о п о +

X о

ЛЕКЦИЯ XXIV

ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ

Переработка информации на ступени понятий. Объяснение. Модель. Теория. Операции и структуры теоретического мышления. Разум

Одиссей возвращается на свою родину Итаку. Познание возвращается из идеальных миров, которые оно создало, к живой реальности, которая его породила. Но оно далеко ушло в своих странствиях. Из этой высокой холодной дали еле различимы смутные очертания реального мира. А пока человеческий дух парит в призрачной сфере абстрактных законов и отвлеченных отношений, освобожденных от вещей и оторванных друг от друга, идеализированных и взятых в своих предельно чистых проявлениях.

В каждом из понятий, приобретенных человечеством на этом пути, сконденсирована огромная информация о связях определенных свойств предметов и явлений, о законах их изменений и взаимных зависимостях. В понятиях отражены уже не просто фактические свойства и отношения вещей или явлений, а зафиксированы общие способы порождения определенных свойств и отношений, закреплены законы определенного взаимодействия и изменения вещей и явлений.

Нетрудно понять, какое огромное значение имеет такая информация для регулирования целенаправленной деятельности людей, для целесообразного преобразования ими окружающего мира, для создания в нем желаемых свойств и отношений путем организации соответствующих взаимодействий между соответствующими вещами.

Для этого нужно только одно — уметь практически использовать информацию, закрепленную в понятиях, для решения задач осуществляемой деятельности, предвидения ее близких и отдаленных последствий и нахождения оптимальных путей и средств к достижению ее целей. Иными словами, надо уметь прилагать абстрактные понятия к конкретным ситуациям реальности.

Одиссею надо преодолеть свой обратный путь на родину...

Было время, когда человечеству, упоенному открытием нового орудия познания — понятий, этот путь от них к реальности казался совсем простым и коротким. Понятия просто отождествили с реальностью, считая, что непосредственно воспринимаемое многообразие мира — это просто иллюзия, обман чувств, а подлинный мир, каков он есть, подлинная сущность мира открываются лишь в понятиях. При этом одни (идеалисты) прямо считали понятия сущностью реального мира, другие считали, что в них выражена эта сущность (рационалисты). Но всем им представлялось, что достаточно найти верное понятие и мы сразу «поймем» этот мир, увидим его таким, каков он есть.

Однако последующее развитие науки показало, что этот обратный путь от понятий к реальным вещам, явлениям и процессам не менее сложен, труден и противоречив. Попробуем, например, приложить понятие «массы инерции» как причины равномерного прямолинейного движения тела к объяснению или расчету равномерного движения электровоза с составом на прямолинейном участке пути. Сразу окажется, что это понятие прямо здесь неприменимо. Чтобы поддерживать равномерное движение состава, к нему, как будто вопреки первому закону Ньютона, надо все время прилагать силу — тягу электровоза.

Итак, в игру надо вводить еще понятие силы. Причина этого в том, что равномерному инерциальному движению поезда мешают силы трения, сопротивления воздуха и др. Они «стремятся» замедлить движение поезда, т.е. создают отрицательное ускорение. Сила тяги, создавая положительное ускорение, должна скомпенсировать им отрицательное. Итак, в игру вступают понятия «ускорение» и «противодействие», т.е. второй и третий законы Ньютона.

Чтобы высчитать эти противодействия, надо ввести понятия трения и коэффициента трения и др. Но таковые зависят от характера трущихся поверхностей и величины давления, прижимающего их друг к другу. Последнее определяется весом поезда и количеством колес (точек соприкосновения с путем).

Сила тяги электровоза, в свою очередь «расходуется по двум направлениям»: на «отталкивание» от дороги и на преодоление «сопротивления» поезда. (Понятие параллелограмма сил.) Эта сила тяги возникает из превращения электрической энергии, передаваемой по проводникам, в механическую работу электродвигателя — через электромагнитную индукцию, вызывающую движение проводника (ротора) в магнитном поле (статора).

И так далее. И так далее. И так далее.

Попытка использовать определенное понятие для объяснения одного реального процесса и управления им потянула друг за другом все новые и новые и новые понятия и отраженные в них законы. Только совместное использование всех этих понятий, только учет всех этих законов вместе позволили приблизиться к реальности. Путь от понятия к реальным вещам, явлениям, процессам оказался не прямой магистралью: «понятие — соответствующий ему объект». Этот путь оказался кружным, опосредованным, пролегающим через систему понятий, привлекаемых на помощь, чтобы объединенными силами справиться со своевольной сумятицей фактов, уловить их порядок, загнать их в клетку необходимых взаимных связей и закономерных изменений.

Причина этого кроется, с одной стороны, в устройстве нашей вселенной, а с другой стороны — в устройстве наших понятий о ней. В нашей вселенной все вещи, явления и процессы связаны неисчислимыми отношениями и взаимодействиями, находятся в бесконечном круговороте развития, изменения, возникновения, исчезновения, взаимных переходов и превращений.

В.И. Ленин поясняет картину мира таким образным сравнением: «Река и капли в этой реке. Положение каждой капли, ее отношение к другим; ее связь с другими; направление ее движения; скорость; линия движения — прямая, кривая, круглая ets. — вверх, вниз. Сумма движений. Понятия как учеты отдельных сторон движения, отдельных капель («вещей»), отдельных «струй» ets.» (Философские тетради, Госполитиздат, М., 1947, стр. 122).

Каждое понятие отражает («учитывает») поэтому только какие-то некоторые из бесчисленных связей и отношений реальных вещей, явлений и процессов. «Познание есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов ets., каковые понятия, законы ets. (мышление, наука — «логическая идея») и охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы... Человек не может охватить — отразить — отобразить природы всей, полностью, ее «непосредственной цельности», он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира и т.д. и т.п.» («Философские тетради», Госполитиздат, М., 1947, стр. 157).

Каждое понятие как бы останавливает это вечное движение. Оно как бы реализует мечту Фауста: «Мгновение, остановись!» Но останавливая мгновение, мы убиваем его. Общее само по себе мертво, — отмечал В.И. Ленин. Оно схватывает, фиксирует, закрепляет лишь один какой-то момент или этап, отображает одну какую-то связь и закономерность, отрывая ее от всех остальных реальных связей вещей, явлений, процессов. Но в жизни так не бывает! Поэтому возвращение к живой жизни, к реальности означает прежде всего восстановление тех многообразных связей, от которых мы отвлекались, образуя соответствующее абстрактное понятие. Оно означает, что возвращение к многосторонней реальности возможно лишь путем объединения понятий, отражающих разные ее стороны. Только «бесконечная сумма общих понятий, законов ets. дает конкретное во всей его полноте», — подчеркивал В.И. Ленин («Философские тетради», стр. 261).

Такое «суммирование» общих понятий, законов и т.д. представляет идеальное восстановление, воссоздание, воспроизведение «в уме» реальных объектов, классов объектов, целых областей действительности. Именно такое идеальное воссоздание реально существующего, но еще не познанного нами объекта представляет, как показал Маркс, сущность теоретического мышления.

Модель любого реального движения может быть построена из понятий «инерция», «масса», «сила», «ускорение», «скорость», «траектория», «координаты» и других, объединенных соотношениями, которые записаны в законах Ньютона и других законах механики. Как же строится такая модель?

Рассмотрим это на каком-нибудь простом примере. Пусть дана простая школьная задача: «Автомобиль, двигаясь со скоростью 54 км/ч, затормозил и остановился, пройдя путь 90 м. Определите, сколько времени длилось торможение и какова величина ускорения».

Чтобы решить эту задачу, мы прежде всего определяем, какие понятия отображают описанную в ней ситуацию:

(Начальная) скорость: v₀=54 км/ч—ХЪ м/сек.

(Тормозной) путь: 5=90 м.

(Тормозное) замедление: — а=?

Время (торможения): /=?

Строим из этих понятий общую модель равномер-но-замедленного движения:

^S = ^vot--

Подставляем конкретные значения.

90= 15/— — .

2

Задача не решается определенным образом, так как получается одно уравнение с двумя неизвестными. Вводим еще одно понятие:

Конечная скорость: v,=0.

Строим другую модель равномерно-замедленного движения, использующую это понятие:

с _ V + v₀t

2

Подставляем конкретные значения:

90 = ^15< .

Откуда: (= 12 сек.

Используем теперь первую модель равнозамедленного движения.

90= 15-12—

Откуда: а— — 0,83 м/сек².

Этот пример хорошо иллюстрирует ряд очень важных положений, к которым приводит исследование теоретического мышления.

Во-первых, из него видно, что абстрактные понятия прилагаются к реальным объектам и процессам не прямо, а через идеальные модели этих объектов и процессов. Такой моделью в нашем случае является движение материальной точки, абсолютно одинаково замедляющееся на любых равных участках пути. Аналогично, когда говорят о газе, такой идеальной моделью служит «идеальный газ», молекулы которого являются абсолютно упругими шариками исчезающе малых размеров, между которыми не действуют силы притяжения и т.п.

Нетрудно заметить, что любой реальный газ отличается от этой идеальной модели, так же, как грузовик отличается от материальной точки. В обоих случаях идеальная модель представляет абстракцию от ряда реальных свойств объектов и процессов. Она изображает объект таким, каким он должен был бы быть, чтобы полностью реализовать законы, закрепленные в абстрактных понятиях, из которых построена модель.

Так, например, газы вели бы себя точно, как предписывают законы Гей-Люссака и Бойля-Мариотта, если бы их молекулы были бы абсолютно упругими шариками исчезающе малых размеров, между которыми отсутствует притяжение. Траектория грузовика точно соответствовала бы приведенным уравнениям, если бы грузовик не имел размеров и мог бы изменять свою скорость абсолютно равномерно и т.д.

Далее, из приведенных примеров видно, что законы, закрепленные в абстрактных понятиях, непосредственно относятся именно к соответствующим идеальным моделям определенных классов реальных объектов и процессов.

Так, например, законы Гей-Люссака и Бойля-Мариотта непосредственно относятся, как мы видели, только к идеальному газу. Реальные газы в своем поведении всегда более или менее отклоняются от требований (или, иначе, предсказаний) этих законов, потому что молекулы реальных газов имеют, хотя и малые, но конечные размеры, не являются идеально упругими, взаимно притягиваются в определенных случаях и т.д.

Аналогично, первый закон Ньютоновой механики полностью выполняется только для абсолютно твердого шарика, катящегося по абсолютно гладкой поверхности в абсолютном вакууме. То есть относится к идеальной модели, так как реально в материальном мире нет и не может быть абсолютно твердых тел, абсолютно гладких поверхностей, абсолютного вакуума и т.д.

Означает ли это, что законы, моделируемые на идеальных объектах, не могут быть приложены к реальным процессам, не могут быть использованы для предсказания поведения реальных объектов в определенных конкретных условиях?

Нет, не означает. На примере с электровозом мы видели, как могут применяться к реальным объектам и процессам абстрактные понятия и законы. Они должны применяться в связи друг с другом, воссоздавая вместе все основные стороны данного объекта или процесса.

Как же происходит такое теоретическое воссоздание реальности с помощью совокупности понятий и законов?

Проследим этот процесс шаг за шагом, хотя бы на примере кинематики — одной области теории механического движения. Наиболее абстрактными здесь являются, по-видимому, понятия пространства и времени вообще. Эти понятия наиболее удалены от всех материальных свойств реальных вещей и получены идеализацией лишь одного их свойства (отношения к другим, способа существования): протяженности — в одном случае, и длительности — в другом.

Дополнительным к ним выступает понятие материальной точки. Оно получено, наоборот, путем отвлечения от реальной протяженности и длительности вещей и идеализацией лишь одного их свойства — материальности.

Отношение этих сторон — механического движения тел (времени, пространства, материальной точки) закрепляется в понятии траектории (пути) движения. Отношение (закон, правило, способ, связь) изменений траектории во времени закрепляется понятием скорости. Далее. Отношение изменений скорости во времени закрепляется понятием ускорения и т.д.

Таким образом, учет все новых и новых отношений реальности находит свое выражение в образовании все новых понятий, которые отражают связь все большего числа свойств (законов) некоторого круга объектов и явлений (т.е. некоторой стороны движения материи).

Каждое из следующих понятий является здесь более конкретным, чем предыдущие. Но это не отношение вида к роду, как при классификации.

Так, скорость — не вид пути, а ускорение — не вид скорости. Между этими понятиями имеет место другое отношение: координированности или первичности-вто-ричности. Например, понятие ускорения вторично к понятиям скорости и изменения. По-другому, можно сказать, что между понятиями скорости и изменения, с одной стороны, и понятием ускорения, с другой, имеет место отношение выводимости. Понятие ускорения может быть выведено или определено через соотношение понятий скорость и изменение («ускорение есть скорость изменения скорости»).

Подобное отношение понятий называют иерархическим. Совокупность понятий, находящихся в иерархических отношениях, называют системой понятий.

Таким образом, идеальное воссоздание реальности осуществляется в форме координированной иерархической системы понятий. Такая система понятий, отражающая связи разных сторон и отношений того же объекта (круга объектов), называется теорией. Теория снова воссоздает реальную действительность в той полноте ее связей и отношений, от которой отвлекались абстрактные понятия, идеальные законы и их модели. Но при этом действительность воссоздается проанализированной и понятой в свете тех знаний о ее существенных связях и зависимостях, которые закреплены в понятиях и законах.

Процесс познания реальности таким способом, через создание координированных систем понятий, называют теоретическим мышлением. Иногда этот уровень переработки информации о реальности называют также разумом, в отличие от эмпирического уровня, опирающегося на классификацию, который называют рассудком.

Итак, мы видим, что теория — это не сумма понятий, а иерархически организованная система понятий. В ней не просто зафиксирована сумма знаний об отдельных связях и закономерностях, а отражено, как связаны между собой эти связи и закономерности. Отсюда видно, что в теоретическом мышлении мы имеем новую более высокую ступень отражения реальности, чем в понятиях. Если понятия отражают отношения отношений, связи свойств, законы изменения явлений, способы существования объектов, то теория составляет как бы следующий шаг познаний, на котором соотносятся сами отношения отношений, связи свойств, законы изменений, закрепленные в понятиях.

Таким образом, теория отражает уже отношение отношений отношений. Она устанавливает общую связь между отдельными связями вещей. Она формулирует главный закон, по которому подчиняются частные законы изменения явлений. Она фиксирует единый принцип, который определяет разные способы существования, построения и использования объектов.

Соотнося эти абстрактные главные законы (всеобщие связи, единые принципы) со все более конкретными условиями, мы получаем возможность формулировать все более частные и конкретные закономерности (связи, правила) и обосновывать ими зависимости фактов, установленные эмпирически.

Такой путь Маркс назвал «восхождением от абстрактного к конкретному». В нем главное, всеобщее отношение можно представить, как исходную «клеточку», из которой развиваются все конкретные отношения и связи вещей и явлений в данной области. Подобно тому, как из оплодотворенной живой клетки развивается целый организм. Например, для капиталистического общества таким исходным и вместе с тем всеобщим является отношение простого товарного обмена. Для механики — это отношение между массой, силой и ускорением тела (закон Ньютона). Для всей физики — отношение между разными формами энергии и массой (закон сохранения и превращения энергии и массы) и т.д.

До сих пор, рассматривая мышление, мы сами оставались в его рамках. Мы построили идеальную модель теоретического мышления, которая воплощала его суть — познавательные задачи, которые оно решает, и формы, в которых осуществляется это решение. И здесь психология тесно соприкасается с философией, логикой и теорией познания. Однако, психологию интересует не только, что и зачем делает теоретическое мышление, но и как оно это делает, как оно реально протекает и функционирует в голове человека. Чтобы выяснить это, обратимся к тем реальным сторонам и особенностям теоретического мышления, от которых отвлекалась его идеальная модель № 1, построенная нами.

Первая реальность теоретического мышления, от которой мы отвлеклись в нашей модели, следующая: человек не может оперировать непосредственно понятиями. Практически понятия закрепляются и существуют в форме терминов. Определенные связи понятий (суждения) реализуются в отмеченных кортежах (последовательностях) терминов, т.е. в высказываниях. Связи суждений, соответственно, отражаются в определенных связях и последовательностях высказываний.

Такая совокупность высказываний, отображающая идеализированные законы определенной области реальности и связи этих законов, тоже называется теорией. Иначе говоря, теория реализуется в определенной системе высказываний.

Системный характер теории выражается в том, что между составляющими ее высказываниями имеет место отношение выводимости. Оно заключается в определенных правилах следования высказываний друг за другом.

Вся цепь высказываний, связанных отношением выводимости, называется доказательством. Соответствующая ему цепь суждений называется рассуждением.

Наименьший отрезок рассуждения, в котором еще сохраняется отношение следования между составными суждениями, называется умозаключением. Соответствующий наименьший отрезок доказательства, в котором еще сохраняется отношение выводимости между высказываниями, называется выводом.

По их месту в выводе предшествующие высказывания, из которых делается вывод, называют основаниями (доводами). Соответственно, суждения, из которых следует заключение, называют посылками. Высказывания и суждения, которые выводятся из оснований или посылок, называют заключениями или следствиями.

Высказывания, из которых выводятся другие, но которые сами не выводятся ни из каких, называют определениями и аксиомами.

Двигаясь таким образом по заданным правилам от определений и аксиом ко все новым и новым выводимым из них высказываниям, мы можем получить всю теорию (если уже имеются все необходимые для этого понятия и суждения!).

Такой путь построения теории называется дедуктивным. А само выведение все более частных и конкретных суждений и понятий из более общих и абстрактных называют дедукцией.

Чтобы не терять времени на примеры и иллюстрации, напомним известную каждому из школы систему эвклидовой геометрии. С ее постулатами, аксиомами, определениями, леммами, теоремами и следствиями она представляет довольно типичную (хотя по сегодняшним требованиям не вполне строгую) модель дедуктивной теории.

С этой точки зрения, теория может рассматриваться как своего рода машина для выработки все новых и новых высказываний.

Эти высказывания отображают новые и новые стороны определенных вещей и явлений, выводимые из уже известных их отношений. Поэтому теорию можно представить еще как своеобразную машину для выработки новых знаний из уже имеющихся путем оперирования по определенным правилам понятиями и высказываниями.

Как же все это происходит? Рассмотрим сначала внешнюю сторону деятельности теоретического мышления. Как она проявляется и какими правилами определяется? А затем попытаемся проникнуть вглубь — какие внутренние психологические процессы порождают эти проявления и находят в них свое выражение.

Начнем с вопроса, как внешне выражается связь между отдельными высказываниями. Для этой цели в языке существуют особые, так называемые, синтаксические средства.

В частности, связь двух высказываний может выражаться просто их следованием друг за другом. Пример: «Растворим в воде соль (щелочь, кислоту). Ее молекулы распадутся на электрически заряженные частицы — ионы. Произойдет электролитическая диссоциация».

Ту же связь можно выразить с помощью особых орфографических средств — знаков препинания: «Растворим в воде соль (щелочь, кислоту): молекулы распадаются на электрически заряженные частицы (ионы), это — электролитическая диссоциация».

Но яснее всего связи приведенных высказываний (и соответственно, отраженных в них событий) выражаются с помощью специальных языковых знаков (слов или терминов). «Если растворить в воде соль или щелочь или кислоту, то их молекулы распадутся на электрически положительные и отрицательные заряженные частицы, именуемые ионами. Этот процесс представляет собой электролитическую диссоциацию.»

Нетрудно заметить, что слова «если... то», «или», «и», так же как знаки препинания, не имеют никаких предметных значений. Они обозначают не вещи, а определенные связи высказываний или слов внутри них, т.е. приведенные слова и знаки имеют синтаксические значения.

Такого рода синтаксических знаков, слов и терминов в языке (как обыденном, так и научном) существует великое множество. Кроме уже перечисленных, сюда относятся, например, слова «существуют», «имеются», «принадлежат», «все», «некоторые», «хотя», «но», «не», «предположим», «когда», «следовательно», «значит», «потому что», «также», «пока», «тогда, когда» и др. Все такие синтаксические средства, с помощью которых связываются определенным образом высказывания или слова в высказываниях, называют логическими связками, или, по-другому, логическими операторами.

Наиболее важными среди них для нашего вопроса являются следующие пять операторов (почему, мы увидим позже): И, ИЛИ, ЕСЛИ... ТО, ТОГДА и ТОЛЬКО ТОГДА, НЕ.

Ввиду их особой важности эти связки (операторы) обозначаются особыми значками. Ниже мы приводим эти значки, а также название тех отношений (операций),

которые осуществляются с помощью этих связок (в чем суть этих отношений, мы определим несколько позже):

Использование этих знаков позволяет записывать структуру связей между высказываниями (если, конечно, эти связи сводятся к перечисленным пяти основным). Так, например, структура связей высказываний в приведенной выше фразе об электролизе будет выглядеть следующим образом:

[(Р V d V г) -*• s] — p.

(Попробуйте сами разобраться, какие различные высказывания обозначены здесь буквами р, q, г).

Теперь, когда мы кое-что уже знаем о способах образования системы высказываний, попробуем разобраться в том главном, что делает ее системой. Выясним, как устанавливается, на чем основывается и как осуществляется отношение выведения одних высказываний из других.

Чтобы ответить на эти вопросы, воспользуемся нашим испытанным методом. Спросим, для чего собственно нужно выведение? Ответ мы уже видели. Выведение позволяет из высказанных суждений получать новые, т.е., опираясь на сформулированные отношения вещей, утверждать или отрицать между ними какие-то еще не высказанные, не сформулированные нами отношения. Естественно, что вся эта процедура будет иметь смысл и давать новые знания только в том случае, когда утверждения (или отрицания), содержащиеся в выводе, будут соответствовать действительности.

Соответствие утверждений (или отрицаний), содержащихся в высказывании, действительности (или ее принятой идеальной модели) называют истинностью высказывания, а противоположное отношение — ложностью высказывания. Значит, выводимость определяется прежде всего отношением оснований к выводам (посылок к заключениям) с точки зрения истинности. Если истинность или ложность некоторого высказывания р полностью определяется истинностью или ложностью определенных других высказываний q, г..., то это высказывание р находится в отношении выводимости к высказываниям q, г...

Истинность исходных высказываний может устанавливаться из опыта (эмпирический путь), выводиться из других высказываний (теоретический путь), приниматься на веру (догматический путь) или подсказываться чувством достоверности, очевидности (интуитивный путь). Но, коль скоро истинность этих исходных высказываний тем или иным путем установлена, вывод может осуществляться, уже исходя только из формы и связей самих высказываний.

Возьмем для примера известный почтенный многовековой древности грустный силлогизм о неком Кае:

Все люди смертны.

Кай — человек._

Следовательно, Кай смертен.

Здесь выводимость печального заключения «Кай смертен» определяется только по формальным признакам исходных высказываний и их отношениям друг к другу. Для рассматриваемого случая эти отношения уже две тысячи лет тому назад определил древнегреческий философ Аристотель. Вот они:

801

26 Нак. 2143

Все Af (человеки) — Р (смертны). 5 (Кай) — М (человек).

5 (Кай) — Р (смертен).

Выводимость утверждения S — Р (Кай смертен) из посылок определяется формальным правилом, закрепленным в фигуре этого силлогизма. Причем, здесь совершенно неважно, о Кае и смертности людей идет речь, или о чем-нибудь ином. Если посылки истинны, то и заключение будет истинно, и обратно.

Значит, везде, где будут иметь место такая структура и такое отношение высказываний, можно высказать заключение со структурой S — Р. Это заключение будет находиться к посылкам в отношении выводимости, так как строго определена зависимость его истинности или ложности от истинности или ложности посылок.

Например, для приведенного нами типа вывода — силлогизма — каждая из двух посылок может выражать суждение общее или частное, утвердительное или отрицательное. То же относится к заключению. Формальная логика показала, что из всех возможных здесь 256 вариаций только 19 дают отношение выводимости и определила их структуры (так называемые модусы силлогизма).

Таким образом, новые знания получаются не путем оперирования над вещами или их представлениями, а путем оперирования высказываниями по определенным правилам. Правила такого оперирования высказываниями и их преобразований, с помощью которых образуются новые высказывания, находящиеся к исходным в отношении выводимости, изучает логика.

В рассмотренном случае эти правила основываются на определенных отношениях между классами объектов и признаками объектов (утверждение или отрицание определенных признаков у всех или некоторых объектов определенного класса). Признаки, приписываемые в суждении определенным классам и объектам, называют в логике предикатами. Следовательно, в силлогистических умозаключениях мы имеем один из случаев логики предикатов.

Силлогистическое умозаключение — не единственный способ образования выводных отношений высказываний. Другой важный способ установления таких отношений — это образование сложных высказываний с помощью логических связок или операторов.

В частности, перечисленные нами выше пять логических связок можно определить через зависимость истинности сложных высказываний, образуемых с помощью этих связок, от истинности или ложности исходных высказываний.

Например, оператор «И» можно определить так:

1) Если исходные высказывания истинны, то и образованное из них с помощью связки «И» высказывание тоже истинно. (Пример: если высказывание «4 — четное число» — истинно, «8 — четное число» — истинно, то «4 и 8 четные числа», тоже истинно.)

2) Если любое (любые) из исходных высказываний ложно, то и сложное высказывание, образованное из них с помощью связки «И», ложно. (Пример. Высказывание «люди — существа разумные и бессмертные» — в целом ложно. Потому что высказывание «люди — существа бессмертные» — ложно.)

3) Если оба (все) исходные высказывания ложны, то и составное (сложное) высказывание ложно. (Пример: высказывание «сознание первично и творит действительность» ложно, ибо оба составляющих его высказывания ложны.)

Сокращенно все перечисленные правила можно записать в следующей таблице или матрице истинности (р, q означает любые высказывания, И — истинность, Л — ложность, Щ — конъюнкцию).

Нетрудно увидеть, что эта таблица исчерпывающе и абсолютно четко определяет значение оператора (т.е. связки «И»). Во-первых, она однозначно устанавливает качество «истинность» или «ложность» составного высказывания при любых возможных сочетаниях истинности или ложности двух исходных высказываний. Во-вторых, она позволяет определять качество составного высказывания при любом числе исходных (лишь бы известна была истинность или ложность каждого).

Например, пусть дана цепочка конъюнкций из 3-х высказываний pAqAr со значениями истинности соответственно И ИЛ, Тогда первая часть этого сложного высказывания pAq будет истинна (по таблице конъюнкций ИИ дает И). Последняя же часть ложна (по таблице сочетаний ИЛ дает Л), Значит, все высказывание в целом будет ложно.

Такие же определения с помощью матриц истинности можно построить и для остальных операторов.

Из этих свойств логических связок можно получить разнообразные правила вывода. В частности, такие случаи, при которых составное высказывание всегда будет истинным.

Примером может служить закон упрощения. Он записывается так:

(Р А Я)-+Р

и читается: при всяком р и q, если р и q, то р. Проверим его с помощью таблицы для любых возможных комбинаций истинности и ложности высказываний /?, q.

ИИ и лил и л л л л л

Отсюда видно, что такое соотношение высказываний всегда обеспечивает истинный вывод.

Р Я РАЯ (рля)-*р

И

И

И

И

Приведем еще несколько подобных же законов:

1. Закон противоречия:

не [р А (не — р)].

2. Закон исключенного третьего:

р \/(не — р).

3. Законы тавтологии:

(р Л р) ~Р; (pVp)~p.

4. Коммутативные законы:

(рЛ<7)~(<7Лр); (р v<7)~(<7 Vp).

5. Ассоциативные законы:

[Р Л (<7 Л /■)] ~ [Р A q) Л г].

[р V fa V 0] — Кр V g)V г].

Другие правила вывода — это правило отделения и правило подстановки.

Первое из них закрепляется следующей формулой:

[(Р-»?)ЛР] -+q.

Пример: «Если х — положительное число, то 2хтоже положительное число; х — положительное число.» Если оба этих высказывания истинны, то истинно и высказывание (вывод), что «2дс— положительное число».

Второе правило (подстановки) разрешает заменять в сложном высказывании одни составляющие его высказывания другими, если при этом форма (структура) сложного высказывания останется без изменений. Так, например, из высказывания «если х— положительное число, то 2х — положительное число», следует, что «если 2х не положительное число, то х тоже не положительное число».

Структура этого вывода такова:

(р я) ■* (я •* р).

Заменим теперь высказывание р («х — положительное число») на высказывание р^у («сегодня понедельник»), а высказывание q («2jc — положительное число») заменим на q \ так чтобы сохранялось отношение импликации («завтра вторник»). Если подставим эти высказывания на места р и q соответственно формуле, то получим:

Из высказывания «если сегодня понедельник, то завтра вторник», вытекает, что «если не завтра вторник, то не сегодня понедельник».

Нетрудно заметить, что это высказывание также истинно, как исходное, из которого оно получено путем подстановки.

Отсюда же видно, что (как и в случае силлогизма) истинность выводного высказывания не зависит от содержания исходных высказываний, а только от их истинности или ложности и характера связи между ними. Значит, вывод опять представляет результат определенных формальных операций над высказываниями. Так что мы имеем здесь определенную логику, которую можно назвать логикой высказываний.

Теоретическое, дедуктивное доказательство, таким образом, состоит в применении правил вывода к высказываниям, истинность которых была либо дана предварительно, либо установлена. «Несколько точнее полное доказательство может быть охарактеризовано следующим образом. Оно состоит в построении цепи высказываний, обладающих такими свойствами: начальными членами являются высказывания, предварительно уже принятые за истинные; все последующие члены могут быть получены из предшествующих посредством правил вывода; и, наконец, последним членом является высказывание, которое требуется доказать».

Между прочим, автор этого определения известный логик А. Тарский отмечает, «какую чрезвычайно элементарную форму, с точки зрения психологической, приобретают все математические рассуждения благодаря знанию и применению законов логики и правил вывода; сложные умственные процессы целиком могут быть сведены к выполнению таких простых требований, как внимательное соблюдение положений, ранее принятых за истинные, учет структурных, чисто внешних соотношений между этими положениями и выполнение механических видоизменений согласно предписаниям правил вывода».

К сожалению, именно психологически дело обстоит далеко не так просто. В действительности мышление никогда не протекает, как «выполнение механических видоизменений» высказываний «согласно предписаниям правил вывода». С этой точки зрения, логика не описывает фактического протекания теоретического мышления. Она лишь формулирует его основы — те отношения суждений и высказываний, на которые оно опирается. Как любая абстракция, как всякая идеальная модель, логика представляет теоретическое мышление таким, каким оно должно было бы быть, если бы в нем не действовали никакие факторы, кроме логических отношений, выраженных в своем предельно полном, строгом и сознательном виде.

Фактически это, конечно, не так, да и не может быть так, потому что мыслит не мышление, а человек. Поэтому на протекание даже самого теоретического мышления всегда влияют разнообразнейшие человеческие факторы: привычки и предрассудки, ожидания и установки, чувства и желания и т.д. Да и само протекание мышления происходит с самыми разными степенями сознательности и развернутости.

В частности, почти никогда дедуктивное мышление и доказательство не протекают в голове в виде цепочек полных силлогизмов. Главная посылка умозаключения, устанавливающая общее положение, на основе которого делается вывод, обычно не формулируется «в уме», а часто и вообще не сознается.

«Это число без остатка делится на 3, потому что сумма составляющих его цифр делится на 3». «Кит — млекопитающее. Следовательно, он дышит легкими». «Натрий входит в первую группу таблицы Менделеева. Значит, он одновалентен» и т.п. В такой форме протекают обычно дедуктивные умозаключения фактически.

Нетрудно заметить, что большие посылки, которые представляют общее правило, общий закон, общее положение, дающие основание для указанных заключений, это: «Все числа, сумма цифр которых делится без остатка на 3, сами делятся на 3 без остатка», «Все млекопитающие дышат легкими», «Все элементы, которые входят в первую группу таблицы Менделеева, являются одновалентными». Однако, именно эти предпосылки заключения не формулируются. Их истина подразумевается. Но сами они как бы остаются за кулисами.

Иногда может быть пропущена и меньшая, т.е. частная, посылка. Например, утверждение «Все млекопитающие дышат легкими. Значит, и кит дышит легкими», выступает для нас тоже как абсолютно убедительное. Здесь «за кулисами» остается второе необходимое утверждение: «Кит — млекопитающее» (точнее: «Истинно, что кит — млекопитающее»).

Подобные общие высказывания могут выстраиваться в длинные цепочки. Например:

3 — нечетное число.

Все нечетные числа — натуральные числа.

Все натуральные числа — рациональные числа.

Следовательно, 3 — действительное число.

Умозаключения с опущенными посылками могут в свою очередь выступать как посылки составного рассуждения и т.д.

Например:

Все ромбы—параллелограммы, та как они имеют попарно параллельные стороны.

Все квадраты — ромбы, так как они имеют взаимноперпендикулярные диагонали, делящиеся в точке их пе-ресечения пополам.__

Следовательно, все квадраты параллелограммы.

В логике такие формы умозаключений называют, соответственно, энтимемами, соритами, эпихейремами и пр. Их все считают как бы «выродившимися», «неполными умозаключениями». Однако, психологические исследования дедуктивного мышления (C.J1. Рубинштейн, И. Линдворски, Г. Штеринг, Вайнеке) показали, что это не так. Фактически как раз энтимема составляет психологически первичную форму умозаключения. В этой форме мы делаем выводы. И только если от нас потребуют обстоятельства (чтобы доказать другим), разворачиваем вывод полностью во всех его посылках и промежуточных звеньях.

Перевод вывода в такую «правильную» форму полного умозаключения вызывает какое-то внутреннее сопротивление. Рассуждение типа «Все млекопитающие дышат легкими. Кит — млекопитающее. Кит дышит легкими» кажется крайне искусственным, ужасно скучным, ненужно «разжеванным» и вообще «рассчитанным на дурака».

Почему?

Испытуемые в опытах, которые мы проводили, отвечали: «Потому что здесь много лишнего», «Все и так понятно», «Что млекопитающее дышит легкими, всем известно. Зачем это специально говорить?» и т.п.

Зато те лица, которые испытывали сомнение в истинности заключения, запрашивали добавочную информацию, обычно относившуюся именно к недостающей посылке: «А разве все млекопитающие обязательно дышат легкими?», «Элементы первой группы бывают только одновалентные?» и т.д.

Значит то, что «и так понятно», человеку не требуется формулировать «для себя» в виде особой посылки.

Ну, а если «все понятно» и «все известно»? Тогда и все умозаключение «для себя» человеку не нужно!

Действительно, кто, кроме абстрактного логика или человека, выжившего из ума, будет заниматься выведением утверждения «Кай смертен» из положений, что «Все люди смертны» и что «Кай — человек»? Все это и так ясно. Игра с посылками не даст нового знания, а посему будет переживаться как абсолютно ненужная и искусственная.

Таким образом, психологически вывод выступает для человека как умозаключение только в том случае, если он дает человеку новое знание. Так, например, утверждение «кит дышит легкими» для некоторых людей может нести новое значение. Тогда его вывод из утверждения «кит — млекопитающее» выступает психологически как умозаключение, как доказательство. Если... если человек знает о млекопитающих, что они дышат легкими.

Итак, психологическая структура умозаключения оказывается иной, чем логическая. Психологически отнесение кита к млекопитающим означает, что мы можем использовать всю информацию, содержащуюся в понятии «млекопитающее» для выяснения свойств кита. Или иначе, можем приписать киту все свойства, имеющиеся у млекопитающих. Это и есть те новые знания

о ките, которые дает связывание его с понятием «млекопитающие».

Дыхание легкими — только одно из этих свойств. И, значит, только одно из новых знаний о ките, скрытых в высказывании: «Кит — млекопитающее». Ведь понятие «млекопитающее» отображает еще и такие признаки, как «живородящее», «теплокровное», «позвоночное» и т.д. и т.д. И все эти признаки скрыто сразу приписываются киту высказыванием «кит — млекопитающее».

Все эти знания о ките содержатся уже в указанном суждении. Дедуктивное умозаключение только как бы раскрывает те или иные из этих сведений, содержащихся в высказывании «кит — млекопитающее». (Например, что он живородящий, что он дышит легкими и т.д.)

Сколько таких новых сведений о ките можно получить из этого высказывания? Столько, сколько у нас есть знаний о млекопитающих. Соответственно, столько можно будет сделать выводов о ките и столько построить умозаключений. Большая посылка формулируется только «для других», когда (для обоснования вывода) им надо указать, какие именно знания из всего, что известно о млекопитающих, мы используем в данном случае (например, то, что млекопитающие дышат легкими). «Для себя» этого, понятно, не требуется. Мы и так знаем то, что знаем. Поэтому фактически большая посылка не фигурирует в нашем мышлении как часть вывода. Психологически она переживается просто как часть наших знаний.

Отметим, что если посылки частично не сознаются, то формальные отношения, которые составляют основу вывода, как правило, вообще не осознаются. Об этом свидетельствует тот факт, что обнаружение и осознание этих отношений зачастую требуют от человека значительного труда, умения и специальных знаний (логики). Подобно герою Мольера, который не знал, что всю жизнь он говорил прозой, подавляющее большинство людей рассуждает, выводит, доказывает, опровергает, не подозревая, что они опираются при этом, или, вернее, подчиняются при этом определенным законам и правилам логики предикатов и логики высказываний.

Впрочем, «подчиняются» — это тоже сильно сказано и содержит изрядную долю идеализации. Так было бы, если бы на умозаключения и доказательства не влияли бы никакие другие факторы, кроме логических (т.е. формы и соотношения высказываний, а также законов и правил выведения). Фактически, как мы уже отмечали, что тоже далеко не так.

Психологические исследования показали, что даже в тех случаях, когда человек имеет дело с готовым формально построенным силлогизмом, его заключения определяются отнюдь не одними только логическими факторами.

Так, например, психологи Вудворте и Селлз в своих экспериментах давали испытуемым разнообразные готовые силлогизмы, среди которых были и верные и неверные. Испытуемые должны были оценить в них заключения по пятибалльной шкале: АИ (абсолютно истинно), ВИ (возможно истинно), Н (неопределенно), BJ1 (возможно ложно), AJI (абсолютно ложно).

Эксперименты обнаружили, что на характер заключения оказывает влияние фактор, который они назвали «атмосферным эффектом». Он заключается в том, что у каждого умозаключения как бы имеется характерный обертон, или «атмосфера», создаваемая тем, как оно сформулировано. Так, если посылки сформулированы утвердительно, это создает у человека тенденцию формулировать утвердительно и заключение. Аналогично для отрицательных, общих и частных посылок. Если же в качестве посылок выступают суждения различного вида, то ситуация воспринимается как более неопределенная и сомнительная. Соответственно, общее утвердительное суждение имеет «все — да» атмосферу и создает ожидание общеутвердительного заключения. Частное отрицательное суждение имеет «некоторые — нет» атмосферу и создает ожидание частноотрицательного заключения и т.п.

Опыты Джениса и Фрика, построенные аналогичным образом, показали, что на оценку доводов влияет отношение человека к доказываемому положению. Если человек согласен с заключением, то он значительно чаще принимает ошибочные доводы, чем отклоняет верные. При несогласии с заключением испытуемые значительно чаще отвергали даже состоятельные доводы, чем соглашались с ошибочными.

Ряд экспериментов показали, что на выбор и оценку вывода оказывают значительное влияние личные убеждения (Морган и Мортон), а также эмоциональное отношение к содержанию посылок и выводов (Леффорд).

В общем, по оценке некоторых исследователей, выбор заключения в нейтральных ситуациях на 44% определяется «атмосферным эффектом», на 21% — неизвестными и случайными факторами и на 27% — логикой. В ситуациях же, где содержание аргументации затрагивает убеждения и чувства человека, заключение на 36% зависит от этих личных убеждений и чувств, на 26% — от «атмосферного эффекта», на 18% — от неизвестных факторов и на 20% — от логики (Вайнеке).

Если это так, то ясно видно, насколько относительно слабо могут влиять логические факторы на мышление даже в искусственной ситуации оценки готовых и полных силлогизмов. Правда, надо оговориться, что эти результаты были получены для людей, не знакомых с логикой.

Впрочем, ничего удивительного во всем этом нет. Ведь умозаключение достигается, как мы видели, привлечением всего опыта и знаний человека относительно определенного класса объектов (малая посылка) и отбора в этих знаниях того, что относится к выводу (большая посылка). Но в этот опыт и знания входят также убеждения, эмоции, привычки человека. Естественно, что они влияют на выбор и оценку истинности вывода.

Так же как и логические отношения и правила, все эти факторы, влияющие на умозаключение, обычно совершенно не сознаются человеком. Субъективно он руководствуется не анализом, а чувством убедительности доводов, переживанием очевидности вывода.

Когда именно возникают у человека такие «логические» чувства и переживания? Оказывается, что чувство убедительности доводов, переживание очевидности вывода возникают в подавляющем большинстве случаев именно тогда, когда умозаключение, вывод, рассуждение, доказательство складываются по правилам логики и в соответствии с убеждениями, ожиданиями, чувствами человека.

Таким образом, чувство убедительности, переживание очевидности, ощущение истинности выступают как синтетические субъективные сигналы «правильной» работы ума. Они же, по принципу обратной связи, выступают как регуляторы хода переработки информации мышлением. Если «внешние» эмоции, с которыми мы уже знакомились, выступали как отражения отношения человека к объектам и событиям внешнего мира, то эти «интеллектуальные» эмоции выступают как отражения отношения человека к событиям и процессам деятельности его собственного мозга.

Решающая роль этих «логических переживаний» в управлении ходом мышления и переработки им информации с драматической яркостью проявляется при некоторых психических заболеваниях, в частности, при бреде. Известно, что больной с бредом не поддается никаким доводам и логическим доказательствам. Он недоступен переубеждению. Причина этого заключается как раз в особом чувстве достоверности, которым сопровождаются для больного все его дикие идеи, выводы и рассуждения. «Но, как видно, — отмечает психиатр В. Леви, — чувство достоверности есть и у всех обычных здравомыслящих людей... Здоровые также не-переубедимы в своей здоровой логике, как больные *— в своей бредовой. Для больного бред как раз то, в чем его стремятся убедить окружающие».

Человек в массе своей не сознает правил логики, которые управляют его мышлением, примерно так же, как его тело не «сознает», например, законов инерции, которым оно подчиняется. Но при любом резком торможении троллейбуса мы отчетливо ощущаем действие этого закона в переживании толчка, который резко бросает нас вперед. И тело автоматически реагирует на это ощущение изменением своего положения, так чтобы сохранить равновесие. Аналогично соблюдение или нарушение мыслью законов ее движения ощущается сразу в переживаниях достоверности — «плавного хода», или, наоборот, неубедительности, «завихрения», смехотворной «бредовости» выводов. И мысль автоматически реагирует на это переживание изменением характера своего движения.

Исходя из этой аналогии с действием природных законов и сил, некоторые психологи представляли себе деятельность и правила дедуктивного мышления как результат взаимодействия определенных психических сил и «напряжений», идущих от материала мышления и проявляющихся в чувствах убедительности или сомнительности, переживаниях очевидности и «вопроса», предчувствии, где искать решение, и предвосхищении, каким должен быть вывод и т.д.

Другие психологи (и философы) из того же факта бессознательного следования человека в своих рассуждениях правилам логики делали вывод, что эти правила определяются природой самого мозга. Мол, сам мозг (а для идеалистов — дух) так устроен, что автоматически работает по этим законам, не требуя вмешательства со* знания.

Верно ли это? Мы уже можем ответить, что нет. В предыдущих лекциях мы видели, что имеются ступени отражения и переработки информации, на которых психика действует иными способами и по другим правилам. Следовательно, сама логика теоретического мышления не дана от рождения. Она складывается постепенно, вырастает из предшествующих ступеней отражения реальности и переработки информации о ней. Как это происходит?

Раньше, чем ответить на этот вопрос, поставим другой. А почему функционирование мышления по описанным правилам обеспечивает получение новых знаний, позволяет получать новые истинные высказывания и заключения? Что, кроме чувства убедительности, достоверности, обеспечивает их соответствие реальности? Или, по-другому, откуда берется переживание достоверности, почему оно в большинстве случаев соответствует верному отражению определенных сторон реальности?

Причина здесь проста. Она заключается в том, что логические связи суждений и высказываний в умозаключениях и выводах отображают общие отношения вещей и явлений в действительности. Так, например, умозаключение «Если все М-Р и S—М, то S— Р» как будто не имеет никакого реального содержания и определяется лишь формой высказываний. Ведь вместо S, Л/, Р можно подставить любые слова и понятия.

Однако, это не так. В действительности указанная форма отражает определенное реальное отношение вещей и их признаков: «если все элементы класса М имеют признак Р и S принадлежит к классу М, то S имеет признак Р».

Аналогичные результаты мы получим при анализе всех остальных модусов силлогизма. В основе их всех оказывается лежащим то же самое общее отношение реальности и понятий о ней: если свойство Р имеется (или отсутствует) у всех предметов, образующих данный класс, то это свойство, соответственно, имеется (или отсутствует) у любых предметов, относимых к этому классу.

Другие эквивалентные формулировки отношений, лежащих в основе силлогизма (их называют аксиомами силлогизма): а) признак признака предмета (класса) есть признак самого предмета (класса); б) часть части целого составляет тоже часть этого целого и т.д.

Нетрудно заметить, что и тут мы имеем отображение общих свойств реальности и ее отражения с помощью понятий. Это подчеркивал В.И. Ленин, указывая, что логические «фигуры» суть «самые обычные отношения вещей» («Философские тетради, стр. 152).

Потому их применение и дает отношения понятий, соответствующие действительным отношениям вещей. При этом, вовсе не обязательно, чтобы в основе лежали именно общие отношения классов и их существенных признаков. В принципе основой для вывода могут быть любые общие отношения вещей или явлений, свойств или процессов (и их понятий). Лишь бы эти отношения обладали свойством транзитивности (т.е. подчинялись закону: если xRy и yRz, то xRz).

Например, это могут быть отношения порядка: «Если а>Ъ и Ь>с_у то а>с\ А умнее Б. Б умнее В. Следовательно, А умнее В» и т.п. Это могут быть отношения равенства (Если а~Ь и 6 = то я = с); отношения пропорциональности (a:b = c:d, следовательно a-d=b-c) и т.д.

То же можно сказать и о выводах по правилам логики высказываний. Логическая выводимость везде оказывается отражением наличия определенной общей связи между разными сторонами и отношениями объектов, закрепленными в разных понятиях. Так, например, «бессмертный силлогизм о смертном Кае» как бы поворачивает к нам объект мысли, пресловутого Кая, разными его сторонами — тем, что он человек, тем, что он смертен. Основанием для утверждения у Кая этих разных свойств служит объективная связь между ними — то, что у всех объектов, имеющих признак «человек», имеется также и признак «смертный». (Эта связь, составляющая основу заключения, утверждается здесь в большой посылке.) Логические формы служат для связывания разных сторон объекта, отраженных в разных понятиях.

Если суждения устанавливают совместимость (или несовместимость) понятий, то умозаключения фактически устанавливают совместимость или несовместимость определенных суждений о том же объекте. Но ведь каждое суждение утверждает определенную связь объекта с другим, определенное его отношение к другим. Значит, умозаключения (выводы) представляют способ, при помощи которого понятийное мышление устанавливает связь между разными свойствами и аспектами объекта, отражает его единство в разных отношениях к другим объектам.

Сравним этот способ «воспроизведения» реальности в богатстве ее свойств и связей с тем, которым пользовалось для той же цели эмпирическое мышление. Напомним, что это мышление опиралось на общие отношения (стороны) вещей, выявляемые с помощью практических операций. Оно отражало эти общие связи реальности в категориях. Соответственно, «воспроизведение» объекта для эмпирического мышления означало укладывание объекта в сетку категориальных характеристик.

На уровне понятий отношения реальности выявляются с помощью операций над высказываниями. Общие связи реальности отражаются в правилах выведения и логических отношениях. Соответственно, «воспроизведение» многосторонних отношений объекта для теоретического мышления выступает как укладывание его (объекта) в сетку логических характеристик.

Например, эмпирическое мышление раскрывает реальные связи вещей и явлений через такие соотношения значений, как время (длительность), пространство (протяженность), причина, следствие, цель, средство, количество, качество и др. Теоретическое мышление раскрывает реальные связи вещей и явлений через такие соотношения понятий, как общее и частное, род и вид, абстрактное и конкретное, совместимость и несовместимость, тождество и противоположность, посылка и заключение, следование и вывод, конъюнкция и дизъюнкция, основание и следствие, аргумент и доказательство и др.

Как формируются эти отношения понятий? Как и все знания об отношениях реальности, они начинаются с практики. Законы, управляющие изменениями вещей, обнаруживаются в ходе деятельности по изменению вещей. Затем обнаруженные связи и отношения интериоризуются. Они закрепляются как правила соче-

тания и замены высказываний, т.е. приобретают синтаксический характер, превращаются в правила и законы деятельности мышления. Так, например, отношения вещей, закрепленные в фигурах силлогизмов, отображаются аксиомой, относящейся к высказываниям: «Что сказано обо всех элементах класса, может быть сказано и о каждом элементе этого класса». Как подчеркивал В.И. Ленин, «Практическая деятельность человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом» («Философские тетради», стр. 164).

Каковы внутренние психологические особенности и структура этого нового уровня деятельности мышления?

Чтобы ответить на этот вопрос, сравним, как решаются одинаковые задачи на уровне эмпирического мышления и на уровне теоретического мышления. Для этого дадим одну и ту же задачу ребенку 7-ми лет и подростку 13—15 лет. Такие эксперименты проводили, в частности, Пиаже и Инельдер.

Например, предлагалась следующая задача. «Испытуемому давали четыре одинаковые колбы, содержавшие бесцветную жидкость без запаха, воспринимаемую как совершенно одинаковая. Мы обозначим их по номерам: 1) разведенная серная кислота; 2) вода; 3) вода, насыщенная кислородом; 4) серный сульфат; прибавляли также еще одну бутылку с капельницей, которую будем обозначать буквой р, в ней содержался йодистый калий. Известно, что в кислой среде вода, насыщенная кислородом, окисляет йодистый калий. Таким образом, смесь 1+3 +р даст в результате желтую жидкость. Вода (2) нейтральна, поэтому ее добавление цвета не изменяет, а серный сульфат (4) будет обесцвечивать смесь 1+3 +р. Экспериментатор дает испытуемому два стакана, один из которых содержит 1+3, а другой — 2.

На глазах испытуемого экспериментатор наливает несколько капель р в каждый из двух стаканов и указывает на происходящие при этом различные реакции. После этого он просит испытуемого просто воспроизвести желтый цвет, используя для этого колбы 1, 2, 3 и 4 и бутылку р так, как он сочтет нужным».

Приведем протокол, регистрирующий, как ведет себя в этой ситуации 7-летний ребенок Рен:

Рен (7; 1) пробует составить смесь 4Хр, затем 2Хр и 3Хр: «Мне кажется, я все сделал... Я перепробовал их все». — «Что ты мог бы сделать еще?» — «Не знаю». Мы снова даем ему стакан, он повторяет смеси \хр и т.д. «Ты берешь каждую бутылочку отдельно. А что ты еще можешь сделать?» — «Взять сразу все бутылочки». (Он пробует составить смеси 1X4Хр, потом 2x3хр, не исчерпывая, таким образом, полностью возможности сопоставления двух групп (бутылочек), например: 1x2, 1x3, 2x4, 3x4. Когда мы предлагаем ему составить другие смеси, он наливает \Хр в стакан, где уже находится 2x3, что приводит к появлению нужного цвета. «А теперь попробуй получить цвет еще раз». — «Сколько я наливал, две или три? Пробует составить смеси 2x4Хр, потом добавляет 3, затем испытывает смесь 1х4х2х/>. «Нет, я уже не помню».

А вот как решает ту же задачу подросток 13 лет. «Ша (13; 0). «Нужно попробовать все бутылочки. Я начну с последней (от первой до четвертой, включая р). Больше не получается. Может быть, нужно смешать эти (пробует смешать \x2xp, потом 1ХЗХ/?). Жидкость пожелтела. А нет ли тут других растворов? Попробуем (1X4X/J, зхзХр, 2ХАХр, 3x4хр; вместе с двумя первыми комбинациями это дает шесть систематически составленных комбинаций два на два). Не получается. Выходит только так (1хЗхр). «Ну, а что ты думаешь о № 2 и 4?» «2 и 4 вместе не дают никакого цвета. Они отрицательны. Может, следует прибавить 4 к 1хЗх^, чтобы, проверить, не исчезнет ли при этом цвет (пробует). Нет, значит, 2 и 4 неодинаковы, потому что 4 действует на 1x3, а 2 нет. — «Что же находится в бутылочках 2 и 4?» — «В четвертой, конечно, вода. Нет, наоборот, вода, конечно, во второй бутылочке, потому что она не действует на жидкость; это проясняет положение». «А если я скажу тебе, что в № 4 — вода?» — «Если эта четвертая жидкость — вода, то добавление ее к 1x3 не могло бы полностью помешать образованию желтого цвета. Это не вода, это что-то вредное».

Сравним поведение малыша и подростка.

Малыш тоже действует разумно, организованно, а не бессистемно. Он по очереди устанавливает действие реагента из бутылочки р на остальные жидкости. С формальной точки зрения суть его действий заключается в установлении соответствия одного члена (р) с четырьмя остальными членами совокупности. При этом он ограничивается парными комбинациями. Лишь после подсказки экспериментатора малышу удается образовать две-три комбинации из трех или всех четырех элементов.

Совсем по-другому действует Ша. Подросток с самого начала опирается на мысленную постановку имеющихся элементов в заданное отношение (растворение, смешивание) во всех возможных их сочетаниях. Таким образом, он ищет то сочетание, при котором данное отношение даст требуемый результат (т.е. смешение даст жидкость желтого цвета).

Этот поиск ведется «в уме» на основе имеющейся информации, которую подросток получил, наблюдая действия экспериментатора. Поэтому многие рассуждения имеют форму «если... то». Например: «Если эта четвертая жидкость — вода, то добавление ее к 1X3 не могло бы полностью помешать образованию желтого цвета.

Поэтому это не вода (ведь она помешала образованию желтого цвета), это что-то вредное».

Нетрудно заметить, что содержание этого высказывания в большей части относится не к реально происходившим, а к возможным событиям. Оно отражает не то, что наблюдалось испытуемым, а что он мог бы наблюдать, если бы смешал жидкости /?, 1 и 3. Поэтому такое высказывание называют гипотетическим. Оно фиксирует не то, что известно Ша, а то, что он узнал бы, если бы произвел соответствующий эксперимент.

Но откуда Ша узнает, «что было бы, если бы что-нибудь было бы»? Он узнает это путем выведения из известного с помощью умозаключения, т.е. с помощью дедукции.

Поэтому такое использование (и переработку) информации называют гипотетико-дедуктивным методом. ГЬпотетико-дедуктивный метод и есть та стратегия, на основе которой осуществляется познавательная деятельность теоретического мышления.

Овладение этим способом мышления означает, как отмечает Флейвелл «гигантский по своим размерам скачок, выражающийся в том, что реально существующее и потенциально возможное меняются своими ролями.

Перемена ролей не есть нечто тривиальное — она означает фундаментальную переориентировку в отношении к познавательным задачам. Не ограничиваясь больше житейскими попытками стабилизировать и организовать только то, что он прямо воспринимает органами чувств, подросток благодаря своей новой ориентации получает возможность вообразить все, что может случиться — и самые очевидные вещи, и недоступные глазу события, и тем самым намного повышает вероятность того, что он разберется в том, что действительно происходит».

Соответственно, общей формой рассуждения становится следующая: «Итак, на основе имеющихся данных ясно, что необходимым и достаточным условием для X может быть одно А, или одно В, или они оба; моя задача состоит в том, чтобы проверить по очереди все эти возможности и установить, которая или которые из них реально имеют место в данной задаче».

Таким образом, «субъект смотрит на возможное как на совокупность гипотез, требующих поочередной проверки и доказательства. Гипотезы, не подтвержденные фактами, могут быть затем отвергнуты; гипотезы, подтвержденные фактами, переходят в раздел реальной действительности».

Естественно, возникает вопрос — откуда человек узнает эти «возможности вещей»? На прошлой лекции мы узнали, что такие идеально возможные отношения и свойства вещей зафиксированы в понятиях. Каждое понятие закрепляет, как мы видели, з чистом виде закон определенных возможных изменений (и отношений) объектов. Таким образом, мышление в понятиях представляет по самой своей природе перемещение в пространстве возможных изменений объектов и их отношений. Это оперирование возможными изменениями отношений объектов направляется целью — найти такое изменение, которое даст решение задачи, т.е. укажет, как надо изменить отношения объектов, чтобы получить желаемый результат (в нашем примере — какое из возможных смешиваний жидкости даст желтый цвет).

Таким образом, гипотетико-дедуктивное мышление вырастает из понятий. Оно раскрывает содержание понятий и основано на оперировании понятиями. Иными словами, гипотетико-дедуктивный метод есть способ функционирования теоретического мышления.

Отсюда вытекает и вторая принципиальная отличительная черта теоретического мышления, которую мы уже исследовали. Оно оперирует высказываниями. Оно устанавливает отношения действительности через оперирование высказываниями, т.е. через установление между ними разнообразных логических связей.

На стадии эмпирического познания операции мышления направлены на сами конкретные объекты и события. Путем группировок сравнения, анализа, синтеза и т.д. мышление включает объекты в определенные классы, выстраивает их в последовательности, соотносит между собой и т.д. Результаты таких эмпирических операций закрепляются в высказываниях.

Теоретическое мышление берет эти результаты, зафиксированные в виде высказываний, и развертывает над ними дальнейшие операции — установления логических связей (включение, конъюнкция, дизъюнкция и т.д.). Оно формулирует высказывания о высказываниях.

Соответственно, операции теоретического мышления можно рассматривать как операции второй степени. Если его сутью является гипотетико-дедуктивный метод, то его формой является именно осуществление таких операций второй степени. Поэтому внешне теоретическое мышление реализуется как система логических преобразований и связей высказываний.

Отсюда видна, между прочим, и тесная связь теоретического мышления с эмпирическим. Оно начинается с исследования непосредственных данных наблюдений и эксперимента при помощи эмпирических операций. Фиксирование полученных результатов и дает исходный материал для теоретического мышления — соответствующие фактические утверждения и высказывания. С другой стороны, выдвигая систему гипотез, теоретическое мышление указывает, где искать, какие связи проверять, что наблюдать, чтобы проверить его гипотезы.

Более глубокое проникновение в структуру операций теоретического мышления пока возможно только на уровне гипотез и идеальных моделей.

Например, мы видели, что гипотезы в принципе формируются путем образования логически допустимых возможных комбинаций высказываний, о которых известно, что они истинны (из опыта, знаний, науки и т.д.). Значит, «в голове» человека должен сложиться и работать соответствующий «механизм» образования всех возможных комбинаций высказываний, находящихся в логической связи. Пиаже показал, что конструкция такого «механизма», т.е. способа работы мысли, может быть формально описана особой логической структурой, которую называют решеткой.

Такая решетка, например, для двух высказываний р, q получается путем логического умножения (сочетания) двух возможных значений каждого из этих высказываний (истинно или ложно). Формально это записывается так:

Сp\fl>)MqVq). (О

т.е. р — истинно или ложно и q истинно или ложно.

По законам логического умножения имеем:

(p\f~P)A(q\Tq) = (pAq)V(pAq)V{pAq)V(pAq). (2)

12 3 4

Все логически возможные сочетания этих высказываний, т.е. гипотезы, мы получаем простым комбинированием этих четырех конъюнкций. Отсюда получаются 16 гипотез и, соответственно, 16 операций по их образованию: 0, 1,2, 3, 4, 12, 13, 14, 23, 24, 34, 123, J24, 134, 234, 1234. (Смысл этих сочетаний цифр ясен из обозначений в формуле 2). Например: 23 — означает:

(PAqW(pAq),

т.е. гипотезу: р — истинно и q ложно или р — ложно и q истинно).

Все это, конечно, число формальное описание. В действительности, например, очень редко гипотезы выдвигаются и испытываются в таком порядке и все до одной. Чаще возникают только некоторые, «достаточно убедительные» гипотезы, и к ним человек приходит как-то иначе, чем через механическое комбинирование исходных высказываний.

Впрочем, это тоже может быть только видимостью. Как и все остальные операционные «механизмы» мысли, этот процесс комбинирования может происходить за порогом сознания. Причем, он не обязательно должен идти последовательным перебором, а может осуществляться сразу в виде одновременной модели соответствующих связей. В сознание же могут проникать лишь те комбинации (гипотезы), которые согласуются с другими данными (связями, моделями) в мозгу.

Кое-что мы можем предположить и относительно тех систем мыслительных операций, при помощи которых человек осуществляет логические проверки гипотез на уровне теоретического мышления.

Вот описание одного из экспериментов Пиаже, где исследовался этот вопрос. «Тяжелый поршень давит на жидкость, расположенную в одном рукаве U-образно-го сосуда, что заставляет ее несколько подняться во втором рукаве. Чтобы поднять уровень жидкости выше, можно либо усилить давление на поршень (р), либо наполнить сосуд более легкой по удельному весу жидкостью (q); и, наоборот, жидкость можно понизить до исходного уровня, либо сняв груз (), либо взяв снова более тяжелую жидкость ()». Эксперименты показали, что «в случае с гидравлическим прессом (тяжелый поршень давит на жидкость в одном рукаве U-образного сосуда и т.д.) подросток может правильно предсказать, как повлияют на высоту столба жидкости во втором рукаве вариации и веса поршня и плотности жидкости. «Как показывает анализ высказываний, это происходит потому, что «подросток улавливает тот важный факт, что эффекту увеличения веса поршня можно противопоставить любую (или обе) из двух разных операций — реально удалить дополнительный груз (отрицание) или увеличить удельный вес воды и таким образом усилить обратное давление на поршень (реципрокность)».

Пиаже показал, что такие идеальные операции, с помощью которых проверяются отношения изменений и гипотезы о них, можно свести, в частности, к следующим четырем:

1. Тождество (У). Это «нулевое» преобразование ничего не изменяет в предложении, к которому применяется. Если предложение выглядит, скажем, как

p\Jq, то / (pVq) = РУЯ'

Точно так же

p\Jq, то IipVq) = pVq.

Так, например, если мы обнаруживаем, что частота колебаний маятника остается той же при изменениях его веса, мы отбрасываем гипотезу о том, что частота колебаний маятника зависит от его веса.

2. Отрицание (N). В отличие от первого это преобразование изменяет совершенно все в предложении, к которому применяется. Другими словами, всякое утверждение превращается в отрицание, и, наоборот, всякая конъюнкция (л) становится дизъюнкцией (v), и наоборот. Следовательно,

N (РVq) =Р Ад, N (pAq) =pVq, N (p\/q) =pAq и т. д-

Оно соответствует уничтожению выполненной реальной операции. Так, в описанном выше эксперименте отрицанием будет предположение об удалении дополнительного груза.

3. Реципрокность (R). Это преобразование изменяет на обратное утверждение и отрицание, но не затрагивает конъюнкцию и дизъюнкцию, например:

R (P\/q) =pWq, R (PAq) =~pAq и т. д.

Это соответствует нейтрализации эффекта операции. В описанном эксперименте этой операции соответствует предположение об увеличении удельного веса воды и таким образом обратного давления на поршень.

4. Коррелятивность (С). Это преобразование заменяет на обратную операцию конъюнкции и дизъюнкции, но не изменяет утверждения и отрицания. Значит

C(pV</) = PAq, C(p/\q) =pV q-

Это соответствует равноценности результатов разных операций. В описанном эксперименте, как уже отмечено, этому соответствует снижение плотности воды.

Пиаже показал, что всестороннюю и полноценную проверку гипотезы можно формально описать как применение логической группы указанных операций.

Из наших примеров видно, что источник указанных операций — определенные практические преобразования объектов. В теоретическом мышлении они заменяются преобразованиями высказываний, устанавливающими между ними отношения тождества, отрицания, реципрокности и коррелятивности.

Почему именно эти отношения? Потому что именно такие преобразования как бы возвращают измененный объект в исходное состояние. Тем самым они обнаруживают «через обратную операцию», как и благодаря чему происходят наблюдаемые изменения объекта (или, по крайней мере, благодаря чему они могли бы происходить). Например, если удаление дополнительного груза повышает уровень воды, это означает, что причиной, определяющей уровень, может быть давление.

Правда, когда эти преобразования осуществляются над высказываниями, реальный объект фактически этим, конечно, не изменяется. В таких условиях операция логического «возвращения к исходному высказыванию» устанавливает, что речь идет о том же объекте, только о его разных аспектах и возможностях. Так, в описанном эксперименте разные обратные преобразования высказываний показывали, что все разные названные факторы: удельный вес воды, давление груза и т.д. относятся к тому же объекту — гидравлическому насосу.

Понятно, что и сама группа JNRC выступает лишь как идеальная познавательная модель. Человек не сознает ни самих этих операций, ни их системы. Но он действует так, как если бы операции теоретического мышления в определенной мере отвечали этой модели.

В общем, можно заметить, что деятельность теоретического мышления имеет характер идеального экспериментирования, направленного на выявление законов взаимодействия и изменения вещей и явлений (т.е. «отношений их отношений»). Осуществляется оно с помощью операций над соответствующими высказываниями о реальности, истинность которых уже установлена (логические операции). Это экспериментирование осуществляется по определенной схеме (гипотетико-дедуктивный метод). Оно включает образование по определенным правилам возможных сочетаний высказываний — гипотез (решетка). Далее следует постановка высказываний в каждом из этих сочетаний в исследуемые отношения (интерпретация). Наконец, проверка результатов этих отношений с помощью определенной системы идеальных или практических действий (группа JNRC).

А теперь взглянем на полученный итог с иной точки зрения. Мы уже отмечали, что различные «возможности» вещей закреплены в различных понятиях. Образование всех возможных комбинаций высказываний об объекте означает формулирование всех его «возможностей» (т.е. законов изменения, способов существования), закрепленных в понятиях. Таким образом, все логически возможные комбинации высказываний об объекте представляют объединение всего, что может быть известно о его структуре; короче — представляет воспроизведение объекта в системе высказываний о нем.

Отсюда видно, что логика, гипотетико-дедуктивный метод, комбинаторная решетка высказываний и группа операций JNRC, также как и элементы умозаключения, представляют способы, которыми теоретическое мышление строит системы понятий, т.е. воспроизводит реальность в полноте ее сторон, связей и отношений, ее законов и изменений через системы высказываний, средствами языка науки. Так, разум в идеальном плане реконструирует реальность во всей полноте возможных отношений объектов в форме координированной иерархической системы понятий через систему высказываний, связанных отношением выводимости.

Такая система высказываний именуется, как мы знаем, теорией. Последовательное выведение одних предложений теории из других называют объяснением. Так, например, если мы выводим скорость движения ракеты из законов механики и термодинамики, мы тем самым объясняем наблюдаемое ее движение.

То же самое выведение скорости ракеты из законов механики, примененное для расчета и конструирования новой ракеты, будет уже иметь характер предвидения.

Отсюда видно, что структура объяснения и структура предвидения совпадают. Различие их только во времени, к которому они относятся. Объяснение относит теорию к тому, что есть, а предвидение относит ее к тому, что будет.

Вот почему так высока стоимость теоретического объяснения. Уметь объяснить — значит уметь предвидеть. А уметь предвидеть — значит уметь управлять событиями, уметь правильно определять пути к цели, уметь преобразовывать мир в соответствии с постановленными целями.

Так, главным способом решения задач на уровне теоретического мышления становится объяснение законов изменения объектов и отсюда предвидение последствий определенных воздействий на вещи и явления. Теоретическое мышление как бы строит на бумаге из слов и в голове из понятий модель основных связей и взаимодействий вселенной и, исследуя эту модель, ищет ответа на вопросы о том, что будет с теми или иными объектами при тех или иных условиях, почему они, эти объекты, такие, как они есть, и что надо с ними сделать, дабы они стали такими, как мы хотим.

Рассказывают, что однажды жена Альберта Эйнштейна посетила одну из больших астрономических обсерваторий. Ее поразили гигантские телескопы и другие сложнейшие приборы, и она спросила, зачем это все. Ей ответили, что с помощью этих приборов выясняют, как устроена вселенная. «Странно, — сказала супруга великого физика, — моему мужу для этого достаточно оборотной стороны старого конверта».

Этот забавный анекдот хорошо иллюстрирует различие в способах познания мира эмпирическим и теоретическим мышлением. Но, дабы верно его истолковать, следует напомнить, что сами понятия чисто эмпирического и чисто теоретического мышления находятся в отношении дополнительности. Они — лишь абстракции от разных сторон познавательной деятельности человека. И только вместе отражают действительный характер живого человеческого мышления. Философ и психолог Айвор Монтегью образно писал об этом: «С организмом науки дело обстоит точно так же, как с организмом животного, который требует двух групп органов, одной группы для добывания пищи, а другой — для ее переваривания и усвоения. Эмпирики добывают пищу для науки, а теоретики переваривают и усваивают ее. Без пищи в форме новых фактов и закономерностей наука умерла бы от голода, но без способности включать эти факты и закономерности в свою систему наука умерла бы от несварения».

ЛЕКЦИЯ XXV

ФОРМАЛЬНОЕ МЫШЛЕНИЕ

Структурное отражение. Переменные. Операторы.

Формы. Структуры. Интуиция и творческое мышление.

Синтез основных ступеней познания. Динамические модели. Безумные идеи

Итак, мышление — всегда деятельность. Оно устанавливает и обнаруживает различные отношения объектов с помощью определенных систем операций. Так, на ступени значений операции над вещами и их представлениями обнаруживают и устанавливают категориальные отношения.

Возьмем, для примера, причинность. Схема отношения вещей (явлений) х и у_у которая закрепляется в категории причинной связи между ними, следующая: всегда, когда естьх, есть у, и всегда, когда нетх, нету. Или, короче, только когда есть х, есть у. (Пример. Всегда, когда проводник перемещают в магнитном поле, в проводнике появляется ток. Когда проводник неподвижен в магнитном поле, ток в нем не возникает. Короче —■ только при перемещении в магнитном поле проводника, в нем возникает ток.) Связь эту можно записать следующим образом:

х->>\

Система действий, с помощью которых мы обнаруживаем эту связь, такова:

I операция — изменяем все условия, кроме х, и проверяем, всегда ли есть у\

II операция — сохраняем все условия, кроме х, и проверяем, исчезает ли у.

Нетрудно заметить, что эта схема деятельности зависит не от свойств ее объектов, а от того, какую связь мы хотим обнаружить. Везде, где стоит задача выяснить, имеется ли причинная связь, можно использовать эту схему деятельности. Значит, она не связана с определенными вещами и явлениями, а представляет операционную схему решения определенной познавательной задачи.

Приписывание х (перемещению проводника в магнитном поле) категориального значения причины у (появления в проводнике тока) означает только одно — совместное применение операции I и операции II к х и у дает результат х < у.

Таким образом, категориальные отношения представляют собой отображение определенного результата определенной группы операций над любым заданным кругом вещей или явлений. Если эти операции дают указанный результат, то между этими вещами (явлениями) имеет место данное отношение.

На ступени понятий операции осуществляются уже над суждениями и высказываниями. Такие группы операций обнаруживают и устанавливают логические отношения. Примером может служить хотя бы отношение выводимости. Схема связи высказываний (суждений), которая в нем закреплена, следующая: всегда, когда высказывание х истинно, высказывание у тоже истинно.

Нетрудно заметить, что и здесь установление отношения требует операций проверки истинности у при всех истинных х.

Итак, обнаружение и установление определенных отношений вещей (явлений, понятий, суждений, высказываний и т.д.) является результатом выполнения над ними определенных систем операций. Однако, когда этот результат достигнут, породившие его операции как бы растворяются, «умирают» в нем. Обнаруженное отношение закрепляется в определенных «прямых» связях представлений, значений, понятий, суждений или высказываний. «Порождающие» операции становятся не нужны. Они заменяются своими «детьми» — ассоциативными связями представлений, категориальными связями значений или логическими связями понятий.

Но на этом дело не кончается. Экономность мозга так велика, что и сами связи, упрочившись, вытесняются из сознания. Они уходят за кулисы. Приобретают характер навыка. Начинают действовать как законы функционирования механизма мышления. Срабатывают только как автоматическое следование одних представлений, значений, понятий за другими. Проявляются лишь в таинственной отмеченности определенных кортежей мыслей и высказываний печатью убедительности, очевидности, достоверности, непререкаемости, истинности.

Мозг не только, как фокусник, делает вид, будто создает свои чудеса «из ничего» одной волшебной силой «духа». Тогда как в действительности он лишь «вынимает из рукава» в идеальной форме то, что засунул туда ранее практически. Подобно фокуснику, он также очень не любит, чтобы сознание замечало эти его трюки, и старательно прячет под сценой в подсознательном все нити, рычаги и механизмы, с помощью которых он осуществляет свои чудеса. (Отсюда, между прочим, вытекают многие особые трудности психологии, философии, логики.)

И все-таки науке удалось в какой-то мере проникнуть в эти тайные основы деятельности мышления. Так, например, в прошлых лекциях мы формулировали некоторые общие связи и отношения, которые лежат в основе значений и классификаций реальности, в основе понятий и суждений, умозаключений и выводов. Удалось даже предположительно наметить некоторые операции и системы операций, с помощью которых формируются эти скрытые структуры и функциональные механизмы мысли.

Как же все это удалось? Каким образом и в какой форме сумел мозг обнаружить и отразить собственные механизмы обнаружения и отражения связей и отношений действительности? Как люди осознали связи и операции, определяющие работу мысли?

Мы видели, что это удавалось достигнуть, в частности, при помощи знаковых схем логики предикатов и логики высказываний, а также в терминах теории групп и операций.

Присмотримся к ним поэтому ближе. Начнем с внешней стороны. Возьмем, например, схему силлогизма, которую мы приводили в прошлой лекции:

Все М-Р S-M S-P

Что обозначают знаки М, S, Р в этой схеме? Определенные объекты? Или определенные классы объектов?

Нет! Эти символы являются здесь знаками любых объектов и классов объектов. Они представляют как бы «пробелы», «пустые места», куда могут быть вставлены имена любых объектов или классов объектов, т.е. любые слова или термины, обозначающие классы или их признаки.

Нетрудно заметить, что то же относится к любым знаковым схемам логики высказываний, теории групп и т.д.

Например, в законе упрощения

(PMY+P

символы р и q означают любые высказывания.

В первом условии группы операций, дающей классификацию,

А + А = А

знак А означает любой класс объектов.

В группе JNRC операций, проверяющих гипотезы, символы J, N, R и С есть знаки определенных операций над любыми высказываниями и т.д.

Итак, рассматриваемые символы не имеют определенных собственных значений. Они могут означать любой определенный объект мысли некоторого типа (класс, понятие, высказывание, суждение). Круг объектов мысли, которые могут составить значение применяемых знаков, называют их областью определения или пространством значений.

Единственное категорическое требование здесь — это, чтобы одинаковые по форме символы заменялись всегда теми же самыми объектами, или классами, или словами, или терминами, или высказываниями (значениями, понятиями, суждениями), а различающиеся по форме символы — разными.

Таким образом, внешняя форма знаков приобретает здесь иную функцию. У слов и терминов их определенная звуковая или графическая форма служит для того, чтобы выделить и зафиксировать определенные значения и понятия. У рассматриваемых символов внешняя форма не отвечает никаким определенным значениям.

Она служит только для того, чтобы зафиксировать одинаковость или неодинаковость означаемого.

Нетрудно увидеть, что мы имеем здесь дело со знаками особого типа. Такие знаки называют переменными. Это не слова и не термины, не суждения и не высказывания, а новый, иной язык мышления.

Что он выражает? Раньше, чем ответить на этот вопрос, вернемся к рассмотрению приведенной схемы силлогизма, закона упрощения, группы JNRC и т.п. Можно заметить, что в этих схемах встречаются еще знаки другого типа, чем переменные. Например: «+», «—», «V», «а» и др. Эти знаки не означают никаких объектов, а обозначают определенные операции над объектами мысли. Например, «+» означает сочетание классов, «—» приписывание признака, «а» — конъюнкцию высказываний и т.д. Поэтому значения таких знаков называют операторами.

Операторы устанавливают между переменными определенные отношения или связи. Например, операция

А + л = л

устанавливает, как мы уже знаем, отношение рефлексивности. Операция

(рЛя)-+р

устанавливает отношение следования истинности р из истинйости q и т.д.

Таким образом, в определенных сочетаниях (отмеченных кортежах) переменных и операторов мы получаем различные модели того самого процесса, который столь тщательно упрятывается и скрывается мозгом: как вообще определенные идеальные операции над объектами мысли устанавливают между этими объектами определенные логические связи и отношения. И затем далее — как вообще эти логические связи и отношения позволяют устанавливать реальные свойства и отношения вещей и явлений.

Мы употребляли слово «вообще», потому что в этих моделях отображаются операции не над определенными объектами мысли или словами (высказываниями). В них устанавливаются не связи определенных значений, суждений, слов, терминов, высказываний. Нет! В них моделируются операции и связи, какие возможны для объектов или классов слов и высказываний вообще. Иными словами, моделируются возможные устройства (структуры) объектов и суждений о них, классификаций реальности и высказываний о ней, связей реальности и их выводов и т.д.

Поэтому такие сочетания переменных и операторов не являются суждениями, высказываниями, умозаключениями или выводами. Они отображают лишь формы, которые могут иметь суждения, высказывания, выводы и т.д. Соответственно, их именуют по-новому. В логике их называют пропозициональными функциями. В лингвистике — формами. В математике — формулами.

Так, например, что означает математическая формула: х=а*у? О каких объектах она говорит? На эти вопросы нельзя ответить, пока не определено, какие значения можно подставить на место фигурирующих в ней переменных. Если это будут целые числа, то формула описывает отношения между числами, возникающие при операции умножения (сомножителей и произведения). Если х будет означать «силу» (/), а — массу (т), а у — укорение (а), то формула превращается в высказывание о связи физических величин: силы, массы инерции и ускорения. Если вместо х подставить V(напряжение), а вместо а и у подставить I (сила тока) и R (сопротивление), то получим зависимость напряжения, силы тока и сопротивления проводника, утверждаемую законом Ома и т.д.

Далее — подставляя определенные значения силы тока и сопротивления, мы сможем получить значение напряжения для определенного конкретного случая и т.д.

Или возьмем первую формулу группы классификации:

л+л=л.

Здесь вместо А можно подставить «класс объектов», а вместо «+» операцию сочетания. Тогда формула будет истинна. Но можно А принять за обозначение высказывания (р), знак «+» за обозначение дизъюнкции (v), знак «=» за эквивалентность (~). Тогда формула будет означать определенную логическую связь высказываний и тоже будет истинна. Однако, если истолковать А как обозначение целого числа, «+» как сложение, а «=» как равенство, то формула опять станет высказыванием, но будет ложна.

Таким образом, формы сами по себе не являются ни истинными, ни ложными. Они не являются высказываниями и, следовательно, не утверждают (и не отрицают) никаких свойств ни у каких объектов.

Что же они отображают? Что является их объектом?

Их объектом являются сами операции и отношения, используемые языком и мышлением для организации, описания и отображения реальности.

Здесь мышление как бы поднимается еще на ступеньку выше, чем в своей теоретической форме. Ведь что делает теоретическое мышление? Выводит одни свойства вещей из других на основе установленных между ними отношений. А как эти отношения устанавливались? При помощи определенных операций над вещами. Так, вот, теперь мышление определяет сами отношения безотносительно к объектам, которые могут в этих отношениях находиться. Определяет отношения через операции, которые их порождают, а не через объекты, которые могут находиться в этих отношениях.

Таким образом удается выяснить, как строятся и, значит, как устроены отношения, обнаруживаемые у объектов мышления, т.е. какова их структура. Поэтому данную ступень отражательной деятельности психики можно назвать структурным отражением.

Что же отражает психика на этой ступени? Первый ответ, который здесь приходит на ум, это, что мышление на данной ступени отражает само себя, т.е. свою собственную структуру.

Действительно, данная ступень характерна тем, что человек осознает и формулирует те правила, которым следует его мысль, и подчиняет свое мышление этим правилам.

Далее, как мы видели, структурные отражения оторваны от реальных значений и даже от значения истинности, т.е. как-будто лишены всяких связей с действительностью. Они поэтому выглядят как чисто мысленные конструкции, построенные с помощью идеальных операций. Например, математику иногда так и называют — наукой о всех возможных законосообразных отношениях, какие можно помыслить.

Все это в какой-то мере верно. Но это только первый, самый внешний слой истины. А чтобы добраться до нее, копнем глубже.

Мы уже установили, что формы фиксируют те стороны рассуждения, доказательства, вывода, заключения, которые остаются неизменными при любых заменах фигурирующих в них слов, понятий, суждений, высказываний. Иными словами, формы отображают инварианты рассуждений и доказательств.

Это означает, что формы отображают единые правила, определяющие разнообразные связи высказываний. Они выражают устойчивые законы протекания понятийного мышления. Они фиксируют способ существования логического мышления, как оно устроено, как оно строит свои понятийные модели и теории. Короче говоря, формы отражают определенные общие отношения, возможные между любыми высказываниями/

Теперь напомним, что высказывания на ступени теоретического мышления выражают суждения, т.е. определенные отношения понятий. Следовательно, форма выступает как отображение отношений отношений понятий.

Однако, понятия, в свою очередь, отображают, как мы видели, определенные отношения значений, т.е. свойств. Следовательно, по отношению к ступени вербального отражения формы выступают как отношения отношений отношений значений, т.е. категориальных свойств вещей и явлений.

Но и категориальные свойства вещей или явлений, т.е. их значения, представляют определенные отношения самих этих вещей и явлений. Отсюда формы представляют отношения отношений отношений отношений вещей и явлений.

Вот какая длинная цепь обобщений и вместе абстракций протягивается между формами и реальными вещами, между структурным отражением и чувственным

* Нетрудно заметить, что переменные, операторы и формы выполняют здесь ту же функцию, какую на концептуальной ступени выполняли понятия, суждения и высказывания. Они отражают инварианты, правила, законы, способы существования и конструирования объектов. Только на уровне структурного отношения такими объектами являются уже сами понятия, суждения и высказывания.

опытом. И при каждом переходе от одного ее звена к другому происходит смена непосредственных объектов аналитико-синтетической деятельности мозга, а вместе и смена кодов психического отражения результатов этой деятельности.

Невольно возникает вопрос — что это дает? Для чего такая длинная цепь обобщений результатов предыдущих обобщений, отвлечений от продуктов предыдущих абстракций, превращений итогов предыдущей ступени отражения в исходные объекты следующей. К чему эта вечная неудовлетворенность человека возможностями познания и создание все новых и все более отвлеченных его ступеней? Не уводит ли этот путь человека все дальше от живой действительности в мир все более призрачных и отвлеченных конструкций его собственной мысли? Не ведет ли эта «дорога никуда» в пустоту, туда, где человек будет «знать все ни о чем»? Ведь и сегодня уже говорят про математику, что это наука, которая учит, как доказывать неизвестно что неизвестно о чем. А про философов — что это люди, которые в абсолютно темной комнате ищут абсолютно черную кошку, которой там нет.

Неизвестные авторы этих афоризмов так не жалуют математиков и философов, потому что именно их науки первыми подошли к ступени структурного отражения и объединились с ней в таких областях, как математическая логика, теория абстрактных автоматов, семиотика и др.

Между тем, старый евангельский вопрос «камо гря-деши?» (куда идешь), обращенный к человеческому разуму, звучит особенно остро именно для этой его ступени. Для ступени, где мышление как-будто совсем отрывается от реальности, а исследует лишь возможные формы и отношения своих собственных произвольных конструкций. Для ступени, где уже нет ни утверждения, ни отрицания, ни истины, ни лжи, ни определенных объектов или понятий, ни даже определенных высказываний или суждений о них. Воистину, как-будто, знание ни о чем!

Именно такие страхи и сомнения сбили с толку некоторых философов и психологов, привели их к выводу, что мышление — это что-то вроде игры мозга с конструкциями, которые он сам придумывает, по правилам, которые он сам для себя устанавливает.

Ошибка этих философов и психологов в том, что они рассматривали лишь одну ступень знакового отражения — структурную. Они видели только одно звено познания. И по нему пытались судить о природе познавательной деятельности, оторвав это звено от всей цепи, которая образует процесс познания.

А начало-то этой цепи, как мы видели, намертво закреплено в реальности! Как бы длинна ни была многозвенная цепь отражения и как бы они ни вилась, а начало у нее есть. И это начало — живая действительность, с которой так или иначе взаимодействует человек.

Уход ко все более абстрактным отношениям представляет одновременно охват все более широкого круга связей.

Например, отношение «длиннее» возможно у всех вещей, *имеющих определенную протяженность» (уровень значений). Но оно относится только к одному их свойству — «длине». Отношение «более» намного абстрактнее. В нем не указано уже, к какому реальному свойству вещей оно относится (уровень понятий). Зато оно и может быть применено к любым свойствам вещей («более длинный, чем», «более умный, чем» и т.д.). Наконец, отношение «транзитивность» совсем абстрактно (уровень структур). В нем не указано даже, к каким отношениям свойств оно относится. Поэтому оно применимо для описания любых отношений любых объектов [(aRbhbRc)^*aRc].

Отсюда же видно и второе — уход к отношениям, все более далеким от непосредственного чувственного опыта, представляет одновременно приближение ко все более глубоким объективным отношениям вещей.

Как это все достигается? Как создаются такие отношения «пятой степени» и в каких формах они осознаются человеком?

Рассмотрим для примера отношение эквивалентности (обозначается «-»).

Чтобы представить, построить, описать определенное отношение, человек должен опереться на какие-то реальные образцы такого отношения. Одним из реальных образцов отношения эквивалентности служит, как вы, надеюсь, помните, отношение одинаковости.

А что такое одинаковость?

Это можно объяснить только примерами. Вот, два «москвича» одного выпуска одинаковы. Две буквы «а» в тексте этой книги одинаковы. Отрезки в 100 см и 1 м одинаковы. Произведения 4-6 и 12-2 одинаковы и т.д.

Это психологическое положение закреплено современной математикой и математической логикой в логическом принципе: Задать отношение — значит указать, между какими объектами оно выполняется.

Вот он, тот конец цепи, который зацеплен за реальность! В каких бы высотах ни витала затем мысль, она будет молчаливо иметь в виду этот исходный набор примеров, которым она определила для себя данное отношение. Установив отношение, надо исследовать его само по себе, «как таковое», безотносительно к объектам. Надо установить его существенные признаки, т.е. сформировать понятие отношения.

Что это значит? Это значит выявить способ существования данного отношения. Или проще — установить, что делает это отношение именно данным отношением. Например, что делает отношение произведений 4-6 и 12-2 именно отношением одинаковости, а не сходства, или порядка, или противоречия и т.д.

Путь к этому тот же, какой мы видели на предыдущих ступенях познания — через операции. Берут пары различных объектов, о которых известно, что они находятся (или не находятся) в данном отношении (например, равны или не равны). Совершают над ними определенные действия, не изменяя самих объектов. И смотрят результат: сохранилось данное отношение или нет.

Таким образом, сами объекты не играют здесь роли. Результаты должны быть состоятельны для любых. Такие результаты и принимают за свойство соответствующего отношения.

А дальше производятся абстракция и обобщение. Любые объекты заменяются переменными. Отношение заменяется оператором. Получается форма. Например, в нашем случае

Возможные операции над ней:

1. Отражение: х~х.

2. Обращение: х~у-у~х.

3. Перенос: х-у — y~z-

4. Ассоциации: x~(y~z) и др.

Результаты этих операций рассматриваются как свойства отношений. Для нашего случая:

1. (х~х)лх — рефлексивность.

2. (х~у)л{у~х) — симметричность.

3. (х~у) л (y~z) л (x~z) —транзитивность.

4- [у~(;у~*)]л[(х~у)~г] — ассоциативность и др.

Отношение мыслится как особая абстрактная «вещь» с определенными выше свойствами. И для ее обозначения вводится специальный термин: «эквивалентность».

Формулы 1-4 и т.п. принимаются как аксиомы, т.е. недоказываемые утверждения о данном отношении, вроде бы произвольно принятые автором и свободно придуманные им для игры с символами.

Так обрываются связи с источником структурных отражений — реальностью. И все начинает выглядеть как чистое «творение духа». Между тем, это только так изображаются и формулируются итоги деятельности мышления. А само оно, как мы видели, протекает теми же путями и функционирует теми же способами, что и отражательная деятельность на предыдущих ступенях. И здесь, как и там, мы видим анализ отношений объектов и синтез выявленных свойств, абстрагирование этих свойств и обобщение их в форме идеальных объектов с такими свойствами. Но на ступени структурного отражения объектами этих процессов являются уже отношения понятий и высказываний, представляющие итоги всех предшествующих ступеней познавательных процессов. Отсюда особенности его содержания (отражает пятую степень отражения) и его формы (реализуется в переменных, операторах и формах).

Разумеется, на этом дело не останавливается. Как только «объекты пятой степени» (операторы и формы) сформированы и их свойства выяснены, начинается исследование отношений и связей между ними. Например, эквивалентности выстраиваются в цепи, суммируются, сочетаются и объединяются друг с другом, а затем с другими сформулированными отношениями (например, порядком, толерантностью и др.). Так образуются новые более сложные отношения и системы отношений, выявляются их свойства (например, если объединение отношений эквивалентности опять эквивалентно, то это представляет отношение когерентности, имеющее свои свойства и т.д.).

Нетрудно заметить, что здесь уже возникают отношения «шестой степени». Такие отношения формальных отношений образуют иерархические системы. Эти иерархические системы формальных отношений называют знаковыми структурами или просто структурами. Процесс построения и использования таких структур из логических форм называют формальным мышлением.

Нетрудно заметить сходство между теорией и структурой.

Структура строится так же, как теория — путем выведения. И так же, как теория, она представляет собой иерархическую систему. Только в теории фигурируют понятия и термины, суждения и высказывания, а в структуре — переменные, операторы и формы.

Теория строится путем выведения из данных понятий, суждений и высказываний всех возможных новых понятий, суждений и высказываний по определенным формальным правилам. Она отображает, таким образом, все связи, имеющиеся между данной совокупностью понятий, суждений и высказываний. А структура строится путем выведения самих возможных правил выведения, т.е. всех форм, в которых может протекать выведение одних понятий, суждений или высказываний из других.

Таким образом, структура отображает связи, существующие между всевозможными логическими связями.

Она составляет логику логики (как это иногда называют металогику, т.е. «сверхлогику», «внелогику»), или теорию теорий (метатеорию).

Каков же реальный смысл формальной структуры по сравнению с содержательной теорией?

В теории, как мы видели, реальный смысл выведения новых понятий, суждений и высказываний заключается в переходе к отображению все новых сторон, все новых связей и законов определенной области реальности, охватываемой данной теорией. При этом система понятий (суждений, высказываний) теории представляет отображение в логической форме тех общих связей, которые существуют между разными законами и изменениями данной области реальности. Выведение одних понятий (суждений, высказываний) из других, при помощи которого организуется их система, представляет логический способ установления таких связей.

Структура же с помощью выведения устанавливает систему логических форм. Следовательно, она отображает связи между теми общими формами, в которых наше мышление и язык вообще способны выражать отношения между различными законами, изменениями, сторонами реальности.

Но ведь установление связей между различными законами и сторонами реальности представляет способ теоретического воспроизведения реальности в полноте ее многогранных связей и отношений, способ реконструкции действительности в целом из тех знаний о ее отдельные сторонах, которые закреплены в абстрактных понятиях. Значит, структура отображает способ, которым теоретическое мышление воспроизводит определенную реальность во всех ее возможных отношениях.

Иначе говоря, структура представляет ту сеть логических отношений, в которой теоретическое мышление воспроизводит связи различных сторон реальности на уровне понятий. Этой системой логических форм закреплено знание о структуре нашей вселенной в целом, достигнутое человечеством на стадии абстрактных понятий. (Так же, как в системе категорий закрепляется знание человечества о структуре вселенной на уровне конкретных значений.) Например, оператор л закрепляет знание о том, что есть признаки (свойства, законы), которые только совместно обеспечивают существование определенного объекта (или его возникновение, или его изменение и т.д.). Так же как на ступени значений, например, категория времени закрепляет знание о связности и непрерывности существования объекта (или его изменения, возникновения и т.д.).

По-другому и короче все это можно выразить, сказав, что структура отображает определенную возможную общую конструкцию объектов и отношений нашего мира в целом. Являясь в первом приближении моделью структуры теоретического мышления, во втором приближении она представляет обобщенную структуру той модели реальности, на которую опирается теоретическое мышление. Или, если хотите, под которую теоретическое мышление подгоняет реальность.

Так, например, закон тождества (р-*р) предполагает, что объекты в нашем мире имеют достаточно устойчивые свойства. («Если истинно, что сила — причина ускорения, то истинно, что сила — причина ускорения.») Закон противоречия р /\р (ложно, что истинно р и не-/?) предполагает взаимное исключение противоположных свойств и объектов (например, «ложно, что сумма углов треугольника равна 180° и не равна 180°») и т.д.

Что эти логические формы представляют именно гипотезы об определенном устройстве мира, выраженные через отношения понятий и высказываний, драматически обнаружилось в нашем веке, когда наука подошла к отношениям реальности, не получившим отражения в сложившихся логических структурах. Так, например, оказалось, что закон тождества не) годится для многих рассуждений в квантовой механике. Высказывания, вроде «если данный электрон находится в точке (х, у, z), то этот электрон находится в точке (х, у, Z)» оказались в ней бессмысленны. И причина была не в мышлении, а в том, что электрону нельзя приписать индивидуальности в том смысле, как объектам нашего макромира (например, нашему приятелю Ивану Ивановичу). Точно так же ошибочными оказались высказывания, вроде «Ложно, что электрон — частица и не-частица». Закон противоречия здесь не годился и т.п.

Для тех, кто считал, что мышление диктует законы миру, это было трагедией. Им казалось, что рухнула сама возможность понять и объяснить мир. Но для тех, кто понимал, что логические структуры лишь отражают структуры реальности, ничего страшного не произошло. Случившееся просто означало, что для этих новых областей реальности надо создать новые логические структуры, новые способы рассуждения, отвечающие структуре микромира (и мегамира, т.е. вселенной, тоже). Такие структуры и способы были созданы и успешно «работают», позволяя строить в названных областях подтверждаемые опытом теории.

Отсюда видно, что если теорию можно было рассматривать как своеобразную «идеальную машину» для производства новых знаний, то формальную структуру (металогику, метатеорию) можно представить как своеобразную «знаковую машину» для производства новых теорий.

Этим определяется обратный путь от «абстракции шестой степени», каковой является отражение мира в формальных структурах, к абстракциям более низких ступеней: пятой степени — теориям, четвертой степени — понятиям, третьей степени — эмпирическим значениям и т.п.

Первый шаг на этом пути представляет создание по общим правилам металогики определенной частной структуры, которая будет служить формальной моделью теории об интересующем нас куске реальности.

Для этого отбираются главные отношения, наиболее общие для этого куска реальности. Они представляются в чистом формальном виде, т.е. через переменные и операторы, независимо от их объектов. Так, например, в языке можно выделить, следуя Ю. Шрейдеру, такие главные отношения:

1. Следование: х,<Су_{.

2. Управление: x_t -*■ y_t.

3. Согласование: xflxj.

4. Однородность: x_ty (xj).

5. Вхождение: , *>,...)•

Далее «придумываются» и постулируются определенные свойства этих отношений (формально, т.е. через переменные и операторы), так чтобы они были возможно ближе к тем языковым связям, которые «имеются в виду».

Так, следование определяется как отношение совершенно строгого порядка, т.е. транзитивное, антиреф-лексивное, асимметричное и антисимметричное.

Управление определяется следующим образом:

1. Если х, -*• х₂ -*• ... дс_п, (при п>2), то невозможно дс, -* х_п (антитранзитивность).

2. Существует единственный элемент х, для которого соотношение у -*■ х не выполнено ни при каком у.

3. Для всякого х существует не более одного такого у, что у -* х и т.д.

Определив таким образом все перечисленные ранее отношения, мы переходим к их сочетаниям и комбинациям. Образуем новые составные отношения, выводим их частные случаи. Так мы получаем структуру, составляющую формальную модель нашей теории языка.

Можно спросить, конечно, а для чего нужна эта ступень? Почему, извлекая из наблюдений над языком набор исходных отношений и их свойств, мы упорно делаем вид, что рассуждаем только об операторах, о знаках и ничего не знаем (и знать не хотим) о языке.

А дело в том, что такая «очистка» позволяет нам сводить исходные отношения к комбинации (пересечению) определенных элементарных формальных свойств: транзитивности, симметричности, порядка и т.д. Соответственно, с одной стороны, мы может использовать все, что знаем об этих свойствах, которые суть просто определенные правила вывода. С другой, мы в этих выводах еще не ограничены реальными свойствами конкретных объектов: слов, фраз и т.д. и можем развертывать систему выводов, не задумываясь, какие объекты и отношения имеются в виду. Таким образом, полученная структура будет годиться не только для языка. Она будет годиться для любой системы объектов, между которыми имеются перечисленные ранее отношения.

Один из создателей математики — математик Гильберт пояснял это таким примером. В построенной им формальной модели геометрии есть следующая аксиома:

Vx, Vу' zl2 /\ Ryz).

Напомним, что у означает «для всех», £f — «существует такой..., что», х, у — переменные одного рода, z — другого рода; R — отношение. Все вместе можно прочесть приблизительно так: «Для всякого объекта х и для всякого объекта у существует такой объект z, что отношение R имеет место как между х и z, так и между у и г».

Если мы заменим переменные х и у термином «точка», а переменную z — «прямой линией», отношение

R — термином «провести через», то эту формулу можно прочесть: «Через любые две точки можно провести прямую линию». Так вот, Гильберт отметил, что если в этой формуле заменить термин «точка» термином «пивная кружка», термин «прямая линия» — термином «стол», а отношение «провести через...» — отношением «стоять на...», то получится столь же строгое непротиворечивое положение: «Любые две кружки стоят на столе». Совершив такие же замены в остальных аксиомах, можно было бы вывести из них систему теорем, раскрывающих разные отношения и различные свойства кружек, столов и т.п. Как замечает А.И. Ракитин, «содержание такой «геометрии» могло бы совершенно не соответствовать действительности, но отказать ей в теоретическом смысле было бы нельзя».

Отсюда виден смысл формальной структуры, т.е. что она отражает. Она отображает определенную возможную конструкцию некоторого отрезка реальности. Возможность означает здесь соответствие этого отрезка реальности общей конструкции мира, закрепленной в использованной логике.

Отсюда же видно, в чем заключается следующий шаг возвращения к реальности, от которой отвлечена (и вместе с тем извлечена) данная формальная система. Это — подстановка вместо переменных и операторов определенных терминов.

Термины, как мы знаем, обозначают понятия. Таким образом, подстановка определенных терминов вместо переменных и операторов означает отношение данной формальной схемы к определенным классам объектов и отношений. Такую операцию называют интерпретацией формальной модели на определенном множестве объектов и отношений.

Например, отношения, установленные выше для формальной модели языка, могут интерпретироваться так: переменные — слова и фразы; следование — расстановка слов в фразе; управление — грамматическая зависимость одного слова от другого (типа «видеть друга», «встречаться с другом») и т.д.

Интерпретация, по-существу, представляет гипотезу, что закономерности и отношения данного отрезка действительности подчиняются тем общим связям, которые закреплены в формальной схеме.

Из примеров видно, что интерпретация заключается в подстановке на место переменных и операторов терминов определенной научной теории (геометрии, лингвистики, химии, физики и т.д.).

Поэтому интерпретация дает систему связей между понятиями и высказываний, т.е. дает уже определенную содержательную теорию. В одном из наших примеров — теорию пространственных отношений, геометрию; в другом — языковых отношений, лингвистику и т.д. Это — теоретическая интерпретация.

Далее, утверждения полученной теории могут быть наполнены эмпирическим значением, т.е. соотнесены с данными эксперимента и наблюдения и т.д. (эмпирическая интерпретация). Но это все мы уже знаем. Эти ступени мы уже прошли, и как там все происходит, примерно себе представляем.

Таким образом, на рассматриваемой ступени абстракция и идеализация принимают характер формализации, т.е. отвлечения от всяких объектов вообще. Обобщение становится обобщением отношений и принимает форму конструирования формальных объектов через сочетание операций (отношений). Соответственно, анализ принимает формальный характер различения знаков, а синтез — их связывания в системы, т.е. выступают как вычленение исходных аксиом и дедуктивное построение структуры.

Характерная черта научного познания на сегодняшнем этапе его развития — это переход к ступени структурного отражения средствами формального мышления. Такой путь прошла к сегодняшнему дню математика, завершив осознание своей собственной структуры в математической логике. Решительно движется по этому пути языкознание в форме структурной и математической лингвистики. Здесь же можно назвать некоторые отделы математической физики, математической биологии, кибернетики и др. Даже психология, как мы видели на примере Пиаже, начинает нащупывать этот путь. Все это — не просто очередное дальнейшее развитие различных отраслей науки. Это — скачок человеческого познания к новым формам отражения реальности и новым способам мышления.

Между прочим, все вы заметили, наверное, какую-то особую затрудненность, которая возникает при попытке понимания и описания данной ступени мышления. И в этом нет ничего удивительного. По отношению к структурному отражению мира мы находимся сейчас примерно в том положении, в каком современники Сократа находились по отношению к понятийному. Формальное мышление только формируется сейчас в недрах науки, как теоретическое мышление лишь начинало складываться при Сократе в рамках философии.

Но уже сейчас этот способ отражения реальности и переработки информации о ней обещает подъем на новую ступень всего нашего познания и понимания действительности. В формальном мышлении человек получает орудие для отображения структуры своих научных теорий и тем самым для познания того устройства действительности, которое воплощается в системах научных понятий. Формальное мышление освобождает от необходимости опираться на смутные чувства достоверности, убедительности, интуитивной очевидности и т.д. Оно заменяет смутное движение «идей» в голове физическим оперированием символами по определенным строгим правилам.

Это открывает возможности для передачи электронным вычислительным машинам многих видов переработки информации, которые ранее считались суверенным царством абстрактного мышления. Если теоретическое мышление выступало как «психическая машина» для порождения идеальных моделей реальности, то формальное мышление выступает как знаковая машина, изготовляющая модели таких «психических машин», т.е. модели систем теоретического мышления.

Начав с нескольких общих отношений, операций, аксиом и правил вывода, формальное мышление, ставя их во все новые и новые всевозможные отношения друг к другу, может строить бесконечную систему теорем и выводов. Причем, этой системе теорем и выводов отвечает в свою очередь бесчисленное множество теоретических интерпретаций, т.е. систем законов реальности.

Неудивительно, что мощь этой новой формы мышления показалась вначале безграничной. Два столетия тому назад так же безграничны казались возможности понятийного мышления. Тогда Лагранж выражал гордую уверенность, что полная картина устройства вселенной сможет быть построена из абстрактных понятий ньютоновой механики и, следовательно, понята, объяснена и предсказана во всем ее прошлом, настоящем и будущем, вплоть до движения каждого отдельного атома. В начале двадцатого века такие же надежды вызвало бурное развитие формального мышления. Теперь ожидали, что полная картина устройства вселенной (включая само мышление человека) сможет быть построена из формальных структур математики.

Но в 30-х годах над этими ожиданиями прогремел гром великой теоремы Геделя. Проанализировав структуру самого формального мышления, Гедель доказал, что в любой достаточно сложной формальной системе всегда могут быть сформулированы истинные положения, которые не могут быть выведены (т.е. доказаны) в рамках этой системы (т.е. на основе ее исходных аксиом и правил выведения). Иначе говоря, структурное отражение реальности по самой своей природе всегда неполно. Какой бы набор аксиом мы ни принимали, какую бы разветвленную формальную систему ни строили, они никогда не исчерпают богатства тех отношений и форм связи, которыми располагает реальность. Любая знаковая структура, построенная формальным мышлением, является и всегда будет лишь неполным отражением, лишь частичной моделью подлинной структуры реальности.

Итак, промоделировав само себя, мышление обнаружило, что его возможности всегда ограничены. Снова открылась неисчерпаемая глубина ленинской мысли о том, что «человек не может охватить — отразить — отобразить природы всей, полностью, ее «непосредственной цельности», он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира и т.д. и т.п.» (Философские тетради, стр. 157).

И тут возникает коренной вопрос: если любая структура логического мышления неполна и не позволяет вывести некоторые истинные положения, то как же все-таки человеку удается вывести такие положения?

Если перевести это на язык психологии, то суть этого вопроса можно изложить следующим образом. Понятийное мышление воссоздает картину вселенной, складывая ее из понятий. Систему связей реальности оно отображает в форме системы связей понятий, т.е. в форме теории. Формальное мышление воссоздает картину вселенной, складывая ее из форм. Систему связей реальности оно отображает в виде системы операций над формами, т.е. структуры.

Значит, в обоих случаях надо, чтобы имелись уже исходные «кирпичики» — понятия или операторы, подходящие для того, чтобы построить здание соответствующей теории или знаковой структуры.

Ну, а если таких подходящих «кирпичиков» не имеется? Если у человека нет понятий и операторов, пригодных для отображения тех отношений реальности, с которыми он имеет дело?

Такой случай возникает, когда человек сталкивается с задачами или фактами, для которых в категориальных, логических или операциональных структурах его мышления нет подходящих значений, понятий и операторов. Если все дело лишь в том, что данный человек не владеет необходимыми значениями, понятиями или операторами, то вопрос решается обучением. И задачи становятся для человека разрешимыми, факты понятными, а положения доказуемыми.

Но может случиться так, что отношения вещей, которые обнаружил человек, еще неизвестны человечеству (или, по крайней мере, оно не обращало на них внимания). Может также случиться, что задачи, с которыми человек столкнулся, не могут быть решены с помощью известных человечеству методов. Тогда эти отношения еще не закреплены в понятиях, а способы решения задачи — в существующих операторах мышления.

И все-таки человек способен решать такие «неразрешимые» задачи и способен понять такие «непонятные» отношения! Порукой тому вся история познания мира человечеством. Значит, у психики человека имеется еще какой-то особый механизм переработки информации, какие-то особые типы познавательных процессов. Вот эти механизмы переработки информации, эти познавательные процессы, позволяющие понимать «непонятные» отношения и решать «неразрешимые» задачи, называют творческим мышлением.

О его формах и операциональных структурах пока почти ничего не известно. Слова типа «озарение», «вдохновение», «интуиция» и т.п. лишь описывают тот факт, что творческое мышление на своем первом этапе не может целиком протекать в форме понятий и логических операций. Ведь необходимых для этого понятий и операций еще не существует. Эти слова обозначают только, что результатом творческого мышления является не просто применение известных представлений, значений и операций, а создание новых образов, значений и способов решения задач, причем таких, которые обнаруживают новые свойства действительности или дают новые способы ее преобразования.

Этим творческое мышление принципиально отличается от проблемного, которое тоже дает решение новых задач, но на основе известных понятий и методов.

Повторяем, о формах и механизмах творческого мышления пока практически ничего не известно. С этой точки зрения оно само относится к тем фактам, для познания которых еще не создано ни адекватных понятий, ни соответствующих методов.

По-видимому, главное для него — нешаблонность, т.е. способность охватывать реальность во всех ее отношениях, а не только тех, которые закреплены в привычных понятиях и представлениях.

Далее, чтобы полнее обнаружить свойства определенной области действительности, надо, по-видимому, знать все основные факты, относящиеся к ней. Чтобы обнаружить неадекватность охватывающих их объяснений, понятий и операторов мышления, надо владеть этими понятиями и операциями. Отсюда огромная роль знаний и мыслительных навыков в творческом мышлении.

Наконец, факты и явления, которые не укладываются в понятии, должны как-то отражаться сознанием, перерабатываться, организовываться и усваиваться мозгом. Возможности для этого дает, по-видимому, образное мышление. Оно не ограничено железными рамками логики и поэтому допускает любые, самые необычные, непонятные, фантастические для трезвого логического мышления соотнесения, объединения и преобразования представлений о вещах и явлениях. Отсюда вытекает важная роль образного мышления и фантазии в творчестве.

Из сказанного явствует, что творческое мышление, по-видимому, как бы синтезирует или впитывает в себя все знания о действительности, которые дает каждый из уровней ее психического отражения (восприятия, представления, знания, понятия, операторы). Оно использует также все способы переработки информации о реальности, которые имеются в распоряжении мозга (сенсорное и образное мышление, эмпирическое и теоретическое, языковое и формальное).

О том, как все это происходит, повторяем, известно очень мало, и то больше — о внешней стороне. Так, накопленные в изобилии наблюдения над творческим процессом у известных ученых, изобретателей, писателей, деятелей искусства и др. позволили указать ряд этапов, которые он, по-видимому, проходит, или скорее, пожалуй, компонентов, которые в нем встречаются. К ним относятся:

1. Подготовка. Она заключается в ознакомлении человека с ситуацией, задачей, необходимыми фактами, знаниями, понятиями и т.д.

2. Созревание. Этот процесс протекает где-то за рамками сознания. В ходе его происходит какая-то внутренняя переработка накопленных данных, внезапно всплывают какие-то предположения, обрывки и «кусочные» предвосхищения конечного результата, способов решения задачи и т.д.

3. Озарение. Это — внезапно возникающее понимание «сути дела», путей решения задачи, характера результата, связей между имеющимися данными и т.д.

4. Проверка. Этот процесс заключается в развернутой последовательной разработке и проверке результатов озарения, их пересмотре, необходимых исправлениях и дополнениях и т.д.

Мы не будем приводить многочисленных примеров, которыми можно проиллюстрировать эти компоненты творческого процесса. Во-первых, потому что такие примеры во множестве известны каждому из вас. Во-вторых, потому что все они описывают лишь внешнюю обстановку творчества или субъективные переживания, связанные с ним. Один ученый прочел столько-то сотен книг, а другой сделал столько-то тысяч экспериментов, один трудился столько-то лет, а другой пропутешествовал столько-то километров, пока сделали свое открытие, создали свою теорию, написали свой труд и т.п. К одному решающая идея пришла во сне, к другому — в ванне, к третьему — во время прогулки в горах и т.д. Один при этом испытывал огромный душевный подъем, другой плясал и хлопал в ладоши и т.д., и т.п.

Классическая сжатая формула всех этих описаний содержится в самонаблюдении выдающегося советского математика А. Колмогорова. Вот как он описывает этапы работы математика над какой-нибудь проблемой: «Сначала, по-видимому, возникает желание исследовать тот или иной вопрос, затем какое-то приблизительное, неведомо откуда возникшее представление о том, что мы надеемся получить в результате наших поисков и какими путями нам, может быть, удастся этого достичь, и уже на следующем этапе мы пускаем в ход свой внутренний «арифмометр» формально-логического рассуждения».

Протекающие в «голове» на первом этапе процессы, благодаря которым возникает приблизительное представление о характере и способах решения, называют интуицией.

Что же такое интуиция?

Исследование истории науки, техники, искусства, а также психологические эксперименты показывают, что ни эмпирические, ни теоретические, ни формальное мышление сами по себе не могут обеспечить озарения, не могут осуществить скачка через «барьер» сложившихся значений, понятий, операций, способов мышления и деятельности к новым, до того неведомым. Они не могут этого сделать по самой своей природе, так как протекают в форме сложившихся значений и понятий, в рамках имеющихся структур и способов деятельности мышления.

Отсюда видно, что интуиция представляет особый способ отражения реальности и переработки информации, отличающийся от всех известных нам уже видов познания и мышления. Вернее будет сказать так: исследование творческого мышления показало, что в нем участвуют какие-то неизвестные нам процессы отражения реальности и переработки информации о ней, отличающиеся от образного, эмпирического, теоретического и формального мышления. Для отличения и обозначения этих особых процессов и придумали особое слово «интуиция».

А что стоит за этим словом?

К сожалению, пока психология почти ничего не может ответить на этот вопрос. Можно только указать некоторые отличительные черты этого способа отражения реальности и выдвинуть некоторые гипотезы о его сущности.

Прежде всего можно отметить, что процессы, из которых складывается здесь переработка информации, т.е. интуитивное мышление, протекают в основном бессознательно («решение возникает неведомо откуда»). Впрочем, мы видели, что это характерно и для других видов мышления.

Далее, можно указать ряд принципиальных отличий интуитивного познания от знакового.

Знаковое отражение расчленяет и выстраивает в цепочку отдельные стороны, свойства и связи действительности, закрепляя их в особых категориях, понятиях и операторах.

Например, на уровне значений мы примерно так отображаем вещь: «мячик — красный, круглый, упругий, большой, прыгает». Фактически все эти свойства есть у мячика одновременно, и таким мы его видим. Но словесное мышление может отобразить вещь, какой мы видим, только «через рассказ», разложив ее свойства во времени, последовательно переходя от одного свойства к другому. То же относится, как мы видели, и ко всем остальным ступеням знакового мышления.

Нетрудно заметить, что приобретая новые знания об объективных свойствах и отношениях вещей, мы кое-что теряем при переходе от образного уровня к знаковому уровню отражения. Образное отражение похоже на объект в том смысле, что воспроизводит одновременно «параллельно» все сочетание его чувственных свойств. Оно как бы имитирует объект, конструирует аналогичную ему модель из ощущений. Знаковое отражение не похоже на объект. Оно расчленяет отдельные общие стороны объектов, т.е. является дискретным. Воспроизводит оно объект последовательно с помощью операций идеального связывания цепочки соответствующих знаков.

Если рассматривать отражение объекта как его психическую модель, все сказанное можно сформулировать следующим образом. На уровне образного отражения психика воспроизводит реальность через имитацию, а на уровне знакового — через операции. Образные модели реальности имеют непрерывный аналоговый характер, а знаковые — дискретный операциональный характер. Образные развертываются в пространстве, а знаковые — во времени.

Но и это не все различия. Маркс сказал, что на свете нет ничего неподвижного, кроме абстракции движения. И здесь сформулировано еще одно важное отличие знакового отражения от образного. Мы непосредственно видим движение и изменение свойств вещей, мы переживаем его как непрерывные связные изменения их образов. Например, мы видим, как переходят друг в друга цвета спектра. Для знакового отражения это невозможно. Изменение оно может описать, только раздробив его на отдельные «куски», через цепочку отдельных слов, терминов, операторов, т.е. дискретно. (Например, красный — светло-красный — оранжевый — желтый и т.д.)

Каждое значение и понятие фиксируют один какой-то момент, одну какую-то сторону вещей, их связей и т.д. С этой точки зрения, значения и понятия похожи на ряд моментальных снимков. Чтобы получше рассмотреть отдельные свойства вещей, они абстрагируются не только от их связей, но и от их изменений.

К чему мы проводили эти сопоставления? А к тому, что интуиция часто выглядит так, как будто она возвращает человека к живому целостному отражению реальности, но не поверхностно-чувственному, а наполненному всем богатством знаний, полученных на ступенях эмпирического, теоретического и формального ее исследования. Так, например, все, даже самые абстрактные науки, стремятся выразить свои конечные результаты в целостных образных моделях. Физик Л. Пономарев так пишет об этом: «При углублении и уточнении системы научных знаний мы вынуждены все дальше и дальше отходить от непосредственных чувственных восприятий и от понятий, которые возникли на их основе. Такой процесс абстракции необходим, но не следует-огорчаться по этому поводу, коль скоро наш разум способен понять даже то, чего мы не в состоянии представить.

Но даже эту «абстрактную реальность» человек всегда пытается представить наглядно, т.е. свести ее к небольшому числу проверенных образов. Такое стремление заложено в человеке очень глубоко, и поэтому у физиков постепенно развилась своя, причудливая система образов, которая почти наверное ничему реальному в природе не соответствует, о которой нельзя рассказать словами, но которая тем не менее помогает им отыскивать связи между явлениями в моменты наивысшего напряжения мысли.»

Эту же черту интуиции отмечали многие выдающиеся философы и ученые. Так, например, Декарт определял интуицию как своеобразное «интеллектуальное видение». Спиноза считал, что при помощи интуиции интеллект непосредственно видит всеобщие и необходимые свойства и связи вещей, а не выводит их через формальные рассуждения и умозаключения.

Настойчиво подчеркивал особенности и роль интуиции в научном творчестве А. Эйнштейн. «Для меня не подлежит сомнению, — писал он, — что наше мышление протекает, в основном минуя символы (слова) и к тому же бессознательно». Именно интуитивные процессы составляют, по его мнению, основу открытий общих базисных законов физики: «К этим законам ведет не логический путь, а только основанная на проникновении в суть интуиция».

Те же черты интуиции обнаруживали в своих исследованиях психологи. Так, например, Дж. Бруннер выявил, что основная тенденция интуитивного мышления — восприятие всей проблемы и проблемной ситуации в целом. Другая ее черта, отмечаемая Бруннером, нами уже указывалась: ответ возникает как бы сам по себе. Не сознаются ни пути, которые к нему привели, ни даже знания, на которых он основывается.

Итак, мы имеем, с одной стороны, целостное отражение определенной ситуации, объекта, системы отношений, впитавшее в себя и объединившее все знания, опыт, наблюдения, понятия человека об этих ситуациях, объектах, системах отношений. По-видимому, его можно представить как синтез итогов всех уровней познания объекта в одной единой системе мозговых связей.

Что такой процесс действительно может происходить в мозге, установил выдающийся русский физиолог А. А. Ухтомский. Он показал, что в тех случаях, когда в центральной нервной системе создается господствующий устойчивый мощный очаг возбуждений, этот очаг приобретает способность привлекать к себе любые нервные импульсы, приходящие в центральную систему. Иными словами, образуются связи господствующего очага со всеми нервными центрами и сетями, которые так или иначе активизируются за время существования этого очага. Такой очаг возбуждений Ухтомский назвал доминантой.

Нетрудно увидеть, что доминанта может представлять физиологическую основу синтеза в единой системе нервных связей всех итогов отражения определенных объектов. Для этого нужно, чтобы данная проблема создавала мощный очаг устойчивого возбуждения в мозге в течение достаточно длительного времени. Все факты, знания, понятия, опыт — все, что за это время будет отражаться в мозгу и возбуждать те или иные его центры, будет стягиваться к доминанте, «впитываться» ею, включаться в систему связей с ней.

Отсюда становится понятна роль этапов подготовки и созревания в творчестве и важность для него вдохновенного стремления к цели. Этим же может объясняться бессознательный характер интуитивных процессов — ведь формирование доминанты протекает на уровне и по законам физиологических процессов.

Образовавшееся в мозге целостное всестороннее отображение проблемной ситуации, ее объектов и их отношений некоторые психологи предлагают именовать мозговой информационной динамической моделью (В. Пушкин, А. Фельдбаум). В отличие от опыта, теории и структуры, эта модель носит аналоговый характер, и тем подобна восприятиям или представлениям. Она составляет как бы целостный образ исследуемых объектов или системы отношений и функционирует по тем же законам, как эти объекты или системы.

Вместо того, чтобы экспериментировать над самими вещами, мозг экспериментирует над этой моделью, пока она не примет требуемый характер. Тогда мозг допустит ее в сознание, и это будет решением проблемы.

Упрощенно говоря, эта гипотеза представляет динамическую информационную модель как кусок реальности, воспроизведенный в мозге в виде системы нервных связей. Здесь, в мозге, он продолжает жить своей реальной жизнью, но в призрачной форме психических отражений и физико-химическом виде нервных импульсов. Потому-то интуитивная модель — динамическая (работающая) и аналоговая (имитирующая), в отличие от статических дискретных моделей, даваемых понятиями и значениями.

И в этом-то весь фокус. В этом все главное отличие интуитивного мышления от теоретического и формального. Теоретическое и формальное мышление ищут необходимые для решения сочетания свойств, соединяя по-разному имеющиеся понятия и операторы в соответствии с определенными правилами. Динамическая модель сама пробегает разные возможные свои состояния и в соответствии с законами функционирования своего объекта. Поэтому она может работать без участия сознания, автоматически. В сознании же должны удерживаться только требования задачи. И как только модель добежит до состояния, в котором совпадает с этими требованиями, контрольное устройство сработает, прожектор сознания ярко вспыхнет и осветит этот целостный эмоционально-образно-понятийный образ подходящего решения.

Отсюда видна и роль случайных аналогий в интуитивных решениях, которую давно отмечали психологи. Так, Кекуле открыл циклическую формулу бензола по аналогии с увиденными им обезьянами, которые висели в клетке, сцепившись лапами. При виде этой картины у Кекуле возникла другая — «умозрительная» модель: обезьяны — атомы углерода, их лапы — валентности, которыми эти атомы сцепляются между собой, а их хвосты — свободные валентности углерода, которые насыщаются водородом. В прошлых лекциях мы приводили пример, как Браун, увидев паутину между ветвями, пришел к идее висячего моста, а вот еще пример, как П. Дирак предположил существование античастицы — позитрона. «Он вспомнил одну задачу, которую решил когда-то на математическом конкурсе. Вот описание этой задачи. Трое рыбаков, ловивших рыбу ночью, были застигнуты бурей и остались на острове, чтобы дождаться утра. Когда буря утихла, один из рыбаков решил покинуть остров, забрав треть улова. Он разделил улов на три части, а одну оставшуюся рыбу выбросил обратно в море. Затем проснулся второй рыбак, который ничего не подозревал, также начал делить улов на три равные части, после чего у него также одна рыба оказалась лишней, и он выбросил ее в воду. То же сделал и третий рыбак. Участники конкурса должны были подсчитать число рыб, которое удовлетворяло бы условиям этой задачи. У Дирака получилось, что рыбаки выловили минус две рыбы. Ответ был чисто формальным и тем не менее единственно правильным. Этих-то отрицательных рыб и вспомнил Дирак, когда заявил, что «электроны с отрицательной энергией» так же реальны, как и электроны с положительной энергией».

Во всех этих случаях увиденная ситуация дала как бы схему для кристаллизации целостной модели решения или ситуации, дающей решение. Причем, эта модель уже строится не только из чувственных образов, но вообще из знаний (например, валентности, позитроны — это уже не чувственные образы). Такие образы, воплощающие знания, добытые уже на уровне эмпирического, теоретического и формального мышления, представляют, например, современные модели атома, вселенной, химического строения вещества, электромагнитных процессов и др. Разницу между ними и ступенью чувственного восприятия хорошо выразил Пушкин в следующем стихотворении:

Движенья нет, сказал мудрец брадатый.

Другой смолчал и стал пред ним ходить.

Сильнее бы не мог он возразить;

Хвалили все ответ замысловатый.

Но, господа, забавный случай сей

Другой пример на память мне приводит:

Ведь каждый день пред нами солнце ходит,

Однако ж прав упрямый Галилей.

Приведенная гипотеза не единственная возможная. Она отражает лишь одну сторону интуиции. Другая сторона творческого мышления заключается, как мы видели, в коренной новизне, необычайности образов и значений, которые оно создает, понятий и операций, которыми оно пользуется. С этой его особенностью связано другое предположение о природе творческого акта. Оно опирается на открытые в последние десятилетия факты внутренних замыканий временных нервных связей и самовозбуждения нейронов.

Мы уже говорили о них ранее. Оба эти факта говорят о значительно большой собственной спонтанной активности нервной системы, чем предполагали раньше. Они означают, что мозг в принципе обладает способностью не только перерабатывать готовую, но и генерировать новую информацию. Он может создавать новые, не встречавшиеся в его опыте образы, комбинации значений, связи понятий и слов и т.д.

Ряд наблюдений позволяют предполагать, что особенно мощно это самовозбуждение возникает у мозга именно в проблемных ситуациях, с которыми он не может справиться при помощи имеющихся представлений, категорий, понятий, опыта, способов мышления и реагирования и т.д.

Практически это наблюдается, например, в сновидениях, грезах, бреде, так называемой скачке идей. Ведь все эти случаи тоже являются реакциями человека на неразрешенные личные и жизненные проблемы. Отсюда видны некоторые корни сопоставления безумия и вдохновения, безумца и гения. Оба реагируют на ситуацию, неразрешимую имеющимися средствами, взрывом самовозбуждения мозга и необычайных его замыканий.

Но разница есть и весьма существенная. Эта разница — прежде всего в критериях контроля. Как бы хаотично и бредово ни шел перебор, у здорового человека имеется своеобразный фильтр реалистичности, осмысленности, логичности. Этим фильтром в сознание пропускаются только комбинации и варианты, совместимые с опытом человека, его представлениями о реальности и ее законах, с требованиями логики мышления и возможностями практики и т.д.

Научное открытие постоянно требует сегодня «безумных идей», т.е. идей, выходящих за рамки привычных готовых представлений и понятий. Но как один из недругов сказал о Гамлете, «в его безумии есть своя логика». Это логика — учет непреложных фактов, установленных наукой, доказанных ею законов и неразрывной цепи ее понятийной системы.

Правда, когда этот фильтр слишком густой, он может задерживать и стоящие идеи. Об этом говорится в старой шутке, как делаются изобретения. Все специалисты знают, что этого нельзя сделать. Но приходит невежда, который не знает, что этого нельзя сделать, и делает.

Как бы там ни было, но теоретическое интуитивное мышление представляет высшую известную сегодня ступень познавательной деятельности человека. Объединяя в целостном образе итоги всех ступеней отражательной деятельности интеллекта, оно вместе с тем по своим целям и характеру прямо противоположно как образному, так и понятийному логическому мышлению, в том числе и проблемному. Главная задача последних — сводить все факты, с которыми встречается человек, к известным представлениям, значениям, понятиям, а все задачи — к известным способам решения, имеющимся теориям и структурам.

Творческое мышление, наоборот, требует подвергать все используемые понятия и методы жесточайшей критике и оценке. Оно требует от человека видеть ограниченность любых имеющихся понятий и методов, их схематичность и неполноту по сравнению с подлинной реальностью и задачами, которые она ставит. Оно требует от человека видеть различие между реальными фактами и представлениями о них. Оно помогает ему «прорываться» сквозь рамки мнимого «понимания», создаваемого словами, к интеллектуальному «видению», создаваемому взаимодействием с самими вещами и явлениями. Оно требует смелости при выходе за рамки привычных, само собой разумеющихся, освященных «здравым смыслом» или авторитетами представлений, взглядов, способов мышления.

И вместе с тем оно требует величайшей осторожности, самоотверженности и критичности в оценке новых творений. Оно ищет не веру, а доказательства; не подтверждения, а истину; не успокоение, а вечное беспокойство; не завершение, а всегда начало пути. Короче, оно требует от человека всегда, везде, во всем не подгонять факты под готовые представления о них, а проверять эти представления фактами; не придумывать искусственный мир, пригодный для понимания, а создавать понимание, пригодное для реального мира.

Впрочем, легко перечислять, чего требует творческое мышление. Вопрос заключается в том, как этого можно достичь. На этот вопрос сегодня еще нет настоящего ответа. И поэтому личности, способные к подлинному творчеству, а не просто к решению задач, вспыхивают пока на дороге человечества редко и случайно, как факелы, загоревшиеся от неведомого огня.

Здесь, в области творческого мышления, сверкают самые высокие вершины человеческого гения. Начав с узенького мирка, ограниченного крохотной общиной, человек вышел сегодня в просторы вселенной, прорвался в глубины атома. Он обуздывает силы, создающие солнца, расшифровывает тайну жизни и все смелее поглядывает на загадку собственного духа.

Где же конец пути? Вселенная безгранична. Серебристые стрелы наших космических кораблей проникли пока лишь в узенькие окрестности нашей крохотной общины — Земли. Бесконечна Одиссея человечества. Бесконечна уходящая вширь и ввысь дорога его разума и могущества. И чем выше, тем круче ступени, тем труднее путь. Но тем ярче блеск открывающихся ему новых галактик. Вперед и выше!

ПРИЛОЖЕНИЕ

А.Е. Тарас

СИСТЕМНАЯ КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ

(Очерк психологической структуры личности)

1. ЧТО ТАКОЕ ЛИЧНОСТЬ

Прежде всего необходимо уяснить сущность научных понятий «человек» и «личность».

Человек — это социально-биологическое существо, сочетающее в себе в неразрывном единстве физическое и психическое, природное и социальное, наследственное и приобретенное в личном опыте. Как живой организм человек обладает определенной физической конституцией, типом нервной системы, высокоразвитым мозгом, способным отражать окружающий мир и т. д. В этом своем качестве он является частью природы и подчинен биологическим закономерностям.

Вместе с тем, человек — существо общественное, наделенное сознанием. Это качественно отличает его от всех других существ на земле. Он не только продукт длительной эволюции природы и общества, но и активный деятель, преобразующий окружающий мир.

Среди важнейших факторов, определяющих формирование и развитие личности, надо в первую очередь назвать общение как необходимое условие и предпосылку становления человеческого сознания и самосознания. Только общаясь с другими людьми, индивид может усвоить знания, умения, навыки, нормы и правила, социальный опыт, осуществлять совместную деятельность и т.д. Наряду с общением, другим важнейшим фактором и условием становления личности является предметно-практическая деятельность по целесообразному изменению и преобразованию окружающего мира.

Источником, побуждающим человека к предметно-практической деятельности, являются потребности. Именно нехватка чего-либо необходимого для поддержания человеческой жизни на должном уровне, для функционирования той или иной социальной группы (и общества в целом) заставляют их активно действовать в целях обеспечения себя нужными предметами, средствами, благами и т.п. Удовлетворяя свои потребности, люди вынуждены изменять природу и общественные отношения, овладевать все новыми и новыми приемами и видами предметно-практической деятельности. Тем самым они постоянно развивают и совершенствуют свои личностные качества.

Каждая человеческая личность по-своему уникальна, т.е. неповторима и незаменима. Однако, ее уникальность не означает недоступности научному анализу. Она свидетельствует лишь о том, что личность представляет собой весьма сложное переплетение различных свойств и качеств, причем повторяемость любого варианта такого сплетения абсолютно исключена. Личности могут быть типичными, т.е. похожими в каких-то наиболее существенных параметрах, но только не абсолютно тождественными.

Общепринятой психологической теории личности пока нет. Но весьма существенной особенностью современной психологии является обоснование и реализация в исследованиях личности системно-структурного подхода. Сущность его в том, что личность понимается как целостное образование, включающее в себя множество элементов и отношений между ними, связывающих элементы в единое целое. В рамках системно-структурного подхода предложено несколько различных концепций личности, одна из которых кратко излагается в данном очерке.

2. СУЩНОСТЬ СИСТЕМНОЙ КОНЦЕПЦИИ ЛИЧНОСТИ (СКЛ)

С позиций этой концепции личность определяется как совокупность системных качеств, приобретаемых и развиваемых индивидом в процессе общения и предметно-практической деятельности.

Сразу же возникает вопрос: а что такое системное качество? В современной науке системой называют такую совокупность элементов любой природы (биологической, психологической, социальной или технической), которая благодаря своим структурным особенностям дает новое качество, несводимое к качествам составляющих ее элементов. Под структурными особенностями имеется ввиду то, что систему образуют не случайные элементы, взаимодействующие друг с другом как попало, а лишь те, которые необходимы и достаточны для возникновения этого нового качества, связанные между собой именно тем способом (по такой «схеме»), который обеспечивает его появление.

Например, простейший, радиоприемник, если рассматривать его как техническую систему, включает в себя следующие элементы: колебательный контур (антенну), детектор, телефон и электрический провод. Соединение этих четырех элементов по определенной схеме является необходимым и достаточным для возникновения нового качества — улавливания радиоволн и преобразования их в звуки, слышимые человеческим ухом. Каждый из перечисленных элементов в отдельности не обладает данным качеством. Оно появляется только в результате их взаимодействия, происходящего в строго определенной последовательности. Так и личность. Она возникает в результате слияния в одно нераздельное целое множество качеств и свойств, как врожденных, так и приобретенных, как биологических, та« и социальных, но не сводится ни к одному из них.

Согласно CKЛ, человеческий индивид становится личностью благодаря функциональному единству трех основных «блоков» психологических элементов. И он остается личностью до тех пор, пока сохраняется это единство.

Первый блок объединяет те элементы психологии личности, которые обусловлены ее полом, возрастом, темпераментом, физической конституцией (т.е. телосложением и состоянием здоровья) т.е. свойствами, заложенными в личность самой природой. Поэтому он называется блоком биологически обусловленных качеств личности.

Второй блок охватывает индивидуальные особенности познавательных, эмоциональных и волевых процессов — памяти, мышления, речи, ощущений и восприятии, воображения, чувств и т. д. Все они являются функциями мозга индивида и зависят от его состояния. Это означает, что психические процессы личности в значительной мере обусловлены природой. Однако, то, в какой мере удается развить индивиду дарованные ему природой возможности отправления этих функций мозга (мышления, речи, памяти, воли и др.), зависит от особенностей его воспитания и обучения, т.е. от общественных условий. Поэтому данный блок называют блоком биосоциальных качеств личности.

Третий блок психологических элементов личности это ее идеальная сфера. Под ней в психологии понимают иерархию устойчивых мотивов, ориентирующих общение и предметную деятельность индивида, определяющих избирательность отношений, смысл его жизни. Имеется в виду то, что действия, поступки, даже высказывания любого человека, как правило, не случайны, а соответствуют его ценностным ориентациям, склонностям, интересам, идеалам, принципам и убеждениям. Элементы, составляющие данный блок, возникают и развиваются по мере накопления личностью житейского опыта, усвоения ею опыта межличностных отношений, приобретения знаний и т.д. Поэтому данный блок называют блоком социально обусловленных качеств личности.

Можно также сказать, что первый блок — это нейро-динамический уровень организации личности, второй — психический уровень, а третий — социальный уровень организации. В определенном смысле данная структура напоминает концепцию Фрейда, согласно которой личность — это результат взаимодействия трех сфер психического: подсознания («оно»), сознания («Я») и сверхсознания («сверх-Я»)

В зависимости от того, насколько интегрированы все три блока в единое целое, личность может быть гармоничной и дисгармоничной, разносторонней и односторонней, здоровой и ущербной и т.д. Личностью не рождаются, а становятся в процессе общения и деятельности, однако, она не является чем-то застывшим. Однажды появившись, личность в дальнейшем может развиваться, совершенствоваться, но может и деградировать, распадаться.

И, наконец, в характере, способностях и направленности личности ее биологические, биосоциальные и социальные качества слиты воедино.

Характер — это индивидуальное, неповторимое сочетание наиболее существенных и устойчивых психологических черт личности. По нашему мнению, характер образует те элементы указанных трех блоков, которые наиболее отчетливо выражены и достаточно связаны друг с другом в одно целое, благодаря чему они постоянно проявляются в общении и в различных видах предметно-практической деятельности. Образно говоря, характер — это своего рода «каркас» личности, на котором держатся все остальные, менее значимые и менее устойчивые элементы ее психологии.

Известно, что в определенных ситуациях каждый человек склонен поступать определенным, именно ему присущим образом, и это обусловлено не столько ситуацией, сколько его внутренней природой. Можно сказать поэтому, что характер — это типичные (или шаблонные) реакции индивида на различные ситуации. Например, вежливый человек может иногда сорваться на грубость, а трусливый — совершить смелый поступок. Но смелым или грубым по своему характеру мы назовем только того человека, для которого подобное поведение является типичным.

Другая системная характеристика личности — это способности. Способности определяются свойствами всех трех блоков психических элементов, соответствующих либо несоответствующих требованиям различных видов деятельности. Способности проявляются в том, насколько быстро, легко и прочно может освоить индивид ту или иную деятельность. Важно при этом то, что в основе одинаковых результатов при выполнении какой-либо деятельности могут лежать различные способности, тогда как одна и та же способность бывает условием успеха в различных видах деятельности. Это обеспечивает возмещение недостатка одних способностей другими.

Способности тесно связаны с характером, представляют собой как бы две стороны одной медали. Это видно, например, из определения таланта: «талант есть способности к данной деятельности, развитые до уровня черт характера» (К.К. Платонов). Но по самой сути характера талант должен проявляться не от случая к случаю, а всегда и во всем, в самых различных видах деятельности. Талантливый художник, например, всегда и во всем остается художником, актер — актером, изобретатель — изобретателем и т.д. Вообще говоря, взаимосвязь способностей и характера наиболее ярко проявляется в призвании.

3. ХАРАКТЕР

Рассмотрим теперь подробнее системные качества личности — характер, способности и направленность.

Как системное качество личности, являющейся прежде всего неповторимой индивидуальностью, характер индивидуально своеобразен. Это своеобразие в значительной мере обусловлено врожденными (нейродинамическими) свойствами индивида. Но поскольку характер, начиная с раннего детства, формируется и изменяется под влиянием социальной среды, постольку у людей, принадлежащих к одной социальной группе или к одной нации, имеет место, в известных пределах, типичность определенных свойств характера. Эту типичность обычно называют «социальным характером» или «национальным характером».

Например, в социальном характере крестьянства обычно выделяют такие типичные черты, как стремление к материальному благополучию, идеологический и житейский консерватизм, суеверность, сентиментальность, предприимчивость, необузданность, терпеливость, упорство, трудолюбие, упрямство.

Процесс формирования характера личности схематически можно представить как результат постоянно происходящего взаимодействия трех сфер: психологических особенностей социальной микросреды; культурно-исторических особенностей, присущих данной нации; врожденных нейродинамических свойств индивида.

Конечно, характер не есть что-то застывшее и неизменное. Одни его черты могут быть более стойкими, другие — более изменчивыми, пластичными. Психологами установлено, что новая черта характера формируется в реальной ситуации, которая сначала должна быть пережита, а затем закреплена. Поэтому недаром в народе сложилась поговорка, что поступок вырабатывает привычку, привычка характер, а характер создает судьбу.

В жизни встречаются люди с самыми разными характерами, что имеет большое значение как для самой личности, так и для тех, кто ее окружает. Для членов любого малой группы (учебной, трудовой, спортивной и т.д.) далеко не безразлично, кто рядом с ними. Наиболее жизнеспособным является такой характер, в котором устойчивость сочетается с гибкостью в межличностных отношениях. Оставаясь всегда самим собой, человек с таким характером проявляет в то же время хорошую приспособляемость к сложным жизненным ситуациям, может преодолеть любые трудности и препятствия, добиться осуществления своих наиболее значимых целей. И наоборот, человек с плохим, так называемым тяжелым характером, постоянно недоволен другими людьми, а они , недовольны им. Так возникает порочный круг конфликтных отношений между людьми, из-за чего обстановка в любой группе становится ненормальной.

В структуре характера обычно выделяют форму и содержание. Форма — это внешнее проявление отношений личности в виде поступков, действий, привычек, мимики, позы, походки, речи и т. д. Взять, например, речь. Громкая она или тихая, быстрая или медленная, многословная или краткая, уверенная или заискивающая — все эти особенности отчетливо выражают определенные свойства характера.

Что касается содержания, то оно проявляется в отношениях личности к различным сферам жизни, в первую очередь к своей деятельности, к другим людям, к самому себе, к вещам и всякого рода материальным благам. Соответственно, выделяют четыре группы наиболее важных свойств характера.

Важнейшим среди них является отношение к своей деятельности, особенно к труду. Еще в прошлом веке русский литератор Д.И. Писарев отмечал, что «характер закаляется трудом и кто никогда не добывал себе собственным трудом насущного пропитания, тот в большей части случаев остается навсегда слабым, вялым и бесхарактерным человеком». К числу свойств характера, выражающих отношение к предметно-практической деятельности, относятся такие как трудолюбие и лень, добросовестность и безответственность, дисциплинированность и разболтанность и т. п.

Об особенностях этой группы свойств характера конкретного человека можно судить по тому, способен ли он строго придерживаться принятого решения, стремиться к поставленной цели? Всегда ли проявляет усердие в работе или только тогда, когда есть личный интерес? Доводит ли всякое начатое дело до конца, или, энергично его начав, затем быстро охладевает? Как обычно работает — самостоятельно или с помощью других? Работает равномерно или скачкообразно? Любит порядок в работе или небрежен? Сам берется за выполнение полученного задания, намеченного плана, или нуждается в напоминании, в толчке извне? Стремится предусмотреть заранее возможные трудности или беспечен?

Отношение к другим людям выступает в таких чертах характера как вежливость и грубость, доброжелательность и завистливость, общительность и замкнутость, отзывчивость и черствость, чуткость и бестактность, искренность и скрытность, правдивость и лживость, справедливость и мстительность, злопамятность и т.д. Обычно, когда говорят о человеке с хорошим характером, то имеют в виду человека тактичного, деликатного, уживчивого, готового придти на помощь друзьям, сердечного в отношениях с близкими.

Об отношении к другим людям можно судить по тому, как быстро данный человек сходится с людьми, много ли у него друзей, на какой основе происходит подобное сближение? Может ли он быть принципиальным по отношению к своим друзьям. Насколько разборчив в выборе круга общения, насколько искренен? Любит ли делиться с окружающими своими мыслями и впечатлениями? Развито ли у нею «чувство локтя» или же он махровый эгоист?

Отношение к самому себе очень ярко характеризует человека. Есть люди скромные и тщеславные, гордые и склонные к самоуничижению, чистоплотные и неопрятные, уверенные и застенчивые, самокритичные и самодовольные и т.д. Люди скромные, но вместе с тем обладающие несомненным внутренним достоинством, ценятся всеми, тогда как хвастуны вызывают ироническое отношение к себе, а заносчивых презирают.

Об этих чертах характера человека можно судить по тому, достаточно ли он самокритичен, замечает ли свои недостатки, пытается ли их исправлять? Насколько он самолюбив и обидчив? Как он держится с окружающими: просто, естественно, или же натянуто, напряженно? Насколько он в себе уверен?

И, наконец, свойства характера, выражающие отношение к вещам, ко всякого рода материальным благам. Для характеристики человека это тоже очень важно, т.к. человек, в отличие от животных, живет в искусственной среде обитания, его жизнь невозможна без различных вещей: одежды, продуктов, транспорта, предметов быта, жилищ и т.п. В данную группу входят такие черты как аккуратность и неряшливость, бережливость и мотовство, практичность и бесхозяйственность, запасливость и алчность и т.д.

Для того, чтобы разобраться в характере конкретного человека, важно понимать, что одно и то же по своему результату действие может осуществляться по разным мотивам, иметь разную психологическую подоплеку. Например, тактичное, уважительное отношение к кому-то может быть следствием волевого самоконтроля личности, следствием интеллектуальной расчетливости в отношениях с окружающими людьми, или же проявлением положительного эмоционального отношения к данному человеку. Не случайно поэтому то, что черты характера делят на интеллектуальные, эмоциональные и волевые.

Например, есть люди, отличающиеся гибкостью ума, благодаря которой они быстро ориентируются в изменяющихся условиях и есть такие, для которых характерна косность, инертность мышления. Что касается эмоциональной сферы, то встречаются люди горячие и холодные, порывистые и спокойные, добродушные и злопамятные, веселые и мрачные, нежные и грубые, ранимые и стойкие. Все эмоциональные проявления такого рода у каждого человека сочетаются по-своему, обеспечивая бесконечное разнообразие характеров.

Слабоволие обычно отождествляют с бесхарактерностью. А решительность, твердость, настойчивость считают отличительными признаками сильного характера.

Из этого краткого перечня свойств характера отчетливо видно, что каждый из блоков психологических элементов личности привносит в него что-то свое. Блок социальных качеств определяет различные типы отношений к миру людей и предметов; блок биосоциальных качеств обусловливает интеллектуальные, эмоциональные и волевые аспекты проявления характера; блок нейродинамических качеств влияет на различия в характере мужчин и женщин, людей разного возраста и разного темперамента.

Знание свойств и черт характера людей позволяет с высокой степенью вероятности предвидеть, как каждый из них поступит в той или иной ситуации, чего можно от него ожидать.

4. СПОСОБНОСТИ

В обыденной речи слово «способности» нередко употребляется в самых неожиданных значениях. Например, выражение «он способен на все» означает, что отданного человека можно ожидать любых, в том числе негативных поступков. Однако в психологической науке термин «способности» имеет строго определенное значение. Так, если двое людей выполняют одинаковую деятельность в одинаковых условиях, имея одинаковую подготовку, но один из них быстрее справляется с ней, или же за одинаковый промежуток времени достигает более качественных результатов по сравнению с другим, то это означает наличие у него больших способностей к данному виду деятельности.

Способности — это такие особенности личности (такой синтез психологических элементов всех трех блоков), которые обеспечивают успешность выполнения одной или нескольких видов деятельности. Они обеспечивают преимущественную возможность приобретения знаний, умений и навыков в какой-либо конкретной деятельности, более быстрое и качественное выполнение ее.

«Количественно одинаковые» (т. е. одинаковые по уровню развития) способности у разных людей могут состоять из «качественно разнородных» компонентов. То. что это действительно так, подтверждает явление так называемой компенсации способностей. Если недостаточно развиты менее существенные для данной деятельности компоненты, то их могут восполнить другие компоненты. Например, волевые компоненты могут компенсироваться эмоциональными. А недостаточность одного из существенных компонентов может быть возмещена повышенной активностью (более высоким уровнем развития) других, тесно с ним связанных. Поэтому практически не бывает одинаковых «наборов» компонентов, составляющих какую-либо способность. У каждого человека этот набор специфичен именно для него, не тождественен набору элементов, характерного для другого человека, столь же способного к данной деятельности. Это подтверждает, что «одинаковость способностей» — понятие системное, качественное, а не количественное.

Весьма живучи предрассудки об унаследовании детьми способностей своих родителей. Например, дети интеллигентов часто считаются более способными, чем родителей неинтеллигентных профессий. Особенно эти предрассудки распространяются на детей творческих работников — ученых, конструкторов, артистов, художников и т.д. Однако изучение многочисленных случаев наследования потомками талантов своих родителей и предков показало, что в подавляющем большинстве этих случаев можно говорить лишь о преемственности занятий, об исключительных социальных и личностных возможностях для занятий определенной деятельностью. С позиций математической статистики истинное наследование способностей от родителей скорее исключение, чем правило.

Другое дело, что для достижения успеха в любом виде деятельности необходимо иметь для нее соответствующие природные предпосылки (функциональные особенности нервной системы и мозга) — так называемые задатки. Превращение их в способности зависит от условий воспитания и обучения данного индивида, т.е. от общественных условий.

Следовательно, развитые способности представляют собой сплав врожденного и приобретенного, биологического и социального. Важно поэтому правильно понимать их соотношение. Именно задатки являются природными предпосылками развития способностей. Они развиваются, совершенствуются и умножаются в определенной деятельности. Пока же человек не начал осваивать эту деятельность, способность к ней остается у него на уровне потенциальной возможности.

Говоря в терминах кибернетики, можно оказать, что у рождающегося ребенка в виде кода, свернутой информации (т.е. в виде задатков) имеются огромные в количественном отношении возможности развития, освоения определенных видов деятельности. Если ребенок будет развиваться в условиях, благоприятных для проявления тех либо иных задатков, то они разовьются до уровня способностей. Сам же уровень их развития будет зависеть от социальных и культурных условий жизненного пути растущего человека.

В настоящее время многое известно об ограничениях в развитии способностей людей. Так, нельзя мечтать о высоких достижениях в любом виде спорта, не имея соответствующих физических и нервно-психических данных. Нельзя стать профессиональным художником, актером или музыкантом без соответствующих способностей и т.д. Необходимость наличия природных данных (задатков) в этих случаях очевидна. Но задатки проявляются, хотя и не всегда столь непосредственно, в любом виде деятельности. Достичь высокого уровня развития способностей можно не в любом виде деятельности, а только в том, которое соответствует имеющимся задаткам. Утверждение, что у любого человека можно развить до высокого уровня любые способности, является либо заблуждением, либо демагогией.

Другое дело, что эффективность большого количества видов деятельности слабо зависит от уровня развития способностей к ней, а определяется опытом, подготовкой, небольшим числом специфических личностных качеств. Это, как правило, такие виды деятельности, которые носят традиционный, рутинный, стереотипный характер. Например, эффективность работы делопроизводителя определяется, помимо опыта и несложной подготовки, такими однородными личностными качествами, как аккуратность, дисциплинированность, исполнительность.

Совсем другое дело те виды деятельности, которые носят творческий характер, требуют постоянного поиска новых путей, средств и методов, новых форм, чреваты экстремальными, конфликтными, нестандартными ситуациями. Здесь ни опыт, ни подготовка, ни личностные качества не могут заменить отсутствие соответствующих способностей. Между тем и в таких видах деятельности на практике нередко имеет место переоценка способностей у тех людей, которые всего лишь более подготовлены или более опытны (например, окончили передовое учебное заведение, давно работают в данной области, много занимались самообразованием и т.д.). На самом же деле способности необходимо оценивать по сравнительному продвижению в данной деятельности, по темпу совершенствования в ней, а не по уровню знаний, умений и навыков.

Для того, чтобы способности выявлялись и развивались, деятельность должна быть посильной человеку. Но в то же время она непременно должна быть связана с преодолением трудностей, с интенсивным поиском возможностей самосовершенствования в ней. Всякая тупая, рутинная, ограниченная работа ограничивает человека. Поэтому с точки зрения психологии, право на труд означает право на труд по способностям. Из этого тезиса становится ясной огромная важность выбора профессии в соответствии со способностями.

Из двух вопросов: к чему именно способен человек и насколько он к этому способен, наиболее важен первый. Поэтому, если человек ошибся в выборе деятельности, соответствующей его способностям, такая ошибка влечет за собой весьма серьезные последствия. Во-первых, имеющиеся у него способности могут не проявиться вообще, или же проявятся в минимальной степени. Во-вторых, занимаясь не своим делом, человек не может испытывать полное удовлетворение от этих занятий.

Из оказанного следует важный практический вывод: если система деятельности фиксирована (т. е. сведена к типовым ситуациям, к повторяющимся процедурам и т.п.), то в основе ее эффективности лежит, главным образом, уже накопленный опыт и полученная подготовка. А если эта система не фиксирована, то успешность в ней в большей мере зависит от способностей индивида, чем от его подготовки и опыта. Эти факторы надо уметь различать, т.к. богатый опыт, хорошая подготовка могут сочетаться со средним и даже низким уровнем способностей, и наоборот. При подборе кандидатов для выполнения стереотипной деятельности надо ориентироваться в первую очередь на опыт и подготовленность личности, а для нестереотипной — на способности.

Все способности личности делят на общие и специальные. Общие способности, присущие всем людям, хотя и в разной степени выраженности — это основные формы психического отражения: способность ощущать, воспринимать, наблюдать, мыслить, переживать, запоминать, осуществлять решения, интегрировать разнородные элементы опыта и т.д. Иными словами, это способности, необходимые во всех видах деятельности.

Специальные способности — это такие психические особенности людей, которые необходимы только в одной или нескольких видах деятельности. Это могут быть организаторские, технические, спортивные, педагогические, музыкальные, артистические и другие виды деятельности. Из того факта, что успех в одной и той же деятельности могут обеспечить разные наборы компенсирующих друг друга особенностей личности, следует еще один важный практический вывод. А именно, что поиск общей для данной конкретной деятельности совокупности особенностей личности, обеспечивающих успешность в ней, чаще всего бесперспективен. Ведь с точки зрения системно-структурного подхода, специальная способность личности к той или иной деятельности — это не совокупность каких-то частных качеств, особенностей личности (всегда одна и та же), а степень «сплавления» в единое целое разнородных личностных качеств и общих способностей. Иными словами, всякая специальная способность — это системообразующий фактор личности. И чем сильнее развита специальная способность — это системное качество личности.

Помимо разграничения на общие и специальные, способности также делят по уровню их развития на одаренность, талант и гениальность. Одаренных людей очень много. Можно сказать даже, что людей, не имеющих возможности проявить свою одаренность ни к чему на свете, нет вообще (если только данный человек не страдает серьезным психическим расстройством). Все дело в том, как помочь ему найти свое призвание. Талантливых же людей, т.е. достигающих особенно высокого уровня развития способностей, значительно меньше. Ну, а гении встречаются исключительно редко.

Таким образом, качественная характеристика способностей отвечает на вопрос о нахождении оптимального вида профессиональной деятельности для данной личности. А количественная характеристика способностей говорит о том, какие требования можно предъявить к этой личности в данном виде деятельности. Ответ на оба этих вопроса в условиях современного общества должны давать специалисты по профессиональной ориентации, отбору и адаптации.

Если человек выбрал работу в соответствии со своими способностями и склонностями, то он обычно отдает ей все силы и время, и при этом чувствует себя счастливым. Между тем нередко можно видеть, как люди, безразлично, а то и неприязненно относящиеся к своим профессиональным обязанностям, проявляют подлинную страсть и достигают высот мастерства во внеслужебных, увлечениях, так называемых «хобби». Но стоит такому человеку найти работу, как говорится, «по душе», т.е. отвечающую его склонностям и способностям, как он сам резко меняется и меняется его отношение к работе.

Поэтому, если очевидно, что человек тяготится своей профессией, не любит, а тем более ненавидит свою работу, то ему надо помочь найти иное занятие. Так будет лучше для него, потому что работа, вызывающая неприязненные эмоции, ведет к развитию невроза. И так будет лучше для общества, потому что от горе-работника мало толку.

5. НАПРАВЛЕННОСТЬ

Конкретные люди различаются в зависимости от того, что привлекает их внимание, входит в круг их интересов, руководит их делами и помыслами* Для описания этой стороны личности психология накопила к настоящему времени не меньше сотни научных понятий. Из них наиболее известными и распространенными являются такие, как «социальные притязания» и «ценностные ориентации». Эти и им подобные понятия психологи объединяют общим наименованием «направленность».

Социальные притязания — это жизненные планы различной степени конкретности, начиная от смутных стремлений и надежд, и кончая вполне ясными и четкими целями (например, такими как купить квартиру, поступить в институт, повысить свой заработок и т.д.). Совокупность тех ближних и дальних, частных и общих целей, которые личность считает реально достижимыми, образует так называемую перспективу жизни личности, ее программу.

Можно также сказать, что если индивидуальная концепция смысла жизни объединяет в себе ценностные ориентации личности, то ее социальные притязания представляют собой своего рода инструкцию по реализации этой концепции в практической деятельности.

Побуждения к деятельности по выполнению данной программы — это мотивы. А система устойчивых мотивов, определяющая избирательность отношений данной личности к другим людям и различным проблемам, и степень ее активности — это мотивация. О мотивации личности (так же как и о ее ценностных ориентациях и социальных притязаниях) можно судить не по отдельным поступкам (которые могут быть чисто ситуативными), а по устойчивым тенденциям предметно-практической деятельности и общения.

Мотивы делятся на осознанные, которые являются ведущими, так как связаны с выдвижением сознательных целей, и на неосознанные (в виде готовности к определенной деятельности, к определенным поступкам), так называемые установки. Установка — это фиксированная, т.е. закрепленная в психике предрасположенность воспринимать и оценивать различные события, а также действовать специфическим для данной личности способом.

Реализуя свою направленность в делах и поступках, личность на практике убеждается в степени реалистичности своих социальных притязаний и вносит в них соответствующие коррективы. Постоянное испытание направленности практическим действием — необходимое условие ее устойчивости и реалистичности.

Таким образом, направленность личности определяется не только тем, что думает данный человек по поводу окружающей действительности и самого себя, но и тем, как он действует.

Содержание направленности личности само по себе не определяет уровень ее усилий по преобразованию своей жизни и окружающей действительности. Для этого еще нужно, чтобы существовала возможность реализации социальных притязаний в конструктивных (т.е. преобразующих) действиях. Степень возможности таких действий обусловлена особенностями интеллекта и эмоционально-волевой сферы личности, т.е. особенностями блока ее биосоциальных качеств. Речь идет о том, каковы возможности человека планировать свою деятельность, предусмотреть возможные помехи, как сильно он жаждет добиться цели, насколько она для него привлекательна, хватает ли у него силы воли и т.д.

Ведь нередко бывает так, что два человека, придерживающиеся одних и тех же взглядов, провозглашающие одни и те же идеалы, стремящиеся к одним и тем же целям (т.е. имеющие одинаковую направленность), в одинаковых жизненных ситуациях ведут себя по-разному. Это связано именно с тем, что одинаковая по своему содержанию направленность реализуется в деятельности людей, имеющих различную психическую индивидуальность. Один умный, другой интеллектуально ограничен, один имеет сильную волю, а другой — слабую, один всегда спокоен, другой эмоционально неуравновешен. Поэтому-то их стремление к желаемому, будучи одинаковым по содержанию, воплощается в разных поступках: один проходит свой путь до конца, а другой никак не может начать движение к цели: один преодолевает любые препятствия, а другому мешают даже мелочи.

Надо также учитывать, что за любым мотивом всегда скрывается влияние какой-либо потребности. Ведь каждый человек, чем бы он ни занимался в данный момент свой жизни, в конечном счете действует лишь ради удовлетворения своих потребностей.

Потребности у людей подразделяются на 3 основные группы; витальные (т.е. биологические и материальные), социальные и идеальные (духовные). Например, стакан воды, необходимый для утоления жажды, удовлетворяет витальную потребность. А созерцание игры света и красок на водном зеркале лесного озера притягивает человека потому, что у него есть идеальные потребности.

Все потребности имеют также два уровня своего развития — животный и человеческий. Например, потребность в одежде для защиты от холода, зноя, атмосферных осадков — это одна из многих витальных потребностей. Но «просто» защита тела от погодных условий человека не удовлетворяет. Одеваясь, он следует традициям (скажем, мужчины и женщины одеваются по-разному) и эстетическим требованиям моды. То же самое можно сказать и об удовлетворении потребностей в пище, в жилище, в половой жизни, в признании окружающих и т.д.

В отличие от животных, структура потребностей которых ограничена природной программой, у человека имеются неисчерпаемые возможности для формирования все новых и новых потребностей. А им, в свою очередь, соответствуют все новые виды и формы мотивов. Ведь любую потребность человек может удовлетворять не одним, а многими способами. Отсюда проблема выбора способа, в наибольшей мере соответствующего, с одной стороны, ценностным ориентациям и социальным притязаниям данной личности, конкретной ситуации — с другой. Процесс такого рода выбора есть не что иное, как борьба мотивов. Исход этой борьбы в решающей мере обусловлен, как уже ясно из всего сказанного, особенностями психической индивидуальности человека, его интеллектом, эмоциональной сферой и волей.

Что же касается содержательного аспекта направленности, то наибольшее значение для подобного выбора имеет соотношение витальных потребностей личности с социальными и идеальными. Так, существует немало людей, в жизни которых ведущую роль играют витальные потребности в тех или иных конкретных модификациях (например, стремление к комфорту, жажда удовольствий). Любые факты и события окружающей действительности приобретают для них личностный смысл и значение только по отношению к этим потребностям.

Поэтому вряд ли можно согласиться с тем определением личности, которое дал П.В. Симонов в одной из своих работ. То, что он определял как личность, оказывается всего лишь одним из ее системных качеств — направленностью. Если же заменить в его определении термин «личность» на «направленность», то оно полностью согласуется с нашей СКЛ. Действительно, направленность — это индивидуально неповторимая композиция и внутренняя иерархия основных потребностей данного человека, и их разновидностей. Самое важное в характеристике направленности это то, какие из этих потребностей занимают доминирующее положение, и сколь длительное время.

6. БЛОК БИОЛОГИЧЕСКИ ОБУСЛОВЛЕННЫХ КАЧЕСТВ

Темперамент

Это характеристика индивида со стороны динамических особенностей его психики — интенсивности, скорости, темпа и ритма психических процессов и состояний. На протяжении большого периода времени в психологии господствовали взгляды, согласно которым тип темперамента обусловлен типом телосложения человека. Даже в двадцатом веке в теориях Э. Кречмера (1918) и У. Шелдона (1942) развивались подобные взгляды. Однако, благодаря исследованиям многих физиологов и психологов, постепенно стало ясно, что тип темперамента обусловлен типом высшей нервной деятельности.

Всякий человек рожается с определенным типом нервной деятельности, который затем не меняется на протяжении всей его жизни. Но тип нервной деятельности характеризует физиологическое соотношение процессов возбуждения и торможения в коре головного мозга, их силу и подвижность. Что же касается темперамента, то он характеризует психологические особенности поведения человека, обусловленные тем или иным типом нравной деятельности. Еще со времен Гиппократа (VI век до н. э.) традиционно выделяют четыре основных типа темперамента: холерический, сангвинический, флегматический и меланхолический. Однако, в «чистом виде» темпераменты встречаются не часто. Обычно можно говорить лишь о преобладании черт того или иного темперамента над другими.

Холерический темперамент проявляется у тех людей, нервной деятельности которых свойственны сильные, подвижные нервные процессы, с преобладанием возбуждения над торможением. У холериков живая речь и мимика, обилие жестов, стремительность и порывистость движений. Им свойственна импульсивность реакций, решительность, инициативность, общительность.

«Чистый» холерик отличается высоким уровнем психической активности, энергичностью действий, их быстрым темпом. В то же время он необуздан, несдержан, нетерпелив, вспыльчив. Холерик склонен к резким сменам настроения, подвержен эмоциональным срывам, плохо контролирует свое поведение в трудных жизненных обстоятельствах. Увлекаясь каким-либо делом, холерик обычно полностью посвящает себя ему, однако может быстро в нем разочароваться, и столь же страстно увлечься чем-то другим.

Сангвиник. У сангвиника нервные процессы тоже сильные и подвижные, но возбуждение и торможение уравновешивают друг друга. Сангвиникам свойственны бодрость, жизнерадостность, оптимизм. Они легко привыкают к меняющимся условиям жизни, быстро устанавливают контакты, общительны, нуждаются в постоянном притоке новых впечатлений. Сангвиники сравнительно легко и быстро переживают неудачи, не могут долго унывать. Это очень живые, подвижные и работоспособные люди. В то же время они тяготятся однообразием, не любят строго придерживаться системы, часто отвлекаются.

Флегматик. Флегматический темперамент обусловлен сильными, уравновешенными малоподвижными нервными процессами, что проявляется в низком уровне психической активности, в медлительности, в преобладании спокойного, ровного настроения. Флегматика трудно вывести из себя, нарушить его душенное равновесие. Мимика у флегматиков невыразительная, а чувства отличаются постоянством.

Свои решения они долго обдумывают, но приняв их, настойчиво стремятся осуществить. Всякое начатое дело обычно доводят до конца, независимо от того, интересно оно им или нет. Флегматики незаменимы при выполнении однообразных, размеренных, длительных по времени и больших по объему работ. Однако с одного вида деятельности на другой они переключаются с трудом, долго привыкают к новой обстановке.

Меланхолик. У представителей меланхолического темперамента нервные процессы слабые, малоподвижные, с преобладанием торможения над возбуждением. Они отличаются повышенной чувствительностью к происходящим вокруг них событиям, высокой тревожностью, глубиной и устойчивостью чувств при внешне вялом их выражении. В новой обстановке, при возникновении каких-либо препятствий они поначалу теряются, а в спокойных, привычных условиях работают очень хорошо. Для меланхоликов типичны мнительность, застенчивость, нерешительность, подавленное настроение, повышенная психическая утомляемость.

В обычных условиях каждый темперамент имеет свои преимущества и свои недостатки. Так, положительными особенностями холерика являются способность преодолевать большие психические и физические нагрузки, огромный потенциал активности, страстность; сангвиника — высокая работоспособность, хорошая приспособляемость, отзывчивость; меланхолика — глубина и устойчивость чувств, впечатлительность, сдержанность. С другой стороны, холерик быстро теряет контроль над собой, «взрывается»; сангвиник склонен к непостоянству, разбросанности, поверхностности: флегматик нередко отличается черствостью, косностью, равнодушием; меланхолики обычно упрямые, обидчивые, замкнутые и т. д.

Знание типов темперамента позволяет правильно соотнести возможности конкретных людей с требованиями, предъявляемыми той или иной деятельностью, избирать наиболее верные формы и методы общения с ними. Так, сангвиники легко и быстро воспринимают обращенные к ним требования, так же легко и быстро их забывают. Холерики яростно отвергают все, что предъявляется им в грубой, резкой форме или кажется насмешкой, унижением, оскорблением, издевательством, Меланхолики склонны принимать только те требования, которые совпадают с их собственными интересами, мнениями, привычками. Флегматики должны сначала все хорошенько обдумать.

Иными словами, «хороших» или «плохих» темпераментов не бывает, среди великих людей встречаются представители всех четырех типов. Например, А.В. Суворов, и А.С. Пушкин были холериками. М.Ю. Лермонтов и А.И. Герцен — сангвиниками, И.А. Крылов и М.И. Кутузов — флегматиками, а Н.В. Гоголь и П.И. Чайковский — меланхоликами.

Особенности психики, обусловленные полом

Среди ученых идут нескончаемые споры, какие из этих особенностей являются врожденными, а какие — приобретенными в процессе воспитания и обучения. Однако, в силу того, что мальчиков и девочек во всех человеческих культурах воспитывают по-разному, психология представителей мужского и женского пола уже к началу обучения в школе существенно различается.

Среди этих различий можно выделить следующие: женщины превосходят мужчин в вербальных способностях, а мужчины — женщин в математических и визуально-пространственных способностях. Мужчины более агрессивны, женщины более конформны. В мужском мышлении доминирует логика, в женском — интуиция. У мужчин выше уровень самооценки, у женщин он существенно ниже. Женщины легче переносят монотонную, однообразную, неинтересную деятельность. Реакция на стресс у женщин более выраженная, чем у мужчин, но приспособление к меняющейся ситуации совершеннее, мужчины переживают и приспосабливаются труднее. Женщины более консервативны, мужчины гораздо активнее и предприимчивее. Мужчины обычно схватывают и оценивают ситуацию в целом, женщины больше копаются в деталях и оттенках, особенно в межличностных отношениях.

Ну, и наконец, женщина создана природой для продления жизни, отсюда совершенно особое отношение к вопросам межполовых отношений, рождения и воспитания детей, колоссальная значимость своевременного и адекватного осознания своей принадлежности к женскому полу и т.п. Личность всегда имеет четкую половую идентификацию, она воспринимает саму себя и воспринимается окружающими либо как личность мальчика, юноши, мужчины, либо как личность девочки, девушки, женщины.

Особенности психики, обусловленные возрастом

Под возрастом в психологии понимают конкретный, относительно ограниченный во времени период психического развития личности. Конечно, возрастные периоды отличаются условной усредненностью. Однако, для каждого из них существует вполне определенный тип взаимодействия внутренних особенностей (психологических качеств) личности данного индивида с внешними условиями (социальной средой). Поэтому одни и те же внешние условия по-разному влияют на людей разного возраста, в зависимости от того, через какие ранее сформировавшиеся психологические качества они преломляются. С другой стороны, взаимодействие внешних условий и внутренних качеств порождает типичные психологические особенности, общие для людей одного возраста.

Возрастная периодизация развития личности отражает совокупность требований, предъявляемых к человеку обществом, а также сущность его отношений с окружающими людьми на том или ином этапе жизни. В этом смысле можно говорить о наличии «нормальных» (т.е. общих для большинства людей данного возраста) психологических проблем («кризисов»), специфических для каждого возрастного периода. Способы, посредством которых личность решает эти проблемы, обусловливают особенности ее дальнейшего развития.

Среди таких кризисов наиболее значимыми являются четыре. Первый из них наступает тогда, когда предмет-но-манипулятивная деятельность сменяется у ребенка сюжетно-ролевой игрой, т.е. в возрасте примерно 3-х лет (плюс-минус полгода). Этот кризис характеризуется тем, что ребенок начинает осознавать себя как существо, отдельное от окружающих людей, начинает употреблять в речи местоимение «Я», упорно проявлять самостоятельность в своем поведении («я сам»). Данное резкое изменение свидетельствует о возникновении так называемого «минимума личности» (К.К. Платонов).

Следующий кризис наступает тогда, когда интимноличностное общение с ближайшим окружением (родителями и сверстниками) по своей значимости начинает отходить на второй план, уступая место напряженным размышлениям и практическим действиям, направленным на поиск своего места в жизни (кем быть, каким быть, где работать или учиться). Это возраст 15—17 лет, когда у личности наиболее интенсивно формируется ее направленность (К.К. Платонов называет его возрастом, когда уже можно говорить о минимуме социальной зрелости личности). В этот период юноши и девушки пытаются сами строить свою жизнь, хотят испробовать себя и узнать мир. Именно в это время они начинают одеваться, стричься, краситься самым невероятным образом, т.к. изменение своей внешности гораздо проще и доступнее, чем изменение образа жизни и основных занятий (учеба, работа).

В возрасте примерно 30 лет (плюс-минус 2 года) наступает кризис, именуемый «переоценка жизненного пути». К этому времени человек обычно уже определился с работой, семьей, друзьями, у него сложился свой стиль жизни. Необходимо привести свои мысли и планы в соответствие с реальной жизнью. Наконец, в возрасте примерно 55 лет (плюс-минус 3 года) наступает момент, именуемый «кризисом предпенсионного планирования», когда человек психологически готовится к уходу от активной профессиональной деятельности.

Существует и более подробная классификация возрастных кризисов. Например, Гейл Шиихи выделяет, помимо указанных, еще возрастные рубежи 23, 37 и 70 лет.

Принципиально важно то обстоятельство, что смена одного вида ведущей деятельности другим — дело небезболезненное. Именно в эти моменты жизни личность наиболее уязвима для различных негативных влияний.

7. БЛОК БИОСОЦИАЛЬНЫХ КАЧЕСТВ

Интеллект и мышление

Одним из трех основных атрибутов сознания, наряду с переживанием (т.е. эмоциями) и отношением (т.е. волей), является познание. Процесс познавательной деятельности индивида называют мышлением, а ее структуру — интеллектом.

У животных имеется так называемое наглядно-действенное мышление, связанное с непосредственным (физическим, чувственным) опробованием свойств объектов или преобразованием ситуации. У человека таким мышлением обладает младенец. Следующая ступень развития, это наглядно-образное мышление, протекающее на основе отображения в психике не только непосредственно данной ситуации, но и предыдущих. Оно тесно связано с памятью и воображением.

Высшей ступенью развития мышления, свойственной только человеку, является словесно-логическое, функционирующее на основе средств языка, использующее понятия и логические конструкции. Словесно-логическое мышление протекает в виде особых умственных операций: анализа, синтеза, сравнения, обобщения, абстракции и конкретизации.

У нормального взрослого человека наглядно-действенное, наглядно-образное и словесно-логическое мышление представляют составные части (компоненты) единого целого. Первые два из этих компонентов позволяют, в основном, познавать внешние стороны предметов и явлений материальной действительности (цвет, форму, размеры, движение, положение в пространстве, свойства, изменение ситуации). Проникать же внутрь этих предметов и явлений, устанавливать связи и отношения между ними можно лишь с помощью словесно-логического мышления. Благодаря ему человек решает не только текущие задачи, но и предвидит будущее.

Изучая мышление как процесс познавательной деятельности, психологи выделяют следующие его разновидности: сознательное мышление и бессознательное, реалистическое и аутистическое (т.е. связанное с уходом от действительности в свой внутренний мир), теоретическое (абстрактное) и эмпирическое (практическое), творческое (продуктивное) и консервативное (репродуктивное, стереотипное), логическое (аналитическое) и интуитивное, произвольное и непроизвольное. Подобная дифференциация определяется уровнями обобщения и характером средств, используемых мышлением, степенью его активности, адекватности материальной действительности и т.д.

Мышление каждого человека имеет ряд индивидуальных особенностей. На практике наиболее важными из них являются такие, как скорость решения умственных задач; степень самостоятельности при их решении; гибкость (т.е. умение изменять намеченный план решения задач, если он не удовлетворяет изменившимся условиям); глубина, позволяющая заметить и держать под своим контролем большое количество связей и отношений между объектами; критичность (т.е. сравнение различных вариантов решения с целью выбора наилучшего). Всеобщей особенностью человеческого мышления является его единство с речью. Однако, отождествлять их нельзя, т.к. мышление это процесс отражения, а речь — процесс общения.

Что касается интеллекта, то его обычно определяют как относительно устойчивую структуру познавательной деятельности индивида, обеспечивающую адекватное взаимодействие с окружающей материальной действительностью и направленное преобразование этой действительности. Интеллект проявляется в системе умственных операций, присущих данному индивиду, в стиле и стратегии решения им различных проблем, в эффективности подхода к решению той или иной ситуации и т.д. Наиболее широко распространено понимание интеллекта как общей способности решать задачи разного рода, соответствующие различным ситуациям, и успешно приспосабливаться к требованиям, диктуемым этими ситуациями.

Иными словами, уровень интеллектуального развития личности — это то, в какой мере она может решать разнообразные задачи различной степени сложности. Для выявления этого уровня созданы специальные методики, так называемые интеллектуальные тесты. Самые известные среди них — тесты швейцарского ученого Р. Мейли (1928 г.), англичанина Д. Равена (1936 г.), американца Д. Векслера (1939 г.) и немца Р. Амтхауэра (1953 г.).

Утверждение, что с помощью интеллектуальных тестов можно измерить степень развития интеллекта, многие психологи долгое время отрицали. Они говорили: как можно измерять интеллект, если еще нет полной ясности в том, что он из себя представляет? Английский психолог Г. Айзенк по этому поводу остроумно сказал, что градусник стали использовать задолго до того, как разобрались в том, что такое теплота. Тесты — такой же инструмент, как и градусник. Ими пользуются во всем мире, хотя повсюду продолжаются споры о том, что же такое интеллект. Одно другому не мешает.

На основе длительной практики использования тестов, психологам удалось выявить следующие компоненты интеллекта:

1) способность понимать идеи и выражать это понимание в словах;

2) богатство словарного запаса;

3) способность предвидеть и благодаря этому планировать свои действия;

4) способность извлекать уроки из прошлого опыта;

5) память;

6) способность быстро и правильно производить счетные операции;

7) способность воспринимать пространственные отношения и связи:

8) способность усматривать сходство и различие в предметах и явлениях.

Таким образом, все многообразие интеллектуальной i жизни личности представляет собой результат комбинирования относительно ограниченного числа компонентов —* частных познавательных функций.

Не требует специального доказательства тезис, что у разных людей эти функции развиты в разной мере — у одних больше, у других меньше. Следовательно, с помощью интеллектуальных тестов можно по степени развития частных познавательных функций выделить группы лиц с разным уровнем способности к выполнению определенного вида умственной деятельности. При этом индивидуальные результаты можно соотносить с групповыми и таким образом оценивать.

Например, по тесту Д. Равена испытуемые распределяются следующим образом: средний интеллект 100—110 баллов (статистическая норма); интеллект выше среднего 110—120; высокий интеллект 120—140 баллов; исключительно высокий интеллект характеризуют значения свыше 140 баллов. 90—100 баллов, это интеллект ниже среднего. Слабый показывает 80—90 баллов. Значения ниже 80 баллов говорят об умственной отсталости.

Эмоции и чувства

Все на свете — и то, без чего в самом деле нельзя жить, и разные пустяки, — человек воспринимает эмоционально, т.е. как переживание. По своей силе эти переживания колеблются от едва уловимых настроений до всепоглощающей страсти или бурного аффекта, а по длительности бывают кратковременными или устойчивыми.

Эмоций можно выделить бесчисленное множество. Но, подобно тому, как все богатство цветовой палитры проистекает от смешения трех или четырех основных цветов, так и все бесконечное разнообразие эмоциональной жизни обусловлено смешением нескольких первичных, или базисных эмоций. Каждая эмоция имеет свою валентность (модальность, знак). В зависимости от этой валентности выделяют четыре пары базисных эмоций, противоположных друг другу по своему знаку. Пары эти выглядят следующим образом: удовольствие — отвращение, радость — горе, уверенность — страх, торжество — ярость (П.В. Симонов).

Как установил американский психолог Г. Шлосберг, шкала эмоций является, в сущности, не линейной, а круговой. Поэтому лучше всего представить ее следующим образом (по кругу, слева направо): торжество — удовольствие — радость — страх — ярость — отвращение — горе — уверенность — торжество.

Кстати, эта круговая схема наглядно подтверждает правомерность традиционного деления всех эмоций на положительные (стенические) и отрицательные (астенические). К первым относятся те, которые способствуют внутреннему подъему, придают человеку бодрость, энергию, уверенность. Если же возникающие эмоции ослабляют волю, снижают активность, предрасполагают к пассивно-оборонительным действиям, их относят к астеническим.

Базисные (первичные) эмоции человека совпадают с эмоциями животных. Однако в отличие от животных у человека на основе эмоций (имеющих, как правило, ситуативный характер) формируются и более сложные переживания, называемые чувствами. Чувства определяются не только непосредственно текущим моментом, но также прошлым и будущим человеческой жизни. Традиционно выделяют 4 основных группы чувств: нравственные, интеллектуальные, практические и эстетические.

Особенностью эмоций и чувств является их тесная связь с потребностями. Например, когда человеку удается получить желаемое, достичь намеченного результата, то он переживает эмоцию удовольствия, а следовательно и чувство удовлетворения. И наоборот, если у него это не получается, то он начинает злиться, либо впадает в тоску и т.п.

Что же в таком случае эмоции? Согласно теории известного советского исследователя П.В. Симонова, «эмоция есть отражение мозгом человека и животных какой-либо актуальной потребности (ее качества и величины) и вероятности (возможности) ее удовлетворения, которую мозг оценивает на основе генетического и ранее приобретенного индивидуального опыта».

Смысл этого определения в следующем. И человек, и животные — это такие существа, которые всегда, в любой момент своей жизни, в чем-то нуждаются (например, в пище, в отдыхе, в безопасности, в общении, в признании окружающими и т.д.). Поэтому для удовлетворения своих многочисленных потребностей они постоянно предпринимают какие-то действия. А для того, чтобы эти действия были успешными, индивиду недостаточно иметь объективную информацию о среде (в т.ч. и о внутренней среде его организма) как таковой. Ему необходимо выделить из этой среды то, что объективно для него значимо в плане удовлетворения наиболее актуальной потребности (или потребностей).

Иными словами, мозг, работая как своеобразный биологический компьютер, постоянно распределяет потребности организма и личности по степени их значимости и оценивает вероятность их удовлетворения. Этот процесс распределения и оценки есть эмоциональная жизнь. Благодаря ему обеспечивается избирательность («пристрастность») психического отражения действительности. Выступая посредником между мотивационной сферой (волей) и познавательными процессами (интеллектом), эмоции не только выделяют значимое в психических образах, отражающих действительность, но также фиксируют изменения этого значимого в результате деятельности человека или в результате изменений ситуации, происходящих независимо от индивида.

При этом значимая информация выделяется и оценивается (т.е. переживается) не только в сфере настоящего, но также в сферах прошлого и будущего. И не только в реальном пространстве, но и в идеальном (ирреальном), например, в мечтах, фантазиях, воспоминаниях и т.д. Поэтому благодаря эмоциям человек может не только заранее представить, но и буквально пережить возможные последствия предпринимаемых действий, или напротив, переживать из-за того, что происходило в прошлом. Так, обеспечивая избирательность психического отражения действительности, эмоции регулируют жизнедеятельность индивида. Справедливость этого тезиса подтверждается массой житейских и научных данных.

В результате длительного научения эмоциональной сферы личности, психологи выделили 3 главные ее характеристики, или качества. Это эмоциональный тонус, эмоциональная возбудимость и эмоциональная устойчивость. Эмоциональный тонус — это то настроение, в каком пребывает данный индивид (бодрое, подавленное, спокойное и т.д.) в процессе повседневной жизни, а также при встрече с объективными трудностями и различного рода неудачами, неприятностями, обидами (неуверенность, растерянность, угнетенность или же уверенность в себе, повышенная активность и т.п.). Внешне эмоциональный тонус обычно выражается в виде мимики, пантомимики (жестикуляции), изменении тона голоса и вегетативных реакций (бледность, покраснение, выделение пота, дрожь, тремор, чрезмерное напряжение или расслабление мышц и т.д.).

Эмоциональная возбудимость (или сензитивность) личности — это степень ее чувствительности к воздействию всякого рода факторов. Об этом качестве можно судить по тому, насколько данный индивид впечатлителен — тяжело ли переживает даже мелкие неудачи, осознание допущенной ошибки; всегда ли смена настроения (т.е. эмоционального тонуса) зависит от известных причин или же настроение может меняться без всякого повода; бывают ли вспышки гнева из-за незначительной причины: вызывают ли раздражение разного рода помехи, возражения, или наоборот, ко всему относится спокойно: если раздражителен, то раздражение возникает постепенно или вспыхивает мгновенно; подкатывает ли «комок к горлу», навертываются ли слезы при чтении книг, прослушивании музыки, просмотре кинофильмов: как ведет себя при вынужденном ожидании — спокойно или нервничает и т. д.

и, наконец, эмоциональная устойчивость — это такое свойство (качество) личности, которое обеспечивает стабильность стенических эмоций. Для того, чтобы оценить это качество, надо знать, как себя ведет данная личность в стрессовых ситуациях и после них. Если личность эмоционально устойчива, то у нее не возникает ни излишнего возбуждения, ни апатии, отсутствует (или успешно подавляется) чувство страха, нет растерянности, скованности, сохраняется оптимистическое настроение. Напротив, эмоционально неустойчивая личность в стрессовых ситуациях характеризуется преобладанием негативных (астенических) эмоций, перевозбуждением либо апатией, ухудшением самочувствия, упадком сил, быстрым истощением нервной системы и т. д.

Эмоциональное состояние человека в значительной мере определяет состояние его здоровья. Общеизвестно, что сильные переживания могут вызвать инфаркт или инсульт; более слабые, но длительные астенические эмоции ведут к различным невротическим и телесным заболеваниям. Поэтому так важно уметь управлять своими эмоциями и чувствами.

Волевые качества личности

До сих пор нет общепринятого определения воли, так же как нет общепринятого определения личности или характера. Известный советский исследователь психологии воли В.И. Селиванов определяет волю следующим образом: воля — это «сознательное регулирование человеком своего поведения и деятельности, выраженное в умении преодолевать внутренние и внешние трудности при совершении целенаправленных действий и поступков».

Всякий нормальный человек обладает волей, т.е. умением или способностью целенаправленно совершать свои действия. Поэтому термин «безвольный человек» не является научным. Безвольных людей не бывает, а есть слабовольные, импульсивные и упрямые. Импульсивные — это те, кто действует «очертя голову», упрямые же отличаются тем, что бессмысленно настаивают на своем наперекор всему и всем. Тех людей, которые умеют сознательно бороться с возникающими трудностями, и доводить задуманное до конца испокон века называют волевыми.

Понятие «воля» по своему содержанию уже, чем понятие «сознание». Поэтому не сознание является свойствами воли, а напротив, воля — это одно из свойств (сторон, функций) сознания. Согласно теории В. И. Селиванова, значение и смысл действия представлены в сознании личности в их единстве. На этом основании данная теория утверждает относительную независимость действий личности от сложившейся мотивации, признает за человеком способность и умение сознательно выбирать варианты поведения, соответствующие необходимости (нередко вопреки актуальным и сильным потребностям либо мотивам).

Неправильно связывать силу воли с нравственной устойчивостью или направленностью личности. Волевая личность может быть как «хорошей», так и «злой». Сила воли, как таковая, тут не при чем.

Не является воля и потребностью, как это утверждает П. В. Симонов. Да, источник активности людей — потребности. Однако, прежде чем проявиться вовне в действиях и поступках, они отражаются в сознании в форме мотивов и целей. Благодаря этому личность получает возможность сознательно организовать свое поведение как в соответствии с потребностями, так и относительно независимо от доминирующей в данный момент потребности (если эта потребность осознается как противоречащая личной или общественной необходимости). В свое время еще И.М. Сеченов утверждал, что воля — не потребность (хотя бы неосознанная), а деятельная сторона разума и морального чувства, т.е. сознания.

Таким образом, суть волевого поведения — это сознательное подчинение своих поступков ведущим мотивам, долговременным планам, решениям, вытекающим из общей оценки ситуации. Но абсолютное подчинение поступков разуму наблюдается очень редко, ведь на поведение человека оказывает влияние множество факторов. Некоторые из них побуждают совершать определенные действия до, а не после осмысления их возможных последствий, например, стремление немедленно испытать удовольствие, или желание избежать физических страданий, душевных переживаний и т. д. Так, вместо того, чтобы выполнять запланированную работу, человек нередко смотрит интересную телепередачу; не идет к зубному врачу, хотя этот визит давно назрел.

Сиюминутные побуждения зачастую оказываются более сильными, чем стремление сделать что-то важное, нужное. Между намеченными целями и сиюминутными желаниями происходит в таких случаях борьба. На нее расходуется немалая нервная энергия. У слабовольных людей такая борьба происходит постоянно, в результате чего они много душевных сил тратят непроизвольно, на пустяки. И наоборот, чем сильнее у человека воля, тем легче он подавляет отвлекающие сиюминутные побуждения, тем меньше испытывает негативных (астенических) эмоций из-за недостаточной эффективности своей деятельности, из-за неспособности управлять самим собой.

Волевые качества личности оцениваются в зависимости от того, насколько индивид целеустремлен и упорен в преодолении трудностей, стоящих на пути к поставленным целям; доводит ли он дело до конца в повседневной работе или вначале принимается за него энергично, а затем быстро охладевает; насколько решителен в своих делах; как переносит физическую боль и моральные страдания; что более ему свойственно — колебания при принятии решений, излишне быстрые или продуманные решения; насколько дисциплинирован в различных видах деятельности и т. д.

На основе такого рода оценки можно выделить три основных волевых качества личности — ее активность, организованность и стойкость. Активность определяется такими чертами, как инициатива, предприимчивость, самостоятельность, решительность, готовность к риску, изворотливость и т.п. Организованность складывается из выдержки, дисциплинированности, аккуратности, привычки к самоконтролю. Стойкость есть результат слияния мужества, смелости, упорства, настойчивости, исполнительности, терпеливости, выносливости. Ни одно из этих качеств не является врожденным. Все они формируются в процессе тренировки и «закалки» воли в повседневной жизни, а также путем целенаправленного воспитания и самовоспитания.

8. БЛОК ИДЕАЛЬНЫХ КАЧЕСТВ

Как известно, в любом обществе различные социальные группы разделяют те или иные моральные нормы, правовые принципы, политические идеи, философские и религиозные представления, эстетические идеалы, высоко ценят те или иные материальные и социально-экономические блага. В своей совокупности все эти нормы, идеалы, принципы, оценки образуют общественную систему ценностей. В процессе социализации каждый индивид, усваивает какие-то компоненты этой системы, которые в его сознании принимают вид ценностных ориентаций. При этом ценностные ориентации конкретной личности в решающей мере определяются теми ценностями, которые приняты референтными (т.е. наиболее значимыми для нее) группами людей и от-дельными лицами.

К числу такого рода ориентаций можно отнести определенные концепции добра и зла, истины, справедливости, личной свободы, ответственности, красоты, здоровья и т.п. Интегративной ценностной ориентацией, объединяющей все другие, является индивидуальная концепция смысла жизни. Наличие ее личность переживает в высшей степени положительно. Напротив, отсутствие или крушение осознанного смысла жизни личности чрезвычайно опасно для нее как в моральном плане, так и в плане психического здоровья.

Ценностные ориентации личности, это не просто некоторая сумма знаний, а своего рода система взаимосвязанных представлений, понятий, идей, убеждений, идеалов, запретов, принимаемых индивидом для себя в качестве собственных внутренних ориентиров. Структура системы этих ориентаций сугубо индивидуальна, субъективна в том смысле, что они образуют законы той логики, по которой переживает, мыслит и действует данный индивид. Иными словами, это такое знание, которое функционирует как идеальная модель своего собственного поведения, а также поведения других людей. Поэтому именно ценностные ориентации личности являются для нее эталоном оценки общественных процессов, своих собственных и чужих поступков.

Психология bookap

СОДЕРЖАНИЕ

ЛЕКЦИЯ XII