Медведь, приносящий рыбу
«Накануне весенней охоты я узнал, что на одном из алтайских урочищ на реке Чуя трагически погиб, преодолевая порожистый участок весеннего паводка, мой старинный друг — охотник-промысловик и проводник Анатолий Степушкин. Туристы из Барнаула нашли ниже по течению перевернутую лодку и часть его личных вещей. Когда вода спала, нашли и тело. По-видимому, Анатолий утонул на одной из бурных шивер, налетев на подводный камень или корягу.
Вся жизнь Анатолия была связана с лесом и рекой, на которой он жил последние тридцать лет. Он существовал в этом мире вдали от людской суеты, интриг и материальных благ. Его душа слилась с природой, в ней и растворилась…
…Вечерело. На берегу стоял мужик. Через минуту мой каяк выскочил на берег подобно гигантской рыбине. В мгновение звенящий рой летучих тварей, комаров и мошки, облепил меня, словно серой театральной вуалью. Вытащив из кормы баул с провизией и спальным мешком, я поднялся по деревянным ступенькам на берег.
Рубленая домушка больше напоминала заимку. Я сначала так и подумал. Но пасущаяся козочка, суетящаяся под ногами дюжина пестреньких курочек во главе с гордым петухом и здоровенный котяра на крыльце создавали тот неповторимый уют, который можно встретить только в российской глубинке.
Коренастый дядька с седеющей бородой протянул руку. Поздоровались.
– Один идешь?
– Один.
– Ну, заходи.
Присел на скамью. На дощатом столе дымился солдатский котелок. Две кружки, ложки, нарезанный крупными ломтями черный хлеб, закопченный чайник, пакет с сахаром и лоснящиеся от жира свежесоленые хариусы, издававшие по всей избе запах свеженарезанных огурцов, говорили сами за себя: «Налей и выпей».
Выпили. Закусили. Еще выпили и разговорились. В небе проклевывались ранние звезды.
– Стреляешь?
– Так. Когда приспичит.
– Увидишь медведя на перекате — не трогай. Ручной.
– Это как?
– Дружим мы с ним.
– С медведем?
– А то.
– Расскажи.
– Позапрошлой весной, – начал свой рассказ Анатолий, – на пороге брал нерку. Набрал, сколько надо, и пошел домой. Заночевал на берегу. Сижу у костра. Вдруг слышу, идет хозяин (то есть медведь, «хозяин тайги». – А. К. ). По поступи раненый. Я — за ружье. Только зарядился, медведь остановился и рыкнул. Но не как хозяин, а как-то жалобно. Потом — тишина. Чую, залег где-то совсем рядом. Э, брат, я такие шутки не уважаю. Не я тебя стрелял, не мне с тобой разбираться. Всю ночь жег костер, подшумливал, рубил чурки для костра. Однако медведь залег мертво. Ни гугу. Ночью не сомкнул глаз. Решил так. Если сам не уйдет, добью. Зачем мне в хозяйстве раненый медведь? Туристы по реке, вроде тебя, шастают, да и нам, промысловикам, одни невзгоды.
Анатолий достал из нагрудного кармана сигаретку. Видно по всему, разволновался. Пыхнул разок и продолжал:
– Бросил я пару рыбин на гальку, собрал скарб и пошел вдоль берега. Отошел с версту. Вещи в кустарник — и с ходу назад. Задумка была у меня — зайду с тыла и посмотрю, что он делать будет: если брошенную рыбу не тронет, а пойдет за мной по следу, значит, охоту на меня открыл. Тут уж делать нечего — хочешь не хочешь, а добивать надо. Или я, или он.
Дал крюка. И что же? Вижу, по берегу хромает на трех лапах здоровенный медведь. Правую переднюю поджал под самое пузо. Я даже без бинокля разглядел. В лапе у медведя здоровенная занозина. Так вот оно в чем дело!
Самцы метят свою территорию. Становятся на задние лапы и сдирают кору с дерева, оставляя на стволе полосы. Мол, я тут был. Здесь все вокруг мое, и не дай бог кто сюда сунется. Этот мишка, видно, тоже ходил по своему кругу и метил таким образом свои владения. Да, видно, не подрассчитал. В лапу впилась щепка. Вытащить ее он не смог. Распухла лапа, и теперь он испытывал жуткие страдания. Сердце не камень. Анатолий так живо представил себе мучения косолапого, что у самого заболела ладонь. И тут он решился на невероятное…
Повесил на сучок карабин, отстегнул с пояса охотничий нож и, полностью разоруженный, поспешил на помощь. Топтыгин лег на бок. Потом перевернулся на спину, вытянув вперед морду и закрыв глаза. На языке хищных зверей эта поза означает полное повиновение: дескать, делай со мной что хочешь.
Расстояние между человеком и самым коварным, сильным хищником сокращалось.
А вдруг это хитрость? Стоит только подойти ближе, и раненый зверь в одно мгновение превратит его в груду кровавого мяса. Приближаясь к медведю, Анатолий тем не менее поглядывал на его холку. Если стоит дыбом — лучше не подходить. Шерсть лежала гладко. Охотник, добывший на своем веку не одного медведя, теперь сам пытался спасти того, кого некогда считал своим врагом.
– Это невозможно объяснить, – продолжил рассказ Анатолий. – В тот момент я, наверное, действовал по велению не разума, а сердца. Словно неведомая высшая сила говорила: «Иди! Не бойся!»
Осмотрел рану. Она была ужасной. Большая еловая заноза, как клинок кинжала, навылет прошила лапу наподобие гарпуна. Поэтому зверь и не смог ее выдернуть зубами.
Анатолий пожалел, что оставил в лесу нож. Как бы он сейчас пригодился! Ведь стоит только отрезать кончик торчащей щепы с тыльной стороны лапы, и заноза свободно выйдет.
И тогда человек решился на еще один невероятный поступок. Положил переднюю лапу медведя себе на колени и зубами откусил кончик щепки, тихонько вытащил свободный конец. Скопившийся гной ручьем полился на песок. Медведь отдернул лапу и стал ее тут же зализывать. Анатолий, воспользовавшись ситуацией, быстро ретировался. Казалось, даже телогрейка была мокрая насквозь от холодного пота.
…Прошел месяц. Хозяйственные дела закружили, и странная история с медведем забылась. Каково же было его удивление, когда однажды, выйдя на берег, он увидел того самого медведя со здоровенной свежепойманной рыбой в зубах. Анатолий даже испугаться не успел. Медведь бросил рыбу на берег метрах в пятнадцати от человека и быстренько скрылся в кустах орешника.
Потом Анатолий еще несколько раз находил свежую рыбу все ближе и ближе к своей избушке. Так продолжалось с неделю, пока шел нерест.
Летом медведь ушел в тайгу на ягодники и больше не объявлялся. Однако следующей весной появился вновь. Более того, регулярно оставлял на берегу возле избушки несколько крупных рыбин. Теперь он кормился на перекате с другими медведями, которые каждую весну собираются на порожистых нерестовых реках.
…Несколько лет подряд я приезжал к Анатолию на весеннюю охоту. Мы подружились, и я даже уговорил его переехать в Москву и работать егерем в одном из наших охотничьих хозяйств. И вот это несчастье… Избушка на берегу опустела. Козу задрала рысь, кур перетаскали хорьки и лисы. Лишь только медведь, некогда спасенный Анатолием, до сих пор приносит к избушке свежепойманную рыбу».
