «выходки» не настолько уж вопиющи — относительно сдержанный ор с бранью, иногда нечто более вызывающее, как, например, выставление на всеобщее обозрение собственного голого зада (весьма популярная забава среди молодых англичан мужского пола) и гораздо реже драки.

Очень незначительное меньшинство не представляет себе субботнюю вечернюю пирушку без потасовки. Однако это почти всегда регулируемое правилами предсказуемое действо, фактически происходящее по заданному сценарию — пьяные юнцы рисуются, задирают друг друга, от случая к случаю неуклюже пуская в ход кулаки. Подобные инциденты зачастую разгораются буквально от одного взгляда. Завязать драку с подвыпившим юным англичанином — дело поразительно простое. Достаточно лишь посмотреть на него, задержать ненадолго взгляд (хотя бы на секунду, не дольше — англичане не любят встречаться взглядами) и потом сказать: «Чего пялишься?» Почти наверняка ответом будет тот же самый вопрос: «А ты чего пялишься?» — прямо как обмен традиционным английским приветствием «How do you do?». Наше вызывающее поведение, как и нашу учтивость, отличают неуклюжесть, неэлегантность и отсутствие логики.