Часть II. Психотерапевтические идеи в философии, литературе и религии

ЛЕКЦИЯ 13. Психотерапия и философия (продолжение): А. Шопенгауэр, Ф. Ницше

«Жизнь прекрасна (Покушающимся на самоубийство)».

Жизнь пренеприятная штука, но сделать ее прекрасной очень нетрудно. Для этого недостаточно выиграть 200 000, получить Белого Орла, жениться на хорошенькой, прослыть благонамеренным — все эти блага тленны и поддаются привычке. Для того, чтобы ощущать в себе счастье без перерыва, даже в минуты скорби и печали, нужно: а) уметь довольствоваться настоящим и б) радоваться сознанию, что «могло бы быть и хуже». А это нетрудно:

Когда у тебя в кармане загораются спички, то радуйся и благодари небо, что у тебя в кармане не пороховой погреб.

Когда к тебе на дачу приезжают бедные родственники, то не бледней, а торжествуя восклицай: «Хорошо, что это не городовые!»

Когда в твой палец попадает заноза, радуйся: «Хорошо, что не в глаз!»

Если твоя жена или свояченица играет гаммы, то не выходи из себя, а не находи себе места от радости, что ты слушаешь игру, а не вой шакалов или кошачий концерт.

Радуйся, что ты не лошадь конножелезки, не коховская «запятая», не трихина, не свинья, не осел, не медведь, которого водят цыгане, не клоп… Радуйся, что ты не хромой, не слепой, не глупый, не немой, не холерный… Радуйся, что в данную минуту ты не сидишь на скамье подсудимых, не видишь перед собой кредитора и не беседуешь о гонораре с Турбой.

Если ты живешь не в столь отдаленных местах, то разве нельзя быть счастливым от мысли, что тебя не угораздило попасть в столь отдаленные?

Если у тебя болит один зуб, то ликуй, что у тебя болят не все зубы.

Радуйся, что ты имеешь возможность не читать «Гражданина», не сидеть на ассенизационной бочке, не быть женатым сразу на трех…

Когда ведут тебя в участок, то прыгай от восторга, что тебя ведут не в геенну огненную.

Если Тебя секут березой, то дрыгай ногами и восклицай: «Как я счастлив, что меня секут не крапивой!»

Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству.

И так далее… Последуй, человече, моему совету и жизнь твоя будет состоять из сплошного ликования.

Шопенгауэр считает, что счастью мешает зависть, и ее надо задушить. Он советует чаще смотреть на тех, кому живется хуже нашего, чем на тех, кто кажется счастливее нас. «Тем, кому завидуют, следует подальше держать эту рать завистников и по возможности избегать всякого соприкосновения с ними так, чтобы их вечно разделяла широкая пропасть; если это невыполнимо, то остается равнодушно переносить и нападки, источник которых иссякнет сам собою».

Шопенгауэр подчеркивает, что не следует без необходимости трогать ничего важного, нарушать существующий покой, и обосновывает эту мысль: прежде чем браться за выполнение какоголибо намерения, надо несколько раз хорошенько его обдумать. Кроме того, «следует принять в расчет несовершенство людского познания, изза коего всегда возможно наступление обстоятельств,, способных опрокинуть наши расчеты». «Но раз решение принято, раз мы уже взялись за дело… то нечего волновать себя размышлениями о деле уже предпринятом и тревожиться возможными опасениями; наоборот, надо совершенно выкинуть это из головы, всякую мысль о нем и утешить себя сознанием, что в свое время это дело было основательно обдумано». Идея эта прослеживается в положениях экзистенциального анализа, согласно которому нужно постараться действовать после принятия обдуманного решения.

Далее философ рекомендует спокойнее относиться к неудачам, ибо все наши планы подчинены случаю и подвержены ошибкам. Это может привести к страданиям. Но с точки зрения экзистенциального анализа, страдания не лишены смысла.

«Если произошло какоелибо несчастье, которого уже нельзя поправить, то отнюдь не следует допускать мысли о том, что можно было бы его предотвратить: такие думы делают наши страдания невыносимыми, а нас — самоистязателями. Лучше брать пример с Давида, неотступно осаждавшего Иегову мольбами о своем сыне, пока тот лежал больным; когда же он умер, Давид только пожал плечами и больше о нем не вспоминал».

Шопенгауэр советует «сдерживать свое воображение во всем, что касается нашего счастья или несчастья; прежде всего не строить воздушных замков: они обходятся слишком дорого, так как приходится вскоре и с грустью их разрушать. Но еще больше надо остерегаться рисовать с себе возможные несчастья… Такие думы нам труднее стряхнуть себя, чем радужные мечты… Поэтому то, что касается нашего счастья или несчастья, должно рассматриваться через призму разума, рассудка, спокойного холодного размышления и при посредстве одних абстрактных понятий. Воображение не должно участвовать в этом, ибо оно не рассуждает, а лишь рисует картины, бесплодно, а нередко болезненно волнующие нас. Особенно строго следует соблюдать это вечером… Вечер непригоден для серьезных, а тем паче неприятных размышлений. Для этого, как и для всех вообще занятий без исключения, как умственных, так и физических, самое подходящее время — утро. Утро — это юность дня — все радостно, бодро и легко; мы чувствуем себя сильными и вполне владеем нашими способностями. Не следует укорачивать его поздним вставанием, тратить его на пошлые занятия или болтовню, а видеть в нем Квинтэссенцию жизни, нечто священное. Вечер — это старчество дня; вечером мы устали, болтливы и легкомысленны. Каждый день — жизнь в миниатюре: пробуждение и вставание — это рождение, каждое свежее утро — это юность, и засыпание — смерть.

Обуздывая наше воображение, необходимо еще запретить ему восстанавливать и раскрашивать когдато пережитые несправедливости, потери, оскорбления, унижения, обиды и т. п.; этим мы только разбудим давно задремавшую в нас досаду, гнев и другие низкие страсти, и тем загрязним нашу душу… Как в каждом городе радом с благороднейшими и выдающимися людьми живет всякий сброд, так и каждый, даже лучший, благороднейший человек обладает с рождения низкими и пошлыми свойствами человеческой, а то и звериной натуры. Не следует возбуждать эти элементы к восстанию, ни даже позволять им вообще высовываться наружу… К тому же малейшая неприятность, причиненная людьми или вещами, если постоянно ее пережевывать и рисовать в ярких красках и в увеличенных масштабах, может разрастись до чудовищных размеров и лишить нас всякого самообладания… Как маленькие предметы ограничивают поле зрения и все закрывают собою, если поместить их близко от глаза, — так и люди и предметы, ближайшим образом нас окружающие, как бы ни значительны и ни интересны они ни были, чрезмерно занимают наше воображение и мысли, доставляя одни неприятности и отвлекая от важных мыслей. С этим необходимо бороться».

Абсолютно верно! Вот только техники такой борьбы не дает Шопенгауэр. Она разработана современными психотерапевтическими направлениями.

А следующий совет помогает избавиться от зависти. «При виде того, что нам не принадлежит, у нас часто появляется мысль: „А что, если бы это было моим?“ И мысль эта дает чудовищное лишение. Вместо этого следовало бы почаще думать: „А что, если бы все это не было моим?“; другими словами, мы должны стараться смотреть иногда на то, что у нас есть, так, как будто мы этого недавно лишились, ибо только после потери мы узнаем ценность чего бы то ни было — имущества, здоровья, друзей, возлюбленной, ребенка, лошади, собаки и т. д. Если усвоить предлагаемую мною точку зрения, то, вопервых, обладание этими вещами доставит нам больше непосредственной радости, чем раньше, и, вовторых, заставит нас принять все меры, чтобы избежать потерь…»

Идеи будущего экзистенциального анализа, который делает упор на деятельность, можно увидеть в призыве всегда быть чемто занятым в меру своих способностей. «Как вредно влияет отсутствие планомерной деятельности, — это показывают долгие увеселительные поездки, во время коих нередко чувствуешь себя крайне несчастным, так как, будучи лишен настоящих занятий, человек как бы вынут из родной стихии. Трудиться, бороться с препятствиями — это такая же потребность для человека, как рыться в земле — для крота…

Главное его наслаждение — одолевать препятствия, будь то препятствия материальные, как при физическом труде и в житейских делах, или духовные, как в науке и исследовании, все равно — борьба с ними и победа дают счастье. Трудно при праздности найти покой».

Шопенгауэр неоднократно подчеркивает роль разума, мышления в жизни человека. Позднее Фрейд назвал своим богом разум. «…Надо всегда господствовать над впечатлениями настоящего и вообще всего реально существующего. Впечатления эти несоразмерно сильнее мыслей и знаний… благодаря своей реальности и непосредственности… Нетрудно заметить, что все реально существующее действует на нас сразу со всей силой, мысли же и доводы обдумываются по частям. Вследствие этого удовольствия, от которых мы по размышлении отказались, продолжают дразнить нас, пока мы их видим; точно так же десять доводов против существования опасности перевешиваются кажущейся ее наличностью. Женщины особенно часто подпадают под влияние впечатления, да и у немногих мужчин окажется такой перевес разума, который охранял бы их от этого влияния». Не поддаться впечатлению позволяет более сильное впечатление. Один итальянец перенес пытки потому, что все время видел перед собой виселицу, на которую он попал бы, если бы из него вырвали признание.

Шопенгауэр затрагивает и проблемы общения. Он советует быть осторожным и снисходительным. Осторожность охраняет от вреда и потерь, снисходительность — от споров и ссор «Живя с людьми, мы должны признавать каждого, считаться с его индивидуальностью, какова бы она ни была, и думать лишь о тем, как использовать ее, сообразуясь с ее свойствами и характером, отнюдь не надеясь на ее изменение и не осуждая ее за то, что она такова. Вообще разумно было бы почаще говорить себе: „Изменить это я не могу, остается извлекать из этого пользу“.

В следующем отрывке Шопенгауэр описывает правило проекции. «Никто не может видеть выше себя. Этим я хочу сказать, что человек может видеть в другом лишь столько, скольким он сам обладает, и понять другого он может лишь соразмерно с собственным умом. Если последний у него очень невелик, то даже величайшие духовные дары не окажут на него никакого действия, и в носителе их он подметит лишь одни низкие свойства, т. е. слабости и недостатки характера и темперамента. Для него этот человек только и будет состоять, что из недостатков; все его высшие духовные способности так же не существуют для него, как цвета для слепых. Любой ум остается незамеченным тем, кто сам его не имеет; всякое уважение к чемунибудь есть произведение достоинств ценимого, умноженных на сферу понимания ценителя».

Шопенгауэр подметил, что «большинство людей настолько субъективны, что, в сущности, их не интересует никто, кроме самих себя. Из этого получается, что о чем бы ни зашла речь, они думают о себе; любая тема, если она имеет хотя бы случайное, весьма отдаленное отношение к их личности, до такой степени овладевает их вниманием, что они не в силах понять и судить об объективной стороне дела… Кроме своего «я», все остальное их не касается; не понимая правдивости, меткости, красоты, тонкости или остроумия чужой речи, они высказывают утонченную чувствительность ко всему, что хотя бы самым отдаленным, косвенным путем может задеть их мелочное тщеславие, вообще выставить в невыгодном свете их драгоценное «я». С этой обидчивостью они походят на маленьких собачек, которым так легко нечаянно наступить на лапу, от чего те поднимают отчаянный визг… У иных дело доходит до того, что высказать, а то и просто не суметь скрыть свои достоинства и свой ум — значит нанести им оскорбление: правда, сначала они скрывают обиду, и только позже неопытный собеседник их тщетно будет ломать себе голову, стараясь понять, чем он мог навлечь на себя их гнев и обидеть».

Вспоминаю, как на одном из совещаний жестко и за мелочи критиковали одного сотрудника, который работал весьма продуктивно. Оправдываясь, он просто перечислил, что им сделано. Оппонент обвинил его в хвастовстве. Ты уже догадался, что у того в плане работы ничего не было за душой.

«Жалкая субъективность людей, вследствие которой они все сводят на себя и из любой идеи прямым путем возвращаются опятьтаки к себе, великолепно подтверждается астрологией, приурочивающей движение огромных космических тел к жалкому человеческому «я» и ставящей появление комет в связь с земными раздорами и гнусностями». Очень точно. Как будто о наших временах. Можно все узнать о себе и о других, выяснив, под каким созвездием кто родился. А думать не надо!

Шопенгауэр хорошо знал человеческую природу, «Люди тем похожи на детей, что становятся непослушными, если их балуют: поэтому ни с кем не следует быть слишком уступчивым, слишком добрым, если вы с ними видитесь и ведете частые откровенные беседы, они начинают думать, что у них есть какието права на вас, и пробуют расширить рамки вежливости… Если человек вообразит, что он мне гораздо нужнее, чем я ему, то он испытывает такое чувство, словно я у него чтото украл; он будет стараться вернуть украденное. В жизни превосходство может быть приобретено лишь тем, что человек ни в каком отношении не будет нуждаться в других и открыто станет показывать это. С этой целью следовало бы время от времени давать понять каждому, будь то мужчина или женщина, что мы можем прекрасно обойтись без них; это укрепляет дружбу».

Но не вполне согласен я с Шопенгауэром в том, что следует «примешивать изредка в отношении к людям маленькую толику презрения: тем дороже им станет наша дружба».

Шопенгауэр предупреждает, что в оценке людей не следует полагаться на их манеры и речи. «Все они кажутся весьма рассудительными, честными и откровенными, добродетельными, а то и разумными и интеллигентными. Но это не должно вводить в заблуждение: причина этому та, что природа действует иначе, нежели плохие писатели, которые, желая изобразить мошенника или дурака, рисуют его преднамеренно грубыми чертами… Природа поступает иначе. Тот, кто будет полагать, что черти гуляют по свету с рогами, а дураки — с бубенцами, непременно станет их добычей или игрушкой. Надо прибавить, что люди в общежитии подражают луне и горбатым, которые поворачиваются всегда одной стороной, у каждого человека есть прирожденный талант путем мимики превращать свое лицо в маску, весьма точно изображающую то, чем он должен быть на самом деле. <…> Ее надевают, когда надо к комунибудь подольститься. Но доверять ей следует не больше, чем обыкновенной полотняной маске, памятуя великолепную итальянскую пословицу: „Как бы зла ни была собака, она всегда виляет хвостом“. Но не сказал философ, что верно и обратное правило: нередко хорошие и умные люди видятся злыми и глупыми.

«Во всяком случае, надо остерегаться составлять очень хорошее мнение о человеке, с которым мы только что познакомились; в противном случае мы, по всем вероятиям, разочаруемся, к собственному стыду и ущербу». Не сформулировал философ в силу своего пессимизма обратного правила: надо остерегаться составлять очень плохое мнение о человеке, с которым мы только что познакомились. Тоже можно понести ущерб. Это свойство человека доверять проходимцам, которые говорят с апломбом, и сомневаться в честном человеке, который, предлагая какоелибо дело, высказывает все сомнения по поводу его исхода и предупреждает, что возможен известный риск, как позже метко подметил Э. Фромм. То, что это так, можно видеть на следующем примере; миллионы наших людей попались на удочку компаниям типа МММ.

Не устарело и следующее замечание Шопенгауэра: «…истинный характер человека сказывается именно в мелочах, когда он перестает следить за собою; вот тутто в разных маленьких делах можно удобно наблюдать хотя бы по одним манерам тот безграничный, ни с чем не считающийся эгоизм, который, если и не отсутствует, то зато бывает скрыт в крупных и важных делах». Именно в умении видеть суть дела за оговорками, опечатками, жестами, взглядами, построением фраз и заключается ядро современных психотерапевтических методик — от психоанализа Фрейда до нейролингвистического перепрограммирования Гриндера и Бандлера.

И я в своей работе стараюсь показать обманутым влюбленным и бизнесменам, что, обладай они психологической подготовкой, с первых же слов признали бы в очаровательном возлюбленном бабника, а в обаятельном бизнесмене — проходимца. Послушайте только две фразы: «Я долго искал и наконец нашел ту женщину, которая мне нужна!» и «Можете абсолютно не сомневаться: мы вовремя с вами рассчитаемся!» Ведь сразу же видно, что женщина имеет дело с донжуаном, а бедолагабизнесмен — с обманщиком.

Весьма полезно применять на практике и следующие рассуждения философа.

«Если человек более или менее нам близкий сделает нам чтолибо неприятное или досадное, то следует спросить себя, настолько ли он нам дорог, что мы могли и хотели перенести с его стороны то же самое, даже нечто большее, притом не раз и не два, а много чаще, — или нет? В случае утвердительного ответа много говорить не приходится; но если мы решимся забыть этот поступок… то должны понимать, что этим мы добровольно подвергаем себя повторению того же самого. В случае отрицательного ответа нам следует тотчас же н навсегда порвать с дорогим, может быть, другом, если же то слуга — то следует удалить его. Ибо, если представится случай, он непременно повторит то же самое или чтонибудь подобное, даже если теперь он стал бы горячо и искренне уверять нас в обратном. Решительно все может забыть человек, но только не самого себя, не свое существо. Характер человека неисправим, ибо все его действия вытекают из некоего внутреннего начала, в силу которого он при одинаковых условиях всегда должен поступать так же и иначе не может… Поэтому примирение с другом, с которым было все порвано, — это слабость, которая искупится тогда, когда он при первом случае учинит с нами точьвточь то же самое, что привело к разрыву, только с большей наглостью ввиду сознания, что нам без него не обойтись». Кроме того, забыть чтолибо — это выбросить за окно приобретенный опыт.

А теперь случай из практики.

Вечный Принц с помощью психологического тренинга стал Королем, и Золушка, на которой он в свое время женился, перестала его устраивать. Нашел он себе Принцессунагорошине, и они начали жить вместе. Осталось только проделать некоторые юридические формальности. Для этого нужно было выждать удобный момент. Принцессанагорошине, тоже моя пациентка, как будто бы с пониманием относилась к этому. Они были счастливы, по крайней мере. Вечный Принц. Вдруг однажды она прямо в общественном транспорте устроила ему скандал, не выбирая при этом выражений. Вот тут бы ему взять да уйти. Но он это все перенес. Скандалы все грандиозней и по все более мелкому поводу следовали один за другим, и через два месяца совместного проживания он ушел от нее. Но его всетаки тянуло к ней, да и она попросила прощения.

И он взял ее с собой в служебную командировку, которая должна была продолжаться около трех недель. Он решил посмотреть, как сложатся их отношения, если не будет никаких помех.

И вот перед нами его рассказ.

«То, что было в Ростове, оказалось бледной тенью по сравнению с тем, что происходило там. Она придиралась к каждому слову и жесту („Почему ты так сказал?“, „Что это означает?“ и т. п.). Я оказался и изменщиком, и предателем, и скупердяем, и бабником, и вообще носителем всех грехов. Может быть, моя жена, которую я предал, и имела право на такие высказывания, но только не она. В ущерб семье я обул и одел ее, да еще возил по курортам и командировкам. А если бы не был бабником, то не связывался бы с ней. Так не ей на это пенять!

Но окончательно я протрезвел, когда услышал, что все мои успехи связаны с ее помощью. В моих делах мне многие помогали, и я охотно принимал эту помощь, стараясь както ответить тем же, и, может быть, в большей степени. Но как только слышал упрек в неблагодарности, то сразу спрашивал, сколько я должен, ибо всякая услуга имеет цену, расплачивался, и больше уже с этим человеком никаких дел не имел. Я уже давно следовал этому правилу. В данном же случае я, скорее, понес ущерб, ибо связь с ней меня, человека с незапятнанной репутацией, дискредитировала. Одни деловые партнеры перестали со мной контактировать, а другие даже не начинали, ибо, по их убеждению, нельзя иметь дело с аморальным типом. Правда, об этом я узнал позднее.

И я решил использовать технику амортизации и следить за каждым своим словом и жестом. Видя такое повиновение, она постепенно успокоилась, и последняя неделя прошла сносно. Когда мы вернулись в Ростов, каждый в свою квартиру, я без всяких объяснений уехал на месяц. С работы она уволилась, а может быть, ее уволили. Но средства для существования я ей оставил. Меня удивляло, почему она так торопила оформление брака. Она сказала, что хочет триумфа. Чтобы была свадьба, гости и пр.

Я ей ответил, что тоже хочу триумфа. К этому времени я уже был заметной фигурой в своих кругах. Она довольно быстро росла в личностном плане, но всетаки это был мезальянс. Меня это, правда, не останавливало. Я видел в ней большие способности. Но ее слова меня взбесили, и я сказал, что тоже хочу триумфа. Далее между нами произошел такой диалог

Она: А тебе какого еще триумфа надо?!

Я: Такого же, как и тебе. Ты выходишь замуж за видного человека, и я хочу жениться на состоявшейся женщине.

Она: Но когда я стану такой, то ты мне не будешь нужен!

Я: Вот и отлично! Я помогу тебе стать такой, а потом, если у тебя сохранится любовь ко мне, мы поженимся. А пока будем жить врозь!

Естественно, я отказался и от интимных отношений».

Не буду описывать всех мучений Вечного Принца (о них ты сможешь прочитать в книге «Психологический вампиризм») и вернусь к Шопенгауэру.

Поскольку все поступки человека вытекают из его характера, он советует рассматривать свойственную людям феноменальную глупость или низость, проскользнувшую в их деятельности или в литературных трудах, лишь как добавление к характеристике человеческого рода». В. Гюго недостатки великих людей рекомендовал считать не недостатками, а особенностями. Не ругаем же мы розу за шипы, льва — за дурной запах, слона — за толстую кожу. Шопенгауэр предлагает смотреть на недостатки людей как на материал для познания.

Помогает мне Шопенгауэр и следующими рассуждениями.

«Прогоняйте природу — она все равно вернется». Он подчеркивает значение в жизни человека врожденных свойств и призывает вести воспитание таким образом, чтобы оно не противоречило природе. «Всякое поведение, вытекшее из абстрактного правила, относится к поведению, вытекшему из первичных, врожденных склонностей, так, как искусственное произведение, например часы, в коих материи навязаны несвойственные ей формы и движения, — к живому организму, в котором и форма, и материя проникают одна в другую и составляют одно». Как говорил Наполеон: «Все, что неестественно — несовершенно».

Ведь и юридические законы, и требования морали охотно выполняются людьми, если они соответствуют их природе. Может быть, потому у нас часто ничего не получается, что требования наших законов не соответствуют нашему внутреннему устройству Еще Солон говорил, что писаные законы, как паутина, удерживают только слабого. В своей работе с пациентами я стараюсь помочь им реализовать свои способности таким образом, чтобы при этом не вступить в противоречие с требованиями морали и права и одновременно удовлетворить свои природные потребности. Например, оковы моногамии преодолеваются тем, что супружеские пары обучаются разнообразить свой секс, а в психологическом плане постоянно растут и меняются. Поэтому, с точки зрения морали и закона, человек живет с одним партнером, а с точки зрения природы — с разными.

Шопенгауэр советует быть самим собой и предостерегает нас от какой бы то ни было аффектации, ибо тогда «человек старается казаться не самим собою, а чемто другим, а следовательно, это другое он считает лучше самого себя. Аффектирование какоголибо качества, хвастовство им — это признание самому себе, что не обладаешь им. Хвастается ли человек храбростью, ученостью, умом, остроумием, успехом у женщин, богатством, знатностью рождения или еще чемнибудь, все это свидетельствует, что именно этогото ему и не хватает; кто действительно обладает какимлибо достоинством, тому и в голову не придет высказывать, аффектировать его — он совершенно спокоен на этот счет. Именно таков смысл испанской пословицы: „Раз подкова бренчит, значит, в ней не хватает гвоздя“. Но и попытка скрыть свои качества не приведет к успеху. „Маска когданибудь, да спадет. Никто не сможет долго притворяться; всякий притворяющийся скоро выскажет свою истинную натуру“.

Хороший совет! И хорошо обоснован. А для нас из него вытекает правило: раз человек чемто хвастается, значит, этого у него нет.

Шопенгауэр открывает законы проекции, которые впоследствии описаны психоаналитиками. «Так же, как тяжесть собственного тела мы носим, не чувствуя его, и ощущаем вес постороннего невесомого тела, — так мы не замечаем собственных ошибок и пороков, а видим чужие. Зато каждый имеет в лице другого зеркало, в котором видны его собственные пороки, ошибки и недостатки разного рода. Но человек обычно поступает как собака, лающая на зеркало, не зная, что в нем отражается она сама, и полагая, что там другая собака». Г. Юнг писал, что у человека есть «тень», которую он не видит и отбрасывает на другого. Общаясь с последним, он фактически общается с самим собой.

Очень тонко и горько подмечает Шопенгауэр, что «человека ценят по его должности, занятию, национальности, по его семье… Напротив, то, что он за человек сам по себе, по своим личным качествам — на это смотрят лишь когда это нужно». Что ж делать! Такова жизнь! Не будем горевать, а примем к сведению. Приобретай знания, навыки и умение, и никогда не будешь одинок.

«Как бумажные деньги обращаются вместо серебра, так и в жизни вместо истинного уважения и истинной дружбы курсируют внешние их изъявления… <…> …Я предпочту виляние хвостом честной собаки подобных изъявлений дружбы и уважения». Кстати, у нас стараются привить любовь к животным. Я думаю, это, скорее, приносит вред, чем пользу Человек, проводя слишком много времени с животным, не обучается общению с людьми. Самое теплое общение с животным не заменит того, что можно получить от общения с человеком. Это в конечном итоге приводит к одиночеству. Я довольно часто наблюдал порочный круг подобного рода. У человека не ладятся отношения с людьми. Он заводит себе собаку и все время проводит с ней. Собака, конечно, к нему очень хорошо относится, но, общаясь только с ней, он теряет последние навыки общения с людьми и остается одиноким. Я сотрудничал с одной миловидной женщиной: она перепечатывала мои рукописи. Она была настолько конфликтной, что работать в учреждении не могла. Она печатала дома и завела собаку. Наступила определенная компенсация. Но разве это решило ее проблемы?

Любители животных! Подумайте и признайтесь честно хотя бы самим себе: не для того ли вы завели кошку или собаку, чтобы хоть над кемто почувствовать абсолютную власть? И не потому ли вы отказываетесь от общения с людьми в пользу этой кошки или собаки, что на равных общаться не умеете, да может быть, и не хотите, а все время подчиняться не нравится? Не является ли общение с животными чемто вроде компенсации за неудачи в личной жизни и карьере? Ведь хоть гдето нужно чувствовать себя единственным и незаменимым! Но не отвлекает ли это вас от удовлетворения истинных потребностей в дружбе и любви?

А может быть, вы поддерживаете точку зрения Шопенгауэра, согласно которой «истинная дружба принадлежит к числу вещей, о которых, как о морских змеях, мы не знаем, вымышлены они или существуют на самом деле. Однако встречаются иногда отношения, которые хотя и покоятся главным образом на различного рода скрытых эгоистических мотивах, но всетаки содержат в себе крупицу истинной неподдельной дружбы, облагораживающей их настолько, что в мире несовершенств они могут с некоторым правом называться дружбой. Они резко выделяются над обыденными отношениями, которые обыкновенно таковы, что с большинством наших добрых знакомых мы перестали бы разговаривать, если бы услышали, как они отзываются о нас за глаза»?

«Как наивен тот, кто мнит, будто выказать ум и рассудок — это хорошее средство к тому, чтобы нравиться в обществе. Напротив, в подавляющем большинстве людей эти свойства возбуждают ненависть и злобу, тем более горькую, что они не дерзают указать на ее причину, которую они стараются скрыть даже от самих себя (описание вытеснения и его механизмов. — М. Л.). Если ктолибо замечает и чувствует значительное превосходство в том, с кем он разговаривает, то он делает про себя и не вполне сознательно вывод, что его собеседник заметил и ощутил ограниченность его ума. Это предположение вызывает в нем горькую злобу и ненависть. Грациан справедливо заметил: «Единственное средство достичь полного спокойствия — это облечься в шкуру скромнейшего животного».

«Никакими достоинствами человек не гордится так, как духовными… Выказать свое решительное превосходство над ним в этом отношении, вдобавок при свидетелях — это, конечно, величайшая дерзость, требующая отмщения; он, вероятно, и станет искать случая отомстить посредством оскорбления… <…>… В то время как сословие и богатство всегда могут рассчитывать на уважение общества, духовные достоинства не могут и надеяться на это; в лучшем случае их игнорируют, иначе же на них смотрят как на своего рода нахальство… за это каждый желал бы какнибудь унизить его и ждет только удобного случая. Едва ли даже самым скромным, тихим поведением удастся вымолить прощение за свое духовное превосходство. Саади говорит: „Знайте, что неразумный питает в сто раз больше ненависти к разумному, чем этот — к нему“. Напротив, духовная ограниченность — отличная рекомендация».

После знакомства с Шопенгауэром мне стало понятно, почему творческие люди — писатели, артисты и ученые — часто ненавидят друг друга, в каких случаях учитель терпеть не может ученика, а начальник — подчиненного. Один из моих блестящих учеников рассказывал, какие неприятности у него были после того, как он овладел современными психотерапевтическими методиками и стал применять их в клинической практике. Онто надеялся на шумный успех…

Послушай его рассказ.

«Я стал использовать все то, чему научился у вас, Михаил Ефимович, и у меня неплохо получалось. Сократился койкодень, уменьшился почти втрое расход лекарств, больные были довольны, и я решил доложить свои результаты на конференции. Я продемонстрировал больного, у которого в течение 15 лет были навязчивости, исчезнувшие через два дня после лечения. Больной был весел и жизнерадостен. Я думал, что меня будут шумно поздравлять. Но вместо этого коллеги усомнились в правильности диагностики, высказали предположение, что результат будет нестойкий и порекомендовали всетаки назначить больному поддерживающее медикаментозное лечение. Настроение у меня упало.

Я пытался доказать, что диагноз правильный, результат стойкий (он действительно оказался стойким, я за больным наблюдаю более 10 лет), но меня не слушали. Так повторялось и впоследствии. Но иногда у меня не получалось. Тогда не обходилось без наказаний. «Вот если бы вы назначили такой препарат, то все было бы хорошо, а теперь время прошло впустую». И хотя результаты лечения объективно стали лучше, выговоров и нагоняев я стал получать гораздо больше, потому что ни одна ошибка, ни один промах мне не прощались.

Но я не сдался. Конечно, перестал выступать на конференциях и говорить о своих успехах, но продолжал пользоваться новыми методами. Получать выговоры мне не хотелось, и я, если не был уверен в успехе лечения психотерапевтическими методами, ограничивался обычной медикаментозной терапией, а диагнозы без споров ставил такие, какие требовал от меня начальник.

Столкнулся я еще с одним моментом. Больные, лечившиеся у других врачей медикаментозными методами, настраивали моих пациентов против меня, иногда удачно. Были, правда редко, случаи, когда больные отказывались у меня лечиться. Большинство больных меня защищало, и мы с ними отрабатывали технику общения. Мои подопечные, если выдерживали провокации, поправлялись очень быстро, и повторных поступлений у меня практически не было.

Знал бы я, что меня ждет, может быть, и не стал бы применять эти методы (шучу, конечно)».

Мой ученик оказался изолированным. И неудивительно. «Всякое духовное преимущество является изолирующим свойством; его ненавидят, его избегают и в свое оправдание наделяют его обладателя всяческими недостатками. Лучшим средством проложить себе дорогу в жизни является дружба и товарищи, но большие способности делают нас гордыми и потому малопригодными, чтобы льстить. Обратным образом влияет сознание небольших способностей; они отлично уживаются с приниженностью, общительностью, любезностью, уважением к дурному и доставляют, следовательно, друзей и покровителей.

Сказанное относится не только к государственной службе, но и к почетным должностям, даже к ученой славе; в академиях, например, все верхи заняты милой посредственностью, заслуженные люди туда попадают очень поздно или никогда; впрочем, это всюду так».

Хорошо, что сейчас XX век, и у нас все по справедливости. В академиях самые видные ученые. Так что Шопенгауэра можно и не слушаться.

Интересны мысли Шопенгауэра о вежливости. «Вежливость — это молчаливое соглашение игнорировать и не подчеркивать друг в друге моральную и умственную нищету… Вежливость — подобно жетонам в игре — заведомо фальшивая монета; скупиться на нее — значит выказывать свою глупость, щедро раздавать — вполне разумно. Правда, быть вежливым — задача трудная в том отношении, что приходится высказывать величайшее почтение ко всем людям, из коих большинство этого не заслуживает».

А вот еще несколько советов, которые можно принять к сведению.

«Не следует оспаривать чужих мнений… Следует воздерживаться в беседе от всяких критических замечаний: обидеть человека легко, исправить же его трудно, если не невозможно». Здесь можно высказаться более категорично: исправить человека невозможно. Изменить, перевоспитать человек может только самого себя. Современные видные психотерапевты часто подчеркивают это. Они рекомендуют критиковать только за деньги, а вот хвалить можно и бесплатно. Подумайте сами, и вы согласитесь с этим. Когда человек приходит к врачу за лечением, он сам готов исправлять свои недостатки. Тогда он и воспримет критику. А если он об этом не просит, то нечего лезть к нему.

«Кто хочет, чтобы его мнение было принято, должен высказать его спокойно и беспристрастно».

«Если подозреваешь коголибо во лжи, притворись, что веришь ему; тогда он наглеет, лжет грубее и попадается». Очень ценный совет!

«Лучше всего помещены те деньги, которые у нас украдены: ведь мы за них приобрели необходимое благоразумие». Это правило созвучно предыдущему и применяется вместе с ним.

Один мой ученик неплохо зарабатывал на том, что его обманывали. Он завел картотеку тех людей, которые его обманули, и продавал эту информацию. Кроме того, он изучил технологию обмана.

«Обнаруживать злобу или ненависть словами или выражением лица — бесполезно, опасно, неразумно, смешно и, наконец, пошло. Злобу или ненависть нельзя обнаружить иначе как действием. Это удастся тем лучше, чем основательнее мы воздержимся от первого». Еще раз прочитай это правило!

«Ни при каком событии не следует слишком ликовать или горько плакаться — отчасти вследствие изменчивости всех вещей, отчасти вследствие ошибки в наших суждениях о том, что вредно и полезно: почти каждому приходилось горевать о том, что оказывалось впоследствии его истинным счастьем, и радоваться тому, что становилось источником его величайших страданий».

Очень хорошо иллюстрируется это положение китайской притчей, которую любят приводить последователи гештальттерапии.

У одного китайца, живущего в деревне, был неплохой достаток — у него была лошадь. Некоторые ему завидовали, некоторые были рады за него. Но китаец был спокоен. Однажды лошадь сбежала. Некоторые злорадствовали, некоторые сочувствовали ему. Но китаец был спокоен. Через некоторое время лошадь вернулась вместе с жеребенком. Некоторые завидовали ему, некоторые были рады за него. Но китаец был спокоен. Однажды его сын залез на жеребенка, упал и сломал ногу. Опять ктото ему сочувствовал, а ктото злорадствовал, но китаец был спокоен. В деревню пришли слуги императора для проведения очередного набора в армию. Сына китайца в армию не взяли. И опять ктото ему завидовал, а ктото за него радовался. Но китаец был спокоен.

«Все, что совершается, с самого великого до самого ничтожного, совершается необходимо… Кто проникается этим сознанием, тот прежде всего сделает все, что в его силах, а затем уже спокойно примет те неудачи, которые его постигнут.

Можно считать, что мелкие неудачи, ежечасно досаждающие нам, существуют как бы для нашего упражнения, для того, чтобы сила, позволяющая нам переносить большие несчастья, не ослабла бы совершенно в довольстве».

Но это не есть смирение с судьбой. «То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей. Следовало бы основательно проникнуться словами Гомера, где он советует всерьез размышлять о каждом деле. Ибо, если дурные поступки искупаются на том свете, за глупые придется расплатиться уже на этом… Опасным и ужасным кажется не тот, кто смотрит свирепо, а тот, кто умен: мозг человека, безусловно, более страшное орудие, чем когти льва».

«Наряду с умом, весьма существенным данным к нашему счастью является мужество. Правда, нельзя своими силами добыть ум и мужество: первое наследуется от матери, второе — от отца; однако при желании и при упражнении можно увеличить в себе эти свойства (выделено мною. — М. Л.). <…> Пусть нашим девизом служат слова: «Не уступай несчастью, но смело иди ему навстречу». Пока еще сомнителен исход какоголибо опасного положения… нельзя поддаваться робости, а следует думать лишь о сопротивлении, как нельзя отчаиваться в хорошей погоде, пока виден кусочек синего неба. Даже более: надо иметь право сказать: «Если развалится весь мир, то это не устрашит».

Клиническая практика и опыт консультирования показывают, что больные и клиенты страдают не столько от реальной опасности, сколько от ожидаемых маловероятных катастроф. Вот довольно типичный образец их высказываний: «Да, сейчас мне хорошо, а что мне делать, если будет…» Я им на это отвечаю: «А если не будет…» И привожу рассуждения Шопенгауэра. Больные страдают не столько от самой болезни, сколько от ожидания, что будет хуже. Так, одна больная эпилепсией довольно быстро успокоилась, когда подсчитала, что за пять лет болезни больна она была всего около 24 часов (время припадков), да и то в это время она находилась в состоянии выключенного осознания и не страдала. А все ее страдания были от ожидания припадков, которое ускоряло их приход. Когда она это поняла, то быстро успокоилась. Припадки стали гораздо реже, а потом и прекратились без увеличения дозы лекарств.

Большую психотерапевтическую пользу, особенно пожилым людям, приносят мысли Шопенгауэра о различии возрастов.

«В течение всей нашей жизни мы обладаем только настоящим и ничем более. Вся разница сводится к тому, что в начале жизни длинное будущее впереди нас, к концу же ее — длинное прошедшее позади… В детстве мы более склонны к познаванию, нежели к проявлению воли. На этомто и основано счастье первой четверти пашей жизни, вследствие которого годы эти кажутся впоследствии потерянным раем. В детстве большая часть нашего духа направлена на познание. Так же, как мозг, достигающий полного объема уже на 7 м году, ум развивается очень рано, хотя созревает лишь позже, и жадно всматривается в совершенно неведомую для него жизнь, где решительно все проникнуто блеском новизны. Этим объясняется, почему наши детские годы так поэтичны».

А кто тебе, мой дорогой читатель, если ты уже считаешь себя старым, мешает жить так, как жили наши предки в пещере? Они не знали, сколько им лет, и делали, что могли и что хотели. Попробуй и ты так. Физическими упражнениями продли детство тела, а учебой — детство души.

«Когда я это понял, то в 42 года занялся наукой, в 51 год защитил кандидатскую диссертацию, в 57 — докторскую. Пишу по дветри книги в год, дватри раза в год езжу на краткосрочные курсы повышения квалификации и забыл о своей 15летней гипертонии».

Это рассказ моего бывшего пациента, ставшего в солидном возрасте довольно известным ученым и продлившего свое детство. Это лучше, чем впасть в него. Кстати, все знаменитые психотерапевты, о которых говорилось выше, прожили долгую жизнь, потому что все время учили, учились и творчески работали.

Шопенгауэр раскрывает психологические механизмы, согласно которым юноша более счастлив, чем зрелый человек. Дело в том, что «…смотреть на все — приятно, быть чемлибо — ужасно. Из сказанного следует, что в детстве вещи нам известны более с виду, т. е. со стороны представления, объективно, нежели со стороны их бытия… Так как объективная сторона их прекрасна, а субъективная и мрачная — пока неизвестна нам, то юный ум видит в каждом образе, который дает ему действительность или искусство, весьма счастливое существо, полагая, что раз это прекрасно на вид, то быть им столь же или даже более прекрасно. Поэтому весь мир кажется Эдемом… <…> Несколько позже отсюда возникает жажда действительной жизни, стремление действовать и страдать, толкающее нас в пучину жизни. В мирской суете мы познаем и другую сторону вещей… Малопомалу близится тяжелое разочарование… <…>… Разочарование это разрастается все больше, делаясь все глубже. Можно сказать, что в детстве жизнь представляется нам декорацией, рассматриваемой издали, в старости же — тоже декорацией, но рассматриваемой вблизи.

Счастью детского возраста способствует еще и следующее обстоятельство. Как в начале весны вся листва одного цвета и почти одинаковой формы, так и мы в раннем детстве чрезвычайно похожи друг на друга и потому великолепно гармонируем между собой. Но с возмужалостью начинается расходимость, постепенно увеличивающаяся подобно радиусам расширяющейся окружности».

Блестящее наблюдение! Шопенгауэр не знал, что делать и как делать. Но он дал нам путеводную нить. Я организую тренинги таким образом, что стираются грани между возрастами и выявляется, что в нас еще очень много общего. Оказывается, в каждом из нас живет ребенок, просто он задавлен воспитанием. Конечно, различия остаются, но они как бы отодвигаются в сторону. В общении с партнерами мы обучаемся опираться на наши общие качества. Но от качеств, которыми мы отличаемся от теперешних партнеров, избавляться не следует. Ведь потом они могут пригодиться. Их только не стоит демонстрировать.

Шопенгауэр правильно подметил, что юношеский возраст омрачается и делается несчастливым изза погони за счастьем, предпринимаемой в предположений, что в жизни можно добыть его. Шопенгауэр был прав, утверждая, что не следует гоняться за счастьем. Экзистенциальный анализ показал, что чем больше гоняешься за счастьем, тем дальше оно от тебя уходит. Но счастье можно обрести, если ты встал на тот путь, где оно встречается. Это как ловля рыбы. Если ты ловишь рыбу в той речке, где она водится, и соблюдаешь определенные правила, то у тебя есть неплохой шанс ее поймать. Экзистенциальный анализ наметил также путь, где можно встретить счастье — творческий созидательный труд, работа над собой. Главное — стать достойным счастья, а не добыть его

И к следующим рассуждениям Шопенгауэра стоит прислушаться. «Большим выигрышем было бы, если бы можно было искоренять уже в юности путем своевременных наставлений ту иллюзию, будто мир может нам дать многое. На деле же происходит обратное: обычно жизнь познается нами сперва из поэзии, а потом из действительности… Юноша мечтает, что жизнь его выльется в форму какогото захватывающего романа».

А теперь о среднем возрасте. «Характерной чертой первой половины жизни является неутомимая жажда счастья; второй половины — боязнь несчастья. <…> Выдающиеся богато одаренные личности, которые именно ввиду этого не вполне принадлежат к человеческому роду… испытывают по отношению к людям два противоположных чувства: в юности они часто чувствуют себя покинутыми, в позднейшие годы они чувствуют, что сами убежали от людей. <…> Вследствие этого вторая половина жизни содержит в себе — подобно второй части музыкального периода — меньше порывистости и больше спокойствия, нежели первая. <…>

То, что зрелый человек приобретает жизненным опытом, благодаря чему он иначе смотрит на мир, чем в детстве или отрочестве, — это прежде всего непосредственность. Он научается смотреть просто на вещи и принимать их за то, что они есть на самом деле; тогда как от мальчика или юноши истинный мир скрыт или искажен предательским туманом, состоящим из собственных грез, унаследованных предрассудков и безудержной фантазии. Первое, что приходится выполнить опыту, — это освободить нас изпод власти разных «жупелов» н ложных представлений, приставших к нам с юности. Лучшим воспитанием… было бы охранять их от подобных заблуждений; задача, правда, не из легких».

Далее Шопенгауэр пишет, что необходимо «вначале по возможности ограничить кругозор ребенка, но зато излагать все, находящееся в пределах этого круга, ясными и правильными понятиями; лишь после того, как он правильно усвоил все лежащее внутри этой черты, можно постепенно раздвигать ее, постоянно заботясь о том, чтобы не оставалось ничего невыясненного, ничего такого, что могло бы быть им понято наполовину или не совсем верно. Вследствие этого его представления о вещах и человеческих отношениях были бы, правда, несколько ограниченными и примитивными, но зато ясными и правильными, так что оставалось бы только расширять, но не исправлять их; это следовало бы применять до юношеского возраста».

Не знал Шопенгауэр поведенческой терапии и не было тогда компьютеров. Зато, я думаю, Скиннер был знаком с работами Шопенгауэра. Ведь он рекомендовал сугубо индивидуальное обучение с постепенным расширением кругозора, о чем было сказано выше

И хотя Шопенгауэр пессимист, в его работах можно найти оптимистические рекомендации, ибо он показывает не только недостатки, но и преимущества каждого возраста. Современные психотерапевтические техники позволяют пользоваться преимуществами и скрадывать недостатки. Поэтому продолжим изучение идей Шопенгауэра.

«…Можно уподобить жизнь вышитому куску материй, лицевую сторону коего человек видит в первую половину своей жизни, а изнанку — во второй; изнанка, правда, не так красива, но зато более поучительна, так как в ней можно проследить сплетение нитей. <…> Высокое умственное превосходство может быть проявлено в беседе в полном блеске лишь после сорока лет. <…> С точки зрения молодости, жизнь есть бесконечно долгое будущее; с точки зрения старости — очень короткое прошлое. Нужно долго прожить — состариться, чтобы понять, как коротка жизнь… В юности даже само время течет гораздо медленнее; поэтому первая четверть жизни — не только самая счастливая, но и самая длинная… Почему же в старости прожитая жизнь кажется короткой? Это происходит потому, что сократилось воспоминание о ней; из него исчезло все незначительное и неприятное (психологическая защита. — М. Л.), в результате чего осталось очень немногое».

Точное описание. Но это жизнь больного неврозом.

Те больные среднего возраста, которые успешно проходили у меня лечение, как один говорили:

«Моя прежняя жизнь проходила как в тумане. В памяти почти ничего не осталось. Я как бы заново родился. Прошло всего несколько лет, а я их воспринимаю как длинную яркую жизнь, предыдущие 40 лет как будто не мои. И все, что там происходило, было не со мной. Будущее мне представляется еще более прекрасным, а жизнь бесконечной. Конечно, я понимаю, что умру, но я этого не чувствую.»

«Неприятное мы не любим вспоминать, в особенности если было задето наше тщеславие, что случается как раз чаще всего; очень мало таких несчастий, в которых мы сами совершенно не виноваты; поэтомуто и забывается (вытесняется. — М. Л.) так много неприятного». Вот почему несчастная жизнь кажется такой короткой.

«Иногда нам кажется, что мы тоскуем по какомунибудь отдельному месту, тогда как на самом деле мы тоскуем о том времени, которое мы там провели, будучи моложе и бодрее, чем теперь. Так нас обманывает время под маской пространства; если бы мы поехали туда, мы бы поняли наше заблуждение.

Двумя путями можно достичь глубокой старости… <…>… Для пояснения приведу пример двух горящих ламп: одна из них горит долго потому, что, имея маленький запас масла, она снабжена весьма тонким фитилем, другая же — потому, что, имея толстый фитиль, она имеет и много масла, масло — это жизненная сила, фитиль — способ расходования этой силы».

Шопенгауэр подчеркивает, что «следует беречь юношеские силы». Аристотель говорит, что из числа победителей на Олимпийских играх только двое или трое одерживали победы и мальчиками, и зрелыми мужами: преждевременные напряжения подготовительных упражнений настолько истощают силы, что впоследствии, в зрелом возрасте, их почти никогда не хватает. Сказанное относится как к физической, так, тем паче, и к нервной энергии, проявлением которой является всякий умственный труд: поэтому ранние гении и вундеркинды, плоды тепличного воспитания, возбуждающие удивление в детском возрасте, становятся впоследствии весьма заурядными но уму». Вот если бы эти строки прочли спортивные деятели, родители и учителя! Ведь до сих пор не устарели!

«Я заметил, что почти у всех людей характер приноровлен к какомулибо одному возрасту, и в этом возрасте выделяется особенно благоприятно. Иногда бывают милыми юношами, позже эта черта исчезает; другие сильны и деятельны в зрелом возрасте, но старость отнимает у них эти достоинства; третьи наиболее привлекательны именно в старости, когда они благодаря опыту и большей уравновешенности, становятся мягче».

Задача современной психотерапии — так корригировать характер, чтобы он подходил к каждому возрасту. А Шопенгауэр считал, что характер изменить нельзя. Отсюда пессимистический взгляд на жизнь.

Шопенгауэр пишет, что только в юности мы живем вполне сознательно, в старости — лишь наполовину. «Чем старше мы становимся, тем меньше сознательного в нашей жизни: все мелькает мимо, не производя впечатления, подобно художественному произведению, которое мы видели тысячу раз: мы делаем то, что нужно сделать, а потому даже не знаем, сделали мы это или нет. Именно благодаря тому, что жизнь наша становится менее сознательной и все скорее продвигается к полной бессознательности, начинает ускоряться и течение времени».

Очень тонкое наблюдение. Оно позволяет сделать практический вывод, как сохранить психологическую молодость — продолжать личностный и духовный рост. Тогда начинаешь находить в ранее читанных произведениях то, чего раньше не видел, те же люди предстают перед тобой совсем в другом свете. А вместе с личностным и духовным ростом появляются новые желания, новые знакомства и новые источники наслаждения. Поэтому и в п5зднем возрасте можно сохранить свежесть юношеского восприятия, осознанность жизни, а может быть, и более того.

Старость может стать счастливым периодом жизни. «Обычно полагают, что удел старости — болезни и скука. Но болезни вовсе не необходимый ее признак… что же касается скуки, то… старость подвержена ей меньше, чем юность… Скука сопутствует лишь тем, кто не знал иных наслаждений, кроме чувственных и общественных, кто не обогащал свой дух и оставил неразвитыми его силы. Правда, в преклонных годах духовные силы убывают, но их остается все же достаточно для того, чтобы побороть скуку, — если только вообще их было много. Сверх того… в силу опытности, упражнения и размышления разум продолжает развиваться, суждения становятся более меткими, и уясняется связь вещей; мы постоянно усваиваем себе всеобъемлющий взгляд на целое; благодаря постоянному комбинированию на новый лад накопленных знаний и обогащению их при случае, наше внутреннее самообразование продолжается по всем направлениям, давая занятия духу и умиротворяя и награждая его. Это в известной степени возмещает… упадок сил… Потребность видеть, путешествовать, учиться заменяется потребностью учить других и говорить. Счастье для старика, если в нем осталась любовь к науке, к музыке, к театру, вообще известная восприимчивость к внешнему миру, что у некоторых сохраняется до самых преклонных лет. То, что человек имеет в себе, никогда ему так не пригодится, как в старости». Следовательно, психотерапия должна готовить человека и к этому периоду жизни. Способ один и тот же—личностный рост, а методик много!

Фридрих Ницше (1844–1900) родился, по его словам, на поле битвы при Лютцене. Учился в Бонне, позже в Лейпциге. В 1868 г, когда ему еще не было и 24 лет, ему предложили место профессора в Базельском университете, на следующий год Лейпцигский университет присвоил ему степень доктора наук без какойлибо защиты, даже без диссертации. Всю свою жизнь он страдал от головных болей, которые мучили его до 200 дней в году. Но он пришел к следующему выводу: «В конце концов, болезнь принесла мне величайшую пользу: она выделила меня среди остальных, она вернула мне мужество к себе самому…» Както он написал об одной книге: «По сути дела, это музыка, случайно записанная не нотами, а словами». Это можно отнести ко всем его книгам. Но, как заметил К. А. Свасьян, «какой случайностью можно было объяснить, что меньше всего в этой музыке была услышана сама музыка и больше всего — насильно отторгнутые от нее и не отвечающие за самих себя слова?»

Влияние Ницше на развитие психотерапевтической мысли трудно переоценить. Его идеи можно проследить в работах Фрейда, Франкла, Фромма, Берна и многих других. Его по недоразумению считали идеологом фашизма, но ведь и на знамени инквизиторов и крестоносцев стояло имя Иисуса Христа. Конечно, вырванные из контекста отдельные высказывания можно использовать в различных целях, но в целом творчество Ф. Ницше направлено против фашизма, в основе которого лежали пангерманизм, антисемитизм и славянофобия. Но послушаем самого Ницше.

«Немцы — их называли некогда народом мыслителей: мыслят ли они вообще?» «Этот народ самовольно одурял себя почти в течение тысячи лет». «Определение германцев: послушание и длинные ноги…». «Я страдаю от того, что мне приходится писать понемецки, хотя я, пожалуй, пишу лучше, чем когдалибо вообще писал какойнибудь немец. В конце концов, французы уловят на слух глубокую симпатию, которую они заслуживают; я же объявляю Германии войну». «Происхождение немецкого духа — из расстроенного кишечника…».

Следует ли считать Ф. Ницше врагом немецкого народа? Конечно, нет! Еще при жизни Ф. Ницше некоторые немецкие философы обвиняли его в сознательном предательстве. И неизвестно, что ждало бы Ницше, доживи он до дней Третьего рейха.

Он выступал против антисемитизма, о чем говорят такие строки: «Евреи, без сомнения, самая сильная, самая цепкая, самая чистая раса теперь в Европе». «Мыслитель, на совести которого лежит будущее Европы, при всех планах, которые он составляет себе относительно будущего, будет считаться с евреями и русскими как с наиболее надежными и вероятными факторами в великой игре и борьбе сил». «Было бы, может быть, полезно и справедливо удалить из страны антисемитских крикунов», и даже в последних письмах, когда Ницше был глубоко болен, он писал о необходимости «ликвидации Вильгельма, Бисмарка и антисемитов».

Не было у Ницше и малейших признаков славянофобии. Вопервых, он то и дело подчеркивал преимущества своего польского происхождения. Полагаю, что приверженцам фашизма не понравились бы следующие фразы: «Одаренность славян казалась мне более высокой, чем одаренность немцев, я даже думал, что немцы вошли в ряд одаренных наций лишь благодаря сильной примеси славянской крови». Просто недоразумением следует считать заявления некоторых политиков, которые свой долг видели в освобождения мира от этого «дьявольского немца». Между прочим, он предвидел, что xx век будет веком «восходящего нигилизма», «эпохой чудовищных войн, крушений, взрывов»: «Начинается эпоха варварства; науки будут поставлены ей на службу». «Наступает время борьбы за господство над шаром — она будет вестись во имя основных философских учений». А будущее мира он видел в сращении немецкой и славянской расы.

Но приступим к изложению психотерапевтических идей в работах Ф. Ницше.

«Мы поступаем наяву так же, как и во сне: мы сначала выдумываем и сочиняем себе человека, с которым вступаем в общение». Образно сказано о механизме проекции. Но Ницше не указывает, из какого материала «сочиняется» человек. Психотерапевты отвечают на этот вопрос. Образ другого человека создается из вытесненных в бессознательное своих собственных, чаще отрицательных, качеств. Юнг говорил, что человек общается не с другим человеком, а с собственной тенью. Хорни предлагала использовать это как жизненное правило. Многие положительные качества своей личности также вытесняются в бессознательное и проецируются на других. Так, многие ждут от своих партнеров, что «они наконец поймут…», что «у них проснется совесть…», что «они наконец сделают…». И не надейтесь! Не поймут, не проснется совесть, не сделают! Не поймут, потому что не хватает ума; не проснется совесть, потому что она и не спала, ее просто нет; не сделают, потому что не умеют. Это вы бы поняли, это у вас бы проснулась совесть, это вы бы сделали! Послушай Ницше и не сочиняй себе людей.

«Все безусловное принадлежит патологии», «Безумие единиц — исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времен — правило». Здесь хорошо прослеживаются идеи трансактного анализа. Взять хотя бы наши ритуалы: свадьбы, дни рождения. А войны, а национальная, сословная, возрастная, половая рознь? Разве это не безумие масс и разве это не правило? Больные, находящиеся в психиатрических больница», конечно же, являются исключением.

Человеком он считает того, кто в своих мыслях, чувствах, поступках, желаниях, действиях сообразуется с существующими правилами, ценностями, наставлениями, моралью, требованиями авторитетов, которые зачастую выступают против природы человека, против его сути, а сверхчеловеком он считает такого человека, который живет в соответствии с требованиями своей природы.

А теперь послушай самого Ницше.

«Не к народу должен говорить Заратустра, а к спутникам. Заратустра не должен быть пастухом и собакою стада.

Мне нужны спутники, которые следуют за мною, потому что хотят следовать сами за собой <…>

Сманить многих из стада — для этого пришел я. Негодовать будет на меня народ и стадо: разбойником хочет назваться Заратустра у пастухов.

У пастухов, говорю я, но они называют себя добрыми, праведными и правоверными.

Посмотри на добрых, праведных и правоверных! Кого ненавидят они больше всего? Того, кто разбивает их скрижали и ценности. Разрушителем и преступником они называют его, но это и есть созидающий.

Спутников ищет созидающий, а не трупов, а также не стад и не верующих. Создающих, так же, как и он, ищет созидающий, тех, кто пишет новые ценности на новых скрижалях.

Спутников ищет себе созидающий, тех, кто пишет новые ценности на новых скрижалях.

Спутников ищет созидающий и тех, кто умеет точить свои серпы. Разрушителями и ненавистниками они будут называться у добрых и злых. Но они будут собирать жатву и будут праздновать.

Созидающих вместе с ним ищет Заратустра: что стал бы он созидать со стадами, пастухами и трупами!

Ни пастухом, ни могильщиком не должен быть я. Никогда не буду я больше говорить к народу: последний раз говорил я к мертвому.

Одиноким буду петь я свою песню и тем, кто одиночествует вдвоем, у кого есть уши, чтобы слышать неслыханное, тому хочу я обременить его сердце счастьем своим.

Человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, — канат над пропастью.

Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.

В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.

Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, чтобы жить на мосту.

Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы к другому берегу.

Я люблю тех, кто ищет за звездами основания, чтобы погибнуть и сделаться жертвою — принести себя в жертву земле, чтобы земля стала землею сверхчеловека.

Я люблю того, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когданибудь жил сверхчеловек. Ибо так он хочет своей гибели.

Я люблю того, кто не бережет для себя ни капли духа, но хочет быть всецело духом для своей добродетели: ибо так, подобно духу, проходит он по мосту.

Я люблю того, чья душа расточается, кто не хочет благодарности и не воздает ее: ибо он постоянно дарит и не хочет беречь себя.

Я люблю того, кто бросает слово впереди себя и исполняет всегда еще больше, чем обещает.

Я стремлюсь к своей цели, я иду своей дорогой; через медлительных и нерадивых перепрыгну я.

Невозможного хочу я: попрошу же я свою гордость идти всегда вместе с моим умом. И если когданибудь мой ум покинет меня — ах, как он любит улетать! — пусть тогда гордость улетит вместе с моим безумием!»

Фактически это стратегия личностно ориентированной психотерапии. Во время занятий трансактным анализом эти строки помогают объяснить ряд положений данного метода. Понятно, что мертвыми и стадами Ницше называет тех, кто придерживается устаревших правил и обычаев. Желание гибели для того, чтобы на земле жил сверхчеловек, легко объясняется как борьба с устаревшими инструкциями Родителя. Желание иметь попутчиков, а не быть пастухом у стада легко объясняется одним из основных положений трансактного анализа: для деятельности следует освободить поле Взрослого, когда людей объединяет разум, а не принципы, когда нет ведущих и ведомых, а есть равноправные попутчики, которые идут с тобой не потому, что ты туда идешь, а потому, что и им тоже туда нужно.

Парадоксальными и неприемлемыми кажутся высказывания Ф. Ницше о морали. «Жизнь в сопровождении морали невыносима». «Мораль — это важничанье человека перед природой». «Когда морализируют добрые, они вызывают отвращение; когда морализируют злые, они вызывают страх». «Моральность есть стадный инстинкт в отдельном человеке». «Мораль маскирует нашу низость и злобу, как одежда — физические недостатки. Мораль делает нас ручными зверями, наряжает во чтото более благородное, более значительное и импозантное». «Те моралисты, которые прежде всего рекомендуют человеку взять себя в руки, навлекают на него своеобразную болезнь: постоянную раздражительность, сопровождающую его при всех естественных побуждениях и склонностях, словно некий зуд. Ему кажется, будто теперь его самообладанию грозит опасность: он больше не доверяется никакому инстинкту, никакому свободному взмаху крыл, но постоянно пребывает в оборонительной позе, вооруженный против самого себя, напряженно и недоверчиво озираясь вокруг, вечный вахтер своей крепости, на которую он обрек себя. Да, он может достичь величия в этом! Но как он ненавистен другим, как тяжек самому себе, как истощен и отрезан от прекрасных случайностей души! Ибо следует вовремя забыться, если мы хотим научиться чемуто у вещей, которые не суть мы сами».

В высказываниях Ф. Ницше есть и идеи экзистенциального анализа. О значении цели мы уже говорили. А вот и еще: «Призвание есть становой хребет жизни». «Далеко удается уйти, если ты не замечаешь, что ты в пути». «Кто всегда погружен в дело, тот выше всякого затруднительного положения». «Познающий человек не нуждается в морали». «Что поддерживало меня? Всегда лишь беременность. И всякий раз с появлением творения моя жизнь повисала на волоске». И когда человек творит, боли начинают уступать. «Я дал своей боли имя и зову ее „собакой“ — она столь же верна, столь же назойлива и бесстыдна, столь же занимательна, столь же умна, как и всякая другая собака, и я могу прикрикнуть на нее и выместить на ней дурное настроение, как это делают другие со своими собаками, слугами и женами».

О роли личности и о том, какое значение придавал Ницше самостоятельности, можно судить и по другим его высказываниям: «В стадах нет ничего хорошего, даже если они бегут за тобою». «Возлюби ближнего своего» — это значит прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!» — И как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями». «Поверхностные люди вынуждены лгать, так как они лишены содержания».

А человеческую натуру он знал. Его афоризмы иногда кажутся парадоксальными, но тем не менее они отражают истину и могут служить руководством к действию — использоваться в психотерапевтической практике.

«Сорадость, а не сострадание создает друга».

Послушай рассказ одного моего пациента.

«Когда я от вас услышал это высказывание, то возмутился, а патом подумал и понял, как глубоко был прав Ницше. Вы хорошо знаете мои мучения и болезни и то, что очень многие люди мне сострадали и даже помогали. Прежде всего это была жена, затем друзья по работе, мои начальники. И только дети мои относились ко мне без должного уважения и понимания. Но как только мне удалось личностно измениться (я стал независимым, а потом появились и реальные жизненные успехи, повышение в должности, увеличение зарплаты, общественное признание), мое хорошее настроение стали сразу сбивать, естественно, неосознанно.

Мой друг, большой знаток своего дела, добровольно рецензировал мою диссертацию. С его мнением я считался, а его рецензии всегда были отрицательными. Я реагировал эмоционально и исправлял в духе его замечаний. Вскоре я заметил, что работа потеряла цельность, а каждая беседа с другом вызывала у меня душевное волнение. А потом я подумал, что в новом варианте диссертация может провалиться. Что тогда делать? Кого обвинять? И я решил взять ответственность на себя. Что будет, то и будет. Провал — так мой, а если успех — так мне его не надо будет ни с кем делить! Я стал все делать, как понимал, и перестал с ним советоваться. То и дело он интересовался моей работой. Я открыто высказал ему свои соображения и обещал дать почитать работу после защиты и утверждения в ВАКе. Не буду описывать все мытарства, которые продолжались почти два года. Но когда все благополучно закончилось, я предложил своему приятелю почитать работу. Он отказался, ссылаясь на занятость.

После защиты у меня началась полоса успеха. Боже мой! Какое противодействие я встретил от тех, кто мне когдато сострадал и помогал.

И я вспомнил слова Ницше: «Сострадательные натуры, всегда готовые помочь в несчастье, редко способны и на сорадость: при счастье ближнего им нечего делать, они излишни, не ощущают своего превосходства и потому легко обнаруживают свое неудовольствие». Как часто я вспоминал потом это высказывание! Жизнь моя стала эффективной и успешной. Но я потерял право на ошибку Мне ее не прощали. Не любят у нас человека успеха! Но я из этого извлек пользу: научился просчитывать свои действия, и число ошибок уменьшилось. Но иногда такая ситуация меня утомляла. Тогда я стал жаловаться на трудности и болезни. И как потеплело у друзей отношение ко мне! (Я не ставлю эти слова в кавычки.) Они мне предлагали отказаться от своих намерений, уйти на больничный, обещали подстраховать на работе. Они действительно сделали бы это. И очень огорчились, что я не отказался от своих намерений, что не ушел на больничный и лишил их возможности сострадать мне. Но, вопервых, притворяться и ходить с грустным видом противно, когда душа поет, вовторых, когда жалуешься, вскоре начинаешь чувствовать то, на что жалуешься. Кроме того, под предлогом заботы тебя отлучают от того, что тебе больше всего хочется. (Одна заботливая женщина отказывала мужу в близости, когда он жаловался на свои болезни. — М. Л.)

Моя жена сострадала мне, когда я был в тяжелом невротическом состоянии, поддерживала меня. Не знаю, как бы без нее я все выдержал и как бы выжил. Когда у меня все наладилось, я решил ей помочь. Я предложил ей сдавать белье в прачечную, приглашать для уборки квартиры приходящую домработницу, сделать ремонт квартиры не собственными силами, а нанять профессионаловстроителей, поменьше тратить времени на приготовление пищи и заготовку продуктов на зиму, покупать дорогие продукты, которые не нуждаются в большой обработке (например полуфабрикаты и мякоть мяса). Но я натолкнулся на яростное сопротивление. Была масса рационализации от «мы еще не настолько богаты», до «маляр хуже наклеит обои, чем я». Тем не менее я настоял на своем. Стал сам закупать продукты, запретил летом консервировать и закупил баллоны неплохих солений.

Нанял маляров, стал носить белье в прачечную. Купил электрокофемолку, электромясорубку, более мощный пылесос, стиральную машинуавтомат. Стиральную машину она отдала дочери и продолжала пользоваться старой, кофемолку, электромясорубку и новый пылесос убрала до лучших времен. Я накупил ей новой одежды, она ее не носила…

Както она даже предложила мне разойтись. «Наш брак состоялся, детей мы вырастили, ты стал другой, я тебе не нужна, тебе теперь нужна другая женщина».

Вскоре она заболела».

Я консультировал эту женщину. Основная жалоба ее была: «Я ему не нужна, он мне не говорит ласковых слов». Когда я спросил, какие ласковые слова ей нужны, то услышал: «Хоть раз он сказал бы мне: „Милая, как ты мне нужна, я не могу без тебя обойтись“. Следовательно, ей нужен был мужчинаребенок.

Ницше объясняет механизм такого сострадания: «Если бы не существовало любопытства, люди мало бы делали для блага ближнего. Любопытство под именем долга и сострадания втирается в дом Несчастного или нуждающегося». Опыт показывает, что для сострадательных натур единственный способ получить радость — это наблюдение за страданиями других. А для того, чтобы иметь возможность наблюдать страдание в деталях, они стараются быть рядом с нуждающимся и както помогать ему. Я даже выработал такое правило: делись только радостью и с друзьями, и с врагами. Друг порадуется, враг огорчится.

Ницше предупреждает и благодетелей: «Паразит живет за счет других с тайным озлоблением против тех, от кого зависит». Он предупреждает соблюдать меру, совершая добродетельные поступки: «Стоит нам только на один шаг переступить среднюю меру человеческой доброты, так наши поступки вызывают недоверие. Добродетель покоится на «посередине». «Подарками не приобретаешь прав». «Кто приносит в дар великое, не встречает благодарности: ибо одаряемый обременен уже самим принятием дара».

«Полузнание победоноснее законченного знания: оно знает вещи более простыми, чем они есть в действительности, и это делает его мнение более понятным и убедительным». Эту цитату Ницше я привожу для первооткрывателей. У них часто бывают неврозы. Они возмущаются тем, что их не понимают, а приветствуют невежд. Мне этой фразой хочется успокоить начинающих психотерапевтов, которые осваивают сложные личностно ориентированные методики. Не переживайте, если ваши слава и заработки несравнимо меньше, чему А. Чумака, А. Кашпировского, экстрасенсов и биоэнергетиков, ибо… (прочитайте начало абзаца).

Следующий отрывок почти полностью соответствует духу и стратегии трансактного анализа.

«Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев.

Много трудного существует для духа, для духа сильного и выносливого, который способен к глубокому почитанию: ко всему тяжелому и самому трудному стремится сила его.

Что есть тяжесть? — вопрошает выносливый дух, становится, как верблюд, на колени и хочет, чтобы хорошенько навьючили его.

Что есть трудное? — так вопрошает выносливый дух; скажите, герои, чтобы взял я это на себя и радовался силе своей.

Не значит ли это: унизиться, чтобы заставить страдать свое высокомерие? Заставить блистать свое безумие, чтобы осмеять свою мудрость?

Или это значит бежать от своего дела, когда оно празднует свою победу? Подняться на высокие горы, чтобы искусить искусителя?

Или это значит: питаться желудями и травой познания и ради истины терпеть голод души?

Или это значит: больным быть и отослать утешителей и заключить дружбу с глухими, которые никогда не слышат, чего ты хочешь?

Или это значит: опуститься в грязную воду, если это вода истины, и не гнать от себя холодных лягушек и теплых жаб?

Все самое трудное берет на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в свою пустыню, спешит и он и свою пустыню.

Но в самой уединенной пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и господином быть в своей собственной пустыне.

Своего последнего господина ищет он себе здесь: врагом хочет он стать ему и своему последнему богу, ради победы хочет бороться он с великим драконом.

Кто же этот великий дракон, которого дух не хочет более называть господином и богом? «Ты должен» называется великий дракон. Но дух льва говорит: «Я хочу».

Чешуйчатый зверь «ты должен», искрясь золотыми искрами, лежит ему на дороге, и на каждой чешуе его блестит, как золото «ты должен».

Тысячелетние ценности блестят на этих чешуях, и так говорит сильнейший из драконов: «Ценности всех вещей блестят на мне».

«Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность — это я. Поистине „я хочу“ не должно более существовать!» Так говорит дракон.

Братья мои, к чему нужен лев в человеческом духе? Чему не удовлетворяет навьюченный зверь, воздержанный и почтительный?

Создать новые ценности — этого не может еще лев; но создавать свободу для нового созидания — это может сила льва.

Завоевать себе свободу и священное нет даже перед долгом — для этого, братья мои, нужно стать львом.

Завоевать себе право для новых ценностей — это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Поистине оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя.

Как свою святыню любил он когдато «ты должен»; теперь ему надо видеть даже в этой святыне произвол и мечту, чтобы добыть себе свободу для любви своей: нужно стать львом для этой добычи.

Но скажите, братья мои, что может сделать ребенок, чего не мог бы даже лев? Почему хищный лев должен стать еще ребенком?

Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово самоутверждения.

Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир.

Три превращения духа назвал я вам: как дух стал верблюдом, львом верблюд и, наконец, лев ребенком».

Много раз читал я этот отрывок своим ученикам и пациентам и каждый раз был глубоко взволнован. В аудитории наступало какоето особое молчание, нечто вроде нирваны. И мне уже не надо было долго объяснять, что такое Родитель, Взрослый и Дитя. Становилось ясно, какого дракона вырастил каждый в самом себе, что необходимо мужество льва, чтобы убить этого дракона, чтобы сказать самому себе: «Долой „ты должен“, да здравствует „я хочу“! и найти свой мир.

А теперь некоторые цитаты из Ф. Ницше почти без комментариев.

«Наши недостатки суть наши лучшие учителя». Исправляя их, мы растем.

«Актеры гибнут от недохваленности, настоящие люди от недолюбленности».

«Никто не говорит более страстно о своем праве, чем тот, кто в глубине души сомневается в нем. Привлекая на свою сторону страсть, он хочет заглушить разум и его сомнения: так он приобретает чистую совесть и успех у ближних». Хорошее правило! Следует помнить указание З. Фрейда, что голос интеллекта тих.

«Преимущество плохой памяти состоит в том, что одними и теми же хорошими вещами можно несколько раз наслаждаться впервые».

«Когда имеешь многое вложить, у дня находится много карманов». Я заметил, что суета и нехватка времени — признак пустоты.

«Зависть и ревность суть срамные части человеческой души». Очень меткое замечание. Это не просто душевные качества. Это признаки болезни, если не настоящей, то будущей.

«Кто направляет страсть на дела, тот отнимает много огня у своей страсти к отдельным личностям». Хороший совет тем, кому не везет в любви. Займись делом. Франкл и Овидий считали это лучшим лекарством от неудачи в любви.

«Удовольствие принадлежит полузнающим». Правильно. Знающие наслаждаются!

«Лесть — снотворное, которое, если не усыпляет, еще более укрепляет в бодрствовании». Блестящая мысль! Давайте укрепляться в бодрствовании, когда нам льстят. Я придумал психологическое лекарство от лести. Когда мне льстят («Михаил Ефимович, какой вы чудесный доктор!»), я отвечаю следующим образом: «Спасибо за комплимент! Я догадываюсь о том, что вы принесли мне подарок и стесняетесь его вручить. Не смущайтесь. Я готов его принять!» Или: «Что это вы вдруг стали меня хвалить? Наверное, подарок принесли?» Обычно после такой реплики Лиса Патрикеевна смущается. В этот момент можно добавить: «Вот видите, какой я проницательный! Ведь не ошибся!» Думаю, что, если бы Ворона прошла у нас психологическую подготовку, Лисице не удалось бы выманить у нее сыр. Она спрятала бы сыр под крыло, а после этого каркнула.

«Неуверенные в общении люди пользуются всяким случаем, чтобы показать перед обществом на комнибудь, кто их ниже, свое превосходство с помощью насмешек».

«Ирония уместна лишь как педагогическое средство в общении учителя с учениками. В других случаях ирония — это бесчинство. Кроме того, привычка к иронии портит характер, она постепенно придает ему черту злорадного превосходства…» Мне довелось обследовать ироничных людей и насмешников. В глубине души у них тревога и депрессия. Ведь они фактически ничего не создают, а их насмешки помогают усовершенствоваться тем, над кем они иронизируют. Не бойтесь насмешников, применяйте принцип амортизации, соглашайтесь со всеми их выпадами, как это делал Швейк. Когда его называли идиотом, он тут же соглашался с этим, ставя в неловкое положение обидчика. Об этом я рассказал в книге «Психологическое айкидо».

«Мало найдется людей, которые, затрудняясь в материале беседы, не выдали бы тайны своего друга».

«Гораздо приятнее обижать и просить потом прощение, чем быть обиженным и даровать прощение».

«Кто всегда прислушивается к тому, как его оценивают, будет всегда огорчаться».

«Если бы не существовало любопытства, люди мало бы делали для блага ближнего. Любопытство под именем долга и сострадания втирается в дом несчастного или нуждающегося».

«Есть две формы дружбы: круг и лестница». Долго не мог понять, в чем дело. Потом както пробило. Круг — это когда все время одно и то же, лестница — это тогда, когда прогресс. С моей точки зрения, дружба — это только лестница.

«Долгие и великие страдания воспитывают из человека тирана». Удивительно точно! Джинн, пересидевший в своей бутылке, предложил своему спасителю выбрать не блага, а только форму смерти.

«Люди качества стремятся к малому».

«Когда спариваются скепсис и томление, возникает мистика».

«Побороть свой аффект — значит в большинстве случаев временно воспрепятствовать его излиянию и образовать затор, стало быть, сделать его более опасным». Предтеча мысли о психологических защитах.

«И глубокая ненависть есть идеалистка: делаем ли мы при этом из нашего противника бога или дьявола, в любом случае мы оказываем ему слишком много чести». Подумай, стоит ли ненавидеть. Не много ли чести?

«Кто дает советы больному, приобретает чувство превосходства над ним, все равно, были ли они приняты или отвергнуты. Поэтому раздражительные и гордые больные ненавидят советчиков еще больше, чем свою болезнь». Вывод: не советуй и не принимай советов.

«Мы часто противоречим какомулибо мнению, хотя нам собственно лишь несимпатичен тон, которым оно излагается». Вывод: когда слушаешь, научись не обращать внимания на тон, следи за содержанием; когда говоришь, следи не только за содержанием, но и за тоном.

«Верное средство рассердить людей и внушить им злые мысли — заставить их долго ждать». Хорошая рекомендация, когда хочешь когото разозлить.

«Кто не умеет сохранить во льду свои мысли, тот не должен предаваться горячке спора».

«Самомнение — та сорная трава, которая портит нам любую жатву».

«В любви нет остановки». Истина, которую следует усвоить молодоженам.

«В состоянии ненависти женщины опаснее мужчин: вопервых, потому, что их возбужденное враждебное настроение не сдерживается никакими соображениями справедливости и что их ненависть беспрепятственно нарастает до последних ее результатов, и, вовторых, потому, что они привыкли отыскивать уязвимые места и колоть в них, тогда как мужчина при виде раны становится более великодушным». Сейчас идет феминизация мужчин. Их ненависть начинает приобретать те же черты.

«Ни один победитель не верит в случайности». И, следовательно, не надеется, а действует.

«Что мы делаем, того никогда не понимают, но всегда лишь хвалят или порицают».

«Кто обладает величием, тот жесток к своим добродетелям».

«Плох тот, кто вечно хочет стыдить». Мысль для родителей, учителей, начальников.

«Человечнее всего уберечь коголибо от стыда». Совет тем же.

«Мир всегда предстает полнее тому, кто растет в высоту человечества; постоянно умножаются нюансы удовольствия и неудовольствия».

«Я получаю удовольствие, когда слышу о злых действиях против меня. Так и надо! — говорю я как бы им, — ведь я мало чем похож на вас, и на моей стороне так много правды; всетаки проведите денек за мой счет».

«Искусство общения покоится на умении принимать еду, к кухне которой не питаешь доверия. Ах как трудно перевариваются ближние! Первый принцип: мобилизовать все свое мужество, прикусить зубами свое отвращение, заглотить чувство тошноты. Второй принцип: „исправлять“ своего ближнего, расхваливая его; или, ухватясь за кончик его хороших свойств, тащить за него, покуда не вытащишь его добродетель и не спрячешь ближнего в ее складках. Третий принцип: самогипноз под названием „терпение“. Ятолько за второе правило. Его следует поставить первым, тогда временно можно следовать и первому принципу.

«Ты хочешь расположить его к себе? Так делай вид, что теряешься перед ним».

«Люди наказываются сильнее всего за свои добродетели». Заканчивая цитирование Ф. Ницше, хочу подчеркнуть, что основная моя задача — привлечь внимание психотерапевтов к изучению работ этого выдающегося философа.