Часть первая. Истории о прошлых жизнях
Глава первая. Чейз и Сара
Сто одежек луковицы
Что-то необычное произошло в этот день. Я то и дело возвращалась мыслями к предыдущим словам Чейза: «Они больше никогда не заставят меня воевать!» Теперь я поняла, что за ними крылось. Воспоминания о жизни солдата были слишком реальны для него. Страх, грусть и растерянность мирного человека, ставшего солдатом, поднялись слишком близко к поверхности сознания Чейза и, оказав влияние на его современную личность, сформировали мировоззрение.
Две регрессии Чейза в ту жизнь раскрыли по очереди слои эмоций, мыслей и образов. Подобно «одежкам» луковицы, снятые слои открывали доступ к другим. Норман помог Чейзу перевести первый слой эмоций на сознательный уровень слой страхов, которые ожили благодаря громким звукам, напомнившим ему о битве. Когда Чейз признал свои чувства солдата, убивающего других во время битвы, его экзема стигма раны исчезла.
Военные действия на Ближнем Востоке воскресили в нем новый слой эмоций чувство тоски по своей оставленной семье. Грусть Чейза перешла в облегчение, когда ему удалось продвинуться дальше в воспоминаниях о своей гибели и попрощаться с родными. На этом он смог закрыть свою жизнь как солдата, благодаря чему он, возвысившись над личной трагедией, осознал вселенское значение войны для развития души. Его личные страдания переросли в духовное осознание.
Соответствие между последним вариантом истории и первой регрессией было удивительным. Хотя от первой до последней регрессии прошло около трех лет, Чейз повторял описания образов и чувств почти слово в слово. Его словарный запас увеличился, благодаря чему текстура рассказа обогатилась, но не претерпела внутренних перемен. Воспоминания остались такими же. Он видел эти образы отчетливо, а затем описывал их.
Описание Чейза показалось мне точным отображением жизни солдата во время Гражданской войны. Его рассказ о том, как чувствовал себя оказавшийся в гуще битвы человек, которым «распоряжаются», был гораздо более реалистичен, чем те приукрашенные версии Гражданской войны, которые демонстрируют нам в кино и по телевидению. Обыденные детали придавали истории колорит и реалистичность: куры, которые гуляли свободно, оборочки на юбке его жены и ее черные ботинки, объявление о вербовке в армию, висящее на столбе, стоявшем в центре города, бумаги, которые он подписывал, хотя не умел читать, полевой госпиталь, сооруженный из столбов и натянутого холста, веревка, потянув за которую, можно было произвести выстрел из пушки (что соответствовало описанию пушечного механизма того времени, как я позже выяснила). Убедительность истории, потрясающая правдивость деталей, трагичность положения героя все это сделало бы честь любому романисту. Но это исходило из уст семилетнего мальчика, который никогда не видел реалий войны.
Но главное благоприятные последствия регрессий были вполне ощутимы. После последней регрессии Чейз стал более уверенным в себе и спокойным. Его больше не беспокоила война с Ираком, хотя мы все с облегчением вздохнули через несколько дней, когда с ней было покончено.