Глава 5 Насущный хлеб диалога
Как слушать в диалоге
Бог дал нам два уха и только один рот. Ирландцы интерпретируют это как Божественное указание на то, что мы должны слушать в два раза больше, чем говорить. Правда это или нет, но 50% нашего успеха в диалоге определяется тем, насколько хорошо мы слушаем. Поль Торнье называет "диалогом глухих тот диалог, в котором ни один по-настоящему не слушает". Если человек не слушает, то это происходит либо потому, что он не интересуется тем, что говорят, либо потому, что он чувствует угрозу в том, что он может услышать. Следовательно, настоящий диалог и настоящее слышание относится к области понимания и любви. Настоящий диалог может происходить только здесь. Любое предчувствие конкуренции или обвинений является знаком того, что диалог не может быть достигнут. Риуэл Хоу в своей книге "Чудо диалога" говорит, что "каждый человек является потенциально враждебным, даже тот, кого мы любим. Только через диалог мы спасаемся от этого враждебного отношения друг к другу. Диалог для любви то же самое, что кровь для тела".
Специальной добродетелью слушателя в диалоге является эмпатия (вчувствование, проникновение). Настоящий слушатель хочет только понять, достичь в данный момент того, чтобы он мог честно сказать: "Я слушаю вас, я разделяю все это вместе с вами". Чтобы сделать это, он должен быть в состоянии выйти за пределы самого себя в этом акте слушания. Он не боится того, что он услышит, потому что все, что он ищет, — это понимание, но ни в коем случае не победа. У него нет ни готовых предположений, ни скорых решений, у него нет розовых цветочков жалости, которыми он спешит вас утешить. Он не перебивает вас, за исключением того, когда это необходимо ему, чтобы лучше понять вас. Он не думает, что ответить в то время, пока вы говорите, и когда эмоции говорящего принимают ясную, отчетливую форму, он принимает их в себя. Он не просто терпит их, снисходительно говоря про себя: "Ну что ж, я позволю тебе излить твои эмоции".
Основная черта подлинного слушателя — признание и уважение инаковости своего собеседника. Многие люди как будто несут внутри самих себя маленький проверочный листок, с которым они выходят навстречу другим, используя его в качестве теста на сходство... Такие люди хотели бы, чтобы весь мир был копией их самих. Классической фигурой такого неслушающего человека является Арчи Банкер в наших телевизионных программах. Арчи говорит к людям, но не им, не с ними. Он имеет готовые ответы на все темы и все вопросы. Он представляет собой живой портрет закрытого человека. Он едва ли знает об этом, да это для него и не важно. Такой человек не может слушать.
Мы все, конечно, смеемся над Арчи — он напоминает нам кого-то из наших знакомых. Но если мы будем достаточно честными с самими собой, то мы не сможем не признать, что внутри каждого из нас существует такой же маленький Арчи Банкер, который не умеет слушать по-настоящему. Он чувствует себя вполне безопасно и вполне удовлетворен тем, что он есть. Другие люди являются для него просто пешками, которые можно переставлять так, чтобы они наилучшим образом служили ему.
Слушание в диалоге является в большей мере слушанием значения слов, чем самих слов. Это слушание больше сердцем, чем головой. Можно сказать, что и сам диалог является больше сферой сердца, чем сферой ума. Само слушание является скорее погружением, чем размышлением над значением слов. В настоящем слушании мы улавливаем то, что стоит за словами, смотрим сквозь слова, ищем личность, которая открывается за ними. Слушание является поиском, цель которого — найти сокровище истинной личности, открывающееся нам как через слова, так и без слов. Конечно, это семантическая проблема. Те же самые слова звучат для меня не так, как они звучат для вас. Следовательно, я никогда не смогу сказать вам, что вы сказали, а только то, что я услышал. Я должен перефразировать то, что вы сказали, и проверить это вместе с вами для того, чтобы быть уверенным в том, что то, что вышло из вашего сознания и сердца, достигло моего сознания и моего сердца в неизменном виде.
Габриэль Марсель говорит, что "близость и доступность" являются сутью любви. Я должен быть свободен (доступность) в том, чтобы оставить мое собственное "я", оставить мой собственный эгоизм и выйти навстречу вам в полной готовности слушать и в уверенности в том, что ко мне отнесутся со вниманием (близость). Пока я слушаю вас, вы становитесь центром моего мира, фокусом моего внимания. Моя доступность предполагает, что я не настолько заполнен своими эмоциями, что не могу оставить их, что я могу слушать вас с глубоким чувством эмпатии к вам и вашим эмоциям. Освобождение от нарциссизма, от занятости самим собой, особенно, когда мои эмоции являются болезненными, довольно трудно, но это существенно необходимо для истинного слушания в подлинном диалоге. Я не могу просто "казаться" заинтересованным в вас и в том, что вы говорите мне, пока я на самом деле отвлекаюсь на множество других вещей. Я должен по-настоящему ощущать и передать вам реальность этого ощущения, что мое время и мое сердце принадлежат вам, и что в целом мире для меня нет ничего более важного, чем вы.
Если я успешен в слушании, то я, поддерживая своего собеседника, сообщаю ему об этом: "Я слушаю вас!" Его реакция будет что-нибудь вроде: "Слава Богу! Кто-то, наконец, знает, что происходит со мной!"
Хороший слушатель относится с неизменным уважением к неисчерпаемой тайне человеческой личности и к ее бесконечному разнообразию. Каждый опыт диалога является новым откровением, новым открытием, новым приключением в сфере ранее неизвестного. У хорошего слушателя нет заранее готовых и проверенных ожиданий или предвидений относительного того, что скажет или что откроет ему его собеседник. Наличие таких ожиданий в отношении того, что собеседник может или не может сказать, представляет собой ловушку под названием "должен был бы", а эта категория "должен был бы" совершенно неприменима к богатству человеческих эмоций.
Наконец, несколько слов в порядке предупреждения относительно "техники супрессии". Как каждый знает, сообщение, коммуникация могут быть либо словесными, либо обходиться без слов. Мы можем предотвратить, супрессировать предполагаемый разговор, избежать его различными способами, и мы, вероятно, так и поступим, если мы почувствуем, что в диалоге что-то нам угрожает. Мы можем сказать что-либо циничное или грубое, или каким-либо косвенным образом затронуть чувства собеседника, не произнося ни слова. Я, например, могу начать зевать, посматривать на часы, что-то жевать, поднимать брови, неожиданно наклоняться вперед, изменять тон голоса. В любом случае это будет сигналом окончания разговора, и вы поймете, что что-то не так. Психоаналитики, применяющие традиционную кушетку, обычно сидят вне поля зрения лежащего не кушетке пациента, так, чтобы ни одна из их реакций не была бы неправильно понята и не вызвала бы у пациента неожиданную остановку его рассказа.
Оценивая вашу способность слушать в диалоге, мы должны обратить внимание на возможное вмешательство всей этой техники супрессии. Однако более существенной, чем наша собственная оценка, и, конечно, гораздо более важной для успеха наших попыток к диалогу будет реакция нашего партнера по диалогу. Нам следует искренне спрашивать своих партнеров, насколько часто и какие именно особенности нашего поведения они принимали как "сигналы закончить", чувствовали "пора кончать". Помните, что люди воспринимают не то, что вы им сказали, а то, что они от вас услышали.
