Часть III. Стратегия экономического роста на пороге XXI века.
2. Экономическая ситуация в России.
2.1. Макроэкономическая ситуация.
Как уже указывалось ранее, нынешнее состояние российской экономики характеризуется беспрецедентным сокращением производства и экономической активности, пятикратным снижением производственных капитальных вложений, дезинтеграцией экономики и денежного обращения. В работах ведущих ученых-экономистов показано, что эти тенденции в решающей степени стали результатом проводившейся макроэкономической политики, обусловившей разрыв основных воспроизводственных контуров и хозяйственных связей.
Игнорирование структурных особенностей российской экономики в надежде на автоматическое действие механизмов рыночной самоорганизации спровоцировало процессы дезинтеграции экономики и нарастания хаоса. Попытки применения традиционных для состояния рыночного равновесия методов макроэкономической стабилизации путем ограничения денежной массы не могли дать адекватный результат в сильно неравновесной ситуации. В условиях характерных для российской экономики диспропорций применение этих методов неизбежно влекло за собой ее распад на автономно функционирующие сектора, каждый из которых стремится к своему состоянию равновесия.
Экономическое пространство страны распалось на две слабо связанных друг с другом сферы. Первая — сфера обращения капитала — характеризуется сверхвысокими прибылями и высокой скоростью обращения денег, относительно невысокими рисками. Вторая — производственная сфера — характеризуется низкой прибыльностью и низкой скоростью обращения денег, высокими рисками в связи с неопределенностью отношений собственности, сокращением спроса и общей неблагоприятной конъюнктурой рынка.
В свою очередь, производственная сфера распалась на экспортно-ориентированный сырьевой сектор, в котором сохраняется относительная стабильность за счет переориентации на внешний рынок, и остальную экономику, ориентированную на внутренний рынок и характеризующуюся неплатежеспособностью и крайне низкой рентабельностью.Кроме того, нарастает территориальная дезинтеграция экономики, когда вследствие хаотического распада хозяйственных связей и опережающего роста тарифов на транспортные услуги происходит разрушение сложившейся кооперации и специализации производства, переориентация отдельных регионов страны на внешние рынки.
Вплоть до финансового краха 17 августа 1998 г. экономическая политика в России носила характер виртуальной реальности, имевшей мало общего с настоящей экономической действительностью, определяющей жизнь миллионов россиян. Страсти, бушевавшие на рынке ценных бумаг, грозные заявления о стабилизации рубля любой ценой, острые переживания в отношении настроения капризных нерезидентов, от которого якобы зависела судьба Отечества, поразительным образом контрастировали с угасающим ритмом жизни реальной экономики, научившейся обходиться без денег, без инвестиций, без государства. Движение реального и отражающего его стоимость фиктивного капитала совершалось в противоположных направлениях.
Бурный рост стоимости акций приватизированных предприятий в 1996-1997 гг. удивительным образом сочетался с не менее резким ухудшением их финансового положения (в 1997 г. при росте объема капитализации рынка ценных бумаг предприятий более чем в 3,5 раза, их рентабельность снизилась более чем в 2 раза, а доля убыточных предприятий выросла на 5%). И, наоборот, резкое обесценение ценных бумаг предприятий в 1998 г. практически никак не связано с их реальным состоянием (их финансовое положение не ухудшилось, а темпы роста объема производства стабилизировались на уровне 1,3% в первом квартале 1998 г.). Схожая ситуация наблюдалась и на макроуровне. Невиданная по мировым меркам доходность государственных обязательств сочеталась с плачевным состоянием государственного бюджета, быстрой эрозией его доходной базы. Достижение целей макроэкономической политики в 1997 г. (снижение инфляции до 11% при почти полной либерализации экономики и приватизации производственных предприятий) не только не привело к экономическому росту, но, напротив, сопровождалось снижением инвестиций на 5%.
Наряду с экономикой раздвоилось и социальное пространство. Крупный бизнес и денежные власти, обслуживавшие его интересы, жили в мире котировок ценных бумаг, внешних займов, приватизации государственного имущества, где гуляли шальные деньги, которые не надо зарабатывать, а получаемые доходы были несоизмеримы с затраченными усилиями. Народ же и обеспечивающие его жизнедеятельность производственная и бюджетная сферы прозябали без зарплаты, без перспективы, не понимая смысла происходившего. Первая сфера притягивала невиданной в мире нормой прибыли на вложенный капитал, на порядок превышавшей сложившиеся в мировой экономике ориентиры, что позволяло говорить о России как о стране чудес (или, в зависимости от точки зрения, — стране дураков), где за пару лет можно увеличить состояние в десятки, а если повезет, и в сотни раз. Вторая сфера отталкивала мрачными видами российской провинции с голодными детьми, отчаявшимися матерями, опустившимися квалифицированными рабочими и инженерами. Первая картина сверкала парадными витринами, вторая свидетельствовала о том, что Россия — страна социального бедствия.
Общеизвестно, что экономика — это замкнутая система. Если производство не растет и при этом где-то наблюдается концентрация доходов и богатства, это означает их уменьшение в остальной части экономики. В нашей ситуации сверхприбыли сектора финансовых спекуляций образовались и росли на перераспределении государственной собственности через спонтанную ваучерную приватизацию, государственного бюджета — через финансовую "пирамиду" ГКО, сбережений населения — через частные финансовые "пирамиды". Интенсивность этого перераспределения была чрезвычайно высокой, ежегодно составляя до половины всего фонда накопления страны, и сопровождалась образованием колоссальных финансовых "пузырей", выраставших не на создании нового богатства, а на всевозможных формах его присвоения при помощи разнообразных механизмов поддержания сверхдоходности гарантированных государством спекулятивных операций.
Сложившийся в 1994-1997 гг. механизм экономического регулирования напоминает известную всем с детства игру по выдуванию мыльных пузырей. Посредством государственного бюджета и управления государственным имуществом из производственной сферы и сбережений населения "выдуваются" ресурсы, трансформирующиеся в финансовые "пирамиды", которые затем лопаются, оставляя тяжелые воспоминания об очередном годе, потерянном для роста, и впечатляющие картинки из жизни новой правящей элиты. При этом одурманенное общественное сознание радовалось красивым миражам макроэкономической стабилизации и бурного роста финансового рынка на фоне спазма инвестиционной активности, разорения производственных предприятий и обнищания населения. Этот, во-видимому, беспрецедентный в экономической истории механизм самоуничтожения финансовой системы страны разрушил воспроизводственные процессы, вызвал колоссальный отток капитала из производственной сферы и дезинтеграцию экономики.
Дезинтеграция экономики стала результатом ряда контуров причинно-следственных связей, обусловленных проводившейся экономической политикой.
Контур 1: демонетизация экономики, кризис неплатежей.
Переток денежной массы в спекулятивную сферу вследствие ее сверхвысокой доходности (последовательно поддерживавшийся финансовыми пирамидами, спекуляциями с акциями приватизированных предприятий, валютными спекуляциями, государственными обязательствами) и подавление инфляции путем сжатия денежной массы привели к обезденеживанию реального сектора экономики и, как следствие, — к кризису платежей и бюджетному кризису.
Контур 2: падение спроса и сокращение производства.
Инфляция издержек, определявшая до последнего времени инфляционные процессы, достигла своего предела в установлении ценовых пропорций, крайне неблагоприятных для производственной сферы. Рост цен на сырьевые товары в десятки раз опередил рост цен на готовые изделия, соотношение цен для обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства многократно ухудшилось. Произошел переход к совершенно новой структуре экономических оценок, в которой производство большей части изделий конечного потребления с высокой добавленной стоимостью стало убыточным. Цепочки причинно-следственных связей, характеризующие инфляцию издержек и обусловливающие спад производства, связаны с объективными диспропорциями российской экономики, которые проявились сразу же после либерализации цен. Это отразилось в давлении высокомонополизированных отраслей на рост цен.
Сложилась ситуация, когда повышение цен на сырье вызвало рост издержек в обрабатывающей промышленности, а это, в свою очередь, привело к снижению конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей, вытеснению их продукции импортными товарами. Следствием этого стало сокращение производства, рост издержек, ухудшение финансового положения предприятий реального сектора экономики, снижение зарплаты. В результате — сокращение спроса и спад производства и т. д. Негативные последствия инфляции издержек для конкурентоспособности обрабатывающей промышленности были многократно усилены проводившейся политикой искусственного сдерживания падения обменного курса рубля, в результате которой произошло более чем восьмикратное ухудшение конкурентоспособности российских товаров и их быстрое вытеснение с рынка импортными аналогами.
Контур 3: снижение эффективности производства, сокращение инвестиций и инновационной активности.
Спад производства влечет за собой увеличение условно-постоянных издержек и снижение его эффективности, что приводит к падению конкурентоспособности российских товаров, дальнейшему сокращению их производства и ухудшению финансового положения предприятий реального сектора, снижению их рентабельности. В сочетании с ростом ставки процента за кредит вследствие кризиса ликвидности это усиливает бегство капитала и вымывание денег из реального сектора, которое сопровождается резким сокращением инвестиционной активности. Вслед за сокращением производственных инвестиций происходит снижение инновационной активности. Огромный разрыв между доходностью операций в спекулятивном и производственном секторах блокирует инвестиционную и инновационную активность в производственной сфере.
Этот разрыв образовался в результате сжатия реальной денежной массы и последовавшего вслед за этим многократного роста ставки процента на денежном рынке, с одной стороны, и падения рентабельности производственной сферы, — с другой. Директоры разоряющихся производственных предприятий предпочитали уводить высвобождающийся капитал в высокодоходную и одновременно низкорисковую спекулятивную сферу и не стремились поднять резко снизившуюся конкурентоспособность производства инвестициями в рискованные нововведения. Обычные мотивы рыночного поведения, ориентирующие предпринимателей на повышение эффективности производства, сохранение накопленного богатства путем новых инвестиций в повышение конкурентоспособности своих предприятий работают в относительно равновесных условиях. Если же по не зависящим от предприятий причинам вдруг происходит почти мгновенное многократное снижение конкурентоспособности производства и соответствующее обесценение вложенного в него капитала, естественным мотивом предпринимателя становится спасение хотя бы части контролируемого им богатства. Поэтому естественной реакцией российских предпринимателей и директоров предприятий на резкое ухудшение экономической конъюнктуры по не зависящим от них причинам стало не вложение инвестиций в освоение новых технологий, а изъятие капитала из производства и перевод его в многократно более доходный и надежный спекулятивный сектор.
Контур 4: криминализация экономики, рост теневого сектора.
Переориентация предпринимательской активности с производственной деятельности на спекулятивные операции, а также на борьбу за присвоение национального богатства и государственной собственности, произошедшая в результате избранных технологий осуществления либерализации цен и приватизации государственного имущества, сопровождалась криминализацией экономических отношений и коррумпированием государственного аппарата. В условиях колоссального разрыва в доходности спекулятивных и производственных операций, достигавшего сотни и тысячи раз, энергия предприимчивых людей переключилась на освоение источников сверхприбыли в спекулятивном секторе. Наиболее высокодоходными оказались виды деятельности, связанные с приватизацией государственного имущества, установлением организационных монополий в торговле, эмиссией денежных суррогатов.
Все эти виды деятельности в рыночной экономике находятся под жестким государственным регулированием и контролем. Однако соответствующие функции государственного регулирования экономики оказались парализованными коррупцией и некомпетентностью, охватившей государственный аппарат после захвата в нем доминирующих позиций олигархическими кланами в результате государственного переворота и расстрела парламента осенью 1993 г. Подчинение олигархией функций государственного управления собственностью, регулирования торговли, контроля за эмиссионной деятельностью создало ей уникальные возможности для присвоения сверхдоходов. Одновременно это повлекло за собой криминализацию этих видов деятельности, блокировало важные элементы обеспечения рыночной конкуренции, спровоцировало сокращение инвестиций и острый бюджетный кризис. Так, вследствие криминализации торговли и установления в ней организационных монополий, товаропроводящая сеть оказалась труднопроходимой для российских товаропроизводителей. Через многоступенчатые посреднические монополии, поддерживавшиеся связанными с органами власти организованными преступными группами, происходило присвоение до 2/3 стоимости продукта, создаваемой в производственной сфере. Потребители вынуждены были переплачивать до 100% от реальной цены товаров, сверхдоходы от продажи которых шли на поддержание этих организационных монополий.
Выше уже говорилось об обесценении сбережений граждан вследствие крупных финансовых махинаций строителей финансовых пирамид. В результате было утрачено доверие населения к ценным бумагам, резко усилилась долларизация экономики, оказался блокированным важный механизм экономического роста, обеспечивающий трансформацию сбережений населения в производственные инвестиции. В результате сильной криминализации процесса массовой приватизации госимущества и ориентации его участников на спекулятивные сверхдоходы оказалась подорванной мотивация собственника средств производства, играющая ключевую роль в обеспечении экономической активности в рыночной экономике. Организаторы приватизационной кампании и их коммерческие партнеры ориентировались не на эффективное использование приватизированных средств производства, а на спекулятивные сверхдоходы от перепродажи явно заниженных акций предприятий. Спустя несколько лет после завершения кампании массовой приватизации, в отношениях собственности сохраняется хаос, до 2/3 крупных и средних предприятий не имеют ответственного собственника [55].
Резкий разрыв хозяйственных связей, произошедший в ходе приватизационной кампании, повлек за собой быстрый рост трансакционных издержек и разрушение сложных форм научно-производственной кооперации, свертывание производства высокотехнологических товаров в условиях неблагоприятной макроэкономической среды. Хаотическое и неопределенное состояние микроэкономической среды провоцирует коррупцию среди хозяйственных руководителей, разрушает базовые механизмы организации труда и производства. Вследствие этих процессов возникли серьезные нарушения в глубинных мотивационных механизмах производительной деятельности. Разорвана связь между добросовестным трудом, его квалификацией и общественной значимостью, с одной стороны, и величиной зарплаты, уровнем благосостояния и общественным статусом — с другой стороны.
В то же время криминализация экономических отношений, коррупция, резкая дифференциация населения и переток общественного богатства в пользу организаторов финансовых "пирамид" и приватизации госсобственности закрепили деструктивные стереотипы предпринимательского поведения, ориентированного не на созидательную творческую деятельность, а на присвоение ранее созданного богатства. Разрушены базовые смысловые ценности, регулирующие созидательную деятельность человека. Быстрое обогащение жуликов, мошенников, членов организованных преступных групп, коррумпированной части чиновничества, а также спекулянтов на фоне повального обнищания подавляющего большинства занятых общественно-полезным производительным трудом, деморализовало общество. Люди потеряли ориентиры в резко изменившейся жизненной среде, перестали различать базовые понятия добра и зла, утратили стимулы к добросовестному труду, повышению уровня культуры и квалификации. Криминализация приватизационной кампании, рынка ценных бумаг, торговли предопределили высокую долю теневых операций в спекулятивном секторе. На фоне резкого перераспределения доходов и экономической активности в его пользу и сокращения производственной сферы, ее подчиненного положения это привело к быстрому росту теневого сектора в экономике в целом, доля которого достигла четверти всей экономической активности. Это в свою очередь повлекло за собой быстрое сокращение доходов государственного бюджета и еще большее ослабление государства в результате бюджетного кризиса.
Эти контуры негативных причинно-следственных зависимостей обусловили сочетание процессов спада производства, сокращения доходов населения, снижения инвестиционной и инновационной активности, образуя самовоспроизводящийся механизм экономического кризиса. С прекращением роста инфляции и замедлением спада производства в 1997 г. "придворные" экономисты заговорили о макроэкономической стабилизации и переходе к экономическому росту.
Между тем структура экономических оценок, которая определяет в условиях рыночной экономики направления ресурсных потоков, характеризовалась крайне неблагоприятным для отечественных товаропроизводителей соотношением цен на сырье и готовые изделия, а также обменным курсом рубля, многократный рост которого в реальном выражении основательно подорвал конкурентоспособность российской промышленности. При продолжавшейся депрессии производственной сферы и сокращении инвестиций видимость стабилизации в экономике поддерживалась путем искусственного связывания "горячих денег" в спекулятивном секторе за счет наращивания "пирамиды" государственного долга. Для сохранения такого равновесия приходилось гарантировать высокую доходность вложений в "пирамиду" государственного долга, Однако, поддерживая высокую доходность спекулятивных операций (около 30% годовых в реальном выражении) на фоне снижающейся рентабельности ( 7%) и сохраняющихся высоких рисков финансирования производственных предприятий, государство заблокировало приток капитала в производственную сферу. Осуществление инвестиций было невыгодным, поддерживалась глубокая дезинтеграция экономики.
Неудивительно, что вопреки ожиданиям правительства, несмотря на снижение инфляции, снижение инвестиций продолжалось. После четырехкратного спада инвестиций в 1992-1996 гг. в 1997 г. они вновь снизились на 5%, в первом полугодии 1998 г. спад продолжился с темпом 7%. В 1997 г. была достигнута лишь видимость равновесия, которое не могло быть устойчивым и поддерживалось за счет наращивания внешних займов, т.е. за счет будущих доходов. Это наглядно видно по соотношению параметров, характеризующих равновесное состояние (данные приводятся в реальном выражении, очищенном от инфляции): — ставки доходности по государственным обязательствам — 30-40%; — ставка рефинансирования Центрального банка — 30-40%; — процент по коммерческим кредитам — 40-60%; — рентабельность в производственной сфере — 5-7%; — загрузка производственных мощностей в промышленности — около 40%; — уровень безработицы, с учетом скрытой — 10-15%; — инфляция — около 10%. Это равновесное состояние вплоть до краха финансовой пирамиды ГКО-ОФЗ поддерживалось следующими денежными потоками (в деноминированных рублях).
Кругооборот капитала в спекуляциях с государственными краткосрочными обязательствами — ежемесячный приток средств на обслуживание пирамиды ГКО в объеме 30-40 млрд. руб. обеспечивался главным образом новыми займами, что предопределяло продолжение лавинообразного роста пирамиды ГКО с темпом 1,3 — 1,5 раза в год.
Поддержание пирамиды ГКО за счет денежной эмиссии — прирост денежной массы в основном направлялся на приобретение иностранной валюты для обслуживания инвестиций иностранных спекулянтов в пирамиду госдолга, в приобретение государственных обязательств Центробанком напрямую или в рефинансирование коммерческих банков под залог государственных облигаций.
Поддержание пирамиды ГКО за счет притока иностранного капитала — доля нерезидентов в портфеле государственных обязательств достигла примерно 30% или порядка 20 млрд. долл. Центробанк обеспечивал трансформацию иностранного капитала в пирамиду ГКО через эмиссию рублей на приобретение иностранной валюты.
Прямой отток капитала из производственной сферы в финансовые спекуляции — за 4 года (1993-1996 гг.) реальный объем денежной массы М2 снизился почти вдвое, в то время как остатки средств на счетах предприятий упали в пять раз.
Переток денег из производственной сферы и доходов граждан в пирамиду ГКО через федеральный бюджет — средние ежемесячные расходы бюджета на обслуживание внутреннего государственного долга составляли 3,5 млрд. руб. при средних налоговых поступлениях 16-18 млрд. руб.С достижением пределов роста пирамиды ГКО и оттоком спекулятивного капитала за рубеж расходы бюджета на ее поддержание достигли 3,5-4,0 млрд. руб. в неделю.
Компенсация оттока денег из производственной сферы взаимозачетами и неплатежами — ежемесячный рост просроченной задолженности на 4,2 млрд. руб. (или 2% от ВВП), рост налоговых недоимок в федеральный бюджет.
Отток сбережений населения в пирамиду ГКО через Сбербанк — доля государственных обязательств составляла основную часть активов Сбербанка, то есть большая часть рублевых сбережений граждан оказалась связанной в пирамиде ГКО.
Очевидно, что чем дольше сохранялось такое состояние равновесия, тем хуже становилось состояние производственной сферы и инвестиционной активности. Падение инвестиций на 6% и рост просроченной кредиторской задолженности в 1,5 раза, рост убытков в производственной сфере на 30%, или на 103,7 млрд. руб. в 1997 г. по сравнению с предыдущим годом, и неплатежеспособность 60% производственных предприятий — очевидная расплата за поддержание этого состояния равновесия. Сохранение этого равновесия в 1998 г. требовало увеличения долговых обязательств на сумму более 110 млрд. руб., а также прямых расходов федерального бюджета на обслуживание государственного долга в объеме 124,1 млрд. руб., утвержденных законом о федеральном бюджете на 1998 год. Неудивительно, что оно оказалось взорвано внутренним перенапряжением экономической системы.
Резкое несоответствие сложившегося соотношения экономических оценок и производственно-технологической структуры экономики делало нереальным переход к экономическому росту в рамках проводившейся макроэкономической политики, предопределяло дальнейший рост безработицы и падение уровня жизни. Продолжение такой политики влекло за собой углубление отмеченного несоответствия, сопровождавшись дальнейшим ухудшением финансового положения производственной сферы, углублением дезинтеграции экономики и утратой возможностей привлечения инвестиций в ее реструктуризацию на новой технологической основе. Крах финансовой пирамиды государственных обязательств разрушил сложившееся состояние равновесия на финансовом рынке и в экономической системе. В зависимости от принимаемых мер новое соотношение экономических оценок может быть более или менее благоприятным для оживления производства и экономического роста.
Девальвация рубля и снижение доходности реструктурированных ГКО несколько улучшили положение отечественных производителей. В то же время снижение доходов населения, неплатежеспособность многих коммерческих банков, взлет процентных ставок ухудшили возможности расширения производства. В этих условиях баланс позитивных и негативных изменений, связанных с переходом к новому состоянию экономической системы после краха финансовой "пирамиды" государственных обязательств, зависит от экономической политики государства. С одной стороны, кризис дает шанс выйти на новое состояние экономического равновесия, благоприятное для экономического роста. С другой стороны, кризис может перейти в новую, более глубокую фазу разрушения производительных сил. В решающей степени выбор одной из этих двух траекторий дальнейшего развития страны зависит от способности правительства и Центрального банка организовать правильную антикризисную политику.
