Революция надежды.. Навстречу гуманизированной технологии. Перевод с английского Т. В. Панфиловой [39]

Глава III. Где мы находимся и куда направляемся?

Глава IV. Что значит быть человеком?

2. Условия человеческого существования

Что же это за условия? По существу, их два, и они взаимосвязаны. Во-первых, уменьшение зависимости от инстинктов по мере продвижения эволюции животных, достигающее низшей точки в человеке, в которой детерминация инстинктами приближается к нулевой отметке.

Во-вторых, колоссальное увеличение размеров и усложнение мозга по сравнению с весом тела, имевшее место во второй половине плейстоцена. Увеличившаяся кора головного мозга — основа сознания, воображения и всех тех приспособлений, таких как речь и создание символов, которые характеризуют человеческое существование.

Не имея инстинктов, которыми оснащено животное, человек не так хорошо приспособлен для полета или нападения, как животные. У него нет безошибочного «знания», подобного тому, каким располагает лосось по пути назад в реку на нерест или с помощью которого птицы определяют, как лететь на юг зимой и как вернуться летом. Его решения не навязываются ему инстинктом. Он вынужден принимать их сам. Он сталкивается с необходимостью выбора, и в каждом принимаемом решении есть риск провала. Ненадежность — вот цена, которую платит человек за сознание. Он способен переносить отсутствие безопасности благодаря тому, что осознает и принимает положение, в котором оказался человек, и надеется, что не потерпит неудачу, хотя и без гарантии успеха. У него нет уверенности; единственное надежное предсказание, которое он может сделать: «Я умру».

Человек рождается как причуда природы, находясь внутри природы и вместе с тем превосходя ее. Взамен инстинктам ему приходится искать принципы, по которым он будет действовать и принимать решения. Ему надо иметь систему ориентации, позволяющую составить логичную картину мира как условие последовательных действий. Он вынужден бороться не только против таких опасностей, как смерть, голод, причинение боли, но также и против еще одной опасности, специфически человеческой: душевного заболевания. Другими словами, ему приходится защищаться не только от опасности потерять жизнь, но и от опасности потерять рассудок. Человеческое существо, родившееся в описанных здесь условиях, действительно сошло бы с ума, если бы не нашло эталонную систему, позволяющую ему в той или иной форме чувствовать себя в мире как дома и избегать ощущения полной беспомощности, дезориентации и оторванности от истоков. Существует множество способов, с помощью которых человек может отыскать решение задачи, как оставаться живым и сохранить душевное здоровье. Одни из них лучше, другие хуже. Под словом «лучше» подразумевается путь, способствующий увеличению силы, ясности, радости, независимости, под словом «хуже» — все наоборот. Но найти хоть какое-нибудь жизнеспособное решение важнее, чем отыскать решение получше.

Высказанные мысли поднимают проблему человеческой податливости. Некоторые антропологи и другие исследователи человека уверовали в то, будто человек бесконечно податлив. На первый взгляд кажется, что это так, подобно тому как он может есть или мясо, или овощи, или и то и другое; он может быть и рабом, и свободным; жить в нужде или в изобилии; жить в обществе, ценящем любовь, или в таком, где ценится разрушительность. Действительно, человек может делать почти все, или, пожалуй, лучше сказать, общественный уклад может сделать с человеком почти все. Здесь важно слово «почти». Даже если общественный уклад может сделать с человеком все: уморить его голодом, замучить, посадить в тюрьму или закормить — этого нельзя сделать без определенных последствий, вытекающих из самих условий человеческого существования. Полностью лишенный всех стимулов и удовольствий, человек окажется неспособным заниматься трудом, особенно квалифицированным [84]. Когда же он не полностью лишен их, то, если превратить его в раба, у него появится склонность бунтовать; если жизнь его чересчур скучна, у него появится склонность к неистовству; если превратить его в машину, он скорее всего утратит всякую способность к творчеству. В этом отношении человек не отличается от животных или от неодушевленной материи. Можете поместить некоторых животных в зоопарк, но они не будут давать потомства; другие же озвереют, хотя на свободе они не отличались неистовством [85]. Можете нагреть воду до определенной температуры, и она превратится в пар; или охладить ее до определенной температуры, и она затвердеет. Но вы не можете произвести пар, понижая температуру. История человека с точностью показывает, что вы можете сделать с человеком и одновременно чего вы не можете. Если бы человек был бесконечно податлив, революций не было бы; не было бы никаких изменений, потому что культура преуспела бы в выделывании человека, подчиняющегося ее образцам без сопротивления. Но будучи лишь относительно податливым, человек всегда протестовал против условий, делавших отсутствие равновесия между общественным укладом и человеческими потребностями слишком резким или даже непереносимым. Попытка уменьшить эту неустойчивость, потребность установить более приемлемое и желательное разрешение проблем составляет самую сердцевину динамизма человека в истории. Человек протестовал не только из-за материальных лишений; специфически человеческие потребности, которые мы обсудим позже, – не менее сильные побудительные причины революции и динамики изменений.