1. РОСТ ЛИЧНОСТИ И ПОИСК ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ РОЛИ: СТИЛЬ ВИТАКЕРА
Близость изоляции
В книге «Корни психотерапии» мы с Мелоном писали о том, что изоляция от окружающего мира — одно из первостепенных условий для развития отношений близости между терапевтом и пациентом. Та-кая близость стимулирует рождение переноса и концентрирует внимание на процессе психотерапии. Происходит соединение двух людей, отделенных от окружающей социальной среды и вовлеченных в значимую совместную работу. Она может много значить для обоих либо больше для одного и меньше — для другого. Эта сторона психотерапии существенно не отличается от встречи Робинзона Крузо с Пятницей, от жизни мифических юноши и девушки, высаженных на необитаемый остров, или от ситуации реальных супругов, сильно связанных покупкой дома, первой машины или рождением ребенка.
Выше я описывал общение с десятилетним мальчиком Джимом, который провел со мною много времени в абсолютном молчании. Десять недель подряд он стоял в моем кабинете, а я сидел молча, погруженный в размышление, и так проходили все наши встречи. Я действительно не мог понять, чем я помог ему. Но его учительница, видя происходящие с ним изменения, позвонила мне, чтобы поблагодарить за «удивительную» помощь.
Можно строить разнообразные предположения о том, что же происходило на самом деле. Очевидно, что взаимоотношения мальчика с другими людьми были наполнены злобой. Его агрессия пробуждала зависимость у других детей (возможно, и у матери) или ответную злость детей и взрослых, кого он не мог напугать. А ситуация терапии была для него совсем новой и ни на что не похожей. Человек, явно более сильный, чем он сам, позволял выражать злость и в ответ не становился ни сердитым, ни зависимым, ни испуганным. Джиму не удавалось приложить привычные фантазии к этому случаю взаимоотношений, тем самым фантазии как бы опровергались. Неважно, что он не смог выразить их словами. Поведение изменилось. Пауза неопределенности. А потом подействовало естественное для каждого желание принадлежать своей социальной среде.
Может быть, Джим переменился из-за того, что мог кого-то ненавидеть без чувства вины? Что случилось с его фантазией? Я предполагаю, что кошмарная фантазия поменялась просто потому, что кто-то еще участвовал в ней и этот человек не соответствовал его социальному мифу. Изолированность кабинета не позволяла отделить меня от фантазии. Регрессия (поскольку эту фантазию, как только она стала проявляться, иначе чем регрессией не назовешь) была возможна потому, что такой тет-а-тет оживляет отношения «мать-ребенок» в первые два-три года жизни. Возможно также, что изоляция Джима от социальной среды была так велика, что человек, помогающий преодолеть ее, стал очень значимым для него на экзистенциальном, взрослом уровне.
Работа в сферах ко-терапии, групповой и семейной терапии вроде бы противоречит всему сказанному о важности изоляции, но я не вижу большого противоречия. Ко-терапия на самом деле — это не работа двух разных людей с пациентом, а образование пары, которая становится терапевтом. О таком единстве двух терапевтов свидетельствует тот факт, что пациенты путают имена и приписывают им одинаковые установки, даже когда непосредственный опыт постоянно показывает, что это не так. Пациентом может быть отдельный человек, пара, семья или группа. В любом случае и тут можно увидеть изоляцию от окружающей среды. Оказаться в изоляции могут и тридцать человек, когда вокруг бушует снежная буря. Может даже возникнуть ощущение близости внутри всей страны, как это было при нападении на Пирл Харбор в 1941 году.
Можно по-разному объяснить феномен такой близости в изоляции. Допустимо, пользуясь словом перенос, связать его с отношениями детей и родителей, но можно также говорить и о перекрестной идентификации. Когда один человек физически, визуально присутствует для другого, автоматически возникает ощущение его отличия: «Он выше, толще, старше, умнее меня». Но одновременно появляется и гораздо более сильная идентификация: «Он тоже человек, он страдал, ему плохо или весело, как и мне».
