Шестое занятие

Брёл Петя по узенькой лесной тропинке вслед за клубком волшебным, едва поспевая за ним следом. Догонял он этот клубок второй день уже, притомился изрядно да оголодал не на шутку. Однако бодрости душевной не терял.

— Ничего, ничего, — подбадривал себя, — пустой желудок, он ведь к сердцу ближе. А что сердцу близким сделалось, то в накладе никогда не останется.

В очередной раз свернула тропинка лесная куда-то вбок, а как подошёл старик к её повороту, то застыл в недоумении полном. Обрывалась тропка прямо посреди поляны большой, заканчиваясь совершенно вдруг и никуда дальше не ведя. В самом её конце клубочек волшебный лежал. Впервые за два дня пути увидел его Петя в полной неподвижности.

Хотел он к нему поближе подойти, только не успел — подпрыгнул клубочек тот, на мгновенье в воздухе зависнув, а потом огнём-пламенем вспыхнул и исчез неведомо куда.

Потоптался Петя на краю тропинки, туда-сюда покрутился, да в чувствах растерянных прямо наземь уселся.

— Вот так помощника мне Яга подгадала, — сказал сокрушённо, — зря што ли я за ним два дня бегал?.. Обидно даже как-то…

— Не спеши обижаться, Петя, — неожиданно услышал он в себе голос насмешливый, — никогда не забывай, что это не ты испытываешь обиду, это обида испытывает тебя. И пока ты её испытываешь, ты это испытание не проходишь.

— Ну да, ну конечно, — упорствовал в своих расстроенных чувствах старик, — все вы здесь дураки, один я такой умный…

— Не суди по себе, Петя, — примета плохая, — уже вовсю веселился колпак. — На самом деле, не всё то плохо, что плохим кажется. Но если ты всё же не хочешь признавать счастье, когда оно приходит, не жалуйся потом, когда оно уходить будет.

Долго ещё сидел старик на поляне, мысли невесёлые пережёвывая, пока не устал от уныния своего. От нечего делать стал тени узорчатые разглядывать, которые от деревьев падали. Смотрел Петя на мозаику эту лесную, пока не поплыло всё перед глазами, в сплошной набор пятен цветных превратившись. Ив этот самый момент словно пронзило его настроением необычным.

— Ведь давно мне терять в этой сказке нечего, — как-то по-особому, безмысленно ощутил он, — может, пора уже найти?

Да так ему вдруг найти сильно захотелось, такой подъём он внутри себя почуял, как никогда прежде… Колыхнулся неожиданно воздух рядом с ним, скрип странный раздался, да запахом непонятным повеяло… Глянул старик вокруг, от дурмана внутреннего пробуждаясь, и сам себе не поверил.

Стояла посреди поляны — будто из-под земли выросла! — хибара огромная, двухэтажная, из брёвен сосновых скатанная. Протер старик глаза свои, головой потряс — не спит ли он? — только никуда она не исчезала.

Подошёл он тогда к ней поближе, со всех сторон внимательно осматривая. На крыльцо взошёл, постоял немного, с неуверенностью своей разбираясь, да наконец руку поднял — постучаться чтоб. Вот только не успел.

— Это ты? — неожиданно спросил его кто-то из-за запертой двери. Старик от неожиданности вздрогнул даже.

— Боюсь, что я… — наконец выдавил он из себя неуверенно.

— А что — в дверь постучать языка нет? — пробурчал в ответ недовольный голос.

Что-то грюкнуло, стукнуло, и дверь отворилась.

Стоял перед Петей человечек маленький — по колено всего ему ростом и страшно волосатый. Спускались волосы у него до самого пола, всё его тело укутывая. Один лишь нос, острый и длинный, торчал из них, да время от времени руки с несуразно большими ладонями показывались.

— Сколько ждать можно, — всё тем же недовольным голосом гово рил маленький волосатый, — в который уж раз обед разогреваю.

Шумно шаркая ногами, он поплелся вглубь избы. Петя, ничего не понимая, нерешительно потоптался на месте, но всё же за ним следом отправился.

В горнице, куда он вошёл, царил неожиданный для солнечного дня полумрак. Оглядевшись вокруг, не заметил старик ни единого окна, только лампа керосиновая освещала комнату слабым светом.

— Именно так, — словно в ответ на его удивление послышался голос откуда-то сверху, — ко мне, действительно, нет окон — только двери.

— Ух ты!.. — восхитился колпак внутри Пети. — Надо же…

Но старику сейчас не до его восторгов было. Он поднял голову и увидел, что по винтовой лесенке в горницу спускается кто-то.

— А зря, — сказал Петя, вглядываясь в незнакомца, — окошко как раз и не помешано бы открыть — такая жара на дворе…

— Да неужто она от этого меньше станет? — искренне удивился тот, подходя к нему.

Вблизи он выглядел как взаправдашний, волшебник — были у него длинные седые волосы, спадающие на плечи, ещё более длинная седая борода, чёрная, отороченная мехом мантия («и это в такую-то жару!..» — подумал старик), а в руках он держал высокий острый колпак, весь усыпанный разноцветными звёздами.

— Ну что ж — давай знакомиться, — сказал незнакомец, бесцеремонно старика разглядывая. — Зовут меня Ахлимик, живу я там, где одни скажи заканчиваются, а другие ещё только думают начинаться. Не каждый ко мне попасть может, тебе вот удалось, а потому впечатление на меня ты произвёл. Теперь выяснять будем, что, кроме этого, ты произвести можешь.

— А я — Петя, — сказал Петя, подумал немного и такую ещё характеристику себе добавил: — Самовыродок.

— Это как так? — искренне удивился Ахлимик.

— А так, свою скажу превзошёл уже, давно из неё выполз, как из яйца тесного. Теперь вот — в других счастья пытаю.

— Ну, пытай, пытай, — усмехнулся Ахлимик, — только не особо увлекайся. Счастье, оно ведь такая хитрая штука, что его искать надо всегда в другом месте, потому как там, где его ищут, его никогда не бывает.

Засмущался старик непонятностью поучений хозяина да о простом спросил.

— Отчего, — спросил он, — так темно у тебя? Зачем это? Ведь снаружи сейчас полдень ясный?

— А ты темнотой не конфузься, и от неё тоже польза есть. Находясь на свету, того что во тьме не увидишь. Зато в темноту погрузившись, всё, что на свету осталось, рассмотреть можно, — сказал Ахлимик и добавил: — Ну, хватит умничать, пора бы тебе и перекусить с дороги, как думаешь?

А старик именно так и думал. За стол усевшись, он живо принялся разбираться с угощениями, которые ему без устали подсовывал маленький волосатый, хлопотавший рядом.

— Да, кстати, — спохватился волшебник, — познакомься, Петя, это помощник мой, Хомункул.

— Творение он сил особых, сказочных, одному мне подвластных, — добавил он с гордостью.

Петя ел быстро и с аппетитом великим, радуясь наступающему в его животе миру и согласию.

— Голод, — пробормотал он с набитым ртом, — лучший повар!

— Голод, — не согласился с ним Ахлимик, жующий рядом, — плохой повар. Во всём надо довольствоваться самым простым, а значит — самым лучшим.

Пока старик утробу свою ублажал, странное заметил — словно светлеть в комнате начало. То ли оттого, что глаза его с темнотой свыкались понемногу, то ли ещё почему-то, да только скоро он словно днём всё видел.

Поев, на экскурсию по дому отправился. А посмотреть здесь было на что. Все стены были увешаны странными картинами, непонятными знаками и полками, на которых стояли банки, колбы и реторты. Из углов выглядывали чучела то ли зверей заморских, то ли чудищ волшебных.

А ещё было много часов. Висели часы на стенах, стояли на полках и даже на полу. Странным было то, что все они показывали разное время.

— Почему так? — спросил удивлённый старик.

— Человек с одними часами всегда точно знает, который час, — ответил ему Ахлимик. — Человек с двумя часами в этом уже неуверен. А я не хочу быть уверенным вообще ни в чём… К тому же время нельзя считать, ведь посчитанное время — это время мёртвое, а ничего страшнее мёртвого времени быть не может. Хоть об этом твоё знание ещё впереди…

— А это что такое? — спросил Петя, пытаясь обхватить руками огромный шар, стоящий на странной подставке.

— Это глобус, — ответил Ахлимик, глядя на него с улыбкой.

— Что это такое — глобус? — не понял старик.

— Ну, это… как бы тебе сказать… — замялся хозяин. — В общем, это такое чучело Земли.

Но Петино внимание привлекдо уже совсем другое. Открыв от удивления рот, он рассматривал картину, висящую на стене. Картина была живая. Бегали в ней звери разные, чудные до невозможности, летали птицы невиданные, даже запах от картины исходил особый — какой-то чужеземный и странно манящий.

— Это надо же… — удивился старик, зверьё нездешнее разглядывая.

— Вот так лошадь!.. — засмеялся он, пальцем в картину тыкая. — Дылда какая-то… Словно от удивления вытянулась.

— Это жирафа, — сказал волшебник, к картине подходя. — Жирафа… — восхищенно повторил старик. — И зачем только ей такая шея длинная?

— Видишь ли, Петя, — важно сказал Ахлимик, — голова у жирафы находится так далеко от туловища, что такая шея ей просто необходима.

— А-а, — протянул старик с уважением, — ну, теперь понятно…А вот ещё одна лошадь странная, вся такая помятая, словно конек-горбунок какой-то…

— Это верблюд, — просвещал его дальше Ахлимик, — это и впрямь как бы лошадь, но только… ну, с большим жизненным опытом, что ли…

Покивал старик головой, дальше пошёл. По дороге задел что-то на полке неловко, да на лету подхватить успел. В руках повертел, рассматривая.

— А это что? — спросил удивлённо.

— Это ещё одно моё изобретение, — с гордостью сказал Ахлимик, — зубная щётка называется. Чистит зубы в самых труднодоступных местах.

— А если у меня нет зубов в труднодоступных местах? — растерялся старик. Положил он щётку ту на место, от греха подальше, да экскурсию свою продолжил.

Потолок в горнице тоже был необычный. Словно небо живое вместо него в доме этом было. Горели на нём звёзды, изредка падая вниз длинными яркими росчерками, светила полная луна, медленно переползая от одной стены к другой.

Хотел Петя восхищение своё высказать, только Ахлимика рядом с ним уже не было, один лишь Хомункул под ногами крутился.

— Интересный у тебя хозяин, — сказал ему старик, — мудрый… — Интересный, — согласился тот, — и мудрый… Оттого, наверное, по утрам холодной водой и обливается.

— Закаляется? — восхитился Петя.

— Хулиганит! — фыркнул Хомункул и словно растворился в каком-то тёмному углу.

Побродил Петя туда-сюда ещё немного, затем взял с полки трубку странную. В руках её повертел, со всех сторон рассматривая, а потом к глазу приложил да попытался сквозь неё на луну потолочную посмотреть. Только никакой луны он в трубке не заметил. Зато было там, такое, от чего старик чуть на пол не сел.

Дивное разноцветье узорчатое он в ней увидел. Да такое замысловатое и красивое, какого он в жизни своей никогда не видывал. А главное — чуть тронет он трубку ту, как узор волшебный сразу же и меняется, ещё краше делаясь.

Нащупал старик лавку рядом с собой, уселся да крутить трубку в разные стороны принялся. Долго он забавлялся. В потолок глядя, так заигрался, что не заметил, как с лавочки свалился. Да настолько неудачно, что в трубке что-то треснуло и из неё какие-то камушки посыпались.

Собрал старик их на ладони, к лампе поднёс, рассмотреть чтоб. Засверкали они, словно самоцветы дивные, но когда присмотрелся к ним Петя поближе, то увидел, что это всего лишь обычные цветные стекляшки.

В саму трубку Петя заглянул, над устройством её покумекал маленько, оказалось — ничего особенного. Придумано здорово, а сделано просто. Засыпал он тогда стекляшки цветные, куда им положено было, что-то там прижал, чем-то щёлкнул — стала трубка как новая. Повертел он её в руках да вдруг задумался крепко.

— А ведь и впрямь чудо-чудное получается, — думал Петя, — из простых кусочков цветных — целый мир удивительно красочный строится. Причём каждый он раз новым оказывается.

— Отчего ж он так красив всякий раз? — удивлялся старик. — Отчего нет в нём ни сумятицы, ни путаницы?

— Может, просто из-за честности его стеклянной? — предполагал он. — Не боится он со старой картинкой расстаться, не тянет за собой узоров прежних, как бы красочны они ни были.

— Это только человек всего боится, — думал Петя дальше. — Входя в день свой нынешний, тащит он за собой то, что вчера было, опасается, что без этого ему не жить. Чем тащит? Да памятью своей, своими страхами, своим умом.

— А надо бы жить, как стекляшки эти — просто и стихийно, — продолжал старик открытия делать, — ведь законы природные они для всех едины, что для человека, что для стекла цветного. Каждый день — как новый узор, с нуля, сызнова, без тухлятины дня вчерашнего, без прошлых обид, ожиданий и страхов.

— Вот бы и мне так жить научиться! — восхитился Петя своим открытиям.

— Вот и учись, — сказал Ахлимик, непонятно откуда в горнице появляясь, — за тем ты сюда и пришёл. Учись и не жди, что я тебя учить буду. Тебе ни к чему знать то, что знаю я, тебе необходимо знать только то, что знаешь ты. Просто услышь это знание, открой его в себе.

— Мудрец, — продолжал он, — это не тот, кто даёт правильные ответы. Это тот, кто ставит правильные вопросы. Тебе не нужны чужие ответы, тебе своих по самые уши хватит! Твоя задача — оживить их, пробудить для того, чтобы услышать. Как? Да всего лишь вопросами, правильными вопросами. Я их готов тебе задать. Но вот готов ли ты их услышать?

Совсем уж изготовился Петя ответ достойный дать, как вдруг что-то громко хлопнуло, совсем рядом с ними. Потом ещё раз, и ещё…И ещё, и ещё, и ещё… Опешил старик, не понимая, что происходит, на Ахлимика посмотрел вопросительно, но у того вид был не менее озадаченный. Подбежал Ахлимик на цыпочках к какому-то ящику, осторожно внутрь заглянул. Смотрел он туда недолго, потом засмеялся и открыл в нём боковую дверцу.

— А вот и приплод вылупился, — сказал весёлым голосом. — Принимай, Петя, гостей мелких.

Из дверцы что-то быстро вываливалось наружу, а затем, не менее быстро, разбегалось по всему дому. Присмотрелся старик да в который уж раз за сегодня изумился. По полу горницы бегали, негромко курлыкая и весело поквакивая, маленькие избушки на курьих ножках. Были они размером с обычного цыпленка и такие же жёлто-пушистые.

— Эксперимент прошёл удачно! — гордо заявил Ахлимик. — Будет теперь, чем Ягу порадовать.

— А чем же их кормят? — спросил с любопытством старик. — Да и потом — есть они как будут? В окошки им, что ли, корм забрасывать или, может, прямо в двери запихивать? И через какие такие выходы запасные он затем выходить будет, тоже мне интересно?

Улыбка медленно сползла с лица Ахлимика, уступая место озабоченности. Зато заулыбался старик.

— Ну, вот и оживляй теперь своё знание внутреннее, — говорил он смеясь. — Свои вопросы для этого я тебе уже задал. Готов ли ты на них ответы внутренние услышать?

«Калейдоскоп» как организующий принцип вселенской игры

«Нет такой избитой темы, которую нельзя было бы ударить ещё разок», — было сказано кем-то. Давайте и мы попробуем «пнуть вдогонку» одну из таких расхожих и популярных тем. Поговорим о динозаврах. Впрочем, правильнее будет сказать — лишь начнём свой разговор, оттолкнувшись от этой темы.

Итак — динозавры. Жили когда-то такие, были. Не сомневаемся, что знаете. Так вот, жили-были, но вдруг взяли да и повымерли все… И не один уже десяток лет ломает учёный люд копья в жарких спорах, выясняя — отчего это случилось да почему.

Действительно, есть здесь чему удивиться, ведь без малого сто миллионов лет (!) на Земле царили динозавры. Причём разные — большие и маленькие, хищные и не очень. Зато исчезли они практически мгновенно, повсеместно уступив «место под солнцем» нашим «молочным братьям», то есть млекопитающим. Каких только гипотез ни выдвигалось по этому поводу — и «генетическая пандемия», и смена магнитных полюсов планеты, и космическая катастрофа, но ни одна из них полной ясности не внесла. А ведь подобные обвальные изменения в первобытной истории нашей матушки Земли, и даже в истории вполне уже сознательного человечества, происходили далеко не единожды.

Можно начать с того, что ещё раньше, около 200 миллионов лет назад, подобным же образом, то есть — практически одномоментно, на всей планете исчезла активно развивавшаяся, и на тот момент самая совершенная, фауна беспозвоночных, насекомых и простых позвоночных. Это именно им на смену, буквально «из ниоткуда», ступили на Землю тяжёлой поступью динозавры, чтобы через некоторое время столь же бесславно и беспричинно раствориться в веках…

Причём характерной чертой подобных событий является их неожиданность, отсутствие видимых предпосылок происходящим изменениям, равно как и отсутствие плавных переходных состояний. То есть — промежуточные стадии и звенья в таких случаях попросту не обнаруживаются!.

Эта же, мягко говоря, странная закономерность проявляется затем неоднократно в самых разных областях пространства нашего существования.

Так, например, профессор Колумбийского университета Дж. Симпсон констатирует, что палеонтологи обнаружили ископаемые останки представителей более тридцати отрядов млекопитающих, которые были найдены уже полностью сформированными, как некие законченные формы, то есть безо всяких следов «эволюционного нарастания». «Отсутствие переходных форм присуще не только млекопитающим — это общее явление, уже давно замеченное палеонтологами», — особо отметил Симпсон.

Учёным по-прежнему остаётся совершенно непонятным, «откуда» появлялись и почему затем мгновенно исчезали, причём всегда без каких бы то ни было видимых причин, целые виды, не говоря уже об отрядах животных. Одним из последних в этом ряду, кстати, стоит столь же необъяснимое массовое вымирание мамонтов.

Ещё удивительнее, пожалуй, выглядит появление у животных некоторых систем и механизмов, будто полностью отрицающих, причём уже самим фактом своего существования, дарвиновскую теорию эволюции, а именно — предположение о последовательных, «нарастающих» изменениях, которые якобы постепенно приспосабливали организм к изменяющимся условиям, то есть всё то же отсутствие переходных эволюционных форм.

Именно таким образом, то есть как бы из ниоткуда, в живых клетках появляется так называемая «рибосома». Учёные, исследовавшие её сложную структуру, в один голос говорят, что она не могла быть результатом эволюционных последовательных изменений, а должна была появиться «сразу», вся целиком в завершённом современном виде. Но как? И откуда? То же самое во многом относится и к структурам ДНК, и даже к целым органам — например, к глазу. Глаз тоже явно не является продуктом эволюции и мог появиться только сразу в полностью сформированном и законченном виде.

Нескончаемы споры и о появлении человека. Ну неоткуда было ему взяться, и всё тут! Существовал неандерталец, который, по общему мнению, никак не мог быть прямым человеческим предком, и вдруг сразу — человек. Пресловутой переходной формы, «недостающего звена» между современным человеком (гомо сапиенс-сапиенс) и человеком первобытным, «недочеловеком», найдено не было и, по всей видимости, никогда уже не будет. То есть вновь, будто — «щёлк», и из «ниоткуда» появился человек!

Теорию эволюции Дарвина, которая давно уже не в почёте и у антропологов, и у палеонтологов, сейчас всё больше и настойчивей пытаются заменить более гибкими и «раскованными» гипотезами. И не случайно самая популярная из них — это теория «скачкообразного развития», или как её ещё называют — теория «сальтационной эволюции» (от слова «сальто»).

Вас, наверное, уже весьма удивил этот «повествовательный зигзаг», неожиданно образовавшийся в данном занятии. «Куда это нас занесло?»—должно быть, успели вы подумать. Поверьте, нас и самих это вначале несказанно удивило, однако, доверившись своему внутреннему голосу, мы всё же сделали ещё несколько шагов в этом направлении и наконец-то начали осознавать, куда именно нас «выносит»…И лишний раз убедились, что всё же в Целостном Мире мы живём, в Мире, где, невзирая на бесконечное его разнообразие, всё подчинено единым законам и принципам.

Оказывается, подобное «скачкообразное развитие» мы можем наблюдать буквально во всём — начиная с пресловутого «Большого взрыва», родившего некогда всю нашу Вселенную, и заканчивая закономерностями социальных изменений, или даже — особенностями клинической картины любого заболевания.

Давайте вместе с вами вспомним… Причём вначале о том, О чём сохранилось совсем немного памяти то ли в наших генах, то ли в преданиях и легендах. Говорят, что человеческой расе предшествовало ещё несколько «околочеловеческих» рас. Всякие там атланты, гиперборейцы, лемурийцы и иже с ними… Все они постепенно достигали весьма высокого уровня развития и затем вдруг, практически мгновенно исчезали. Почему?

Уже в рамках «исторической памяти», мы можем констатировать всё ту же схему развития, как оказывается, общую для всех и вся — постепенный подъём и всегда неожиданный последующий развал, вплоть до полного исчезновения, что отчётливо видно на примере многих существовавших ранее цивилизаций и государственных образований. Это и отдалённые от нас во времени государства этрусков, египтян, римлян и древнего Китая. Это и то, что происходило уже буквально на «наших глазах», например — плавный подъём и практически мгновенный распад СССР. Есть так же большие подозрения, что мы становимся свидетелями начала развала одного из самых успешных государств последнего времени — США. И судя по всему, он будет столь же стремительным.

То есть любое государство достигает своего полного расцвета, вершины процветания — и вдруг рушится, «коллапсирует», и порой полностью исчезает в результате неожиданных социальных или экономических изменений.

Но почему так происходит? Случайность это или закономерность?

Да, кстати, а как обстоят дела у самого человека? Увы, но точно так же. Психологи, например, знают о так называемых «кризисах возраста», когда внешне благополучная и с виду достаточно гармоничная жизнь человека внезапно рушится как карточный домик и вполне реально переворачивается «с ног на голову». Это и кризис подросткового возраста, и кризисы «тридцати-» и «сорокалетних», характеризующиеся большим количеством стрессов, сильными депрессиями и нередкими суицидами.

Не зря, видимо, психологи советуют каждые три года либо полностью менять род своей деятельности, либо существенно его обновлять. Если же этого не сделать заблаговременно, то изменения всё равно наступят, но уже как бы «сами собой» и, скорее всего, в виде некого катастрофического обвала, полностью меняющего всю предыдущую жизнь человека.

— Катастрофы пунктуальны, — смеётся Дурак, соглашаясь с нами.

Почему же так происходит? Существует ли таким буквально «стихийным» процессам хоть какое-то объяснение? Есть ли в них что-то общее?

Есть. Однозначно есть. Общая черта в них следующая — постепенное и плавное нарастание определённого качества и, затем, практически мгновенное его разрушение и замещение качеством иным, новым. Судьба вполне реально делает своеобразное «сальто-мортале», более чем ощутимо «перетряхивая» как всё человечество, так и жизнь каждого человека в отдельности.

Попробуем разобраться в самой сути происходящего и всё же ответить на вопрос: «Почему?».

Здесь нам вновь придётся вернуться к основному лейтмотиву наших предыдущих занятий и в который раз напомнить вам (вы уж не обессудьте), что человечество, в подавляющем своём большинстве, живёт всего лишь в пространстве Мифа, то есть в пространстве иллюзии Живого Мира, в «описании» этого Мира.

И это, действительно, «мир иллюзий», мир, где человек непрерывно сталкивается с фантомами несуществующих ограничений, с непрерывными барьерами призрачных проблем. В пространстве Мифа царит «плоская» аристотелева логика, которая принуждает человека к непрерывному выбору, а значит — к постоянному отрицанию какой-то части этого мира и созданию тем самым враждебного ему окружения.

Линейная логика заставляет нас считать наблюдаемое пространство единственно возможным, а всё происходящее в нём — единственно правильным. Расчленив окружающий мир на множество фрагментов-меток и «исследуя» его не в целостно-едином качестве, а частями — переходя от метки к метке, логика и ментал, ею управляющий, помещают нас в пространство процессов, в мир, определяемый понятием времени.

Человек теперь уже не в состоянии целокупно и напрямую осознавать и воспринимать этот мир (то есть — просто знать его), он теперь вынужден его «исследовать», переползая от метки к метке, суммируя результаты своих исследований и затрачивая на это определённое время. Поэтому появляются й начинают активно на него влиять такие категории, как «прошлое» и «будущее». Возникает понятие опыта — как багажа прошлого, и возносятся в ранг святости такие понятия, как «цель», «надежда» и «мечта», привязывая нас к будущему.

А настоящее как таковое полностью исчезает, ибо ментал в настоящем пребывать просто не может, его с ним не связывает ничего, ментал в «настоящем» исчезает точно так же, как настоящее в нём. Ведь настоящее — это пространство ощущений, именно поэтом)' ощущения становятся злейшим врагом ментала и он их всячески подавляет, но затем всё же вынужденно компенсирует нехватку ощущений либо «воспоминаниями о них» (паразитируя на своём детстве), либо «ожиданием их в будущем», то есть предлагая вместо ощущений лишь мысли о них, а значит — вновь самого себя.

Человек всё больше и больше накапливает ментальный опыт, чем увеличивает багаж своих «знаний» и представлений о том, что такое «правильно», и вследствие этого становится невыносимо инертным в способе восприятия мира. Для того чтобы «осознать» что-либо, ему теперь необходимо сравнить «это» с балластом прежних знаний и понятий. Он больше ничего не воспринимает «просто так» — напрямую и «вживую», он давно разучился это делать и теперь лишь непрерывно оценивает, сравнивает и делает выбор.

Человек начинает бояться и ненавидеть Живой Мир, по-настоящему живых и непредсказуемых людей, ибо он их не понимает, так как они попросту отсутствуют в картотеке «его смысла», в его «перечне правильности». А если ему всё же приходится с ними общаться, то он изо всех сил пытается их «омертвить», переучить в соответствии со своим «знанием», сделать «правильными» и страшно мучается, если у него это не получается.

Но к счастью для Человечества, всегда находилось хоть несколько Дураков, случайно ускользнувших из липких лап социума, «всяких там» Лобачевских, Эйнштейнов, Фейнманов, которых в детстве, по всей видимости, настолько «неправильно» воспитывали, что забыли им рассказать, что такое «нельзя» и что такое «плохо», запамятовали обучить их страху и серьёзности.

И вот так — «взрослыми детьми», с несерьёзным и свободным сознанием вошли они затем в большую жизнь, продолжая не «жить как всё», а просто играть в своё удовольствие, совершенно «походя» и словно «невзначай» совершая открытия и проводя исследования, от которых у «добропорядочного» человечества периодически «отвисала челюсть» и «укатывались куда-то на затылок» до предела изумлённые глаза.

И постепенно, по чуть-чуть расширялись рамки пространства Мифа, и сочился в него тонкой струйкой свежий сквознячок живого знания.

Когда мы с вами, ещё на первом уровне, согласились попробовать жить в «здесь и сейчас», мы по сути признали реальность иной картины мира, иной логики, иной системы взаимоотношений. Мы согласились с Хозяйским пространством, в котором отсутствует понятие «процесса», ибо в нём нет прошлого, нет будущего, а есть лишь настоящее, лишь «здесь и сейчас».

Мир без «процессов», без времени, а значит, и без привычного «пространства». Мир Хозяина, мир Дурака, мир абсурда и смеха, совершенно особое пространство ощущений и Сказки.

Тогда мы не стали подробно исследовать это абсолютно новое качество предлагаемого существования — ещё не время этому было. Но у того, кто был внимателен к нашим изысканиям, не могло не остаться внутри большого знак вопроса — что же это за мир такой мы обозначили? Как он должен выглядеть и по каким законам должен развиваться или просто существовать?

Похоже, что сейчас мы уже созрели для того, чтобы заглянуть под эту оболочку, скрывающую под собой ещё одну тайну. Сорвём же её бесстрашно… Да, кстати, за последствия мы не отвечаем — ведь мы бесстыдно обнажаем тайну самого Дурака, а какой с него спрос может быть, вы сами понимаете…

Итак, мы с вами выяснили, что, пребывая в пространстве «описания Мира», человек живёт в мире процессов, то есть в мире причинно-следственных связей, при которых наше настоящее как бы «вытекает» из прошлого, являясь всего лишь его следствием. И это нам всегда казалось естественным и единственно возможным, ну в самом деле — а как же по-другому может быть? Но, оказывается, что может, и более того — вся причинно-следственная связь событий, к которой мы так привыкли, не более чем очередная иллюзия нашего «великого мистификатора» — ментала.

Уже неоднократно нами было говорено, что человек в большей степени является существом духовным и что весь наш физический трёхмерный мир — это только проявление одного из бесчисленных аспектов Мира Живого, многомерного и напрямую непознаваемого.

Человек своей тонко-энергетической составляющей существует в пространстве свободных энергий, в мире квантовых отношений. Часть в таком мире всегда равна целому, все изменения здесь происходят мгновенно и одномоментно, а вовсе не последовательно и поэтапно.

Этот момент мы подчеркнём особо — в таком мире причинно-следственная механика попросту невозможна, изменения в нём происходят в виде квантового скачка, когда качество объекта меняется мгновенно, без последовательных промежуточных переходов. Здесь, например, атом одного вещества одномоментно, «скачкообразно» может превратиться в атом вещества другого. Причём ещё раз подчеркнём — не за счёт последовательного наращивания определённых изменений, а именно — мгновенно, просто совершив некий фазовый переход в другое состояние.

Связано это с тем, что «элементов», «атомов», о которых мы говорим как об отдельных объектах, в общем-то и не существует. Они просто временно возникают из «небытия», а точнее — создаются сознанием наблюдателя, в строгом соответствии с особенностями его намерения. И точно так же исчезают, то есть не разрушаются, а всего лишь переходят в состояние не-проявленного потенциала.

На тонком уровне Мир истинно Целен и Един, и в каждом своём элементе он может запросто отразить любое своё качество. Ещё раз, именно — отразить. Более того, он может так же отразить в какой-то одной своей части всё своё качество, и тогда эта часть становится им, становится этим Целым.

Причём мы говорим: «Он может», — но это только словесный оборот, это дань языку, сформированному в мире процессов, а он не соответствует реальности того пространства, которое мы обсуждаем. В этом пространстве любое «может» уже существует, необходимо лишь «проявить» его потенциал. Здесь нет дистанции между потенциальной возможностью и фактом её реализации. Вся реальность здесь определяется лишь настройкой, фокусировкой намерения. «До появления микроскопов микромир не был несуществующим, он был всего лишь ненастроенным»(Роберт Антон Уилсон).

Объект в таком мире не перемещается, он даже «не исчезает в одном месте, чтобы тут же появиться в другом», как иногда говорят, он просто, «ощутив в себе готовность к путешествию», из бесчисленного множества своих потенциальных и одновременных, но пока ещё не проявленных местонахождений «выбирает» какое-то конкретное и просто проявляется в нём. Либо — несколько конкретных, то есть он имеет вполне «рядовую» возможность проявиться одновременно во многих местах.

И вот — вновь ловушка нашего языка: что значит «он выбирает»? Вообще-то «ему» «это» без разницы, повторимся — «он» (то есть ещё не проявленный объект) одновременно уже существует во всех потенциально возможных «местах» и «формах». Выбираем же его новую реальность всегда «мы», то есть некий наблюдатель, некая осознающая единица. Именно наблюдатель концентрацией своего внимания, своего «знания» заставляет «объект» проявиться объектом и именно в том месте, где он его «знает», а по сути — хочет увидеть. Мы, и только мы придаём Миру ту или иную форму, то или иное качество, ту или иную реальность. Без человека (по сути, без внешнего наблюдателя)Мир как образование существовать не может. Он так и останется набором непроявленных качеств, чистым потенциалом нереализованной реальности.

Информация в тонком мире так же не передаётся, она в нём просто «существует». Ей не в чём передаваться, да и незачем — ведь этот мир Целен и «точечен», то есть не имеет пространственной протяжённости и, по сути, этой информацией уже весь и является. Если им выделяется из себя некий элемент, некий объект, то он так же обладает всей его информацией в полном объёме.

И теперь уже совершенно естественным видится, что в таком мире «процесс» существовать попросту не может, ибо процесс — это всегда передача определённого качества, его перенос, но зачем это делать (да и как?), если вокруг абсолютно всё этим качеством уже и является? А все изменения здесь происходят по «принципу калейдоскопа», то есть, используя привычные аналогии, можно сказать, что они случаются в результате практически мгновенного разрушения предыдущей картины Мира и столь же мгновенного образования картины Мира нового. Хоть на самом деле происходит всего лишь изменение фазового состояния системы, а в самой системе ничто не разрушается и ничего нового не появляется.

Все те явления, которые мы привычно называем «процессами», здесь развиваются совершенно по иному принципу. Так, например, «процесс горения» — это всего лишь набор последовательных, но всегда дискретных (то есть прерывистых) переходов одной фазы горения в другую. Иными словами, нет «плавно-процессуального» перетекания, оказывается, это всего лишь иллюзия нашего восприятия. А есть отдельные, множественные фазы горения, наподобие дискретных кадров на кинопленке, лишь воспринимаемые нами непрерывными.

Название «принцип калейдоскопа» не случайно — вспомните эту детскую игрушку, создающую бесчисленное множество цветных фрагментов из небольшого количества стекляшек, помещённых в него. При вращении калейдоскопа происходит практически мгновенное уничтожение предыдущего узора и столь же мгновенное создание узора нового, совершенно на него не похожего и на первый взгляд никак с ним не связанного.

Однако связь эта присутствует всегда — ведь, невзирая на внешнюю несхожесть картинок калейдоскопа, они, тем не менее, всегда представляют собой одно целое и неизбежно оказывают самое прямое взаимовлияние друг на друга. Они постоянно едины, но при этом всегда неповторимы. Каждая новая картинка непременно появляется как бы «из предыдущей», но никогда не является её продолжением и никогда не наследует её качества.

По сути калейдоскоп является не чем иным, как моделью самой Вселенной и отражением изменений, происходящих в ней. Каждая новая картинка калейдоскопа, равно как и каждая новая фаза Вселенной, — это всегда настоящее. Картинка в калейдоскопе не имеет развития во времени, она как бы внепространственна и вневременна. Она не подчинена процессу, в ней нет развития, «надстройки», она или есть — или вместо неё уже другая.

Это очень важный момент — поскольку внутри картинки нет процесса, то вся содержащаяся в ней информация проявляется сразу, мгновенно, не разворачиваясь во времени. Так же некогда появилась и наша Вселенная — вся сразу и во всём своём объёме, а вовсе не в результате постепенного разлетания её «новообразованных элементов», как всё ещё пытаются нас уверить «продвинутые» ортодоксы от науки.

Какое отношение всё вышеизложенное имеет к теме нашего разговора? Самое что ни есть прямое. Именно в соответствии с «принципом калейдоскопа» организуется вся динамика пространства существования человека, сам человек и все его социумные, межличностные и «внутриличностные» отношения. Именно в этом соответствии содержатся ответы на вопросы, заданные нами ранее.

В соответствии с «принципом калейдоскопа» на нашей планете происходит то, что мы называем «эволюцией», то, что мы именуем «интеллектуальным, моральным и нравственным взрослением человечества», именно по принцип)' мгновенных фазовых переходов функционирует наше сознание. Сделаем здесь паузу. «Переварите» прочитанное, пожалуйста…

И пусть вам в этом поможет Станислав Ежи Лец, который своим творчеством не устаёт подтверждать, что любая шутка — это просто не до конца осознанная истина: «Мир не существует, а поминутно творится заново. Его непрерывность — плод нехватки воображения».

Но похоже, что вы этого ещё не ощущаете? Вам по-прежнему больше «по душе» динамика причинно-следственных отношений? Именно их, родимых, вы «без проблем» () можете не только «понять», «увидеть», но даже «пощупать»? Ничуть не сомневаемся, ведь говоря о нашем сознании, работающем в соответствии с законами квантовых отношений, мы имели в виду вовсе не то ментальное сознание, которым вы сейчас воспользовались.

Всё дело в том, что принцип «мгновенного фазового перехода», принцип «калейдоскопа», столь ясно и определённо действующий в пространстве чистой энергии, проявляясь в мире плотных форм, а главное — в пространстве, обусловленном менталом, всё больше начинает принимать характерные черты процесса: мгновенность внутренних изменений обретает определённую протяжённость во времени; трудноопределяемый позыв к началу изменений, ранее не имевший никакой логической причины, также всё больше становится всего лишь результатом особых качественных подвижек, нарастающих в системе.

И всё же — это не более чем иллюзия: на самом деле, изменение «картинки Вселенского калейдоскопа» и в физическом мире происходит столь же мгновенно и столь же необусловленно. Просто то, что на тонком плане действительно мгновенно, в силу практически нулевой его инертности (ведь не забывайте — он Целен и отдельных элементов в нём попросту нет, он «точечен» — и поэтому никакого внутреннего движения, создающего инерцию, в нём также нет), итак, всё это в физическом пространстве ещё должно выстроиться, так как в мире, фрагментированном менталом, каждый его фрагмент уже обладает определённой инерцией. То есть сам факт проявленности в трёхмерности уже требует существования процесса, требует определённой временной протяжённости.

Так что изменению, произошедшему на тонких планах мгновенно, ещё требуется как бы «надеть» на себя физическое пространство, проявиться в нём.

А поскольку этот мир существует только благодаря нам, то заправлять этим актом «проявленности» будет, угадайте, кто? Правильно — наш ментал. Но он просто не в состоянии воспринять ни квантовых скачков, ни целокупной картинки нового мира. Осознав себя в таком «новообразованном» пространстве, он начинает его привычно и не спеша фрагментировать, то есть делить на метки. И лишь затем, столь же неспешно переходя от метки к метке, от фрагмента к фрагменту, он начинает его исследование, а точнее — исследование всего лишь его фрагментов. И хоть он вновь пытается «склеивать» их воедино, но понятно, что теперь он это делает «вкривь и вкось», и исключительно в соответствии со своими представлениями, попутно создавая пространство привычных ему процессов.

Именно поэтому, буквально на каждом шагу сталкиваясь с чудом, ментал упорно от него отказывается, и лишь затем — постепенно опошляя его своей тривиальностью и соглашаясь увидеть в нём только отдельные детали, он его «осваивает» и «постигает», превращая в банальное приложение к «описанию Мира».

То есть — мы действительно живём в пространстве Чуда, но непрерывно крадём его у себя, ибо, как оказывается, — нам без него и привычнее, и спокойнее.

Мы уже упомянули о том, что каждая новая фаза калейдоскопа не является продолжением предыдущей, она всегда автономна и самостоятельна. Связь же, несомненно существующая между ними, имеет не причинно-следственный, а много более глубокий характер — каждая новая фаза в своей основе является фазой предыдущей, каждая последующая картинка является картинкой предшествующей. Они не просто равноценны — они суть одно.

Каждый из этих фрагментов и есть целая Вселенная, Бог, Вечность. Каждый такой фрагмент неисчерпаем и предельно изобилен.

Именно этим определяется нелепость и ненужность выбора, равно как и абсурдность постановки цели, выбирать здесь не из чего — всё уже есть Бог, всё есть Целое. Поэтому Хозяин, или, если угодно — Дурак, здесь всего лишь играет, он просто осваивает новую игровую площадку.

И только когда она ему «наскучит», то есть будет полностью «реализована», «обыграна», Дурак слегка «тронет калейдоскоп», выстраивая новое пространство для своей игры.

Причём, и это очень важно для развития темы, — любая новая фаза игры Дурака изначально безынерционна, то есть — она не имеет груза прошлого, а в человеческой транскрипции — кармы. Карма — это просто нонсенс для Дурака, поскольку она является исключительно порождением ментала. Это всего лишь результат, а точнее даже — совокупность общего ментального несогласия и всех его привязок, это сатанинский продукт патологического стремления к выбору.

Ментальный выбор — это всегда результат линейной логики. Это деление на «правых» и «неправых», «хороших» и «плохих». Это проявление всё тех же причинно-следственных отношений. В пространстве, ими выстроенном, всегда культивируется и приветствуется предельная определённость и однозначность. Именно с этим связана неизбежная серьёзность такого мира, в нём крайне нежелателен ни парадокс, ни абсурд, а следовательно, невозможен и смех. Ибо смех всегда возникает лишь при наличии противоречий, то есть — как раз в случае парадокса и абсурда.

Именно в парадоксе, легко совмещающем взаимоисключающие понятия, находит своё отражение принцип «калейдоскопа». Разница только в одном — парадокс, как правило, пытается объединить собой проявление двойственности, «калейдоскоп» же объединяет в себе любое множество взаимоисключающих элементов, понятий, событий.

«Ты прав», — улыбаясь говорит Дурак, — и ты тоже прав… И ты… И вот ты, который там, тоже прав… А уж как ты прав, так это вообще…»

«Ия прав», — смеясь добавляет он.

Именно так.

«Это чёрное, — говорит Дурак, вращая калейдоскоп… — Щёлк! — Нет, белое», — смеётся он.

«Зло, это… — …Щёлк! — …добро, пришедшее к власти».

«Иногда меня Дьявол искушает… — … Щёлк! — … поверить в Бога».

«В действительности всё… — …Щёлк! — …нетак, как на самом деле».

«Левое- это… — …Щёлк! — …хорошо перевёрнутое правое».

«Всё подобно всему в каком-то отношении», — видимо, как раз об этом сказал некогда древнегреческий мудрец Протагор.

«Кто смеётся, тот и прав», — хохочет Дурак, слушая всё это.

Мы уже упоминали, что именно принцип «Калейдоскопа» с лёгкостью и непринуждённостью создаёт то, что для нас является Чудом. В пространстве Сказки «калейдоскоп» такая же обыденность, как в пространстве Мифа таблица умножения. В Сказке отсутствует тяжеловесная инертность ментала, поэтому там всё и случается легко, одномоментно и радостно. В одно ухо к Коньку-Горбунку влезает Иван-Дурак… — …Щёлк! — и из другого он вылезает уже преображённым.

Помните, совсем недавно мы дерзко заявили, что Рай — это там, где вы прямо сейчас? Можно сказать, что «Вселенский калейдоскоп» непрерывно показывает нам именно картинку Рая… Он «показывает», он предлагает нам каждый раз картинку Мира, в которой мы можем находиться в «здесь и сейчас», можем быть счастливыми, можем ощутить свой мир как Рай, как Сказку, как Чудо.

Когда наше сознание временно освобождается от тяжеловесных оков ментала, а это случается всякий раз, когда мы засыпаем, оно самым естественным образом переходит на привычный для него способ безынерционного функционирования. Ведь вспомните — когда мы видим сон, наше сновидение всегда (!) выстраивается по «принципу калейдоскопа». Каждый отдельный фрагмент сна полностью осмыслен, в нём всегда существует некая внутренняя логика, но линейной связи с Прочими фрагментами сна он часто не имеет. Однако отследить это мы можем только после того, как попытаемся восстановить сновидение в памяти. При этом мы ощущаем, как оно стремительно исчезает, тает — ведь для нашей логики, для ментала его как бы и не было, ведь в самом сновидении совершенно иные критерии истинности, в нём отсутствует причинная последовательность событий.

Зато в самом сне всё понятно и органично…Щёлк! —и я лечу… — …Щёлк! — и я уже за тридевять земель… — …Щёлк! —…и я обнимаю самую красивую женщину на свете… — …Щёлк! — … блин! Да это же дядя Жора — мой сосед снизу!..

Согласитесь, что, находясь во сне, мы всегда ощущаем любой его фрагмент как естественную часть чего-то целого, как «логически» оправданное продолжение сновидческих событий. Вот только логика там иная — не человеческая, не линейная, и поэтому, с трудом припомнив всё же что-то, мы нередко морщимся с досадой: «Ну и бред!»

Но вновь заснув, мы снова окунаемся в те же чудесные пространства и с лёгкостью вспоминаем своё недавнее «крайне нелогичное» сновидение, часто продолжая его развитие дальше.

Сновидение — это почти чистая энергия, очень подвижная и лёгкая, поэтому так просто с ней творить чудеса, поэтому столь сладостно нам «живётся» во сне и столь обострённо многое в нём ощущается. Почти как в детстве…

«Будьте как дети, — говорил Христос, — живитекак птицы…»Помните? Пусть не покажется вам это странным, но ведь именно о «принципе калейдоскопа» было сказано им, о полноценном и радостном проживании текущего, настоящего фрагмента нашего существования. Зачем беспокоиться о дне завтрашнем и терять то, что имеешь сейчас, зачем разменивать изобилие настоящего мгновенья на обессиливающие тревоги о будущем? Зачем тосковать о дне вчерашнем, вновь теряя день нынешний, и отвергать его чудо, дарованное самим Господом?

Наши дети далеки от той зауми, которую мы развели на этих страницах, они природны и естественны, и они сполна используют фрагмент каждого дня, проживая его до конца, «выпивая до глоточка». А завтра — день новый, и снова в нём всё как откровение, и нет старых обид и вчерашних переживаний, а те, с кем поссорился вчера, сегодня вновь друзья. Каждый новый день — как чистая страница, без груза дня вчерашнего; каждое новое мгновенье — как маленькое откровение, принимаемое легко, естественно и необусловленно.

К принципу калейдоскопа, как к способу уже реального формирования пространства Сказки, мы ещё прикоснёмся, но чуть позже. А пока поговорим о том, что нам по силам прямо сейчас, — о возможности выстраивать своё внутреннее пространство, своё психоэмоциональное состояние сообразно уже исследованным нами сегодня принципам.

* * *

Итак, друзья, к чему мы с вами пришли? Оказывается, пространство нашего существования представляет собой своего рода «вселенский калейдоскоп», в котором отсутствуют привычные причинно-следственные отношения.

Все наши проблемы, все страдания определены именно иллюзией подобных причинных связей с прошлым, с былым опытом, с грузом давно изживших себя знаний, не имеющих к моменту настоящего никакого отношения.

Ведь вы уже знаете, что любые драмы и трагедии начинаются именно тогда, когда мы цепляемся за предыдущую фазу своего существования. Присущая нам психологическая инертность не позволяет сполна принять каждый настоящий момент, «приклеивая» нас к прошлому.

Задача Дурака (а сейчас — и наша) — выйти из мира процессов, из мира причинно-следственных связей и логики, чтобы не вымереть, как некогда динозавры и мамонты. Принцип калейдоскопа позволяет сделать первый реальный шаг в мир квантовых отношений, в пространство Сказки.

Тотальное проживание каждого мгновенья подводит нас к способу существования, при котором время, обозначавшее прежде всего лишь длительность процессов, превращается уже в форму сознания. Сознания квантового, Хозяйского, сознания Дурака. Сознания, в котором находит единение и тривиальная логика ментала, и трансцендентная логика абсурда. Время как форма сознания… Чуть позже мы обязательно вернёмся к этой теме.

На данном этапе вам предлагается ввести принцип «Калейдоскопа» в канву своего повседневного существования.

На прошлом занятии мы достаточно подробно разбирали ситуации, создающие у человека болезненные состояния. Причём всё у нас свелось к одной причине — оказалось, что страдания возникают лишь от несоответствия «нашего правильного знания» том); что происходит как с нами, так и вокруг нас. А поскольку знание — это всегда «продукт прошлого», результат опыта, состоявшегося «во вчерашнем дне», то мы можем добавить к сказанному: «Страдание — это попытка сегодня жить днём вчерашним, попытка перетащить своё вымышленное прошлое в реальность настоящего».

«Калейдоскоп» же приводит к удивительной лёгкости характера и поведения — мы больше не тянем за собой груза прошлых отношений, мнений, знаний и обид. Все наши «вчерашние» долги, упрёки, несогласия, ожидания, страхи остаются в дне вчерашнем, в предыдущей фазе нашего существования.

Теперь каждый новый день, новый час, каждое мгновенье — как чистый лист, как душа новорождённого, как первый вздох. Нет балласта памяти, нет напоминаний ментала о дне вчерашнем, нет груза былых стереотипов и привычных вкусов.

Абсолютная свежесть впечатлений — солнце, трава, деревья, люди — всё как будто впервые увиденное, безо всякой ментальной усталости и привычных отговорок: «Да видел я это уже сто раз». Близкий вам человек — как чудо, лишь сейчас вошедшее в вашу жизнь, нет памяти о нём вчерашнем — есть просто он, нет былых упрёков и несогласия с ним — ведь в чём можно упрекнуть? Только в том, что было в прошлом.

А прошлого нет. Оно себя изжило, умерло. Рассыпалось — растворилось — забылось. Реально забылось… — …Щёлк! — Всё — новая фаза, новый мир, новая игра… Здравствуй, жизнь! Ты как всегда свежа и прекрасна!..Каждый раз неисчерпаемо новая и наполненная любовью!.. Ты изобильна собою и щедра на ощущения…Привет тебе, новое мгновение!

А теперь умерим наши эмоции и оформим своё многословие в лаконичное описание технологии «Калейдоскопа».

Напомним — предлагаемая технология в данном случае рассматривается лишь в приложении к организации своего психоэмоционального состояния и созданию на основе этого качественно иных социальных и личностных отношений.

Состоит она из четырёх обязательных этапов, это:

1. Отслеживание.

2. Формирование намерения.

3. Усиление.

4. Создание состояния «нуль-перехода».

Первый этап заключается в отслеживании состояний, свидетельствующих о том, что нынешняя «фаза калейдоскопа» для вас утратила свою новизну, «разрядилась» и уже обусловлена менталом. В запущенном случае об этом напомнит сама болезненность вашего состояния, но доводить себя до страдания совсем необязательно.

Гораздо проще и правильнее будет отследить в себе состояние ожидания. Ожидание — это универсальная пусковая кнопка «калейдоскопа». Ожидание — это сигнал о возникновении некого груза непринятого настоящего; это активное разрушение этого настоящего. Непроработанное ожидание неизбежно переходит в страдание.

Отследив в себе ожидание, переходите к следующему этапу технологии — созданию намерения. Речь идёт о намерении создать в своём внутреннем пространстве готовность к фазовому переходу в новое состояние сознания, в котором будет отсутствовать диктат ментальной памяти.

Вы создаёте намерение выйти в новую, ещё непрожитую реальность, без груза прошлого, без оценочной базы этого прошлого; создаёте намерение полнокровно и интенсивно ощущать каждое мгновение новой фазы своего существования.

Вспомните, что намерение всегда определяется предвкушением, предощущением, настройте себя на вибрацию такого предвкушенного состояния и переходите к следующему этапу технологии — «усилению».

О чём идёт речь? О том, что новая фаза «калейдоскопа», в которую мы хотим перейти, ни в коем случае не должна быть бегством из фазы предыдущей. Мы имеем право «провернуть свой калейдоскоп» и сложить из его элементов следующую «картинку своей действительности» лишь после тотального приятия и полноценного проживания «картинки» предыдущей, то есть после согласия со всеми сопутствующими ей ощущениями.

Ведь именно совокупность таких непринятых ощущений и создаёт в нас состояние ожидания.

Как это сделать? Через их усиление и последующее «сгорание» в нас, а по сути — через интеграцию с ними. Для этого мы концентрируем своё внимание на тех ощущениях, которые на данный момент воспринимаются дискомфортными, и снимаем всякое им сопротивление, более того — даже «подкачиваем» их своей энергией. Даём им возможность как бы «загореться», «вспыхнуть» в нас — и наблюдаем затем, как этот «огонь ощущений», подойдя к своему пик)', то есть достигнув состояния предельной интенсивности, обязательно начинает убывать.

После этого (и только после этого!) мы включаем в нём смех, производя, по сути, смеховую сонастройку с теми ощущениями, которые его сформировали, чем полностью интегрируемся с ними. Показателем успешности проведённой работы будет наступившее состояние достаточности, а по сути — Хозяйское состояние, которое является ключевым для выполнения следующего этапа технологии «Создание состояния «нуль-перехода».

В чём он заключается? Дело в том, что для того, чтобы родиться, необходимо прежде умереть, для того, чтобы было создано нечто, необходимо расчистить для него пространство. Мы говорим сейчас о том конкретном моменте фазового перехо да, когда собственно и происходит квантовый скачок.

В калейдоскопе-игрушке это соответствует неуловимо краткому мгновению перемешивания его цветных элементов, предшествующему созданию из них новой картинки.

В нашем сознании таким элементам соответствуют фрагменты ментала, а точнее — наши представления, наше детальное знание своего мира. Как «обнулить» это состояние? Как, пусть на мгновение, но тотально выключить ментал?

По сути, вы это уже сделали в предыдущей фазе работы, достигнув состояния достаточности, при котором наступает глубокое В1гутреннее молчание и вполне реально «обеляются» все ментальные программы и установки. Именно такое состояние является показателем готовности к приятию новой картины мира, а точнее — к её выстраиванию.

То есть — сформировав в себе намерение создать новую, чистую, «непредвзятую» картину мира, вызвав в себе соответствующее «предвкушение»— вы включаете смех и смеётесь до состояния достаточности.

И всё — вы уже в новом мире. Только не спешите удивляться, что внешне он всё ещё прежний. Менять визуальную картину этого мира, а по сути — его событийный ряд, мы будем учиться на последующих занятиях. Ваша задача сейчас — найти в себе ощущение, что намерение уже сформировало новое качество, создав мир «без кармы», без «груза прошлого». Ваше восприятие этого мира не замутнено памятью о его вчерашнем дне — позвольте себе это ощутить, играйте в это!

Если вы в этот момент включите оценку, скепсис — то всё перечеркнёте. Новому состоянию ещё необходимо «укорениться» в вас, «прорасти» — так не препятствуйте этому, а напротив — помогайте себе настройкой на игру.

Впрочем, вы просто не сможете не ощутить, как в вас что-то вполне реально «переключилось». Вы обязательно заметите, насколько легче и светлее стало привычное окружение, насколько приятнее стали люди, оказывается, что вы их уже просто воспринимаете, совершенно не пытаясь ни определять, ни судить. Вам не миновать ощущений особой «обновлённости» своего взгляда на всё, казалось бы, давно знакомое и обыденное.

Удерживайте это ощущение. Не засыпайте! Не позволяйте менталу вновь «задавить» вас привычной рефлексией.

И будьте бдительны — как только вы вновь отследите в себе ожидание— «слегка проверните» свой «внутренний калейдоскопу, сделайте — Щёлк! — и откройте «перед собой» ещё одну чистую страницу своей новой жизни. Привыкайте писать свою жизнь исключительно с чистого листа! Сохраняйте ощущения от каждого своего действия как от первого и не связанного с предыдущими. Все ваши поступки, все внутренние движения никак не проистекают из предыдущих.

Через некоторое время (а может, уже и сейчас у некоторых из вас) внутренний смех, глубоко проросший в вас и ставший стабильным, привычка к неизбывному согласию, к толерантности сделают необязательной необходимость акцентировать внимание на «усилении» как на отдельной фазе технологии. Достаточно будет всего лишь некоторого внутреннего не ментального усилия, как бы толчка — и всё, интеграция со всеми ощущениями ожидания произошла, фазовый переход осуществлён, вы в новом мире, вы «разом» расстались со всем своим уже принятым прошлым. Проживайте теперь свою жизнь «с нуля», без ненужного ментального балласта и обязательно — тотально.

— Только Дурак, — смеётся Дурак, — может обменять всё, что имеешь ты, на какой-то там смех…