Феномен! Синдром! Или!
В. Д. Пекелис, писатель
Феномены были, есть и будут, пока жив человек!
Я вспоминаю, как 44 года назад приехал на курсы бронетанковой академии знаменитый в то время гипнотизер Любимов. Он начинал свои выступления точно так же, как Кашпировский. Из правого бокового кармана он доставал телеграмму и читал: «Дорогой товарищ Любимов. Благодарю вас за то, что вы внесли в фонд обороны 250 тыс. рублей. Желаю вам счастья, Иосиф Сталин».
После этого он делал с нами все, что хотел. (Смех.) В такой аудитории, как наша, где сидели командиры танковых полков (кто воевал, знает, что это за люди!), он говорил: «Сцепите вот так крепко руки и сожмите их до боли». Мы делали. «Теперь положите их на затылок». Мы делали. «Смотрите мне в глаза». Мы смотрели. Тут он спокойным голосом говорит: «Все хорошо, все спокойно, смотрите на меня… в третьем ряду — тоже смотрите на меня… — а потом объявлял, что в зал идет вода. — Вот она подходит к креслам, подбирается к ногам…» Все в зале — майоры, полковники — вставали, бренча наградами, тянулись на носочках, некоторые начинали снимать башмаки…
Я потом с большим любопытством у Любимова спросил: «Что вы еще можете делать?» — «Все я могу делать, — ответил он, — могу деньги в банке взять, могу поезд остановить — все, что хотите!..» И я ему поверил, он — мог. Но тут он достал из левого бокового кармана другую бумагу. В ней было написано: «обязательство». Я, такой-то и такой-то, обязуюсь свои способности гипнотизера не применять во вред людям, не нарушать законы государства. Подпись и нотариальная гербовая печать…
Это я запомнил с тех пор.
Что бы мы с вами теперь тут ни делали, сколько бы наша дискуссия ни продолжалась, выступая «за» и «против» так же эмоционально, как это делал наш болгарский друг, мы к истине не продвинемся ни на шаг. Почему? Вглядитесь внимательно в то, что делает Кашпировский и что делает наша пресса, кроме, пожалуй, «Литгазеты», которая, кстати, корректнее всех подошла к этому вопросу, настаивая, что нужны эксперименты… Да ведь мы при полном нашем бескультурье в этом вопросе ничего не добьемся.
Смотрите, что делается! Кашпировский поставил глобальный — не только на всю страну, а чуть ли не на всю Европу! — некорректный медицинский эксперимент. Кто из вас вчера смотрел по Ленинградскому телевидению сюжет: на щите у какой-то водокачки были перечислены фамилии пьяниц… «Ваше мнение об этом?» — спросили у американцев. «Это очень интересный опыт, но фамилии — даже самых горьких пьяниц! — нельзя указывать. Это — нарушение прав человека…»
А что происходит у нас? Ни Академия медицинских наук, никто не обратил внимания на то, что выдающийся невропатолог Кашпировский абсолютно неуправляем. Он делает все, что хочет. Здесь говорят — надо поставить эксперимент, надо его в лабораторию поместить, надо замерить его константы и т. д. Но как только вы доставите его в лабораторию, как только вы начнете его изучать — Кашпировский кончится!
Не будет Кашпировского! Он действует только тогда, когда он над людьми. И тогда ему подчиняются. Только в этом случае.
Я приведу один пример. Еще до того, как Кашпировский стал выступать на ТВ, я пригласил его в Дом писателей на семинар… Кашпировский, когда он не занимается своими делами, оказался обыкновенным человеком. Он попал в такое состояние, когда он не мог управлять аудиторией. Его никто не слушал! Шли записки: «Вы зачем пришли…», «Вы чушь какую-то несете!..», «Вы неправильные вещи говорите…». Я эти записки сортировал и давал ему только те, в которых его не обижали, хвалили… Он как человек с сильной волей, но очень, кстати сказать, нервный, сказал мне вдруг с раздражением: «Почему вы сортируете записки? Дайте их сюда!» Я ему их пододвинул. Пока он читал, аудитория расшумелась. Тогда я сказал: «Разрешите, я успокою зал» — и хотел взять микрофон. В ответ на это Кашпировский резко, на весь зал в 800 с лишним человек, сказал: «Если надо, я без вас справлюсь, я их успокою».
Я подумал: надо с этим человеком быть осторожным. И ушел в сторону. Он прочитал записки, нервничая, что с залом у него получилась такая история. Потом я дал ему несколько записок, написанных очень мелким шрифтом. Он не мог их прочитать и обратился ко мне: «Помогите мне, пожалуйста!» «Вот видите, вы тоже нуждаетесь в помощи!» — сказал я. Зал зааплодировал.
В артистичной я у него спросил: «Что с вами случилось? Почему вы не могли управлять залом?» — «Я вам скажу честно, — признался он. — У моей дочери преждевременные роды. Я не спал ночь, пришел взвинченный, и все, что у меня происходило внутри, все передалось людям».
Так или не так, но, сидя здесь, рядом с трибуной, и используя преимущества этого места, я поставил наблюдательный эксперимент. Вот его итоги. Из 11 выступавших трое стояли за кафедрой, скрестив ноги винтом, — Кашпировский, Райков и наш болгарский друг, который был нервен до припадка.
О чем это говорит? Эти люди, взаимодействуя с аудиторией, находятся в состоянии дичайшего нервного напряжения. Ведь даже Райков, который говорил очень благостным голосом, он очень нервничал.
Я думаю, что для того, чтобы прийти к какому-то выводу, мы 40 должны обратиться к корректному эксперименту, к науке. Ясно пока одно: и Кашпировский, и Райков, и Горный — все, кто обладает феноменальным даром, — это «черные ящики». Мы знаем, что у них на входе (это — их манипуляции), и знаем, что на выходе (влияние на аудиторию). Что происходит там, внутри, в них? Этого не знает никто.
Поэтому самый главный упрек должен быть адресован науке. Наука сторонится «острых углов», считает невозможным на данном этапе заниматься феноменами. А такие люди, как Кашпировский, обладающие очень сильной волей и, надо сказать, умением, делают все, что хотят, и ведут себя как люди совершенно неуправляемые.
Я знаю одного знаменитого художника, который ведет себя точно так же, как Кашпировский. Так же он окружен группой поклонников, которые беспрекословно ему подчиняются, так же он влияет на аудиторию и делает с нею все, что он хочет. И что самое странное, он так же пожертвовал на благотворительные нужды 370 тыс. рублей.
